Ольга Кунавина
Превратности любви

– Как вы себя чувствуете? – взволнованно спросил он.

«Боже, какое у него симпатичное лицо и… и как же от него хорошо пахнет!» – подумала Лиза, с восхищением глядя на молодого человека.

Через месяц Лиза Гравилатова вышла замуж и больше в своих отчетах ошибок не делала.

Случай в похоронном бюро

Театр закрыли в связи с плохой наполняемостью зрительного зала. Ситуацию не помогло исправить даже приглашение новомодного режиссера, обладавшего, как поговаривали в узких театральных кругах, неординарным взглядом на устаревшую классику, омолодить которую ему, несмотря на все предпринятые усилия, так и не удалось. Зрители окончательно взбунтовались и перестали ходить на спектакли, поэтому руководство города N приняло решение не подвергать дальнейшим испытаниям и без того отягощенный бюджет, а ликвидировать не оправдавший себя рассадник культуры. После закрытия театра большая часть труппы разъехалась по соседним городам в надежде осчастливить собой другие культурные очаги. Гримеру Володе Кострыкину ехать было некуда и не на что. К тому же год назад он обзавелся семьей. Поэтому Володя отправился на городскую биржу труда. На бирже ему сообщили, что в наличии имеется только одна вакансия, да и то в похоронном бюро. Но Володе надо было кормить семью, которая со дня на день грозила увеличиться, и он отправился по названному адресу. В похоронном бюро его встретили тепло и радушно: напоили чаем и угостили пирожками со свежей капустой. На следующий день, точнее, вечер, Володя заступил на свою первую смену. Пока в качестве ученика, дабы овладеть всеми премудростями столь тонкого и деликатного дела.

В небольшом помещении, где приторно пахло пудрой, Володю уже ждал его наставник, у которого он должен был стажироваться целую неделю.

– Привет! – бросил Володе Михаил, черноволосый тридцатилетний парень, и, заметив нерешительность и робость стажера, ободряюще произнес:

– Ничего, не дрейфь! И вообще, я тебе сразу скажу, работа у нас интересная. Каждый день – новые лица. К тому же ты ведь с актерами работал?

Володя кивнул. «Правда, с живыми», – хотел уточнить он, но в горле неожиданно пересохло.

– Ты, главное, абстрагируйся, – посоветовал Михаил. – Представь себе, что это тоже артисты, которых необходимо загримировать. Ну, там для какой-нибудь роли.

– Хорошо, – сдавленно пробормотал Володя, медленно приближаясь к своему новому рабочем у месту.

Когда он оказался у секционного стола, то увидел лежащее на нем тело мужчины средних лет, с небольшим брюшком, сединой в волосах и кровоподтеками, обильно разлитыми по всему лицу, над которым уже колдовал Михаил. Из одежды на мужчине ничего не было, за исключением золотой цепочки с крестом, обильно усыпанным камнями.

– Вот, полюбуйся на этого голубчика, – сказал Михаил, кивая на покойника. – Говорят, у него в каждом городе по бабе было, и даже не по одной.

– Он что, дальнобойщик? – спросил Володя и вздрогнул: у покойника были широко отрыты глаза. Стало не по себе от остекленевшего взгляда мертвеца.

– Да нет, депутат, – ответил Михаил и неожиданно задумался. – Хотя его можно и так назвать, – произнес он через некоторое время. – Этот тоже много катался.

– А кто это его так отделал? – стараясь изо всех сил подавить внезапно охвативший его приступ тошноты, поинтересовался Володя. – У наших же депутатов неприкосновенность.

– Неприкосновенность – это когда прокуратура хочет нагрянуть с обыском, да не может, – глубокомысленно произнес Михаил, – а на этого какие-то парни наехали. Он в командировку должен был вчера отправиться – это он так жене сказал, – а сам на ночь решил в городе задержаться. У любовницы. А у той пельменей в холодильнике не оказалось.

– Он к любовнице поехал, чтобы пельмени поесть? – удивился Володя. – А дома разве нельзя было?

