Ольга Баскова
Проклятая сабля крымского хана
– Нравится? – Хозяин открыл одну из дверей в длинном широком коридоре и провел туда гостью. – Видишь, какой контраст? Внутри, в коридоре, – Зимний дворец, а в твоей комнате – современность.
Эта современность была Жанне больше по сердцу. Вся комната была сделана в розовых тонах: розовые стены, розовое стекло на огромной люстре, розовый светильник над двуспальной кроватью, обычной кроватью, вовсе не в стиле Людовика XIV. Огромная плазменная панель матово светила со стены. Сквозь розовые портьеры пробивался солнечный свет. На круглом столике, к ее удивлению, лежала Библия.
– Люблю почитать эту книгу, – признался хозяин. – В ней можно найти ответы на многие вопросы. И вообще каждый образованный человек должен ее знать. Почитай перед сном, полезно.
– Если я найду в ней ответ на вопрос: «что вам от меня понадобилось», я действительно сочту чтение полезным, – усмехнулась Жанна.
– Зря ты богохульствуешь, – прервал ее хозяин. – В твоем положении нужно сходить в церковь и покаяться.
– Не могу ничем парировать, ибо вас совсем не знаю, – в тон ему ответила женщина. – Итак, может быть, скажете, зачем привели меня сюда? Неужели мы будем изображать Сулеймана и Роксолану?
Ройтман захохотал так громко, что спугнул какую-то маленькую серую птичку, которая черным глазком-бусинкой посматривала в окно.
– А ты не лишена чувства юмора, – задыхаясь, проговорил он. – Мне это нравится.
– Но вы привели меня сюда не для того, чтобы я вас веселила, – буркнула молодая женщина. Он поднял короткие толстые руки.
– Ладно, сдаюсь. Ты права, прелестная незнакомка. Чем скорее мы поговорим, тем будет лучше для всех. Приведи себя в порядок, моя милая, я знаю, что твой гардероб остался в борделе, и поэтому обо всем позаботился. Если не угадал с размером – извини. Видишь, в стену встроен шкаф? Там ты найдешь все необходимое. Эта дверца – в ванную комнату. Я тебя покидаю, встретимся на террасе за чаем.
Он ушел, а Жанна бросилась к шкафу, удивляясь, что злоключения не истребили в ней любовь к шмоткам. Надо сказать, Ройтман не пожалел денег. Это была не дешевая одежда, которой ее снабдили в борделе. Надев хлопковое белое платье с золотыми пуговками и посмотрев на себя в зеркало, женщина ахнула. Ройтман угадал ее размер. Кроме платья, на вешалках обнаружились: брючный костюм, пара юбок, несколько симпатичных кофточек и голубые джинсы. Внизу стояла обувь – от босоножек до сапог.
– Ничего не понимаю, – сообщила Жанна своему отражению в огромном зеркале. – Впрочем, убивать он меня не собирается, на маньяка тоже не похож. Если ему требуется содержанка вроде меня, не возражаю. Мне тут нравится.
