Ольга Александровна Коренева
Мой любимый скамер
Как всегда, все эти месяцы, все эти долгие мучительные месяцы – Агния, измученная, после работы допоздна сидела над письмами и запросами, доделывала работу дома. Голова кружилась. Мозги кипели. И тут ей вдруг показалось, что потолок квартиры исчез, и с пылающего неба на неё сыплются огненные зёрна. В панике она подбежала к окну, распахнула его и хотела выскочить. Но тут же поняла, что её глючит. Просто переутомилась, измучилась, душа изболелась. За всё это время… А время… Уже зима… Ветер швырнул в окно горсть снежинок… Прямо в лицо… Сморщилась. Пошла на кухню, сварила кофе. Медленно пила горячий ароматный напиток, мысли скакали.
Всё. Хватит. Больше нет сил. А, чтоб всё сгорело! Чтоб всё там сгорело к чертям!
Глянула на себя в зеркало и ужаснулась. Исхудавшая, болезненно бледная, тени под глазами лиловые, от этого глаза кажутся огромные, как в мультике.
Бродила по квартире. Глотки горячего кофе, затяжки сигаретой, шаги, шаги, шаги. Да гори всё ярким пламенем! Уже утро. Накинула шубку, шапочку, схватила сумочку, и – на работу. Глаза слипаются. Вот и автобус. Не хочется спускаться в метро, лучше – на автобусе, по верху. Быстро подъехал, 28-ой, нужный. Втиснулась, час пик.
Но что это? Куда это он? Свернул, не туда едет.
– Почему мы свернули?
– Всё правильно, это же 21-ый маршрут.
Вылезла. А, пойду пешком. Опоздаю, ну и что? Пусть Панда орёт сколько хочет, всё равно.
Холодно, снежно. Агнию знобит. Она бредёт как во сне, легкие сапожки вдруг стали словно гири. Минут на сорок опоздала. Не уволит, Панде нравится её мучить, и к тому же, она работает за четверых. До работы осталось метров пятьсот. Какие-то крики. Что такое? Автомобильные сигналы. Агния ничего не может понять. Свернула за угол, к офису. Ой! Жуткая картина! Здание наполовину пылает! Вторая часть обуглена! Пожарные уже практически потушили огонь. Полицейские авто, машины скорой помощи, куча зевак. На подходе к зданию выставлено оцепление. Агния, как в тумане, подошла к полицейскому. Автоматически глянула на ручные часики с изящным браслетом. Сказала:
– Что случилось? Я работаю здесь, опоздала на пятьдесят две минуты.
Он хмуро взглянул на неё, ответил мрачно:
– Идите домой. Уходите.
– А что такое? Что?
– Несчастный случай. Сильный взрыв газа, всё сгорело.
– А люди?
– Ведутся спасательные работы.
– Кого-нибудь спасли?
– Пока нет.
Агния словно оцепенела. Стояла и смотрела. Потом медленно побрела назад.
Шла как в тумане. Задыхалась. Ноги не слушались. Опустилась на какой-то бордюр. Рядом сидел мужик, пил водку из горла. Глянул на неё понимающе, сунул ей в руку бутылку:
– Хлебни, легче станет.
Она сделала глоток, ещё, и ещё. Молча допили вдвоём.
Не поняла, как оказалась в каком-то клубе. Узнала этот клуб – ноги сами принесли её сюда. Это – любимое место Дениса, она часто с ним здесь бывала.
Гремела музыка, толпа ритмично дрыгающихся тел. И она – в этой толпе, тоже. Не разделась, в шубке и шапочке. Её продолжало знобить. Потом за столиком курила кальян с каким-то парнем.
– Ну и как ты до такого дошла? – услышала она словно сквозь вату.
– Шла, шла, и дошла, – пробормотала она. – Автобус не туда ехал, опоздала, а там огонь, полиция, всё оцеплено! – язык плохо слушался, голос скрипел. – И всё! Нет больше фирмы! Нет работы! Все сгорело.
– Что ты мелешь, не пойму. Да, не хило ты набралась, красотка. Небось, модель?
– Нет. Менеджер. Была.
– Не похоже. Актрисочка, небось, или моделька. Как зовут-то?
– Агния. – Пробубнила она. Язык словно одеревенел. – А ты тут чего?
– Друга жду. Партнёра. Звоню ему, звоню. Напился, скотина.
Замолчал. Вдохнул кальянный дым. В ладони смартфон.
– А, всё зря. Не придёт уже. Я Лев. Лёва. Шумно тут и душно. Уйдём.
– Куда?
– Ко мне. Поедем.
– На чём?
– На машине, конечно. У меня Бентли.
Он встал. Рослый, широкий. Агния смотрела на него, мысли путались. Он взял её под руку и поволок к дверям. В машине она уснула. И вдруг очутилась в хрустальном бокале. Стеклянный звон раздавался в ушах, в голове, в мозгу! Он, звон этот, таил все тайны зазеркальных зон в себе! И она блуждала бестелесным фантомом в этом хрустале, витала в его стеклянных облаках. Было полутемно, но отлично видно грани зеркал. Странно, подумала она, чем меньше света, тем лучше видно. Какой-то лунный отсвет. А может быть, Луна – числитель, а Земля – знаменатель? А Солнцу наплевать на дроби, ведь Солнце – это жара и единица? И тут ей стало жарко. И цвет горных яблонь окутал её. Она сбросила с себя что-то плотное и мягкое, и разлепила веки. Оказалось, одеяло она откинула бело-розовое. Она лежала в постели в незнакомой комнате. Стены, потолок, люстра – всё было чужое. Что, где, как она тут оказалась? Память смутно выхватывала куски событий. Вдруг перед глазами всплыли Денис, офис и все его обитатели, страшный пожар, полицейский, который прогнал её. Ужас и боль охватили Агнию. Она села в постели и бурно зарыдала.
