Ольга Анатольевна Анищенко
Пазл Илюши
– Вашему сыну всё-таки понадобится операция и он проведёт первые месяцы своей жизни в госпитале. Я бы всё-таки порекомендовала вам сделать аборт так как операция будет очень сложной и ваш ребёнок может даже не выжить, – сказала кардиолог.
Она была третьим специалистом, уговаривающим нас на аборт. Кардиолог вышла из кабинета, дав нам время подумать. Мы с Олегом сидели, держась за руки. Я не хотела, чтобы наш ребёнок переносил операцию. Но я также не хотела, чтобы он умирал. И я по-прежнему считала, что аборт будет таким же преступлением, как и убийство человека. Ни при каких обстоятельствах я не могла позволить оборвать жизнь нашего сына!
– Мы верим в Бога Авраама, Исаака и Иакова, и Он поможет нам. Мы не согласимся на аборт, – поддержал меня Олег.
Когда кардиолог вернулась, мы огласили ей наше окончательное решение и покинули госпиталь. По пути домой мы умоляли Бога о помощи и задавались вопросом, когда же Бог вступится и исцелит нашего малыша. Наша вера в Бога давала нам надежду.
* * *
Каждый месяц мы встречались с одним и тем же кардиологом и делали эхокардиограммы, которые продолжали показывать, что проблемы с сердцем нашего ожидаемого ребёнка всё ещё существуют. В конце концов, вопрос об аборте больше не стоял. Это личное решение, которое каждый должен сделать для себя. Каждый раз, когда врачи рассказывали нам, насколько серьёзны сердечные недостатки у нашего ожидаемого сыночка, мы с Олегом любили его всё больше и больше. Мы всё ещё надеялись, что Бог исцелит его.
Собрав большую часть вещей, необходимых для новорождённого, мы были готовы к прибытию нашего сыночка в этот мир. Нам ещё нужно было купить коляску, но внутренний голос говорил нам подождать.
* * *
Обычно нормальная беременность длится сорок недель. К сожалению, в двадцать шесть недель мой сахар в крови начал повышаться. У меня образовался сахарный диабет беременных, и выглядела я нездоровой.
– Оля, тебе надо правильно питаться, – советовал доктор. – Я направлю тебя к диетологу, которая расскажет о здоровом питании.
– Доктор, я ем здоровую пищу, но я постараюсь выбирать ещё более полезные продукты, – заверила я его.
– А ещё тебе необходимо начать колоть свой палец и проверять сахар в крови каждый день, – добавил доктор. – Я переживаю, чтобы мне не пришлось прописывать тебе инсулиновые уколы.
– Я могу колоть себе палец и проверять уровень сахара, но я так боюсь уколов, – призналась я.
У меня никогда раньше не было диабета. Я была молода и думала, что диабет может быть только у пожилых людей. Спустя неделю сахар в крови всё ещё был высоким. Одна мысль об уколах меня страшила. Я не могла представить, как я буду их себе делать, поэтому я изо всех сил старалась питаться правильно. К счастью, уровень сахара в крови постепенно нормализовался.
К двадцать восьмой неделе у меня повысилось артериальное давление и моё тело начало отекать. Я стала похожа на воздушный шар и чувствовала себя ещё более дискомфортно. Во время очередного визита к доктору, ещё одна пугающая новость обрушилась на меня.
– Оля, я боюсь, чтобы у тебя не развилась преэклампсия, – заявил доктор. – Возможно понадобится тебя госпитализировать.
– А что это такое, преэклампсия? – испуганно спросила я.
– Это серьёзное заболевание, характеризующееся высоким кровяным давлением и белком в моче. Это результат состояния плаценты, которая не функционирует должным образом, что может вызвать проблемы с дыханием у ребёнка и ограничить его рост. Также возможно поражение твоих печени и почек. Единственное лечение преэклампсии – вызвать преждевременные роды.
– Значит, мало того, что наш ребёнок болен, так теперь ещё и моя жизнь и здоровье в опасности? – взволнованно спросила я. – Но я не смогу быть в госпитале! Мои дети нуждаются во мне дома.
– Оля, я надеюсь, нам не придётся тебя госпитализировать, но время покажет, – сказал доктор.
Как верить докторам, если чувствуешь себя хорошо? Правду говоря, я пыталась сама остановить эту проблему. Дома я изо всех сил старалась отдыхать и следовать указаниям врача, чтобы моё давление не повышалось.