Глава 3
1530 год. Крым
Девлет Гирей вспоминал поездку в Стамбул как что-то иллюзорное, происходившее не с ним. Слезы матери, непреклонный характер отчима, прощальный взгляд любимой наложницы отца Мириам, прекрасной полонянки из славянских земель, оказывавшей мальчику знаки внимания и пробудившей что-то похожее на интерес, влечение к женщине, а потом долгое и нудное путешествие по морю, которое он увидел первый раз в жизни. Увидел и поразился его изменчивости. В первый день плавания оно, изумрудное, спокойное, как вода в бассейне дворца, ласково омывало корабль, но наутро вспенилось, словно на что-то разозлившись, и швыряло корабль, как утлую лодчонку. Девлет лежал на кровати и боялся приподнять голову – его тошнило. Сопровождавший мальчика евнух постоянно спал, не особенно наблюдая за воспитанником, или бежал на палубу и сгибался пополам, сотрясаясь в спазмах рвоты. И лишь матросы, с ловкостью обезьян лазавшие по канатам, были спокойны, просто делали свое дело, и если Девлету удавалось поймать взгляд одного из этих смуглых просмоленных людей, они подмигивали ему и продолжали выполнять окрики капитана, самого главного на корабле, решительностью напоминавшего отчима. Девлет не думал о том, что Саадет Гирей от него избавился, – у мальчика не возникало таких мыслей. Он считал: так надо, воину-отчиму виднее, вероятно, там, в Стамбуле, его научат мастерски владеть оружием и скакать на лошади, составляя с ней единое целое. Он с нетерпением ждал, когда корабль причалит и окончится это утомительное плавание, и вот они прибыли в Стамбул, бросив якорь в бухте Золотой Рог, и слуги Сулеймана Великолепного, явившись за мальчиком в золоченой карете, повезли его во дворец. То, что увидел Девлет, поразило его. Мальчик всегда считал дворец, построенный в Бахчисарае его дедом, Менгли Гиреем, самым красивым местом на земле, но понял, что ошибался. Дворец Сулеймана Великолепного поистине был маленьким сказочным городком в большом городе. Огромные просторные покои, персидские ковры, изумительный сад, в котором можно было затеряться, как в лесу… Экзотические растения, издававшие умопомрачительный аромат… Фонтаны, озерца с прекрасными розовыми фламинго и другими птицами. Очарованный красотой и великолепием, Девлет не то чтобы забыл о слезах бедной матери – нет, при мысли о ней его сердце сжималось, – но боль разлуки притупилась. Великий султан, сразу взявший на себя заботу о маленьком двоюродном брате, на второй день пребывания Девлета в Стамбуле пригласил его к себе. Ступив в огромный зал, подросток почувствовал, как трясутся колени. Сулейман восседал на троне, гордый, величественный, грациозный, несмотря на полноту, с длинной для мужчины шеей и тонким орлиным носом. Подойдя к трону, ребенок опустился на ковер, благоговея перед султаном, но тот пухлой рукой приказал подняться, и визирь, облаченный в кафтан и шаровары, помог Девлету.
– Значит, вот ты какой, потомок Мубарека Гирея и мой двоюродный брат, – задумчиво проговорил Сулейман. – Знавал я твоего отца и твоего деда. Он просил кое-что тебе передать. Почему именно тебе – не знаю. Должно быть, выделял тебя из всех внуков.
– Он покинул этот мир, когда я был совсем маленьким, – робко сказал Девлет. – Я почти не помню деда.
Сулейман откинулся на мягкую парчовую спинку трона.
– О, это был великий человек, настоящий воин, и ты станешь таким же! – Он тяжело вздохнул и провел холеной белой рукой по одутловатому лицу. – Ислям, принеси ему то, что для него приготовлено.
Молчаливый визирь с лицом, изрезанным морщинами, с белой, как снег, бородой, поклонился владыке, торопливо направился к выходу и минут через пять возвратился со свертком, завернутым в парчу.
– Возьми, – приказал султан мальчику. – Это принадлежит тебе.
Девлет с содроганием принял сверток, отметив, что он довольно тяжелый, развернул парчу и ахнул. Такого подарка от деда, которого он не знал, подросток не ожидал. В лучах солнца, пробивавшегося сквозь овальные окна, на парче вспыхнула сабля, самая настоящая сабля, из чистого золота, с рукояткой, украшенной драгоценными камнями.
– О-о-о, – только и смог промолвить потрясенный мальчик, а Сулейман, улыбаясь в черную бороду, насмешливо посматривал на него темными миндалевидными глазами.
– Это не простая сабля, – произнес он, видя, что Девлет еще не оправился от шока. – Тебе известно, что ваш род происходит от Чингисидов. Эту саблю твоему деду подарил сам Чингисхан, а его личный шаман Тэб-Тэнгри заговорил ее.
– Как это? – удивился Девлет, крепко прижимая саблю к себе, словно боясь, что грозный визирь, стоявший за его спиной, отнимет подарок.
– Менгли Гирей говорил, что Тэб-Тэнгри провел над ней несколько магических обрядов, – пояснил султан, – и поэтому сабля привязана к своему хозяину. Лучше ее не терять, но если потеряешь – обязан ее найти. Она будет стараться вернуться к тому месту, где ты ее оставишь, если ее кто-нибудь заберет. Впрочем, горе тому, кто решит присвоить ее и не вернет настоящему хозяину. Он многократно пожалеет об этом, и несчастья обрушатся на его бедную голову.
