Ольга Ковалёва
Три дома на Набережной

Признание

Володя перезвонил.

‒ Как ты поняла его, Юль? Я тобой восхищаюсь. Вот, уже принесли мне на подпись отчет с новыми выводами и рекомендациями, и письма заказчикам с приглашением на НТС. Юля, я сейчас тебя очень хорошо чувствую, скажи это ты исчезала из пространства, когда надевала чужое лицо? Я ребятам видео показал. Они уверены, что это три совершенно разные женщины. А зеленоглазую все хотят взять её себе в жены, кроме Васьки. Он хочет её трахнуть и умереть. Его избить или пусть ходит?

‒ Избить срочно, с каждым ударом напоминать, что у него жена и трое детей. Ишь ты, нашел выход, помереть. Об остальном, по-видимому да, я исчезала, а они появлялись, и ты терял меня. Мистика. Ты всегда, в любой толпе меня находил.

‒ Я помню, как нашел тебя на Грушинском. И тогда я понял, что ты меня любишь. А я шел на поводу у какой-то силы. Просто знал, что мне нужно прийти туда, где ты и шел. Растолкал всех и сел рядом с тобой и обнял тебя, это было такое счастье. И было тихо на душе, как никогда не было. Ты не знаешь, откуда так нахлынуло?

‒ Я догадываюсь. Когда приедешь, расскажу.

‒ Я приеду. Уже осталось шесть дней, а вчера целых семь было и пропасть впереди. А потом ты свернула, мы от её ушли. Хорошо, что ты свернула.

‒ Хорошо, что не дал до неё дойти. Я люблю тебя.

‒ Я люблю тебя.

Отключился.

Алиса сидела в любимой позе, красивой кистью подпирала лоб.

‒ У тебя очень красивые манеры, всё красивое, жесты красивые, черты лица красивые, ты опираешься лбом о руку, как балерина.

‒ Мама была балерина. Прима театра Нимеровича-Данченко. Они с отцом, он тоже танцор, попали в аварию, мама стала на ноги, а папе нужен был уход и постоянная медицинская помощь. Ещё была жива бабушка и мама пошла в медучилище, потом курсы массажа. Папа прожил ещё пять лет и угас. Мне уже семь лет было. Мама через знакомых устроилась в Кремлевку.

Алиса опять отвернулась к окну, её поза, поворот головы просили тишины.

В вагоне поднялся какой-то гвалт. Проводница громко ругалась, было слышно, что она стучит во все двери подряд.

‒ Есть во что переодеться? Быстро, Алиса переоделась сама и бросила Юле халатик. К ним в купе постучали. Открыли. Трое мужчин с любопытством глянули и разочарованно отвернулись.

Подобная катавасия случилась несколько раз подряд.

‒ Юля, ‒ это по твою душу приходили, но ты не при чем. ‒ Алиса веселилась, а потом взяла телефон и сказала кому-то.

‒ Привет, Юра! Давай как договаривались. Второе заявление подпиши. Бухгалтера я вам нашла, телефон скину, или твой дам, как тебе удобно. Она хороший бухгалтер, мы с ней вместе учились. У неё совсем плохо сейчас, дочь сильно болела, сейчас всё в порядке, приехали бабушки-дедушки, но ты ей аванс выплати пожалуйста, как положено.

Послушала терпеливо.

‒ Юр, ну чего мне ловить рядом с ним. Я ухожу от всех и от всего.

‒ Конечно позвоню ему.

Опять набрала какой-то номер.

‒ Света, привет! Я тебе телефон скинула. Это начальник автоколонны, он ждет твоего звонка. Как ты там, как дочь? Маме с папой привет от меня. Я тебе кинула денежку небольшую, до аванса продержитесь.

Послушала, попрощалась, опять набрала чей-то номер.

‒ Гена, здравствуй. Я ухожу с работы.

В телефоне что-то булькало, потом наступила очередь Алисы.