Но через неделю у меня появилась страшная головная боль и я почувствовала себя ужасно. Я поехала к маме, чтобы проверить артериальное давление на её аппарате. Моё давление было 167/107. Нормальное давление – 120/80. В то время мне было тридцать два года и я понятия не имела, что эти цифры очень высоки для всех, а тем более для беременной женщины. Мама заволновалась:
– Оля, срочно звони врачу!
Я позвонила и поговорила с медсестрой.
– Оля, полежи на левой стороне и затем проверь давление опять через час, – давала мне указания медсестра. – Если давление не опустится, отправляйся сразу же в госпиталь. И не медли! Из-за такого высокого давления твой малыш может умереть в любую минуту и у тебя может произойти кровоизлияние в мозг.
Я полежала на левой стороне в течение часа. Как можно сохранять спокойствие, когда ты беспокоишься? Я не знала, но я попробовала. Моё давление не уменьшилось. Олег приехал домой с работы. Мы оставили детей у мамы и отправились в Юго-Западный Медицинский Центр Вашингтона (SWMC) в Ванкувере. Через шесть часов в больнице врач назначил мне лекарства, чтобы снизить давление и отпустил меня домой.
На следующий день я чувствовала себя лучше и просто отдыхала. Но к следующему утру моё артериальное давление опять поднялось, поэтому я позвонила медсестре.
– Оля, немедленно едь в госпиталь, потому что и твой ребёнок, и ты можете оба умереть! – поспешно сказала медсестра.
Мы поехали в отделение неотложной помощи. Меня сразу госпитализировали. Через капельницу мне начали вливать лекарства, чтобы понизить моё давление. Я чувствовала себя нормально, за исключением сильной головной боли. Но то, что говорили мне врачи, звучало пугающе. По их словам, я была очень больна, у меня было много серъёзных проблем со здоровьем. Особенно жутко было слышать из уст врачей, что мой ребёнок и я можем умереть.
Олег старался быть спокойным, но видно было, что он тоже волновался. Поздно вечером он уехал, чтобы забрать детей у родителей и вернуться домой. Он должен был продолжать заботиться о наших детях и зарабатывать деньги для семьи. Я не знаю, что он думал, что говорил детям в тот вечер. Но позже мама рассказала мне, что Давид, Кристина и Миша переживали и молились, чтобы со мной и с их братиком ничего плохого не случилось.
Мой вечер в больнице был тихим. Медсестра приложила монитор к моему животу, чтобы слышать сердцебиение ребёнка. Препараты работали, и моё давление несколько уменьшилось. Удивительно, но я была спокойна и принимала всё, как есть. Я понимала, что моя жизнь и жизнь нашего малыша в опасности. Тихо я молилась Богу о помощи. Почитав книгу и сделав несколько телефонных звонков, я уснула.
К счастью, на следующее утро всё было в порядке. Я думала, что смогу вернуться домой. Но, к сожалению, тест показал белок в моей моче, и врач сказал, что я должна остаться в больнице ещё на один день. Я была очень разочарована, потому что моя старшая сестра Таня несколько месяцев назад попросила меня оставить эту дату свободной для праздника, который мои родные хотели справить для меня, мамы в положении, в тот вечер. Несмотря на то, что мои семь сестёр и две невестки знали, что мой будущий ребёнок очень болен и может не выжить, мы много не говорили об этом. Планирование такого праздника для меня было нормальным процессом. Устраивать подобные торжества распространено в Америке. Таня от души старалась, чтобы этот праздник состоялся, и все гости уже были приглашены. Я не хотела её разочаровать, но поняла, что, наверное, не смогу попасть на мой праздник.
К моему удивлению, после обеда моё артериальное давление уменьшилось, и доктор неожиданно произнесла:
– Оля, я разрешаю тебе поехать только на два часа. Затем ты должна будешь опять вернуться в госпиталь. И будь осторожна!
– Спасибо вам огромное! – с радостью воскликнула я. – Это значит для меня так много!
Доктор, возможно, решила меня отпустить, потому что если бы я не поехала, моё давление поднялось бы, наверное, ещё выше, чем прежде. Это может показаться неразумным решением, но в то время этот праздник был очень важен для меня. Иногда мы смешиваем наши приоритеты и делаем то, о чём позже жалеем. Мы стараемся кому-то угодить или кого-то не подвести, и делаем то, что иногда нам даже не только не по силам, но и во вред.