Мальчик еще крепче прижал к себе грозное оружие.
– Я ее не потеряю, – заверил он Сулеймана Великолепного. – Я никогда ее не потеряю. А если кто-то попытается отобрать ее у меня, – он сделал паузу, и его черные глаза вспыхнули недобрым огнем, – клянусь Аллахом, он поплатится за это! Он пожалеет, что родился на белый свет!
Румянец обагрил его свежие щеки, как заря – небосклон, и султан, с интересом посматривая на сына своего друга и родственника, подумал: «Да, из него вырастет великий воин. Надо сделать так, чтобы он был так же предан нам, как и его отчим. Надеюсь, в этом роду появился второй Чингисхан».
Глава 4
Наши дни. Стамбул
Она с удовольствием поплескалась под душем, снова надела хлопковое платье, плюхнулась на мягкую двуспальную кровать и закрыла глаза. Через приоткрытое окно до нее доносился запах цветущего сада и моря – ее любимые запахи. У родителей тоже дача у моря. Когда-то в детстве (Боже, как это было давно!) их с сестрой возили туда для оздоровления, но ей казалось – как рабочую силу. И правда, мать просила помочь вскопать грядки, полить цветы, Вика не возражала, ей это даже нравилось, а Жанна поднимала скандал. Почему-то выезды на дачу всегда следовали за визитами к маникюрше, и девушка боялась повредить лак.
– Зато фрукты и овощи ты ешь с удовольствием, – констатировал отец, и она в знак протеста ничего не ела с дачи и никогда не ходила на дикий пляж в трехстах метрах от их участка, с зеркально чистой водой. Теперь Жанна знала: окажись она в родном городе, первым делом поехала бы на дачу, поцеловала землю, перекопала бы все грядки, а потом побежала бы на пляж и бросилась бы в ласковые волны, омывавшие родные берега. Но наступит ли когда-нибудь этот день?
– Дорогая, ты готова? – послышался приторный голос Ройтмана.
Жанна лениво отозвалась:
– Да.
– К тебе можно? – Он слегка приоткрыл дверь. Молодая женщина встала с кровати, готовая спуститься вниз.
– Сейчас я накормлю тебя, – сообщил он, – ты проголодалась, я знаю. За столом и поговорим. Кстати, нас будет трое. К нам присоединится еще один человек, мужчина. Не спрашиваю, будешь ли ты против, потому что мне необходим этот человек так же, как и ты.
Она пожала плечами:
– Я не возражаю.
– Тогда пойдем. – Он галантно протянул ей руку, помог спуститься на террасу, где повар – то ли турок, то ли грек, очень смуглый и черноволосый, – накрывал большой стол. В тени высокого кипариса на плетеном стуле сидел молодой голубоглазый блондин с правильными чертами сурового, слегка тронутого загаром лица.
– Это Николас, грек, – представил повара Ройтман. – Готовит божественно, причем блюдо любой кухни. А это – он указал на незнакомца, – твой новый товарищ, Андрей Ломакин.
– Русский? – удивленно спросила молодая женщина.
– Такой же русский, как и ты, – убедительно ответил хозяин. – Андрей, просим к столу. Николас, налей нам по чарочке. Что вы предпочитаете? Водку, мартини, виски, вино?
Жанна выбрала белое, Ломакин – водку.
– За знакомство. – Гости чокнулись друг с другом, и Николас подал греческий салат, заправленный натуральным оливковым маслом, намного отличавшимся по вкусу от магазинного.
– Нас тут никто не подслушает, – сказал Ройтман, когда Николас удалился, чтобы принести другие блюда, – и посему я начинаю. Вы, наверное, заметили, друзья, что я человек, который любит все прекрасное. На протяжении всей моей жизни меня окружают самые красивые женщины, дорогие произведения искусства. Откуда произведения искусства? Видите ли, я коллекционер, много времени провожу на аукционах. Но бывает так, что мне до смерти хочется получить дорогую вещь, которая спрятана в подполье у другого коллекционера. Тогда я прибегаю к посторонней помощи, ищу людей, профессионалов своего дела, и они действительно помогают мне.