‒ Все ты правильно сказал, от тебя я тоже ухожу. Спасибо за поддержку и будь счастлив. А потом нежно и лаково проворковала:

‒ И не ори на людей, они тебя любят и всё для тебя сделают, Гена, я рядом с тобой лишняя. Ты подумай хорошо, пять лет с нелюбимой женщиной не разводятся. У вас же была очень яркая любовь, а потом что-то произошло, какое-то недопонимание. Поговорите и у вас получится вернуть всё хорошее. Та квартира, что ты мне купил, она не нужна мне. Я нашла твою дочь и квартиру переписала на неё. Ты её там найдешь. Она от вас убежала из-за развода. Помиритесь с ней. Гена, займись собой, своим здоровьем и зрение проверь. Ты его теряешь. Всё у вас наладится. Я это знаю.

Отключилась, встала и сплясала настоящую джигу, насколько позволяло пространство.

‒ Юля, я свободна. Я хочу влюбиться и так, чтобы по-человечески, для счастья.

‒ Ты даже не представляешь, какой у тебя на это есть шанс. Я думаю Зевс на тебя западет.

‒ Какой Зевс?

‒ Арсений Фильчаков. Старший женат, младший молод, а Арсений, средний.

‒ Юль, ну это фу! Зевс, это фу! Я разочарована.

‒ А я гляну на тебя, как ты его сама назовешь. Зевс его за глаза называют. Знает он об этом или нет, мне неизвестно. Но как сломался его голос, и он стал юношей, а не подростком, так его стали называть Зевс. Я тебе больше ничего не скажу. Ни словечка, но человек он хороший.

Преображения на счастье

В дверь тихонько постучали. Вошла проводница Зинаида и обратилась к Юле.

‒ Я ж вас не выдала, отстояла, Юля, сделай мне макияж, как у тебя. Я в билете посмотрела запоминаю пассажиров по именам. Мне это важно. Заплачу.

‒ Макияж делаю я. Юлечка, достань свой чемодан, мы сейчас Зиночке сделаем женщину-вамп. Алиса вытащила свой бокс и через 20 минут из купе вышла Анжелина Джоли, только попышнее и посексуальнее со словами, держись Петрович. Деньги клиентка положила в карман курточки.

Опять аккуратненький стук.

Вторая клиентка тоже захотела сексуальный рот и большие глаза. Денежку сунула в кармашек курточки.

Через пять минут пришли ещё двое и ушли с сексуальными губами и огромными глазами, сунув в карман купюры.

Девушки решили посидеть с открытым купе, но пришла стройная миловидная проводница с печальным лицом и коротко пояснила:

‒ Мужа люблю. Изменяет. Четверо детей. Вернуть хочу, и чтобы не гулял. Ты меня накрась и научи. Я хорошо заплачу.

‒ Алиса с понимаем отнеслась к клиентке и с пояснениями, начиная от мицелярной воды и заканчивая подарком – тюбик сияющего тонального крема, нарисовала лицо женщины, которая так крепко держит мужа в кулаке, что у него и помыслов худых нет. Алиса красила одну половину лица, а проводница Галина, у всех ведь бейджи с именем, повторяла на другой. Получилось великолепно, Галя оказалась красавицей с невероятно синими глазами, которые стали видны благодаря голубым и синим теням. Когда Галя выходила, Юля решилась на эксперимент.

‒ Галя, а тебе и правда муж изменяет?

‒ Мне? ‒ засмеялась, ‒ пусть попробует!

‒ Алиса, ты понимаешь, что происходит?

‒ Я рассчитывала на это, но у меня не было возможности проверить.

В дверь опять постучали. Опять две проводницы, дородные девахи, Алиса предупредила, если по душу Петровича, то никакого макияжа.

‒ Да нет, Петрович он изначально Зинкин, что-то поостыл, а так-то, это он её домогался, а потом видать заскучал. Теперь посмотрим, как он крутиться будет. А нам нужен выбор. Чтобы мужчины интересные. Содержательные, добрые к нам причалили, нет, губы сексуальные можно конечно, а остальное чтобы не броско, но привлекательно.

Юля постаралась, пусть и крепенькая Наташа, но на шведскую принцессу потянула. И аристократизм, и утонченные черты лица, и прическу Алиса Наташе поменяла, всё проявились после макияжа, как будто, так и было всегда.

‒ Вам, Анюта тоже самое?

‒ Мне как у неё, – показала на Юлю.

‒ Для кого? Для чего? Конечная цель?

‒ Для выбора тоже, но мне нужно чтобы здоровый был и жизнь любил. Я нытик, сама себе надоела, скачу по черной полосе. Шор не снимаю, а надо то, пойти поперек. А нет, туча причин почему – нет. Чтобы умела шагать поперек!

Это была очень дерзкая женщина-вамп, красивая, сексуальная, игривая и смелая. Такой только и шагать поперек.

Состояние души Анюты было знакомо Алисе, она нарисовала ей схему нанесения макияжа и дала список, что приобрести для поддержания имиджа.

Время перевалило за полдень, Алиса пошла изготавливать еду из сухих продуктов, уже хотелось кушать. Накрошила салат с огурцами, помидорами, болгарским перцем. Достала баночку замаринованных в меду и лимонном соке листьев цикория, порезала краковскую колбаску, сыр и они сели перекусить с Алисой. После обеда выяснилось, что очередь к Алисе выстроилась из человек пятнадцати, до приезда оставалось чуть больше трех часов.

Юля вызвалась готовить полотно, протирать лицо мицелярной водой и наносить консилер. Дело пошло быстрее. Каждая, уже оповещенная, клала плату в кармашек.

Попросили всем передать, что через полчаса их станция и могут они сделать только один макияж. Пусть сами решат кому важнее. Вошла высокая, статная женщина.

‒ Всех потеряла. Жить не хочу. Я и к вам не собиралась. Пустое это.

‒ Пустое, ‒ согласилась Алиса, ‒ но мы попробуем изменить отношение к ситуации, раз изменить её саму не в состоянии.

И Алиса постаралась. Это была единственная пациентка, которую она отвернула от зеркала и попросила закрыть глаза.

Смотрите.

Женщина повернулась к зеркалу и сразу же оглянулась.

Приблизила лицо к зеркалу и вдруг начала хихикать, сначала осторожно, а потом залилась красивым, заразительным смехом.

У этой клиентки образовалась группа поддержки и они действительно поддержали эту красивую, но очень легкомысленную особу.

Встреча и первая встреча

Приближалась станция, Юля и Алиса покидали вагон, в котором произошло столько чудес, под пожелания счастья и добра.

Алиса из кармашка курточки достала приличную пачку пятитысячных купюр.

‒ Ничего себе, здесь больше ста тысяч. Юля, мне как успеть им вернуть это?

‒ Это тебе стартовый капитал на открытие своего дела. Плата пять тысяч за новую жизнь, это копейки! Скольким женщинам ты ещё сможешь помочь? Подумай над этим. Давай уже, собирайся к встрече с мужчиной всей твоей жизни.

Алиса надела светло-зеленое, в крупный белый горох платье, с пояском, благодаря белому канту, подчеркивающим тонкую талию. Шпильки телесного цвета, очень высокие, нанесла совсем легкий макияж и осталась собой, аристократической красавицей.

Юля тоже решила надеть платье, не такое изысканное, как у Алисы, но тоже симпатичное и поддержала Алису шпильками.

‒ Вон он, смотри!

Богатырь, сочень широкими плечами и узкими бедрами, стоял на перроне рядом с нормальными людьми, которые выглядели пигмеями.

‒ Вон тот, с темной шевелюрой? Какой же у него рост? Он, так красив, я ему даже не глянусь.

‒ Глянешься. Два метра в твоем распоряжении. У меня интуиция, вы друг для друга росли, росли и выросли.

Вышли в тамбур, поезд уже останавливался, Юля увидела улыбающихся маму и папу, рядом с ними появился Арсений, тоже начал улыбаться, когда поезд остановился и первыми спустились проводницы, Арсений им просемафорил глазами, поднял для них бровь, поулыбался и произнес густым басом:

‒ Ну где там мои девочки?

‒ Вот это голос, громовержец.

Посмотрела на Юлю:

‒ Упс! У меня поджилки затряслись.

‒ Под этот голос ты будешь просыпаться. Привыкай!

‒ Юля, давай багаж, ‒ Арсений уже веселился вовсю, видел впечатление от своей мощной красоты на лицах божественно-красивых проводниц.

Юля передала чемоданы и сумки.

‒ Прыгай – закричал Арсений, Юля прыгнула ему на руки.

Поставил.

‒ А где моя?