Подруга Катя забрала меня из госпиталя и отвезла на праздник. Гости уже ждали меня в доме моей сестры, в гостиной, красиво украшеной в салатовые и коричневые цвета. Надпись «Это мальчик!» висела на стене, и вкусная еда уже стояла на столе. Праздник был чудесный! Моя семья и друзья были там, чтобы поддержать меня. Они знали, что я болела, и молились за меня. Я поблагодарила всех за то, что они пришли, предупредив, что у меня есть только двухчасовое разрешение от врача. Мы решили не играть в игры, чтобы сэкономить время. Мы поели и пофото-графировались. Моя десятилетняя Кристинка подносила мне еду, открывала мои подарки и была просто счастлива, что я была рядом с ней. Время пролетело очень быстро.
– Мои дорогие друзья, у меня мало времени, чтобы прочитать поздравления на ваших открытках, – извинилась я. – Но я прочитаю их в госпитале, обещаю!
– Ничего страшного, Оля. Мы просто желаем тебе удачи, – говорили мне родные и друзья.
Пожелав мне здоровья, все помолились за меня. Как приятно быть окутанной любовью родных и друзей, верящих, что мой малыш будет жить и их подарки отражали это!
Счастливая, что смогла поприсутствовать на празднике, я вернулась в госпиталь. События такого насыщенного дня утомили меня, и я сразу легла спать. Медсестра снова привязала монитор к моему животу. Она каждые тридцать минут включала его и проверяла сердцебиение ребёнка. Головной боли не было. Я чувствовала себя нормально и смогла уснуть. Но вдруг, в 23 часа вечера, меня разбудил звуковой сигнал. Испугавшись, я широко открыла глаза, посмотрела на монитор и увидела, что сердечный ритм ребёнка резко упал со 145 до 56 ударов в минуту. В панике я нажала кнопку вызова! Медсестра тут же вбежала в палату.
– Оля, тебе нужно лечь на левую сторону! – быстро потребовала она.
Я легла на левый бок. Сердцебиение ребёнка пошло вверх. Успокоившись, я снова уснула. Утром медсестра мне рассказала, что в течение той ночи сердечный ритм нашего малыша замедлялся ещё три раза.
5
Не бойся, ибо Бог всегда с тобой, даже если ты Его не видишь.
Следующим утром был первый день учебного года. Раньше, когда я работала, мы завозили наших детей к маме. Затем они садились на школьный автобус и ехали в школу. После школы они опять возвращались к маме. В этом году из-за беременности и моих планов оставаться дома, я перевела детей в школу, ближайшую к нашему дому.
Я знала, что Олег понятия не имел, что нужно делать, чтобы утром собрать детей в школу. Поэтому, проснувшись рано, я позвонила чтобы узнать, справился ли он. Он сказал, что ему меня дома очень не хватало. Ему пришлось помочь детям одеться, приготовить им завтрак и обед, посадить их на школьный автобус и при этом самому не опоздать на работу. Он успел всё, но сказал, что было бы лучше, если бы я была дома и занималась всем этим. Я хотела помочь мужу, но в глубине души была рада, что теперь-то он узнает, что я делала дома каждый день.
После телефонного разговора я занялась чтением открыток с моего праздника. Прочитав одну за другой, мои глаза остановились на словах третьей открытки:
«Как все Ангелы радовались,
Когда Иисус выбирал этого маленького ребёночка
В подарок Вам, как благословение от Господа!»
Мои глаза наполнились слезами, пока я задавалась вопросом: «Почему Иисус выбрал для нас такого больного ребёнка?..» В это время мой малыш зашевелился, как будто говоря мне: «Мамочка, вот увидишь, всё будет хорошо». В этот момент в палату вошёл врач.
– Оля, мы хотим перевезти вас в Орегоновский Университет Здоровья и Науки, OHSU[8] в Портланде. Они специализируются по операциям на сердце. В такой операции будет нуждаться ваш ребёнок сразу после рождения. Мы беспокоимся, что ваш малыш может родиться преждевременно, – сообщил он.
– Но, доктор, ведь у меня ещё есть десять недель беременности в запасе! Я просто даже не могу представить, как мой ребёнок может родиться раньше. Я хочу, чтобы всё наладилось и я смогла бы поехать домой, – неуверенно отвечала я.
– Поверь, Оля, в OHSU тебе будет безопаснее. Нам нужно твоё разрешение чтобы переправить тебя туда.