Ломакин подавился соком и закашлялся. Жанна заморгала длинными ресницами.
– Извините, господин Ройтман, вы хотите сказать: ищете людей, которые помогли бы вам украсть понравившуюся вещь?
– В данном случае слово «украсть» не совсем уместно. – Ее поразило, что толстяк смотрел ей в глаза с детской непосредственностью, как будто разговор шел не об ограблении, а о посещении выставки собак. – Скорее всего вещь, которая мне приглянулась, была украдена моим коллегой из какого-нибудь музея. Поэтому я не краду ее, а просто беру себе.
– Разные слова, а суть одна и та же, – процедил Ломакин.
Ройтман засмеялся.
– Мне странно слышать от вас обоих слово «кража», – заметил он, вытерев уголки губ салфеткой. – Впрочем, я не представил вас друг другу как следует. Вы не экстрасенсы, чтобы увидеть подноготную друг друга. Итак, – мужчина повернулся к Андрею, – рекомендую – Жанна Комлева, учительница биологии, по совместительству – главарь банды, грабившей семьи детей, которые имели несчастье заниматься с ней репетиторством. Однажды бедняжке не повезло: дома оказалась пожилая женщина. И что вы думаете? Она без зазрения совести пырнула ее ножом и скрылась.
По бледным щекам Жанны разлился румянец. Она заметила, какой презрительный взгляд бросил на нее Ломакин. Впрочем, он не лучше, раз оказался здесь.
– А теперь пришла очередь представить вас, Андрей. – Ройтман щелкнул пальцами. – Лучший взломщик сейфов, как простых, так и электронных, по совместительству, как и ты, Жанна, бывший порядочный человек, инженер-электронщик по образованию.
– Я никогда не получал удовольствия от ограбления, – прошипел Ломакин. – Если вам известно обо мне все, вы знаете, что меня заставили это делать, шантажируя сыном.
– Как бы то ни было, вы оба разыскиваетесь Интерполом и в настоящее время скрываетесь в Турции, – констатировал толстяк. – Вы нужны мне, потому что с вашей помощью я хочу заполучить очередную ценную вещь. Но, в отличие от вашего однокурсника, Андрей, который хотел поработить вас на всю оставшуюся жизнь (сейчас вы спросите, откуда я все знаю: я обязан все знать и потому слежу за тем, что делается у нас в России), я предлагаю очень хорошие условия.
– Какие же? – встрепенулась Жанна.
Толстяк скрестил короткие ножки:
– Во-первых, мое поручение будет разовым. Вы принесете мне вещичку и можете катиться на все четыре стороны. Во-вторых, разлетитесь вы с приличной суммой денег. Я знаю, Андрей, что у вас есть жена и сын, а у тебя, Жанна, родители и дочь. Я заплачу вам столько, что вы заберете их и поселитесь на каком-нибудь уютном островке, где станете спокойно наслаждаться жизнью. Как вам такой вариант?
– А если мы не согласимся? – подал голос Андрей. – Вы убьете нас?
Толстяк дернул круглой, почти без шеи, головой:
– Вовсе нет. Я вас отпущу. Совсем. Попробуйте поколесить по миру или вернуться в Россию без денег. Тюрьма вам гарантирована. Думаю, тебе, Жанна, вообще светит пожизненное. Но даже если меньше, подумай о том, когда ты покинешь тюремные стены и какой выйдешь. Больной старухой, на которую взглянут разве что из жалости? А вашей семье, Андрей, в ближайшее время понадобятся деньги на реабилитацию. С таким диагнозом, как у вашего сына, нельзя очень уж сильно надеяться на светлое будущее. Болезнь может вернуться, и что вы станете делать тогда? А если она даст о себе знать, когда вы будете отдыхать за решеткой?
Жанна и Андрей переглянулись. Этот мерзкий толстяк предлагал неплохой вариант.
– Ладно, давайте еще ближе к делу. – Жанна закинула ногу на ногу. – Какую такую вещицу и у кого мы должны украсть?
