Ольга Афанасьева
Таинственные сказки и непридуманные истории

Сказка о Фирузе

Жила в деревне неподалеку от Москвы приятная во всех отношениях женщина. Звали ее Фируза, что значит – «бирюза». Любила Фируза носить сарафаны темно-синего и небесно-голубого цвета, украшенные вышивкой. И часто покрывала голову платком.

Собралась как-то раз Фируза в лес по грибы да по ягоды. Взяла с собой большую плетеную корзинку и в нее положила грибной нож. Сарафан надела ярко-синий, атласный, с нарисованными на шелковой ткани узорами и картинами Жар-птиц. При этом, голову непокрытой оставила, понадеявшись на лесную прохладу.

Шла она по тропинкам между соснами да елями с корзиной в руке, заходила в самую чащу и много грибов набрала, и ягод. Леса выросли в их местности высокие – за кронами деревьев солнце проглядывает едва, да толстые стволы сосен по дороге играют тенями на ее сарафане ярко-синем, с Жар-птицами.

Ведали старцы, что глубина того леса скрывает чудесное озеро, да недоброе. Издревле наполнилось оно из подземных источников сонной водой, а в пещере под водопадами, неподалеку, обитало чудовище с головой ящерицы и одной когтистой лапой. Случайные путники прельщались дивной красотой озера, подходили к водной глади и пили. Испив приятной на вкус воды, засыпали они тяжелым сном, а тем временем чудище с головой ящерицы выползало из пещеры под водопадом, хватало их своей когтистой лапой и съедало целиком. Так, многие ратные воины, и юноши ясноглазые, и старики, и мужи, находили свою гибель в пасти чудовища.

Вышла и Фируза случайно, одной тропкой, к чудесному озеру с сонной водой. Издали сияла водная гладь; и, белой дымкой покрытая, сверкала разноцветными огоньками. Издалека казалось – чистая, вода манила, призывая ближе подойти и утолить жажду. Она подошла к краю берега и уже склонилась, чтобы зачерпнуть. Но здесь вдруг птица пронзительно прокричала прямо над ее головой страшным голосом.

Фируза подняла голову вверх и увидела ястреба, ухватившего когтями какую-то мелкую пташку, которую хищная птица долбила клювом. Увидев эту картину, Фируза отошла от края озера на несколько шагов.

Чудище воззрилось на приятную женщину из глубины своей пещеры. За многие столетия сотни и тысячи парней славных и многомудрых мужчин зрелых лет попадали в мерзкую пасть, но женщины чудовищу с головой ящерицы и когтистой лапой давно не встречались. Видит, вкусная добыча чуть ни ускользнула. Тогда чудище, как умело, приняло милый облик, выползло из пещеры и пропело сладким голосом:

– Что ж, красна девица, сюда забрела, в самую чащу, да еще одна, без мужа? Иль заблудилась в наших бескрайних лесах? Присядь, отдохни. Испей чистой водицы из озера ясного. А после я тебе самую короткую дорогу покажу к грибным да ягодным местам.

Хотя сладкий лился голосок из пасти, ужасен оставался лик чудовища. Фируза думает: «Как быть?

Держа в руке грибной нож, в единоборство вступить с чудищем с когтями крепкими, как сталь?

Негоже.»

Начала она осторожно отступать, шаг за шагом – назад, по лесной тропе. И хотела уже бежать, ярко-синий длинный сарафан с Жар-птицами придерживая, чтоб не цеплялся за ветки. Как тут жуткую картину перед ее взором явило озеро. Вода вмиг побелела и вспенилась. С кипящей поверхности клубы белого дыма поднялись – оттуда выпрыгнули гадюки черные и мерзкие жабы с коричневыми бородавчатыми лапками, и бросились на Фирузу, сплошь ее ярко-синий атласный сарафан облепив. За ними – крылатые головастики тоже черного цвета, покрыли ее голову, путаясь в волосах. Струились слизью хвостатые существа, прилипая все крепче.