– Дома нельзя, – категорично ответил Михаил, принимаясь кисточкой затушевывать синяки. – Дома он на диете все время сидел, с лишним весом боролся.

– Что-то по его животу не скажешь, что он с ним боролся, – пробормотал Володя.

– У них, у депутатов, всегда так, – пояснил Михаил, внимательно разглядывая ссадину на левом виске покойника. – Даже с собственным весом справиться не могут. Все хитрят, обмануть пытаются. И кого? Самих себя. – Михаил закончил изучать ссадину и продолжил рассказ:

– В общем, любовница в магазин за пельменями поскакала, а он, пока ее нет, решил ванну принять.

– Он же только что из дома, – вновь прервал Михаила Володя. – Неужели не мог дома помыться?

– Много ты понимаешь, – усмехнулся Михаил и внимательно посмотрел на Володю. – Тебе сколько лет? – неожиданно спросил он.

– Двадцать пять, – растерянно ответил Володя, не понимая, какое отношение к принятию ванны может иметь возраст.

– Вот когда еще двадцать пять проживешь, тогда поймешь, почему люди не всегда дома моются и пельмени едят, – назидательно произнес Михаил и снова склонился над покойником. – Ну, значит, любовница за порог, а он раздеваться пошел. Только разделся – звонок в дверь. Он подумал, что любовница вернулась. Дверь открыл, а там двое. В масках. Причем в новогодних.

– А откуда известно, что их двое было, да еще в масках? – в очередной раз удивился Володя.

– Благодаря камерам наблюдения, что при входе в подъезд установлены, – авторитетно пояснил Михаил. – Этот депутат их же сам и распорядился поставить, чтобы точно знать, кто в его отсутствие к любовнице захаживает. Подозревать он ее начал. В неверности. В общем, ворвались парни в квартиру, приложили хорошенько этого субчика несколько раз по физиономии, потом голого в ванну засунули и напоследок бросили в воду включенный фен. А там его, бедного, так колотило, так колошматило… В общем, сам видишь. Результаты налицо, точнее, на лице.

«Так вот почему у него глаза не закрываются», – подумал Володя, мысленно представив всю картину произошедшего.

– Любовница вернулась – и сразу в крик. Сбежались соседи, вызвали «скорую», но, как говорится, бедняга уже богу душу отдал.

Михаил закончил маскировать ссадину и сделал шаг в сторону, любуясь своей работой.

– Ну как? – поинтересовался он у Володи.

– По-моему, неплохо, – растерянно ответил Володя, потому что сравнивать ему пока было не с чем, так как опыта по гримированию трупов он еще не приобрел.

– По-моему, тоже, – удовлетворенно произнес Михаил и напоследок любовно провел кистью по щеке мертвеца. – Вон мы из него какого красавца сделали. Прямо загляденье. Все девки его будут.

Володя хотел было заметить, что какие девки могут быть у покойника, тем более на том свете, но передумал и оставил свое замечание при себе.

В это время Михаил посмотрел на часы, что стояли у него за спиной на полке, и, вздохнув, обреченно произнес:

– Сейчас полезут.

Володя тоже бросил взгляд на часы и вдруг увидел, что стрелки показывают без четверти двенадцать. Володя похолодел и внезапно вспомнил, что похоронное бюро находится недалеко от кладбища.

– Кто полезут? Призраки? – облизал он пересохшие губы.

– Да нет, – махнул рукой Михаил и снова вздохнул. – Если бы… Люди. Днем-то им все недосуг. Зато сейчас истерики начнутся, крики, слезы. То, се. Он ведь, как-никак, депутатом был.

И точно, не успел Михаил договорить, как дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая худая женщина в темных очках и длинном черном пальто.

– Я одежду принесла, – глухо произнесла она и кивнула на покойника.

– Давайте, – обрадовался Михаил.

Женщина протянула пакет и села на один из стульев, стоявших возле входной двери, затем вынула из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Михаил принялся проворно одевать мертвеца. Володе вновь стало нехорошо, и он перевел взгляд на женщину, которая, положив ногу на ногу, затянулась сигаретой и подняла очки вверх.