– Я согласна, – ответила я, понимая, что так будет лучше для меня и для малыша.
Я сразу же позвонила Олегу и рассказала ему о моём переводе в OHSU в соседнем штате. Затем я стала готовиться к переезду.
– Я боюсь ехать на машине скорой помощи потому что я всегда представляла там умирающих людей, или людей с серьёзными медицинскими проблемами, – выразила я своё переживание доктору.
– С тобой всё будет в порядке, – заверила меня доктор. – Не переживай.
– Оля, вам нужно лечь на каталку, – дал команду санитар.
– Но ведь я могу сама выйти к машине скорой помощи! – пробовала сопротивляться я.
– Оля, это для твоей безопасности. Пойми, нам необходимо следовать правилам госпиталя, чтобы избежать несчастных случаев. Ты должна лечь на каталку.
Я послушалась. Они вывезли меня через коридоры госпиталя. Совершенно не выглядевшая больной, я считала, что такие молодые люди, как я, не должны быть на каталке. Я была в центре внимания, и это смущало меня. Позже я узнала, что в госпитале установлены определённые требования не только для людей, но и для персонала. И сотрудники госпиталя несут ответственность за их выполение.
Поездка была спокойной, без сирен и мигающих огней. Внутри машины скорой помощи моё артериальное давление неожиданно поднялось. Медсестра переживала. Когда мы прибыли в OHSU, меня снова повезли на каталке и по пути я встречала лица новых врачей, медсестёр и пациентов. Я всё ещё не могла поверить, что это была я на этой каталке. От неловкости и смущения, я была готова спрятать своё лицо под одеялом.
* * *
Санитары отвезли меня в отделение интенсивной терапии. Две медсестры дали мне лекарства, подключили капельницу, измерили моё давление и взяли кровь для анализов. Затем пришли кардиолог, детский врач и студенты-медики.
– Оля, мы постараемся сохранить вашу беременность как можно дольше, потому что ваш ребёнок не может ещё родиться, слишком рано. С таким пороком сердца он, вероятно, не выживет, если родится сегодня, – сказал кардиолог.
– Я знаю, у меня ещё есть десять недель беременности в запасе, и мой малыш не может родиться сегодня, – ответила я, даже не предполагая, что всё может сложиться совсем непредвиденным образом.
Медсёстры прослушивали сердцебиение ребёнка. В течение дня монитор часто подавал звуковой сигнал, показывая, что сердечный ритм ребёнка падал, но затем он восстанавливался. Я совсем мало знала о преэклампсии, но не задавала много вопросов, потому что медсёстры были заняты. Они выполняли назначения врача, пытаясь решить, давать мне кушать или нет. Я была очень голодна, но должна была ждать, не зная почему. Позже я поняла, что они не хотели, чтобы я ела до операции. Они не были уверены, как скоро они смогут сделать кесарево сечение. Мне сделали укол со стероидами[9], который должен был помочь открыть лёгкие нашего ребёнка, если он родится преждевременно.
Вечером Олег и дети приехали посетить меня. Дети наперебой рассказывали мне об их первом дне в школе. Но потом, они стали с грустью спрашивать меня:
– Мамочка, когда ты приедешь домой?
– Надеюсь, что скоро, деточки.
Мне очень хотелось их успокоить.
– Сегодня после работы мне потребовалось два часа, чтобы прочитать все бумаги, которые дети принесли из школы, – жаловался Олег. – А потом я их долго подписывал. Лучше было бы, чтобы ты была дома и занималась этим.
– Это хороший опыт для тебя, дорогой, видеть, что обычно делают мамы, – улыбаясь, ответила я Олегу.
Вскоре Олег и дети уехали домой. Уставшая, я уснула.
Не прошло и часа, как встревоженная медсестра разбудила меня:
– Оля, сердце вашего ребёнка останавливается уже каждые пять минут! Врачи решают, делать кесарево сечение или нет.
Пока я, испуганная и сонная, старалась понять, что происходит, три врача вошли в мою палату.
– Почему сердечко моего малыша останавливается каждые пять минут? – спросила я в недоумении.
– Оля, твоё высокое артериальное давление останавливает сердечко твоего ребёнка. Его порок сердца не проблема. У тебя развилась не только преэклампсия, но и эклампсия[10], последняя и самая тяжёлая фаза. Твоя плацента начала выделять вещества, которые могут вызвать дисфункцию в твоих кровеносных сосудах. Мы переживаем, что у тебя могут начаться припадки или ты впадёшь в кому! Это также может повредить твою печень и почки. Твой ребёнок и ты можете умереть в любую минуту! – с тревогой в голосе ответил первый доктор.
– С таким серьёзным пороком сердца у вашего ребёнка менее одного процента шансов выжить, – продолжил второй доктор. – Оля, у тебя есть два варианта выбора: позволить природе завершить курс, подождать пока ребёнок умрёт, вызвать роды и удалить его без операции, или делать срочное кесарево сечение. Мы бы не рекомендовали делать кесарево сечение, так как это серьёзная операция, и у вашего ребёнка почти нет шансов на жизнь.
Я была шокирована прогнозами и советами врачей! Как я могу позволить моему малышу умереть?! «Нет! Что вообще происходит?!» – недоумевала я.
Я этого никак не ждала. «Где мой муж? Мне нужна его помощь. Мне нужно, чтобы он был рядом!»
– Есть ли у меня время позвонить мужу? – в полном замешательстве спросила я.
– Да, ты можешь ему позвонить, – ответил доктор, и они все трое вышли в коридор.
Дрожащими руками я набрала номер мужа:
– Дорогой, сердце нашего малыша останавливается каждые пять минут. Он умирает. Врачи спрашивают, дать ли ему возможность умереть или сделать срочное кесарево сечение? – очень быстро рассказала я Олегу. – Приезжай, пожалуйста, в госпиталь поскорее и подумай, что нам ответить врачам. Пока ты собираешься, я позвоню папе и попрошу, чтобы он приехал и переночевал с детьми. Я перезвоню тебе через пару минут.
Затем я сразу же позвонила папе. Конечно же, он согласился поехать к детям, и, утешая меня, пообещал молиться.
Я опять перезвонила Олегу, чтобы спросить его, что делать, но по какой-то причине он не поднимал трубку. Я перезвонила ещё раз, но не было ответа. Где мой муж? Почему он не отвечает? Я сидела на больничной койке в полной растерянности. Каждая минута была на счету. Я думала про себя: «Как я скажу, что разрешаю моему ребёнку умереть? Даже если у него есть один шанс из ста выжить, я должна его дать ему! ЕСТЬ БОГ НА НЕБЕ, КОТОРЫЙ ДАЁТ ЖИЗНЬ И ЗАБИРАЕТ ЕЁ. Я дам сынишке все шансы. Я знаю – он будет жить!»
Врачи опять зашли в мою палату.
– Мой муж уже едет сюда. Пожалуйста, делайте кесарево сечение, – сказала я дрожащим голосом. – Я дам моему малышу шанс на жизнь. Даже если он не выживет, у меня будет шрам в память о нём. Пусть Бог делает последнее решение о жизни нашего ребёнка.
– Эта операция очень сложная и нам не хочется резать тебя лишний раз. Ты уверена, Оля? – спросил врач.
– Да, я уверена, – ответила я.
– Ты хочешь, чтобы мы спасали вашего малыша, когда он родится? – спросил врач.
– Что вы имеете в виду?
– Дать ему умереть или предоставить дыхательную помощь и лекарства для сердца? – объяснил доктор.
– О, пожалуйста, сделайте всё возможное, чтобы спасти ему жизнь! – попросила я их.
Врачи затихли на минуту. Они знали то, чего не знала я, но они не могли указывать мне, что делать. Только позже я поняла, что если бы они в тот момент сказали мне, что у нашего малыша абсолютно нет шансов на жизнь, я бы не просила их спасать его. Но доктора сами дали моему малышу один процент на жизнь, и поэтому я попросила спасти его. Я знала, что чудеса случаются!
Примерно через тридцать пять минут, которые казались мне вечностью, Олег, наконец, был со мной в палате.
– Олечка, извини, что я так долго добирался. Главная дверь в госпиталь уже закрыта, поэтому охранник впустил меня через боковую дверь и провёл меня через длинные коридоры, – проговорил Олег.
Лицо мужа было бледным. Только Бог знает, что он испытывал…
– Я согласилась на операцию. Я хочу дать нашему малышу все возможные шансы на жизнь, – сквозь слёзы сообщила я ему.
– Олечка, Бог поможет нам. Что бы ни случилось, но только лишь бы ты осталась жива, – сказал Олег, гладя меня по голове и стараясь удержать слёзы.
В ту ночь исполнилось тридцать недель моей беременности. Наш ребёночек родится на два с половиной месяца раньше срока.
Медсёстры перевезли меня в операционную, а Олегу пришлось остаться и переодеться в хирургический костюм. Удивительно, но на сердце у меня было состояние необычного покоя. Я чувствовала, что Бог был со мной в это критическое время. Он как будто нежно держал меня на своих руках и Его ангелы окружали меня. Я делала всё возможное, чтобы дать нашему сыну шанс на жизнь и оставила окончательное решение за Богом. Что ещё я могла сделать?!
Когда Олег вошёл в операционную, врач уже начал операцию. Позже Олег рассказал мне, что он никогда раньше не видел так много крови. От увиденного его начало тошнить. Олег остановился, глядя на происходящее.
– Мужчина, пожалуйста, сядьте, – попросила медсестра.
– Мне и здесь нормально, – ответил Олег.
– Вам необходимо сесть, – повторила медсестра.
– Со мной всё в порядке, – опять повторил мой муж.
– Мужчина, вы должны сесть, потому что вы можете потерять сознание при виде крови в таких масштабах, а мы не можем за вас быть ответственными.
Олег присел рядом со мной на стуле, обнял меня, поцеловал в голову и тихо молился. Операция продолжалась около часа. Я ничего не видела за занавесью, но чувствовала, как врачи надавливали на мой живот. Я не чувствовала ни боли, ни страха и даже не плакала. Это как будто была не я. Обычно я так боялась крови и операции, но я сейчас была спокойна. Я тихо умоляла Бога, чтобы Он управлял ситуацией, и чтобы исполнилась Его воля. Примерно через десять минут врач вынул ребёнка и попросил медсестёр сразу же отнести его в реанимацию для новорождённых NICU[11].
Я не видела моего ребёнка и не слышала, чтобы он заплакал. Мы не знали, жив ли он. Закончив операцию, меня отвезли в послеоперационную. Медсестра давала мне лекарства и следила, чтобы всё было в порядке. Олег сидел, держа меня за руку. Вскоре пришла другая медсестра.
– Отец, вы хотите пройти к вашему новорождённому сыну? – спросила она.
Олег, конечно, согласился и ушёл с ней. Через некоторое время он вернулся радостный и взволнованный:
– Наш сын жив! Оля, когда ты позвонила, у меня создалось впечатление, что он уже умер. Весь путь в госпиталь я взывал к Богу, потому что я не был уверен, что происходит. Оля, я также беспокоился о тебе. Мой сын жив! Он двигает ручками! Слава Богу! – не переставал благодарить Бога Олег.
Только теперь я поняла, почему мой муж не ответил на мой второй телефонный звонок. Он сидел рядом, держал меня за руку и продолжал благодарить Бога за то, что наш сыночек жив.
– Медсёстры начали вводить лекарства через капельницу к сердцу нашего сыночка и оказали ему дыхательную помощь – рассказывал мне Олег. – Наш малыш находится в тёплом инкубаторе в реанимации для новорождённых.
Через час медсёстры отвезли меня в отделение интенсивной терапии для матерей после тяжёлых родов. Они поставили мою операционную кровать вплотную к стационарной кровати.
– Оля, вы могли бы попробовать перелечь? – осторожно спросила медсестра.
Я попыталась, но почувствовала резкую боль внизу живота, там где было кесарево сечение. Ещё из-за анестезии я совсем не ощущала своих ног. Передвинуться было невозможно. Как двигаться, когда ты не чувствуешь своих ног и испытываешь сильную боль… Я испугалась и расплакалась.
– Мне очень больно и я не чувствую ног, – вымолвила я.
Олег предложил свою помощь, но ему не разрешили. Две медсестры с помощью медбрата осторожно обернули меня простынями и, потянув за них, передвинули на кровать, а затем дали болеутоляющие препараты. В ту ночь не было свободного спального места для Олега, поэтому он спал на двух стульях, сидя на одном и положив ноги на другой. Я совсем не спала, хотела, но я не могла уснуть. Анестезирующие лекарства повлекли за собой странную реакцию в моём организме: всё моё тело чесалось так сильно, что, как только я засыпала, я начинала чесать лицо, шею и всё тело. Я рассказала об этом медсестре, но она ответила, что это побочный эффект от наркоза.
Утром освободилась комната с диваном, поэтому медсёстры с помощью Олега, перевезли меня туда на инвалидной коляске. Выбившийся из сил, Олег сразу же заснул на диване. Медсёстры начали медикаментозное лечение через капельницу для снижения моего артериального давления и давали мне сильные болеутоляющие наркотические лекарства. В дополнение к зуду у меня появилось головокружение и сильная головная боль, и я всё ещё не могла уснуть. Мой муж поспал пару часов, но проснулся всё ещё очень уставшим.
– Отец, вы хотите снова пойти к сыну? – спросила его медсестра.
– Конечно! – мой муж был в восторге от такого шанса и пошёл с ней.
Сфотографировав сыночка, Олег вернулся и показал мне его первую фотографию. Я уже сильно любила нашего крошечку, и мне было его очень жаль. Я хотела знать, что означали все провода и трубочки вокруг него. Когда пришёл доктор, он ответил на некоторые из моих вопросов, но из-за сложных медицинских терминов, мне было трудно всё понять. Я хотела увидеть нашего малютку, но моё физическое состояние не позволяло это сделать.
После ухода доктора мы с Олегом поняли, насколько мы были благословенны Богом жить в Соединённых Штатах Америки с хорошо образованными и квалифицированными врачами, современным медицинским борудованием и нужными лекарствами. Мы также поняли, что с этих пор наша жизнь будет отличаться от предыдущей, так как наш ребёнок будет долгое время находиться в госпитале.
Олег позвонил своей маме в Калифорнию и попросил её прилететь и помогать нам с детьми, пока мы будем в госпитале. Конечно, мама согласилась. Мои родители также продолжали помогать нам с детьми. В то утро мы поняли, какие мы всё-таки счастливые, что наши родители были рядом с нами в такое критическое время.
* * *
Медсестра принесла мне электрический молокоотсос, чтобы скачать первое молочко для ребёнка. Я села в постели и начала качать, но я не знала, сможет ли мой сыночек когда-либо его пить. Я не могла поверить, что это была реальность. Мои первые трое детей были здоровыми. Они были со мной в палате после родов, и я просто кормила их грудью. Я знала, что очень важно нашему ребёнку пить мамино первое молочко, но он ещё не мог и получал питание через капельницу. Медсестра принесла мне несколько бутылочек и наклеек с нашей фамилией. Я приклеила наклейку к бутылке, и медсестра забрала моё молоко в отделение интенсивной терапии, чтобы заморозить его.
Кардиолог заказал эхокардиограмму сердца нашего ребёнка. С надеждой, мы терпеливо ждали результат. Пришёл кардиолог.
– К сожалению, все ранее предсказанные проблемы всё ещё существуют, – сказал он. – Мы беспокоимся, что ваш ребёнок не выживет.
Он предоставил нам список всех диагнозов нашего малыша:
• Правый доминирующий несбалансированный атриовентрикулярный дефект межпредсердной пере-городки;
• Второй улучшенный дефект предсердной пере-городки;
• Дефект желудочковой перегородки,
• Гипоплазия левого желудочка,
• Гипопластическая дуга аорты с тяжёлым коарти-рованием в тяжёлой форме;
• Большой открытый артериальный проток;
• 30-недельный недоношенный ребёнок
Мы не понимали всех медицинских терминов, но знали, что с сердцем нашего сына было много проблем. Когда доктор ушёл, мы не знали, что думать и что говорить.
– Я чувствую, что Бог нас не слышит, – наконец заговорил Олег. – Почему Он не может помочь нам? Как насчёт того пророчества, которое говорили нам, что Бог исцелит нашего ребёнка в утробе матери? Почему люди пророчили нам то, что не правда?
Реальность была страшной. Возможно, у Олега вера была сильнее, потому что он всё ещё доверял Богу, но моя вера слабела.
– Как любящий Бог может сделать это с моим сыном? – сквозь слёзы спрашивала я. – Это ли Бог, которому я всё ещё хочу служить и верить?
– Олечка, мы должны принять Божью волю, – старался успокоить меня Олег. – Люди могут ошибаться. Они могут говорить нам то, что ранит нас. Они могут пророчить то, что может не сбыться. Но Бог есть Бог. Мы должны верить Ему. Он реален. Он живой. Он поможет нам.
Тот день был очень тяжёлым для нас, но мы решили принять Божью волю и продолжать жить. У нас теперь был сын, кто нуждался в болшом количестве нашего внимания и заботы, и как-то мы должны будем это вместить в нашу жизнь и в жизнь наших детей.