Поставила Фируза корзину на сыру землю и, наклонившись, на дне ее нащупала нож. Нашла ножик складной еле-еле среди грибов, вытащила.

И лезвие сверкнуло.

Вонзила Фируза нож в проклятую жабу, что вцепилась в ее грудь кривыми лапками с коричневыми бородавками в виде округлых фигур в россыпь по шершавой коже. Уродливое существо черную кровь излило и издохло. Пяти мерзким гадюкам Фируза головы отсекла, подхватила корзину и бросилась бежать, на ходу крылатых головастиков стряхивая, покрывших ее голову и прилипающих к тяжелым косам. И, хотя испачкала она сарафан поганой кровью, сама цела и невредима осталась, и сохранила полную корзину с грибами.

Тем временем, чудовище обратно в пещеру заползло и в глубине ее, мглой покрытой, затаилось.

Бродила Фируза по лесу долго, к закату уже день клонился. Лишь к вечеру вышла к своей деревне.

Зашла к себе в дом – поджарила грибы, варенье приготовила из ягод спелых. И наслаждалась едой, и ароматным чаем.

Долго еще Фируза не ложилась спать, за чаем размышляя о происшедшем днем. И в темно-синюю даль за окном всматривалась.

* * *

23 мая 2017

Экстатическая мантра

Выжженное поле

Выжжено поле. Выжжено.

Раньше город здесь возвышался с красивыми башнями.

Теперь – обломки на выжженном поле. Кругом – обломки.

Не зеленеют газоны скудные. Не цветут клумбы. Лишь черные стволы деревьев с обугленными ветвями поломанными вениками торчат на фоне неба; и пепел.

Где раньше здания были выстроены во много этажей, теперь – обломки.

Обломки вокруг. Груды обломков.

Вороны кружат над прямоугольными уступами того, что раньше стенами домов называли. Сизые голуби в воздух взлетают, развеивая ворох сгоревших помоек.

Обрывки листов почерневшей бумаги разлетаются по полю, где смерть собрала покос.

Ночь покрывает одеялом звездным земное пространство, и смотришь вверх на небесный пейзаж. Солнце восходит – и некуда взор отвести от пепелища.

Погасли огни на башнях рухнувших. Разгораясь, пламя не разбирает, что сжечь. Горит все подряд.

Дожди прольются, вновь и вновь. Зола в почву уйдет. Но кто будет сеять и собирать урожай? Кто – строить станет новые дома здесь?

Мгла из пепла на мертвой земле и обломки зданий. Кругом – обломки среди разметок вывернутых асфальтовых дорог. Обломки в пепельных облаках.

Вдохнуть бы чистого воздуха, но грудь рыданием сдавливает. В легких гарь.

Под ногами валяется поле потешное, где крысы плясали в обнимку с голыми королями. Наверное, ветром вынесло из пламени в интерьере подожженной вчера гостиницы, напротив.

Обломки на выжженном поле. Всюду – обломки. Как пройти здесь, не поранившись? Продраться сквозь них, не оказавшись под грудами обломков погребенными по дороге к рассвету?

Символы ушедших эпох под битым стеклом, втоптанные в грязь – обойди, чтоб в ступни не вонзились.

Кто бы хотел зачерпнуть из сточной канавы, жаждой томимый? Находятся, и в очередь встают, и набирают в ковшики, и несут в семью, чтобы не умереть всем вместе.

Под обломками…

Каменные башни под звездной сенью теперь – обломки.

Обломки структур, людьми возведенных.

Обломки структур…

Обломки.

Спаси, Господи!

Прогалина в клубах черного дыма. Рассвет брезжит. Там островок вдалеке виднеется. Нетронутый как будто пожаром. Ближе…

Конструктор в соломенной шляпе с отрядом плотников собирает целые камни и балки вытаскивает с пепелища, сооружая строение, напоминающее дом. Архитекторы под березой с листвой, слегка опаленной, рисуют план города, в набросках. Картинки развешивают вокруг, прикрепляя, по одной, на доски из дерева.

* * *

26 мая 2017

Мантра материальной деятельности

В пещерах света нет.

Проглядывает свет в мастерские, где глину замешивают.

Остроугольная фигура. Стрела в небо. Такая же, как конус, в земляной пол каморки направлена.

Где грани их пересекутся, там жизнь.

Остальное, не сор ли?

Мастеровые умелые в перевернутом мире рисунок отпечатывают на глиняных горшках.

Тень от предметов их форму стремится повторить, но нет в ней пока еще красок.

* * *

27 мая 2017

Сказка о Синеглазой Русалке и сонной траве

На дне океанских глубин жила Синеглазая Русалка со светлыми волосами и золотистым хвостом. Дышала она растворенным воздухом. Ела морскую капусту. И разговаривала с рыбами.

На дне океана росли целые поля изумрудной морской капусты, хотя их никто не возделывал. Как же вкусна та капуста! Ни одно изысканное блюдо не сравнится с дивным даром соленых вод да океанского грунта.

Разноцветные рыбы кружились вокруг Синеглазой Русалки, виляя хвостиками. Среди них особенно выделялись ярко-красные, с ажурными трепещущими в водных волнениях плавниками. Мельчайшими движениями плавников откликались ярко-красные рыбы и на самое тихое, ласковое, едва ощутимое течение подводной стихии.

Все эти рыбы знали столько секретов океанских глубин! Сколько ни одно существо из здешних обитателей не знало. Рыбы с черными плавниками и полосами на белой спинке ведали одной океанской областью. Рыжеватые с золотой чешуей знали другое. Серые с темно-зеленым отливом, почти невидимые в глубине, владели тем, что было для других труднодоступно. И все, что ведомо разноцветным рыбам, становилось достоянием Синеглазой Русалки. Рыбы поверяли ей тайны, нашептывая на ухо в точности то, что знали. Так Синеглазая Русалка овладела многими секретами океанских глубин и бережно их хранила.

В океанских глубинах обитали акулы и хищная рыба-меч; но пути их с дорогами Русалки не пересекались. Хищные рыбы обходили стороной Синеглазую Русалку, а сама она не приплывала к ним в гости.

Отправилась как-то раз Синеглазая Русалка в глубинное океанское путешествие. Уплыла она за поля морской капусты и дома рыб, минуя области красивых кораллов, пока не попала в подводные заокеанские дали. Там ветвились островками диковинные водоросли, среди них плавали редкие рыбы – морские коньки, которых Синеглазая Русалка в своем океанском районе встречала, может быть, один-два раза за всю жизнь.

Диковинные водоросли, играя в переливах водных течений, постепенно редели; и вот, Синеглазая Русалка выплыла на целый подводный остров желтых камней. Покрытые сплошь океанской водой, круглые камни казались зеленоватыми, цвета их смотрелись тускло, но довольно-таки красиво и непривычно.

Продолжая свое глубинное путешествие, Синеглазая Русалка увидела вдруг поляну среди желтых камней. Там росла острая высокая трава, слегка напоминающая морскую капусту, только светло-зеленого цвета. Понравилось Синеглазой Русалке светло-зеленое поле с редкими травами, и она подплыла ближе.

Синеглазая Русалка не знала о том, что эта трава называется сонной. Была она сладка и безвредна, однако обладала снотворным действием. Кто вкушал светло-зеленой травы, погружался в сон на семь дней и семь ночей. А по пробуждении начинали чудеса твориться. Странные события происходили, полностью меняющие жизни существ, попробовавших сонной травы. Однако счастливые ли это события или дурные – у кого как.

Светло-зеленая поляна манила Русалку. Она подплывала все ближе, пока, наконец, не протянула руку, чтобы сорвать сочной высокой травы. Синеглазая Русалка вкусила длинных листьев. Ароматной и пряной оказалась трава светло-зеленая сонная. Пьянила она, как бокал красного вина многолетней выдержки. И в ту же секунду Синеглазая Русалка забылась крепким сном.

Семь дней и семь ночей спала Синеглазая Русалка, и снился ей небывалый сон. Видела она красивого витязя княжеского рода, не из здешних обитателей с хвостами и плавниками, а о двух ногах. Он рукой ее поманил: «Приходи в Прибрежную заводь!» А где такая? Синеглазая Русалка не знала и впервые слышала это название; а витязь лишь повторял: «Приходи! Приходи!», не объясняя ни местонахождения, ни дороги. И, хотя Синеглазая Русалка ничего не слышала ранее о Прибрежной заводи, она почему-то преисполнилась уверенности, что ей туда надо плыть – чем скорее, тем лучше.

С мыслями о Прибрежной заводи и проснулась Синеглазая Русалка. Встрепенулась она, пробудившись. И сию же секунду рванулась, вильнув хвостом, чтобы сразу плыть навстречу желанному, как вдруг поняла, что ни местонахождения заводи, ни дороги туда не знает.

Осмотрелась вокруг – водоросли диковинные, светло-зеленая поляна с ароматной сонной травой да камни. Совсем незнакомые места далеко от дома.

Окинула взглядом подводную равнину и думает: «Стоит ли усилий эта странная игра с Прибрежной заводью? Ни лучше ли вернуться и оставаться у себя дома в океанских глубинах, морскую изумрудную капусту вкушать и разговаривать с пестрыми рыбами?»

Плыла Синеглазая Русалка домой и по дороге решила: «Обращусь я за советом к Богу Океанских Глубин, его Подводный дворец как раз рядом с моим жилищем. Выложу Океанскому Владыке все, как есть, о том, что со мной случилось, а он мне подскажет, как мудро поступить.»

Вот и Подводный дворец Владыки Океана, уже близко, в поле зрения. Подплывает Синеглазая Русалка к дворцовым вратам, стражи ее приветствуют и приглашают внутрь. Плывет по просторным залам с драгоценностями и, наконец, видит – восседает на троне из самоцветов Бог Океанских Глубин. Спрашивает Владыка:

– Зачем, красна девица, Синеглазая Русалка, ко Мне пожаловала?

Рассказала Русалка Богу Океанских Глубин обо всем, что с ней произошло накануне в отдаленной местности, где растет сонная трава. И спросила:

– Как мне поступить мудро, Великий Владыка?

Задумался убеленный сединами Бог Океана и проговорил, наконец, глубоким, низковатым, старческим, но, тем не менее, удивительно красивым голосом:

– Место то, что тебе приснилось – Прибрежная заводь, найти несложно. Располагается оно на земной тверди, аккурат над нами, только на много километров в высоту до поверхности океана и чуть в сторону. Ежели решишься плыть, у нас и хорошие карты есть, и направим, и расскажем в подробностях, что и где – прибудешь точно к месту, не заблудишься. Кроме того, дадим тебе облик поверхностных жителей. Как выйдешь на берег, одним из них обернешься. Станешь, как они, о двух ногах, чтобы по тверди ходить, но Русалкой в душе останешься.

Самое главное, что тебе предстоит сделать, ежели на путешествие многотрудное решишься – всплыть со дна на поверхность. Там обитает твой витязь из Прибрежной заводи, что во сне рукой поманил. Хочешь – плыви. И наяву увидишь, что за фрукт.

Бывал я по молодости на поверхности. Даже некоторое время жил среди обитателей тверди. Да что говорить? Дело прошлое. Посмотрел на их повседневную суету. К себе вернулся. И, с тех пор, о том, что их поверхностный мир оставил, ни разу не пожалел.

Ты можешь плыть вверх, некоторое время на тверди пожить среди тамошних обитателей. И, скорей всего, обратно душой потянешься. Тогда можешь вернуться. Только имей в виду, для возвратного пути потребуется тебе акваланг – доплывешь, мы тебя здесь преобразим, вернем прежний облик, да еще краше. Однако акваланг тебе придется у поверхностных жителей добывать, а они, в основном, жадные. В подарок не отдадут даже старый, придется за специальную валюту у них выкупать, над которой они дрожат, и за нее платят жизнью.

Спрашиваешь, какое впечатление у меня оставили жители поверхности, обитающие на тверди? Попадаются среди них милые существа, встречаются даже великие люди, но это все исключения редкие. А так, в основном, у них тоскливо. Снуют по волнам на катерах, ловят поверхностные течения с пенной морской водой. Не то, так удочки забрасывают на несколько сантиметров вглубь, надеясь поймать крупную рыбу.

Побывал я у них, в свое время. Пожил их жизнью, да и понял, что делать там нечего. Вернулся к себе во дворец.

А ты плыви, ежели желаешь. Вдруг витязь дельный окажется? Хотя вряд ли… Или еще кого встретишь?

Знания твои, почерпнутые здесь, принесут успех на поверхности. Если захочешь их грошовых благ. Однако услышанное здесь будет забываться, со временем. Кто не растворенным воздухом дышит, для тех рыбы молчат.

Главное, помни. Все, что наблюдают на поверхности нездешние жители, рождается здесь, в глубинах. Волны да рябь на водных просторах – вот что видно жителям тверди с их берегов. Они же, по невежеству, думают, что сами создают волны. Но ты в подобные байки не верь, даже если забудешь все остальное, что здесь услышала.

Сталкиваются жильцы тверди лбами, носимые волнами, и носы расшибают в кровь; но при этом думают, что одни над другими властвуют, или те над прежними. Тогда как и те, и прежние – игрушки в руках стихийных сил.

Жители подводных глубин счастливы и безмятежны потому, что процессы наяву наблюдают в самом их эпицентре. Благодаря чему знают точно, от их личного волеизъявления не зависят ни волны высотой в метры с ветрами, ни тихий безветренный штиль. А по-другому и думать смешно, как узришь. Но жители поверхности думают, что «всё сами», и потому заняты бессмысленной суетой.

Тебе, вероятно, их жизнь скоро наскучит, захочешь вернуться обратно. Если вообще не поменяешь своего намерения – плыть в сторону тверди, преодолевая давление воды во много километров ввысь. В любом случае, решишься всплывать, в добрый путь! Останешься с поверхностными жителями – пожелаем счастья. Вернешься – новой встрече порадуемся!

Поблагодарила Синеглазая Русалка Бога Океанских глубин за мудрые слова, а сама задумалась. Заманчиво витязь рукой помахал во сне, но стоит ли встреча с ним наяву всех этих усилий?

Подумала да и решила. Со всплытием повременить!

Отговорил подводный мудрец.

* * *

29 мая 2017

Сказка о глиняной дороге к царю Селивану

Жила-была в просторной деревенской избе неподалеку от храма русская купчиха греческого происхождения по имени Анна. Торговала она пряжей и волокном, из которых выделывали на фабрике в близлежащем городе цветные ткани, рельефные и гладкие, на зиму, весну и жаркое лето. Так и жила своим ремеслом.

Однажды, на удивление всех селян, Анна решила покинуть просторную избу, богато отделанную и изукрашенную, и переселиться во владения царя Селивана. Находилось царство-государство Селиваново в пяти верстах от их родной большой деревни.

Анна снарядила повозку весьма крупных габаритов, куда уложила все вещи. Да еще и строительный материал захватила для нового дома. Запрягла повозку тройкой лошадей и уже собралась отъезжать. Как только взмахнула Анна вожжами, чтобы лошадей погонять, откуда ни возьмись набежали ее подруги да соседки. Они прознали, что Анна отправляется в путь. А как только увидели ее повозку, запряженную тройкой лошадей, поняли, что она всё это – всерьез. И ни на шутку переполошились. Соседи со всей округи до последней минуты не верили в то, что Анна, действительно, покинет свою уютную избу и отправится из родной деревни неизвестно куда, еще и их всех позабыв – лучших подруг и соседей. Собрались все подруги скопом, а за ними – седые деды, и окружили повозку Анны, снаряженную для дальнего пути. Принялись соседи, как могли, ее отговаривать.