– А это точно его костюм? – вдруг спросил Михаил.

– Его, – кивнула женщина и усмехнулась. – Домашний.

– Понятно, – озадаченно произнес Михаил, а затем глазами показал Володе на покойника, на которого он только что натянул брюки. Володя увидел, что брюки невероятно коротки усопшему.

– Ну, брюки – это не проблема, – тихим голосом произнес, наклонившись через стол, Михаил, – мы их вуалью прикроем, а вот что с пиджаком делать – ума не приложу.

Взяв в руки пиджак, Володя понял, что и тот мертвецу явно не по размеру.

В это время женщина перестала курить и подошла к ним, встав рядом с Володей.

– Ну что глаза-то вылупил? – вдруг насмешливо произнесла она.

Володя не сразу понял, что вопрос адресован покойнику. Женщина неожиданно с наслаждением выпустила в лицо мертвеца густую струю дыма. Володя даже вздрогнул от такого непочтительного отношения к усопшему.

– Ну смотри, смотри, – сказала женщина и вдруг изо всех сил плюнула в покойника. По нарумяненной щеке медленно пополз плевок ядовито-желтого цвета.

– Женщина, ну что же вы делаете! – укоризненно покачал головой Михаил и принялся убирать следы коварного плевка.

– А мне теперь все можно! – дерзко ответила посетительница. – Утром при народе уже ничего не скажешь, а здесь еще пока можно, – объяснила она и вернулась на свое место, чтобы оттуда с нескрываемым удовольствием наблюдать за мучениями Володи и Михаила, которые в это время пытались облачить покойника в пиджак.

– А у вас дома больше ничего из одежды нет? – спросил Михаил.

– Нет, – покачала головой женщина и закурила новую сигарету. – Я всю его одежду на кусочки порезала, как только узнала, где его нашли. Вот пусть теперь помучается, – злорадно произнесла она. – Не все же мне одной.

Володя наконец понял, что это вдова покойного.

Кое-как мертвеца удалось втиснуть в пиджак. Хорошо, что хотя бы рубашка оказалась впору, радовался Михаил. Не успели они перевести дух после столь нелегкой процедуры, как из коридора донеслись пронзительные женские крики, а затем дверь широко распахнулась, и в комнату влетела женщина в кожаном плаще и с переброшенной через плечо косой, чей конец украшала блестящая заколка.

– Пустите меня! Пустите меня к нему! Я все равно его увижу! – истерически вопила она, хотя ей никто не препятствовал.

«Должно быть, та самая, у которой он собирался есть пельмени», – предположил Володя.

Женщина, увидев покойника, подлетела к столу и упала лицом ему в ноги.

– Нет, это неправда! Этого не может быть! – простонала она.

Володе стало неловко, он всегда чувствовал себя лишним в подобных ситуациях.

– Ты даже не свозил меня в Париж! – между тем с отчаянием выкрикнула дама. – А ведь обещал!

– Он много кому чего обещал, – неожиданно спокойно произнесла вдова, наблюдая за рыдающей.

Обладательница кожаного плаща тут же перестала голосить и, медленно повернув голову, исподлобья посмотрела на вдову, которая дважды кивнула, как бы подтверждая сказанное.

«Ну и дела, – поразился Володя, – даже у нас в театре такого никогда не было».

Женщина, которую так и не свозили в Париж, оторвалась от ног покойника, встала и решительным жестом отбросила косу назад, тряхнув при этом головой. Коса, описав круг, неожиданно хлестнула свою хозяйку с другой стороны, пребольно ударив заколкой по губам. Женщина чуть не взвыла от боли, однако превозмогла страдания и, подбоченившись, с вызовом произнесла:

– Да, я была его любовницей!

– Тоже мне новость, – усмехнулась вдова.

– Но в Париж я могу поехать и без него, так как у него там, насколько мне известно, имеется… квартира.

– Имеется-имеется, – снова кивнула вдова. – Еще как имеется. Но на нее, к вашему сведению, уже претендуют две его бывшие жены и пятеро детей от предыдущих браков, не считая меня и двух моих сыновей.