– Давайте сначала поедим горячего. – Ройтман облизнул языком губы. – Николас готовит великолепные отбивные. – Он два раза хлопнул в ладоши, и повар вырос перед ним с большим дымящимся блюдом в руках. В отличие от хозяина, смаковавшего каждый кусок вкуснейшего мяса, Жанна и Ломакин ели торопливо и без особого аппетита. Наконец, когда Ройтман насытился, еще раз залив жир вином, он приказал повару убрать со стола, а сам пригласил гостей в плетеные кресла под тень кипарисов.
– Здесь нежарко, – пояснил он, вдыхая солоноватый запах моря. – И мы можем договорить. Что вы слышали о Девлет Гирее?
Жанна и Андрей снова переглянулись.
– Гиреи – это, кажется, династия крымских ханов, – вспомнил Ломакин. – Впрочем, я не уверен.
– Точно. – Жанна постучала пальцем по белому лбу. – Я была в Бахчисарае, во дворце. Нам рассказывали про всех ханов. Того, кто приказал сделать Фонтан слез, тоже звали Гирей. Не он ли это?
– Его предок, – кивнул Ройтман. – Если вам ничего не известно, кратко ввожу в курс дела. Когда-то шаман заколдовал саблю Чингисхана, как говорят у нас сейчас, на успех. Владеющий ею должен был владеть всем миром. Чингисхан почти добился этого. После его смерти сабля перешла к его родственнику, крымскому хану Девлет Гирею, который потерял ее в сражении под Тулой. Что только он не предпринимал, чтобы ее вернуть! Но ничего не вышло. Понимаете, если сабля находится в руках других людей, она начинает приносить им несчастья. В истории известны несколько человек, пострадавших из-за нее. В настоящее время она хранится в подпольном музее у коллекционера Павла Завьялова. Вам нужно будет украсть ее у него.
– Значит, хотите владеть миром? – усмехнулась Жанна и поправила светлые волосы. – Не боитесь, что и на вас посыплются несчастья?
– Это уж мое дело, – буркнул Ройтман. – Вас это не касается. Ваша задача – украсть саблю и получить хорошую сумму. Хорошую, слышите?
– Как же мы ее украдем? – удивился Ломакин. – Он наверняка бережет ее как зеницу ока.
Толстяк поднял руку, призывая их к молчанию.
– Сейчас я вам все расскажу. Вам придется вернуться в Россию. Мои люди уже приготовили паспорта, нужны только ваши фотографии.
– Вы знали, что мы согласимся, – прошептала Жанна.
– Только дурак отказался бы от моего предложения, – буркнул Ройтман. – Итак, повторяю: вы полетите в Россию. Мои агенты сообщили, что его подпольный музей находится в загородном доме. У меня нет сомнений, что сабля там. Почему Завьялов построил дом практически на болотах? Чтобы никто не догадался о его подпольном музее.
– Допустим, мы доберемся до этого дома, – кивнул Андрей. – Как мы проникнем внутрь?
– Завьялов любит все красивое, в том числе и женщин, – пояснил Ройтман. – Я придумал для вас легенду. Ты ведь биолог по образованию, Жанна?
– Недоучившийся, – призналась женщина. С ее жизненными перипетиями ей так и не удалось получить диплом. Это начинало не нравиться директору школы, в которой она работала. Если бы не случай со старушкой, наверняка бы ее уволили.
– Мне это известно, – кивнул хозяин. – Но как учитель ты была на хорошем счету, готовилась к урокам.
«Откуда тебе все известно?» – подумала Жанна.
– Я говорю это к тому, что тебе не составит труда убедить Завьялова, что ты изучаешь местную флору и фауну, – продолжал толстяк. – Если он вздумает тебя экзаменовать – пусть это сделает. Уверен, ты ответишь на интересующие его вопросы.
– Но вы не ответили, как мы попадем в дом, – подал голос Андрей.
– Вы постучите в его ворота и скажете, что заблудились, – пояснил Ройтман. – Заблудились, изучая местную флору и фауну. Жанна – главная в вашей маленькой экспедиции, а вы, Андрей, – ее помощник.
– Допустим, он впустит нас в дом, пожалеет, – встряла молодая женщина. – Неужели вы думаете, что я так сражу его своей красотой, что он покажет мне подпольный музей и позволит утащить саблю?
Ройтман расхохотался:
– Нет, твое чувство юмора мне поистине нравится. Дальше в дело вступает Андрей. Ты будешь отвлекать Завьялова, если надо, станешь его любовницей, а наш друг Ломакин осмотрит дом. Я слышал, Завьялов – большой поклонник Акинфия Демидова, представителя знаменитой династии. Он, кстати, тоже владел саблей, а вот куда она делась после него и где ее отыскал Завьялов – никому не известно. Если Павел – поклонник Акинфия, следовательно, музей находится в подземных кладовых. У Демидова к ним вела потайная дверца, которая скрывалась за шкафом со специальным механизмом. Постарайтесь, Андрей, прежде всего изучить шкафы. Вдруг повезет. Мне кажется, что у Завьялова электронный ключ. Вам, как радиоэлектронщику, будет легко считать с него информацию. Вроде бы вы даже изобрели какой-то прибор.
– Если он оставит его на видном месте и будет минут десять развлекаться с Жанной, – усмехнулся Ломакин, вытирая вспотевший нос.
– Да, вам обоим придется постараться за эту сумму. – Ройтман придвинул к себе салфетку, вынул паркеровскую ручку и что-то написал. – Глядите, это на каждого.
Жанна первая схватила салфетку. Ее зеленые глаза округлились, напомнив советские пятикопеечные монеты.
– Вы это серьезно?
– Я никогда не обманывал своих работников, – заверил Ройтман.
– Тех, кто оставался в живых после ваших предприятий, – съязвил Андрей.
– Если они всё делали умно и правильно, то, поверьте мне, оставались, – сказал хозяин. – Разумеется, я не могу всего предусмотреть – в его доме я никогда не был. Да он и не пустил бы меня.
Жанна сидела в плетеном кресле, потеряв дар речи. Сумма, предложенная Ройтманом, была действительно сказочно велика и давала возможность все начать сначала. За такие деньги можно попробовать рискнуть.
– Когда мы выезжаем? – поинтересовалась она, слегка оправившись от шока.
– Сегодня ночью, – отозвался Ройтман. – Сейчас вас сфотографируют, останется только наклеить фотографии. Перед этим вас слегка загримируют и используют фотошоп, сделав моложе. Видите ли, вам придется дня три бродить по болотам, чтобы добраться до его дома. Никакой грим не выдержит. Если Завьялов потребует паспорта и найдет некоторое несходство, это можно будет объяснить давностью фотографии. А теперь, – он достал борсетку из крокодиловой кожи и вынул карту, – изучите это. Из аэропорта вам придется выехать на автобусе, потом пересесть на электричку, выйти на станции и дальше идти пешком. Разумеется, я снабжу вас консервами, необходимой одеждой, палаткой и вещами.
Ломакин взял карту. Жанна встала с кресла и подошла к нему.
– От железнодорожной станции нам придется тащиться по разбитым дорогам, тропинкам и болотам, – заметил Андрей. – Вы когда-нибудь ходили по болотам?
Молодая женщина покачала головой:
– Я жила в приморском городе. В его окрестностях не было болот. А ездить в болотистую местность на экскурсию не было желания.
– Теперь придется. – Ломакин проводил Ройтмана недобрым взглядом. – Этот жирный боров все просчитал. Во всяком случае, ему так кажется.
– А вам кажется иначе… – протянула женщина. Когда впереди замаячили деньги, страх куда-то улетучился, появилась вера в лучшее. – Думаю, у нас есть шанс попасть к этому Завьялову.
– Шанс есть всегда, – кивнул электронщик, – но у нас с вами он очень призрачный.
– Я готова рискнуть, – вздохнула Жанна. – У меня нет другого выхода. Возвращаться в турецкий бордель я не собираюсь – лучше смерть. Сидеть в российской тюрьме пожизненно – тоже не собираюсь. А вас как нашел в Турции Ройтман?
– Просто встретил в аэропорту, – признался Андрей. – Агентура его работает великолепно. Ладно, давайте оставим лирику. Хочешь не хочешь, идти придется. Мне кажется, лучшее, что мы сейчас сможем сделать, – отдохнуть перед дорогой. Идите в свою комнату. Я еще немного посижу здесь, лучше изучу карту, потом тоже прилягу.
Жанна зевнула:
– Да, пожалуй, вы правы.