Соседка по имени Марфа сказала:

– Да знаешь ли ты, Аннушка, что дорога к царю Селивану, начиная с третьей версты от нашей деревни, и по его владениям сплошь – глиняная. Повозка твоя, запряженная тройкой лихих лошадей, по глиняным дорогам не проедет. Соскользнешь аккурат под откос.

Вторая соседка, по имени баба Евдоха, добавила, предостерегая:

– Про царя-то Селивана по всем весям дурная слава идет. Говорят, каждый день в своем дворце он оргии устраивает. На пиршества срамные отбирает рабынь, им головы откусывает и велит подносить на блюдах к столу. Так и празднуют, глядя на убиенных девиц. Вон какие дела творит! А ты куда собралась?

Третья соседка, по прозвищу Дробариха, бабе Евдохе вторит:

– В тех пиршествах полбеды бы еще было, потому как знамо дело, что отлавливает несчастных да беззащитных сирот. Берет на душу тяжелый грех подобно камню, однако безотцовщину губит и уличных девок, которые сами не лучше бандюг и воров. Так и он такой же отпетый бандит. Грабитель твой царь Селиван и подонок доподлинный. Сейчас скажу тебе, какие он проделки злодейские учиняет, сундуки-то вмиг распакуешь. А то ишь что удумала. Лучше, послушай! Ходят по всему его царству посыльные с особенным поручением. Ходят и сведения собирают обо всех жителях, а потом записки приносят царю. Царь знакомится с письменами внимательно, доверенных допрашивает, выведывая всё подробно. И кто из жителей царю Селивану приглянется, тех он приглашает к себе во дворец. Якобы на службу. Знатных, богатых, знающих, а то и обычных зажиточных крестьян. Те и рады – великая честь выпала, служить самому царю. Да и встретят их всех необычайно приветливо, чуть ни пылинки сдувают. Пригласят к обеду, к царскому столу, оденут в парчовые мантии. А тем временем царь присматривает, как бы у подданных лучшее отнять. Откусывает у них не головы, но забирает, чем каждый жив. У кого собственность и драгоценности хитрыми интригами выманит, у кого возьмет урожай как будто бы на следующий сезон «в рост», а у кого и детей родных отбирает. Как только свершит злодейское дело при пособничестве своих черных слуг, так выгоняет несчастных страдальцев из дворца прямо на улицу. Говорит: «Ступайте вон!», и как будто знать не знал. Так и идут, с горя, кто куда. Кто побирается по дорогам, кто пьет горькую в кабаках для бродяг, кто умом тронулся, а кто и жизни себя лишил от безысходности. Вот отчего разжирел твой царь, как индюк. Нажился на людской беде.

Выслушала Анна соседские наветы и говорит:

– Я того царя люблю, и потому поеду, даже если бы на деле все оказалось еще хуже, чем вы рассказали. Надеюсь однако, что на поверку гораздо лучше окажется. Да и область та, куда путь держу, единственная, и она только во владениях царя. Так что, поеду, сколько бы ни отговаривали.

Отпрянули соседки, да всплеснули руками. А иные заплакали. Да и пошли прочь стайкой, перешептываясь, кто горькие слезы роняя, кто ехидно хихикая, а кто сердито ворча:

– Видать, помешалась баба…

Анна же поехала своей дорогой.

Быстро мчалась ее повозка, запряженная тройкой лихих белых коней. Вмиг проселочную дорогу миновала, и третью, и пятую версту проехала без всяких препятствий. Лишь один раз останавливалась – напоить коней, да и сама зашла пообедать в попутный трактир. Подъехала уже Анна к границе царских владений, за которой, как ее предупредили в трактире, начинается скользкая дорога, умащенная сплошь глиной. Но здесь ожидало ее необычайное происшествие.