Дверь распахнулась, и появилась мужская фигура. Рослый широкий парень вошёл в комнату, сел на край постели, стал полотенцем утирать ей слёзы, гладить её растрёпанную голову.
– Ты кто? Где я? – давясь слезами, проговорила она.
– Что, не помнишь? Ну и напилась же! Хочешь кофе?
Он вышел, и вернулся с подносом. Чашка горячего кофе, бананы, конфеты.
Когда она перекусила и медленно, с наслаждением выпила кофе, он сказал:
– Всё? Успокоилась? А теперь рассказывай.
И она взволнованно, взахлёб, принялась говорить. Всё говорила и говорила, рассказывала, и не могла остановиться. Он слушал.
– Как же я теперь жить буду? – снова разрыдалась она. – Всё погибло, работа, моя трудовая книжка, мои подруги. Хотя, подруг-то не было, просто приятельницы. Мой Денис. Нет теперь работы, а жить как? Искать другую? Без трудовой?
Он подумал, и сказал:
– Жить будешь у меня, а квартиру свою сдашь. Станешь рантье, тоже работа.
– Зачем я тебе? – слабо произнесла она.
– Мне нужна хозяйка. Будешь готовить, убирать, ну и всё такое.
Она задумалась. А что ей ещё остаётся? Парень, вроде, добрый, благородный. Она даже имя его вспомнила: Лев. Да, он и похож на льва – мощный, большой, кудрявая грива каштановых волос, кошачий разрез глаз, крупный нос. Большой рот. Карие глаза. В общем, вполне себе нормально смотрится.
– А почему у тебя нет хозяйки? – поинтересовалась Агния.
– Не до того. Много работы.
– Что за работа?
– Не важно.
– В фирме?
– Нет.
– А где?
– У меня особый бизнес. Но тебе это знать не надо.
– Заинтриговал. Ну ладно, ладно, молчу. А почему? Нет, правда?
– На самом деле правда – ложь.
– Даже так?
Он замолчал, задумчиво почесал голову, и, словно сам с собой говорит, произнёс:
– Не разобрать, где рай, где ад… Луна садится у крыльца…
– Ты о чём? Какой ещё ад, какая луна?
– Ну, это я так, о своём. Вставай и иди в ванну. Прямо по коридору, слева, джакузи.
Она медленно вылезла из постели. Слабость во всём теле. С трудом перебирая ногами, вышла через высокую арку комнаты в коридор. Как красиво! Просто чудо! Столько света, чистоты, простора! Огромный холл! Снежный, молочный, жемчужный оттенки стен, потолка, встроенной плоской люстры с серебристыми лампочками! Терракотовый пол! Огромные зеркала шкафа-купе! А вот и ванная комната, мрамор и оникс стен и пола, джакузи! Она с наслаждением погрузилась в горячую воду. Струи воды приятно массировали тело, весёлые пузырьки прыгали вокруг. Она расслабленно лежала в круглой ванне, и ни о чём не думала. Ей было хорошо. Потянулась, взмахнула руками, задела какую-то панель, заиграла мягкая музыка. Агния погрузилась в воду с головой. Какое наслаждение!
* * *
– Анна, а ты знаешь, что значит твоё имя? Милостивая! Ты такая и есть, – бежали строки на мониторе. – Только ты можешь меня спасти, я это понял!
У Анны перехватило дыхание. Она уже любила этого мужчину! Любила без памяти!!! Несмотря на свои шестьдесят, она была в чём-то наивна, и очень влюбчива. Душа её горела, чувства кипели. Этот американец был ей так близок, просто невероятно! И даже писал он на таком же литературном, правильном английском языке, что и она. Анна с детства знала английский, родители часто бывали в загранкомандировках и её, ещё совсем кроху, брали с собой. Язык английский стал её вторым родным. Иногда ей вспоминалось детство: вот она с мамой и папой – красивыми, рослыми сотрудниками посольства – сидит в стеклянном павильоне, таком огромном, – за круглым столиком. А вокруг – множество таких же столиков, и люди, столько людей, и все сидят, едят, говорят! И мама с папой тоже разговаривают непонятно так, и кушают. В тарелках – креветки, помидоры, авокадо кусочки. А внизу – большой бассейн и рыбки плавают. Ой, сколько рыбок разных, таких красивых! А вон вазочка со сливами. Аня так их любит! Потянулась ручонкой, схватила и – в рот! Но что же это, они вдруг стали горькие и противные! И совсем не вкусные! Она выплюнула и заревела! Мама с папой засмеялись и сказали, что это – маслины. Какая гадость! Ужасное разочарование! С тех пор Анна не любит маслины и оливки. А вот праздник, Новый Год. Анечке пять лет. И надо же ей было заболеть как раз в самый такой день! Родители ушли на праздничный приём, это работа у них такая, им надо. А детям туда нельзя. И Анечку положили спать в библиотеке. Это недалеко от банкетного зала, сказала мама, они с папой будут к ней заглядывать и давать лекарство. И конфеты. А ей, Анечке, надо немножко поспать. Ей дали какую-то микстуру, и укрыли шерстяным одеялом. Но малышке спать совсем не хотелось. Встала, подошла к полкам, вытащила большую книгу. Текст был английский, Анечка уже умела читать. Просматривала длинные строки стихов и картинки. Разбирала латинские буковки, из которых получались слова, часто – непонятные. Ей было скучно, зевала. Но тут вошёл какой-то толстый дядька, сел к ней на постель, глянул в книгу, и сказал:
