Ольга Гребенникова
Коучинг на кухне

Полная версия

Глава 1. Туфли

Я бегала в ярком оранжевом халате по квартире впереди робота-пылесоса и закидывала на диван стулья, убирала коврики, отодвигала столики и вообще всё, что мешало его величеству. Предполагалась, что я нажимаю на кнопку – и кругом чистота, но ожидания и реальность часто не совпадают. Раздался телефонный звонок – звонила моя подруга Ленка.

– Что делаешь? – спросила она.

– Ничего, – ответила я, убегая от Крякина (это имя моего пылесоса).

– Приходи ко мне, а?

– Ты что, не на работе? – удивилась я.

– Взяла отгул. Мне что-то так хреново. Вот думаю, может, работу сменить? Короче, хочу обратиться к тебе как специалисту. Откоучи меня, – невесело смеясь, сказала она.

– Если как к специалисту, то приходи сама. Негоже специалисту по сугробам лазить. – Я выглянула в окно: снегу навалило много, любоваться приятно, но выходить из дома совсем не хотелось.

– Приду через часик, – пообещала Ленка и положила трубку.

Вытирая пыль с подоконника, я отодвинула в сторону сумасшедшую муху, непонятно почему проснувшуюся в конце декабря. После ещё раз бросила взгляд во двор, где стояла уже украшенная ёлка: по вечерам она светилась разноцветными огнями и напоминала о скором празднике.

Я подумала о коучинге. Какое это странное слово, не передающее русскому человеку никакой смысл! А ведь речь просто о мышлении.

Ёлка за окном и эти раздумья, навели меня на мысль, что наше мышление похоже на сеть лампочек в гирлянде. Оно действует неким определённым набором программ, установок – и мы пользуемся тем, что есть. Что-то горит, что-то потухло, а какие-то лампочки и не загорались вовсе. По сути, получается потухшее мышление: голова наполнена, лампочек куча, а эффекта нет.

Говорят, что восемьдесят процентов успеха человека заключается в его образе мышления.

Проанализировать, прояснить, понять смыслы и ценности, включить лампочки и выстроить свою схему – это и есть настоящий коучинг. Только отвечая себе на вопросы, мы начинаем понимать, что за чем стоит, а не мыслить шаблонами.

Проблема в том, что задавать себе вопросы сложно. Это как стоматологу лечить себе же зуб – не получается. С недавнего времени задавать вопросы другим стало моей работой, я получила диплом карьерного коуча.

С Ленуськой (я её так ласково называю) мы встречаемся нечасто, но дружим давно – с конца 90-х. Она работает в производственном отделе на солидном предприятии, и мне всегда казалось, что она абсолютно на своём месте. Что же у неё там приключилось?

Крякин наехал на туфли, которые я вчера достала, когда выбирала, что надеть на праздник по случаю приближающего Нового года.

Туфли были красивые, из лакированной кожи. Не новые, но отлично выглядевшие: цвета кофе с молоком, с острым носом, на высоких тоненьких каблуках. Я посмотрела на них и вспомнила, как купила их лет шесть тому назад и решила надеть на конференцию, которая проходила в управлении исполнительного аппарата компании, где я тогда работала.

Это оказалось пыткой. Ноги ныли и болели, мне казалось, что их зажали в тиски; и думать я могла лишь о том, как побыстрее избавиться от этой красоты. Когда же я села в машину и наконец-то сняла их, то издала такой возглас, что напугала водителя. После чего около двух часов – а мы ехали в другой город – он недоумевал, зачем девушки так издеваются над собой.

Я ехала, слушала и плакала. Водитель сожалел, что мне так больно, но слёзы у меня текли уже совсем по другой причине. Думала я о том, как устала и как мне ничего не хочется. Вокруг только рутина, живу, как белка в колесе. Катастрофически не хватает времени ни на что, по сути, некогда жить – ещё и эти туфли! Зачем мне это всё?! Я хочу… И тут слёзы полились рекой, потому что я не смогла ответить себе на вопрос, чего же я действительно хочу.

И что я сделала? Уволилась? Нет! Я находила тысячу причин. Сейчас я понимаю, что не признавалась себе в том, что боялась.

Но эти туфли!..

С тех пор любую работу я воспринимаю, как туфли. Если неудобно, натирают до мозолей, жмут или, наоборот, болтаются – их же можно сменить. Примерить другие, надеть, в конце концов, кеды!

Я всё-таки переобулась во всех смыслах, но не сразу.

Проработав более пятнадцати лет HR-менеджером в крупной промышленной компании и приближаясь к своей полусотни, я поняла, что больше не могу так жить. Это было то самое выгорание, о существовании которого я знала, но даже не думала, что оно может случиться со мной.

Каждое утро я еле-еле просыпалась, на телефонном будильнике стояло три режима звонка. Он начинал звонить в 6:00, но только в 6:30 я поднималась, и это было больше похоже на подъём из склепа.

Собиралась на автопилоте за тридцать-сорок минут по отточенному маршруту – ванная, быстрый макияж, яичница, кофе и вчерашний наряд. С мыслью: «Ну когда же пятница?» – я садилась машину и только здесь приходила в себя.

Мне очень нравилась дорога на работу. Я ехала по улице «40 Лет Победы» и любила её. Я научилась поднимать себе настроение песней, молитвой, благодарностью за эту улицу. И каким бы это не казалось глупым, но если спросить, когда я была счастлива, – то это те самые моменты.

Единственное, что огорчало: «40 Лет Победы» – это всегда 40 лет, а у меня с каждым годом лет всё больше. И мне не хочется победы, потому что я не хочу сражаться, но корпоративная политика компании предполагала ключевые показатели эффективности: кто быстрее, кто сильнее, кто ловчее.

Переработки, рутина, бессмысленность происходящего, мягко говоря, раздражали. «Нет сил», «ничего не хочется и не радует» стало стабильным состоянием. Это не научное описание выгорания, а ощущение выжившего.

Увольнение было сложным решением. Многие недоумевают до сих пор: зачем я это сделала? А я после увольнения легла – не хотелось ничего. Я раньше читала, что на восстановление человеку необходим год, кому-то и два. К подобной информации я относилась скептически, но всё познаётся на практике, и для меня это тоже оказалось правдой.

В то время единственное, что приносило удовольствие это творчество. Я постоянно что-то красила и ходила на танцы, поначалу удивляя руководителя танцев тем, что приходила вновь, потому что танцор из меня ещё тот. И вот, перекрасив в доме всю мебель и вообще всё, что можно было, я добралась до кухонного гарнитура. Муж сказал, что у меня всё очень красиво получается, но гарнитур ещё новый и стоит, как крыло от самолёта, – пусть пока поживёт в первозданном виде.

Я согласилась, и он оплатил мне обучение на коуча. Мне хотелось чем-то заниматься и тянуло в прежнюю сферу, но было желание работать именно с человеком, а не на компанию.

Коучинг оказался тем самым волшебным инструментом, который я искала.

Глава 2. Лягушек будем есть дома

Ленуська пришла через 2 часа, розовощекая в светлом пуховике и красной вязанной шапке. Одежда без лишнего пафоса, а главное улыбка была ей к лицу. Надо заметить, улыбка всем к лицу – самое простое средство, чтобы выглядеть моложе. Но, как показывает опыт, с простым не всё так просто.

Мы обнялись, и Ленка, гремя и шурша пакетом, понеслась на кухню. Доставая мандарины, сыр, шоколад и ещё что-то, приговаривая: «Господи, как здорово, чтобы вот так вот – днём», – она с грохотом поставила вино на стол.

– Лена, у нас же коуч-сессия! – возмутилась я. – Мы же не просто поболтать, нам нужен результат.

– Конечно. Нужен! – утвердительно кивнула она. – Но мне просто необходимо расслабиться! Да и на твои вопросы будет легче отвечать. Представь, что мы обедаем в Париже, на Монмартре, с бокалом вина. – Она уже доставала бокалы и пританцовывала.

Я снова посмотрела в окно. Улица, как в сказке, была засыпана снегом, и ничто не напоминало ни Париж, ни Монмартр.

– А помнишь, как мы с тобой в Париже каждый день в Ашан летали? – мы рассмеялись.

Десять лет назад мы с Ленкой ездили автобусным туром по Европе. У меня была мысль сходить в Париже в ресторан и попробовать лягушек, но она быстро её отмела удивлённым вопросом:

– Ты хочешь есть лягушек?

Второй вопрос оказался ещё убедительней:

–За евро?! Давай я скажу Коле, – продолжила Ленка, – чтобы он наловил нам лягушек. Они на нашем дачном озере такие жирные и, надо заметить, даже не за рубли, а просто так – то есть «да-ром», – проговорила она последнее слово по слогам, как Сова из детской сказки. – А если Колю хорошо попросить, то он нам их ещё и пожарит. (Коля – это Ленуськин муж, он очень гостеприимен и всегда жарит для гостей вкуснейший шашлык.)

Возражать не хотелось, потому что блюда из лягушек потеряли свою привлекательность, да и вообще нас обеих вполне устраивал тот ужин, который мы покупали в Ашане. В основном сыр с плесенью разного вида, хлеб, ещё какая–нибудь мелочь и вино за два евро. (Последнее можно было взять дешевле, но мы решили, что всё-таки девочки дорогие и вино за полтора – не про нас.)

– Так что у тебя приключилось? – cпросила я, заваривая чай.

– Да что – что? – в эмоциях произнесла Ленка. – Всё!

– Понятно. И что ты хочешь?

– Работу поменять.

– А что случилось на работе? Почему ты вдруг решила её поменять?

– Не знаю, вдруг или ни вдруг, но мне как-то тошно и всё бесит.

– Так тебе тошно или тебя бесит? – уточнила я.

– И то и другое – с утра тошно, вечером бесит, – хихикнула подруга. – Хотя, наверное, бесит больше работа, а тошно по жизни.

– Ну вот, приплыли. Получается у тебя два запроса.

– Интересно! Да, получается два. Вот ты понимаешь, я сердцем чувствовала: не зря две бутылочки прихватила! – И она, довольная, добыла из своего пакета вторую бутылку вина. – Боялась сразу обе доставать, но раз ты говоришь, что запроса два, значит расчёт верный. Давай штопор.

– Ну Лена! – сказала я строго, но деваться было некуда: вручила ей штопор и пошла за ручкой и блокнотом.

Ленка налила вина и с немного озадаченным видом посмотрела на меня.

– Ну, так что у тебя на работе, что бесит? – спросила я.

– Ты же знаешь, я всегда работала с удовольствием, но последнее время всё раздражает. Работы куча, запросы валят и валят. Кому это нужно – непонятно. При этом начальник заставляет заниматься всякой фигнёй: к примеру, заставляет расписывать по минутам, чем я занималась в течение дня.

– Заставляет только тебя?

– Всех!

– Это его личная инициатива?

– Да нет, сверху спустили, он ежедневно куда-то там отчёт отправляет.

– Так ему тоже работы добавилось?

– Конечно! Я ему сказала всё, что думаю про управление, запросы, задания. Хотя, ты знаешь, между нами говоря, я ему вообще не завидую. Он как уж на сковородке вертится.

– Ну, это его дело. У тебя-то какая проблема с этим отчётом, в чём сложность?

– В чём сложность? – повторила Ленка и задумалась, – Да сложности, наверное, на самом деле нет. У меня отчёт этот в эксельке. Что ежедневно делаю, я уже расписала, время считается по формуле, автоматически. Я даже с утра могу всё заполнить, а вечером при необходимости скорректировать.

– Короче, съела с утра лягушку и спокойно работаешь.

– Какую лягушку?

– Есть такой метод, когда ты с утра делаешь самую сложную или неприятную задачу. Тогда остаток дня будет приятным, потому что самое сложное уже позади.

– Да, интересный подход, я тогда с утра буду, как цапля, важная. Буду представлять, что я в Париже, – засмеялась Ленка.

– Скажи, а по шкале от одного до десяти насколько тебя устраивает твоя работа? Один означает, что вообще не устраивает, а десять – устраивает на сто процентов.

– Ну, – Ленуська задумалась, – где-то на шесть или семь.

– А может, всё-таки нужно разбираться со вторым запросом?

– Не знаю. Наверное, – вздохнула подруга.

При определении запроса я обязательно использую шкалирование, чтобы клиент оценил текущее положение – это помогает понять актуальность и истинность запроса. А в завершении сессии оценил по той же шкале итог работы. Бывают случаи, когда человек, например, в начале сессии оценивает понимание решения задачи на три (по 10-ти бальной шкале), в конце на девять, но говорит, что и так всё это знал. Здесь важно исключить обесценивание труда – важно для обеих сторон.

– Давай так,– предложила я, – чтобы убедиться на сто процентов, пойдём от обратного. Перечисли десять факторов или условий, при которых ты никогда бы не согласилась работать?

– Та-а-ак, – протянула Ленка. – Записывай!

И я записала:

– Первое – вредные и физически тяжелые условия труда.

Второе – бессмысленная работа.

Третье – скучная работа.

(– М-м-м… – мычала Ленка после каждого пункта.)

Четвёртое – плохой и склочный коллектив.

Пятое – маленькая заработная плата.

Шестое – начальник-самодур.

(– М-м-м… – Ленка начал ёрзать и мычала всё дольше.)

Седьмое – безобразный кабинет, стол, да и вообще рабочее место.

Восьмое – если это что-то противозаконное.

Девятое – если я не расту как специалист.

Десятое – если меня не уважают.

– Фух, – выдохнула Ленка.

– Отлично! – от души похвалила я. – Теперь по каждому пункту постарайся одним словом сказать, о чём это?

– Ну, давай попробуем. Что там у нас первое? Дай мне блокнот, я сама.

Я отдала ей блокнот, ручку и принялась разливать чай – свежезаваренный, очень ароматный, с душицей и мятой.

– Итак, вредные и физически тяжелые условия труда – проговорила боевым голосом Ленка, – это про комфорт.

Бессмысленная работа – это про смысл, ещё может быть про интерес.

Так-с, скучная работа – тоже про интерес.

Плохой коллектив – про дружеские отношения.

Маленькая заработная плата – хе-хе, это про большую заработную плату.

Начальник-самодур – ну, это, скорее, про отношения.

Безобразный кабинет, стол, да и вообще рабочее место – это опять про комфорт.

Что-то противозаконное – это про что-то законное, ну не знаю – про честность?

Не расту как специалист – тут, понятное дело, про развитие, интерес.

Меня не уважают – ну, это про уважение и, кстати, тоже про отношения.

– Смотри, получается, для тебя главные ценности: отношения, интерес, комфортные условия.

– А зарплата? – удивленно спросила Ленка.

– А зарплата у тебя не на первом месте.

– Не на первом, но на почётном, – засмеялась она, принимая чашку.

У каждого человека критерии оценки работы свои. Они похожи, но важен приоритет.

У кого-то на первом месте заработная плата, у кого-то – профессиональный рост. Для одного важно, чтобы работа была рядом с домом, а другому нужен отдельный кабинет. Кто-то ищет весёлый коллектив, кто-то возможность подработок, премий, командировок или сменный график работы – список может быть длинным.

При поиске и выборе работы необходимо определить свои предпочтения и выстроить иерархию приоритетов.

– Насколько эти ценности соответствуют твоей нынешней работе? – продолжила допытываться я.

– Ну, у меня комфортные условия, – перечисляла подруга, – нас несколько человек в кабинете. Бывает всякое, но, в принципе, мы сработались. Интерес в работе есть. Смысл вот не всегда. Бывает, что работаем на корзину, но вообще,– Ленка пожала плечами, – вообще и зарплата тоже нормальная. Получается у меня – моя работа? – смеясь, сказала она, с удовольствием размешивая сахар.

– А ты как думаешь?

– Ага, я теперь с утра пару лягушек заглочу – и весь день как огурец! —осторожно отхлебнув, подытожила Ленка.

Конечно, у неё были проблемы на работе, но это обычные рабочие моменты, без которых не обходится нигде. Нужно очень осторожно подходить к вопросу увольнения и искать истинную причину недовольства работой.

Возможно, человеку не хватает какого-то навыка или не выстроены внутренние коммуникации, возможны конфликты, переработки, излишняя нагрузка, отсутствие интереса – у каждого своё. И всё это поправимо. Не стоит рубить с плеча.

Бывает, что причина нестабильного эмоционального состояния связана совершенно с другой сферой жизни, но в этом бывает трудно признаться даже самому себе.

Настоящая проблема – это когда действительно нужно сменить работу, но у человека нет сил. Для поиска и смены работы нужно быть в ресурсе и понимать, что это выход из зоны комфорта и определённые преодоления. В такой ситуации необходимы помощь и поддержка.

Я всегда спрашиваю: «Кто может поддержать?»