Однако даму в кожаном плаще нисколько не смутило обозначенное вдовой количество наследников.

– Я буду бороться за свою часть, – твердо сказала она, – потому что у меня тоже есть от него ребенок. И, между прочим, он его признал. Еще два года назад.

Вдова пожала плечами. Та, что была в кожаном плаще, решительным шагом направилась к двери, однако, дойдя до нее, не стала открывать, а демонстративно уселась на один из стульев, что стояли с другой стороны от дверного проема. Достав из кармана плаща сигарету и зажигалку, она тоже закурила, всем своим видом показывая, что не собирается так просто оставлять поле битвы.

В это время кто-то еле слышно постучал в дверь. Головы всех присутствующих разом повернулись на стук: на пороге стояла молодая женщина, одетая в элегантное светлое пальто и шляпку.

– Можно? – робко спросила она. – Можно мне взглянуть на него? Всего только минуту! – И, не дожидаясь ответа, бесшумно заскользила по направлению к покойнику. Заявившая о своей претензии на парижскую квартиру так и замерла, не отрывая взгляда от незнакомки. Между тем женщина в шляпке приблизилась к столу и, наклонившись к мертвецу, нежно поцеловала его в лоб, оставив ярко-красный отпечаток своих губ.

– Понаблюдай-ка за нею, – неожиданно прошептал Михаил Володе, – а то прошлый раз я и оглянуться не успел, как клиенту всю голову обкромсали. Правда, он певец был, а не депутат, но все равно будь начеку.

Володя, глядя на новую посетительницу, заметил, как в руках той блеснуло что-то металлическое.

– Минуточку, гражданка, – со скоростью, которой могла бы позавидовать сама молния, метнулся к женщине Михаил и схватил ее за руку. – Что это тут у вас?

Володя увидел в руках женщины маникюрные ножницы и удивился: «Зачем это они ей?»

– Я хотела всего лишь прядку, одну лишь прядку, – заволновалась женщина. – Просто на память.

– Знаем мы эту память, – внезапно хохотнула вдова.

– Я хочу положить локон в медальон, – продолжала лепетать тем временем пойманная с поличным, – и носить всю оставшуюся жизнь.

– Для ДНК она его локон хочет, а не в медальон, – продолжала истерично хохотать вдова.

Женщина в светлом пальто внезапно обмякла и повисла на руках Михаила.

– Помоги! – крикнул тот Володе и кивнул на стеклянный шкаф. – Там нашатырь.

Володя достал пузырек с нашатырным спиртом и поспешил к Михаилу, который в это время пристраивал на кушетке потерявшую сознание владелицу маникюрных ножниц. «Ну и ну, – не переставал дивиться гример, – куда там нашим». Пока они с Михаилом хлопотали вокруг женщины, в комнате незаметно материализовался старик лет семидесяти, в серой поношенной куртке и с палкой в руке. Прихрамывая, он довольно быстро для своих лет заковылял в сторону стола.

– Ни с места, дедуля! – взревел Михаил, первым заметивший незнакомца. – Вы кто покойному будете?

– Я? – испуганно замер дед. – Я ему сыном прихожусь.

– Сыном? – удивился Михаил. – Позвольте, но вы же его лет на двадцать старше, – возмущенно произнес он.

– Я хотел сказать, что я его духовный сын, – тут же вывернулся старикашка и, низко наклонившись над покойником, стал что-то нашептывать тому чуть ли не в ухо.

– Побудь с ней, – сказал Михаил, кивая Володе на все еще находившуюся в беспамятстве женщину. – За этой публикой глаз да глаз нужен, – и он направился к деду. – Зачем это вы, милейший, к покойному в пиджак лезете?

– Я травки принес, – забормотал старик. – Травки. Для аромата. Вроде благовоний.

– Давай выкладывай, травник, что ты там себе в карман только что положил, – потребовал Михаил, грозно глядя на старика. – Выкладывай, выкладывай.

Дед, бросив оценивающий взгляд на противника и поняв, что ему с ним не справиться, немного помявшись, достал из кармана своей куртки золотой крест на цепочке.

– Хотел на память взять, – вздохнул он. – Ему там все равно не пригодится, а нам, грешным, хоть какая-то здесь, на земле, да подмога.

– Ты мне зубы-то про грехи не заговаривай, – строго сказал Михаил. – Чуть за вашей публикой не доглядишь, и покойник не то что без креста, без трусов останется.

Не успели выдворить деда и приладить крест на место, как в коридоре послышался нерешительный цокот каблуков.

«Да когда же это все закончится?» – не без раздражения подумал Володя и вдруг признал в очередной посетительнице, высокой блондинке с длинными волосами, актрису из своего бывшего театра, которая обычно играла в массовке.

– Он здесь? Да? Он здесь? – тихим голосом произнесла блондинка, двигаясь по залу, словно слепая.

– Да здесь он, здесь. Где ж ему еще быть? – устало сказала вдова, но все же с интересом посмотрела на блондинку.

Та остановилась и уставилась на вдову.

– Ах, это вы, – несколько растерянно произнесла она. – Ну да мне теперь все равно, что люди скажут. Я была его последней любовью!

– Вы в этом уверены? – не без сарказма спросила вдова.

– Да, – тряхнула волосами блондинка. – У нас был такой красивый роман. Мы встретились глазами и сразу поняли, что будем вместе. Навсегда. Когда он признался мне, что продавил решение о закрытии нашего театра, то поклялся, что я стану рекламным лицом его предвыборной кампании, а после того как мы переберемся в столицу, он бросит к моим ногам самый лучший театр Москвы, где я буду играть только главные роли.

«Так вот кому я обязан тем, что остался без работы», – потрясенно подумал Володя и бросил негодующий взгляд на покойника.

– Вам он Москву обещал, а кому-то Париж, – насмешливо произнесла вдова, презрительно глядя на блондинку. – Что же вы продешевили-то?

Блондинка гордо вскинула голову и одарила вдову высокомерным взглядом, на который вдова, тем не менее, никак не отреагировала. Тогда блондинка отвернулась и уставилась на покойника. Спустя некоторое время в ее голове, по-видимому, в связи с последними словами, сказанными вдовой, стали происходить какие-то мыслительные действия, потому что Володя вдруг увидел, как у блондинки сначала расширились, а потом загорелись зрачки. Не успел он и глазом моргнуть, как она метнулась к покойнику и вцепилась тому в лицо.

– Оттаскивай ее! Оттаскивай! – взвыл Михаил, бросаясь к блондинке.

Вдвоем им кое-как удалось отцепить несостоявшуюся приму от депутата, однако спасти его лицо не удалось. Пока Володя увещевал в углу бывшую коллегу, Михаил трясущимися руками пытался исправить повреждения, нанесенные блондинкой.

– Да что же это делается! – плачущим голосом воскликнул он. – Такую ювелирную работу испортить!

В конце концов Володе удалось усадить трепыхавшуюся жертву то ли искусства, то ли сложной политической игры на стул. Едва он перевел дыхание, как дверь резко распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошла еще одна длинноволосая и длинноногая особа. Правда, в отличие от блондинки, она была брюнеткой. Остановившись посреди комнаты, она развернулась и обвела всех внимательным взглядом.

– Это даже к лучшему, – громко произнесла она, – просто замечательно. Потому что я сразу хочу сказать: у меня с ним был роман.

– Лучше скажите, у кого романа с ним не было, – хихикнула вдова.

– У меня с ним был роман, – повторила вошедшая, но уже менее уверенно. – Пять лет назад.

– А вот и врешь! – вскочила со стула та, что пришла второй по счету. – Пять лет назад роман с ним был у меня!

– У меня есть доказательства, – возмутилась брюнетка. – Мы ездили с ним в Испанию смотреть корриду.

– И я ездила с ним в Испанию смотреть корриду! – тут же воскликнула оппонентка. – Весной.

Вдова едва не подавилась очередным приступом смеха.

– У меня от него сын! – после непродолжительного раздумья решилась на главный аргумент брюнетка.

– У нас у всех от него дети, – ввернула вдова.

Брюнетка в ответ уже была готова произнести что-то еще, как дверь в очередной раз открылась, и в зал вплыла дородная дама лет шестидесяти. Все с изумлением уставились на нее.

– Что, и у вас от него дети? – всхлипнула несостоявшаяся театральная звезда.

Дама с удивлением посмотрела на нее и не без достоинства ответила:

– У меня нет детей. И вообще никогда не было.

– Тогда у вас с ним был роман? – поинтересовалась брюнетка.

Дама с возмущением взглянула на нее.

– Никаких романов у меня с ним не было.

– Тогда что у вас с ним было? – воскликнула наконец-то пришедшая в себя хозяйка маникюрных ножниц.

– С ним у меня был общий бизнес, – произнесла дама и вынула из сумочки бумагу, заглянув в которую, строго произнесла, обращаясь уже к Михаилу:

– Меня интересует золотой крест, украшенный бриллиантами, который должен быть на покойном.

– А какое вам дело до его креста? – возмутилась брюнетка.

– Такое, что я распорядительница его фонда, – важно ответила дама.

– Фонда? – удивилась вдова.

– Дело в том, что покойный месяц назад открыл фонд имени себя и вложил в него все свое имущество, как движимое, так и недвижимое, – отчеканила дама. – Я уже произвела сверку, и в моем списке не хватает только креста.

– Что еще за фонд? – прищурила глаза вдова.

– Фонд, в который может обратиться каждая уважающая себя женщина с целью зачать ребенка от покойного, – любезным тоном объяснила дама. – Материала у нас для этого предостаточно, условия и средства тоже имеются. Так что если кто-нибудь из вас пожелает это сделать, милости просим. Мы всем будем рады. Ведь это просто замечательно, когда от достойного человека рождаются дети, пусть даже и после его смерти. Вы можете найти нас в здании бывшего театра. Ну, так что там насчет креста? – снова обратилась дама к Михаилу.

Тот, не говоря ни слова, подошел к покойнику, снял с его шеи требуемое украшение и отдал крест с цепочкой даме.

– Благодарю, – произнесла она и выплыла из зала, оставив всю женскую составляющую общества в ошеломленном состоянии.

Впрочем, продлилось это недолго. Первой из ступора вышла брюнетка. За ней последовали и все остальные. Соратницы по несчастью переглянулись, а затем дружно уставились на мертвеца. И взгляды их, как тут же заметил Володя, не выражали ничего хорошего по отношению к усопшему. Все пять, не говоря ни слова, вдруг выстроились в шеренгу и решительным шагом двинулись на покойника. Володя беспомощно попятился назад. Однако Михаил быстро нырнул под стол и через мгновение вынырнул с пистолетом в руке.

– А ну все назад! – грозно крикнул он женщинам. – Еще один шаг, и я вынужден буду стрелять! – Пригрозив таким образом, он загородил спиной стол с покойником и принял оборонительную позу.

Женщины остановились, вновь переглянулись и исчезли друг за другом в темноте коридора.

– Ну и ночка, – покачал головой Михаил, вытирая рукавом пот со лба. – Давненько такого не было.

– А ты постоянно оружие здесь держишь? – спросил Володя.

– Ты про это? – Михаил крутанул на указательном пальце пистолет. – Нет, он не настоящий. Племянник как-то оставил, когда здесь играл.

Володя, чтобы скрыть вновь охватившее его беспокойство, отвернулся и сделал вид, что поправляет прическу депутату, как вдруг у усопшего дрогнуло одно веко, затем другое, отчего Володе показалось, что мертвец ему подмигивает. Затем веки покойника дрогнули одновременно и закрылись.

Володю качнуло. У него закатились глаза, и, теряя сознание, он рухнул на спину, больно ударившись затылком о кафельный пол.

На следующий день гример Кострыкин на работу в похоронное бюро не явился.