Алиса стояла в нерешительности.

‒ Твоя в платье горохом.

‒ А это не графиня де Монсоро?

‒ Нет, княжна Алиса Давлатова ‒ подхватила игру Юля.

Арсений протянул обе руки, взял княжну за талию и осторожно поставил на землю. Княжна ростом была значимым и ему удалось посмотреть ей в глаза.

Отовсюду неслись крики благодарности Алисе с пожеланиями счастья и удачи.

‒ Я тебя знаю, не знаю откуда, но знаю. Рад что ты существуешь.

Знакомая незнакомка

‒ Поеду встречать я ‒ заявил Арсений родителям. Я людей насквозь вижу, и кто на что способен, тоже вижу. Вы это сами знаете. Если какая аферистка, то я ей так и скажу, и там оставлю. Вы же рассупонитесь, в гости позовете, а потом что? Милиции нет, полиция не для того, следакам надо платить больше, чем потеряли. Так? Так! Если порядочный человек, привезу. Готовьте застолье, я позвоню.

А теперь он держал её за талию такую прелестную девушку, что отпускать не хотелось никак. Алиса положила свои руки на его, другое было неудобным и тоже разглядывала этого гиганта, с красиво посаженной головой, яркими синими глазами и удивительным ртом, с поднятыми в полуулыбке краешками резко очерченных губ.

Поезд уже отъехал. Юлька уже поцеловалась и пообнималась с родителями, а в композиции застывшей пары ничего не поменялось.

Папа внимательно посмотрел на двух застывших людей и тихонько постучался в спину богатыря:

‒ Арсений, а Арсений, ехать пора. Солнце жарит.

‒ Арсений так удивился:

‒ Ой, это вы? Здравствуйте! А я вот! И опять стал смотреть на графиню, точнее на княжну.

Воспитание у княжны было правильным, и она робко спросила:

‒ Если вы Фильчаковы, то я к вам. Я родственников ищу. Меня Алиса зовут. Я знаю, имя сомнительное. Но меня так мама назвала.

‒ Да, сказал Арсений, мы – Фильчаковы. Ещё какие. Вам точно к нам, других Фильчаковых в селе нет!

Папа внимательно смотрел на Арсения, подхватил оба чемодана и повел дочь к машине.

‒ Какой твой?

‒ Большой.

Мама пыталась вырвать сумку из рук, Юля не дала, обняла маму и вдыхала запах её волос. Скучала сильно. Загрузили чемодан и сумку в багажник.

‒ Знаешь, Юль, у нас в селе Фильчаковых десяток семей, наверное. Что это с ним понять не могу. Нет, понимаю, конечно, девушка красива, но не секс-бомба. У Арсения что ни дама, то секс-бомба. А эта балерина, княжна, принцесса, но не бомба.

‒ И где они, те бомбы? ‒ спросила мама ‒ Где? А эта ему навсегда, я такое чую. Я и Юльке сказала сразу, Володя твой. А почему без него.

‒ Мама у нас техпроект на контроле трех ведомств, я уже не могла, меня Таня беспокоит, я небо звездное хочу, я устала, в общем Володя вместо меня. Он через шесть дней приедет.

‒ Пап, хорошую подругу мы с тобой вырастили. Верную.

‒ Нина, ты Бога не гневи. Кто слабее? Опытный разработчик или потерянная женщина. А я тебе скажу, если женщине плохо, рядом с ней всегда никого. Это у мужика собутыльники, а женщина один-на-один остается со своими проблемами, разве я не прав?

‒ Саша, ты лучший человек на всем белом свете, и ты прав.

‒ Так! Мне это надоело, сказала Юля!

Подошла к Алисе, взяла за руку:

‒ Пойдем, Алиса.

Алиса не сопротивлялась.

‒ Это что ещё за такое, ‒ гремел позади голос Арсения, ‒ ты что себе такое позволяешь, мелкая?

‒ Позволяю, Арсений, ‒ я за здравый смысл и гостеприимство. А не вот это, что ты устроил, стоять и пялится на девушку, подхватила Алисин чемоданчик.

‒ Малая. Я что тебе сделал? Я растерялся, да, что с тобой такого не было никогда?

‒ Со мной стопятьсот раз было, а вот с тобой, насколько я знаю и помню, такого не бывает.

‒ Юля, Алиса гостья моя, открыл дверь своей какой-то модной машины, ‒ садись, Алиса, я не могу без неё вернуться домой, я вообще даже не знаю, смогу без неё или нет, Юлька, зараза такая, отдай чемодан. Юль, будь человеком.

‒ Да пожалуйста, бери чемодан. ‒ Прошептала, когда великан приблизился. ‒ Так и скажи, влюбился с первого взгляда.

‒ Так и говорю! – тоже прошептал Арсений.

‒ Впереди нас поедешь.

‒ Хорошо!

Усадил гостью и рванул. Папа не торопясь завел машину, через несколько секунд сел на хвост Арсению и твердо держал дистанцию до самой Набережной.

Всё семейство Фильчаковых стояло перед кованными воротами, встречая гостью.

‒ Дворня барыню встречает – развеселилась Юлька. ‒ А что за дома строятся слева и справа от Фильчаковых?

‒ Справа это Ярослав строит, уже построили, отделали, через неделю уже и заселяться будут, а слева Арсений, проекты Максим делал. Дома невероятно хороши.

‒ А где же Таня?

‒ Лежит, наверное, она совсем слабенькая стала.

‒ У неё рак, мама?

‒ Да нет. Саша, она же не онкологическая, да?

‒ Она жить не хочет и сильно страдает, депрессия. Её надо в психоневрологическую клинику класть. Спасибо Арсений рядом, но и он считает, что дело не в соматике. Семейные сложности. А в чем дело, они не говорят. А что за девушка с тобой?

Юля рассказывала о своей соседке и удивлялась, сколько событий произошло в дороге. О примыкающей ни слова не сказала. Зачем? Нет её больше. Показала родителям видео с её разными лицами. Мама не поверила:

‒ Юлька, не ври, поколочу сейчас, признавайся, что ты соврала. Не ты это.

Показала переписку с Володей, я что и ему, и тебе соврала?

Прибежал Фильчаков-младший, принес мясо.

Фильчаковы снабжали мясом соседей, у них за селом была своя ферма.

‒ Юля, привет, какая же ты красивая. Ты Тане свари бульон, наваристый, там уже еле-еле душа в теле. Вечером на шашлык приглашаем. Если Танюшка придет, будем рады. Юля, выцарапай её оттуда, вытащи.

‒ Тема, спасибо вам, у вас гостья очень интересная, Юля тут рассказывает о ней, уму непостижимо.

‒ Там вообще смех, Сенька влюбился, втрескался, глаз не сводит, подойти к ней не дает, руками отталкивает, к себе прижимает, и такой глупый стал. Не, если любовь такая, то мне это не надо.

‒ Завтра ты, Тема, удивляться будешь, какой умный и какой ладный у тебя брат, это у него стресс сегодня, а завтра организм приноровится! Это я тебе как врач говорю. – заверил юношу Александр Петрович.

Новый старый дом

Юля пошла осматривать постройки. Появился второй этаж. Четыре огромные комнаты, обставленные со вкусом.

‒ Это гостевой. Иногда друзья приезжают. Иногда больные у нас останавливаются.

За домом расположилось невероятного изящества сооружение, был здесь и бассейн, и большая веранда с огромным столом человек на двадцать, и мангал, и коптильня, и самая обычная плита. Над бассейном возвышалась какая-то башенка. Настоящая летняя постройка.

‒ Мам, а что за башня?

‒ А это, доченька, твоя звездочетная. Поднимись. Там ночевать можно.

Юлька взобралась на башенку и там оказалась очень удобная площадка и позагорать, и поспать.

‒ Ты ящики выдвини, там постель есть. ‒ прокричала мама снизу.

В ящиках действительно обнаружились матрасы, и постельное белье.

‒ За год такое сотворить, невероятно, Максим умница.

‒ Да, только они оба похудели. Максим работает, а у Тани уже сил нет. Лежит. Ты там справа найди рычаг серенький такой. Нашла? Нажми его.

Из глубин загородки поднялось тканевое полотно, как у детской коляски, только тент был огромный!

‒ Хотели сделать из стеклопластика, но Максим сказал, что во время дождя грохот будет, а не приятный дождь. Нравится тебе?

‒ Очень, очень, очень!

Юля распаковала чемоданы, маме стильное платье, любимые духи настоящий Magie Noire. Папе несколько разных наборов для облегчения ухода за садом и огородом и набор рукоятей. Папа огородное дело любил и считал это занятие самым прекрасным отдыхом. За белые итальянские рубашки расцеловал. Коптев летом носил всё белое.

Папа дочку расцеловал и сразу удалился насаживать новые приблуды на черенки и опробовать новый инвентарь.

Прибежала Фильчакова старшая. Взволнованная, раскрасневшаяся, сразу к Юльке, схватила её голову руками, расцеловала, сказала:

‒ Спасибо, Юлечка! Вот это ты подарок нам привезла. Наконец-то. Нет, слава Богу, не родственница. Ну это пока, а после свадьбы, конечно! Вот паразитка, ты глянь на неё, как Ярослав в дом, так начинается езда на велосипеде, вот ведь глупая! ‒ и умчалась назад, слушать ей ничего не хотелось, только радость выплеснуть на кого-то.

Девица в красной майке и красных шортиках наворачивала круги у дома Фильчаковых на велосипеде, старательно виляя попкой.

‒ Мам, ты правда думаешь, что они пара?

‒ А ты сама не видишь?

‒ Вижу, но может нам кажется?

Мама перекрестилась, потом ещё раз, постояла, перекрестилась в третий раз и сказала:

‒ Нет, не кажется. Я перекрестилась. Не кажется. Ждем!

Болезнь и тайна Татьяны

‒ Я Таньке такие подарки привезла, смотри!

Достала две коробочки, это духи Lelda, а это Cananga. Помнишь Танькины пузыречки?

‒ Помню, очень хорошо. ‒ Я сейчас. Наклонилась, пошурудила в шкафу и достала два пузырька. Еще пошурудила и достала два калейдоскопа.

‒ Когда Ивановна умерла, я себе забрала, чтобы Клава не выбросила. Она же резкая, не сентиментальная. Юля, ты выпей компоту холодненького, возьми и для Тани, и вот это, заставь выпить одну столовую ложку, это отвар для аппетита, накорми. Я конечно сварила бульон, мне Ира ещё утром принесла мясо для Тани. Тезку свою бедолагу накорми, вот это для неё, ‒ протянула красивую корзиночку с черешней и клубникой. ‒ Она плов любит. Я ей приготовила. ‒ Достала укутанную в полотенце кастрюлю. ‒ Ой дочечка, я не знаю, как быть, что делать. Вся надежда на тебя. Мне Ивановна каждую ночь снится.

К Таньке пришлось идти с большой сумкой. И подарки для крестницы своей – целый дом для Барби и стильная рубашка навыпуск для Максима, еда с отварами для болящей, все в руках не унести.

К подруге пошла смело, не взирая на темноту между домами, тихо вошла в дом. Замечательная сельская привычка, дом не запирать, дверь оставлять открытой, значит дома кто-то есть.

В большом зале был полумрак, окна зашторены.

‒ Таня, Танюша – позвала тихонечко.

Остановилась, привыкая к полумраку и вдруг с ревом и криком на неё выскочило крохотное тоненькое создание:

‒ Юлька, любимая моя-а-а-а!

Обняла, прижала, зацеловала.

Они сидели на диване, любовались друг другом, шумели, радовались и не заметили, как приблизилась к ним тень.

‒ Юлечка, наконец-то ‒ сказала тень и села за спиной у Юли младшей.

Юля замерла, потом не выдержала, отодвинула шторы, пустила свет и наконец увидела остатки того, что когда-то было Татьяной Арбатовой.

‒ Танечка, ‒ Юлька стала на колени перед подругой, ‒ что с тобой?

Если кто-то хотел бы запечатлеть, как на самом деле выглядит несчастье, как печально горе, как некрасива беда, тот должен бы написать портрет этой измученной молодой женщины.

‒ Всё хорошо.

‒ Таня, что хорошо? Ты ела сегодня?

‒ Зачем?

‒ Так, ладно. Юля, пойдем со мной. Ты обедала?

‒ Нет, не ходила ещё, ‒ сказала младшая.

Юля наложила в тарелку плов, достала корзинку с ягодами, положила клубнику в тарелку, сверху сливки, настоящие, мама дала.

‒ Покушаешь, приходи, я тебе привезла всё, для твоей мечты. Кушай, а я с мамой поговорю.

Юлечка потянулась и на ушко прошептала ‒ Сделай стобы мама покусала, холосо? – и мотнула головушкой несколько раз для убедительности. Юля пообещала.

‒ Таня, помнишь это?

Юля достала два пустых пузырька, протянула подруге.

Танино лицо оживилось:

‒ Юлька, это же мои. Откуда они у тебя?

‒ Мама сохранила.

Таня открутила крышечку,

‒ Они уже не пахнут. Помнишь, когда мы их открывали?

‒ А теперь смотри, ‒ достала две коробочки и показала ‒ Это подарок для тебя, но я тебе его отдам, когда выпьешь ложку вот этого. Мама сказала, что оно очень горькое, но надо сделать всего пару глотков. Таня, добросовестно пей, ты же честная девочка?

‒ Давай. Выпью. Ради этих запахов.

Таню передернуло.

‒ Сатрапка, ты, Юля, отдавай подарки сейчас же.

Юля терпеливо ждала, когда распакуются два пузырька.

Наконец Таня открыла крышечку, черный конус капли, вдохнула и еле слышно произнесла:

‒ Это они. Юля, где ты взяла? Их же давно не выпускают. И те, и другие, их же нет давно, Давай, попшикаем? ‒ и обе девочки наконец почувствовали веселый аромат Танькиного папы, ‒ Финал для воспоминаний, ‒ Юля вытащила два калейдоскопа, и они стали рассматривать в них сказочное прошлое. Вспоминали и Баванну, и пса Настю, и кошку Мусю, и кота Мха и как в корыте плыли по луже к возлюбленному своему, как босиком по теплым летним лужам по небу ходили.

‒ Я поела. Юль ты селесню далеко поставила, я никак не достану. А сем у вас так весело пахнет?

‒ Я тоже черешни хочу, а пахнет у нас нашим детством ‒ сказала Таня!

‒ А вы сто, тозе маленькие были? ‒ удивленно спросила Юлечка?

‒ А все люди сначала маленькие, а потом вырастают.

‒ Вы все влети, ‒ не поверила, ‒ так не бывает.

Принесла черешню.

Юля натерла крохотный кусочек черного хлеба чесноком.

‒ Сначала это пожуй. Запусти механизм переваривания пищи.

Танька послушалась. Юля большая с Юлей маленькой наблюдали, как тоненькими пальчиками изымалась черешенка из корзиночки и съедалась истощавшей болезненной женщиной. Наблюдали и радовались, у Юльки текли слезы.

‒ Не плачь, теперь я не умру, точно. Я так по тебе скучала, Юль! Юль, ты чем меня напоила, я есть хочу.

‒ Пойдем, накормлю.

Юля налила небольшую чашечку бульона и положила пару ложек плова.

‒ Ты особо то не налегай, плохо будет. А мне ещё подарок мечты крестнице вручать.

‒ Юль, я много и не смогу.

‒ А вот он подалок месьты – Юлечка ладошкой с растопыренными пальцами показывала на свою маму ‒ вот он, да, подалок!

И если Юля старшая понимала в чем подарок, то Таня не догадывалась даже. Она плохо соображала последнее время, голова как в тумане и так болит сердце.

Подруги тихо разговаривали, уже после того как вручили подарок дочери, собрали домик Барби и оставили дочь обустраивать его.

‒ Он мне стал изменять. У него это серьезно. Он приходит домой поздно, я уже сплю, а утром он меня спрашивает, где ремень от брюк. Понимаешь, он забывает у неё ремень, забывает его надеть, а я виновата. Юля, он стал накалывать чеки за ремни. Там на кухне. Я уже не считаю их. Я ему говорю, чтобы он ушел к ней, а он упирается и говорит, что никуда не уйдет, никого у него нет, что любит меня, но зачем я прячу его ремни? Юля, этот ад длится три месяца. Когда случился выкидыш, я хотела руки на себя наложить, я чрезмерно сильно его люблю, так не надо любить, но простить измену у меня не получается. Я не знаю, что мне делать. Мы почти не разговариваем. Я так по нему скучаю, Юля, я так сильно по нему тоскую и понимаю, что больше ничего у нас не будет. Ничего. И я не могу с этим жить. Юля, я хочу есть, можно хоть бульончику выпить.

‒ Давай немножко и по компотику вдарим?

‒ Давай и по компотику. И по черешенке.

‒ Таня, что-то в этом не то! Я не знаю, что, но явно что-то, не то!

У Юли зазвонил телефон.

‒ Юля, девочка моя, к тебе дело! Мои бабушка с дедушкой отправились на юг. Дед устал им надо отдохнуть, ехали мимо вашего села, примешь гостей?

‒ Конечно приму. Телефон их скинь и им мой.

‒ И скажи, что ты меня любишь! Да, деда называй Алексом, бабушку все пусть Верочкой зовут, у нас так принято.

‒ Я люблю тебя. Володя, я очень по тебе скучаю, ты только не смейся, скажи, ты, когда вытаскиваешь ремень из брюк?

‒ Никогда! Только когда в стирку. Как Таня? Привет предай! Как твоя Алиса.

‒ Таня и я должны решить проблему с ремнями, которые у Максима пропадают каждую ночь! Таня думает, что Максим ей изменяет и оставляет ремни у своей любовницы, а Максим думает, что Таня прячет ремни, хочет так от него избавиться. А в Алису влюбился Зевс.

‒ Как хорошо, я теперь тебя ревновать к Зевсу не буду.

‒ Ты меня никогда, ни к кому, не ревновал.

‒ Ещё как ревновал, с ума сходил, просто не показывал этого. Так, а насчет ремней я тебе так скажу и вставлять, и вытаскивать ремни дело муторное, особенно вставлять. Вытаскивать и ребенок справится, а вставлять муторно, поэтому никто и никогда сам ремни не вытаскивает. Лови телефон и жди звонка. Или сама позвони, так даже лучше, если сама их пригласишь.

Насчет Максима! Он любит Таню. Не мог он её разлюбить. И я тебя люблю, Юлька и не смогу разлюбить. Максим ревнивый до потери пульса, он боится её потерять, мы же общаемся с ним. Там у вас детективная история наклевывается. Девочки! Разбирайтесь. Думайте, анализируйте.

‒ Таня, Володя знает, что Максим боится тебя потерять и тоже страдает. Володя считает, что это детективная история и в ней надо разбираться по-другому. С применением исследования и анализа ситуации.

‒ Да какая детективная, все же ясно.

‒ Если бы было ясно, Володя так бы и сказал. Но он сказал, что Максим не может тебя разлюбить, ты тоже. Что сами мужчины никогда ремень из брюк не вытаскивают, это тоже меня насторожило, я ни разу не видела, чтобы Володя вытаскивал ремень из брюк. У меня есть настоящий психолог, мы её привлечем, если ты не против.

‒ Вот и я думаю, что Макс возвращается без ремня, просто не помнит этого. Или его подруга делает это и ждет, когда наконец мы расскандалимся.

‒ Таня, ты говоришь не то, вспомни, ты видела это тысячи раз, брюки всегда с ремнем. Отсутствие ремня ‒ это скандал. Не мог Максим ни откуда без ремня уходить. Ты находила у него следы помады на рубашках, запах чужих духов, трусы и лифчики в карманах, любовные записки в телефонах, с чего ты взяла что он тебе изменяет, Таня?

‒ Что за кошмары ты знаешь об изменах, Юль, нет ничего этого нет, как нет и ремней в его брюках.

‒ Кино смотрю, книги читаю, Тань, пойдем к нам, у меня гости неожиданные.

‒ Да конечно пойдем. Юля пойдем к бабушке Нине?

Мама Тане и Юлечке обрадовалась.

‒ Роднулечка моя, ну наконец-то, солнышко ясное к нам явилось. Господи, что же ты так отощала.

Юлечка уже сидела у бабушки Нины на руках и жаловалась:

‒ Мама болеет, у неё попа спляталась.

‒ Мама, к нам едут бабушка и дедушка Володи. Хотят отдохнуть, примем?

‒ Конечно примем! Мы что, зря второй этаж строили?