Встретила Анну у самой границы царства компания молодцов бандитского вида с металлическими щитами, дубинками в руках, утыканными шипами. Крепкие ребята держали в руках какие-то цепи – видимо, тоже из металла, как и щиты, но почему-то эти железяки были покрыты черной эмалью. Анну бандитский вид молодчиков нисколько не смутил – видала и у себя таких, в деревне, и пистолет наготове держала. Да только Анна подняла заряженный пистолет, как колесо ее повозки соскользнуло в сторону, будто бы попав в канаву. До слуха ее донесся треск сломанной спицы. Потом и повозка перевернулась вверх дном, и Анна вместе со всем имуществом полетела вниз, упав в ров с водой. Молодчики, увидев бедствие, обрадовались. Они тотчас осмелели и накинулась на Анну скопом. Однако и Анна не растерялась. Пистолет крепко сжимала в руке и, только один бандюга приблизился – в него выстрелила. Амбал замертво упал. И тут Анна, воспользовавшись замешательством всей шайки, вскочила на лошадь, потерявшую упряжь, и помчалась галопом что было сил. Бандюги ее не преследовали. Однако все имущество, что было в повозке, и две лошади стали их добычей. Но кошелек с золотыми, укрытый за пазухой, остался у Анны.

Скакала бывшая купчиха сломя голову, галопом на лихом коне. Стремилась оторваться от темной компании на возможно дальнее расстояние. Как вдруг увидела впереди странную группу людей – по виду, как будто бы нищие. Подъехав ближе, Анна рассмотрела их лица, и первая мысль, которая мелькнула в ее голове: «Прокаженные!» Изъязвленные лица с проваленными носами, перекошенные от горя. Тела полуголые, в грязных обмотках. С несчастным потерянным видом стояли те люди у дороги и просили милостыню. Анна им подала несколько монет и спросила:

– Что, добрые люди, здесь делаете и почему у вас такой бедственный вид?

Один из них, по виду менее больной, ответил:

– Пострадали мы из-за того, что поверили царю. Мы рыбаки здешние, и реку нам царь во владение отдал. Он так и сказал – «Пользуйтесь! Всё ваше. Вы мой рыбацкий народ.» И подписал грамоту. А потом поселился близ нас какой-то чиновник знатный, который построил химический комбинат. И все отходы от его производства сливались в нашу реку, отчего вода стала отравленной, зараженной, и рыба в ней – ядовитой. Но мы не знали того – продолжали удить и продавать на рынке. Вскоре началась эпидемия. Многие заболели, и кто ловил рыбу, и кто покупал; и детишки – в реке плавали, заразились. Когда уяснили причину, пошли за помощью к царю. Но он нас прогнал. Через служащих попросил передать, что реку нам отдал в дар – дескать, что хотите, то и делайте. Пытались владельца комбината того усмирить и призвать к ответу, но узнали, что царю богатый чиновник гораздо милей, чем мы.

Гнетущее впечатление оставили эти люди в душе Анны. Да ничего не поделаешь. Раз решилась ехать – не возвращаться же обратно. Анна продолжила путь.

Проехала еще с версту медленным шагом. И тут перед ней вдруг открылась волшебная картина. Прямо на глиняной дороге вырисовался зеленовато-серый дракон о трех головах с хвостом и толстыми лапами. Самая большая его голова была увенчана короной. Эта центральная голова открыла рот, высунув красный, как будто бы огненный, язык; и дракон произнес:

– Я царь!

Тут же, как произнес дракон эти слова, из леса выбежали люди, мужчины и женщины, все нарядно одетые. Кто в пиджаках, кто в ярких рубашках. Женщины в длинных платьях, турецких халатах, изукрашенных экзотическими цветами. Бусы сверкали и браслеты звенели на их запястьях. Все они устремились через опушку по направлению к дракону и закричали:

– Слава царю!

Они подбегали всё ближе, подпрыгивая, веселясь и скандируя:

– Слава! Слава царю!

Анна сочла за лучшее укрыться. Она спряталась за дерево и затихла. Благо, темнело, и толпа, увлеченная драконом, пробежала мимо, не заметив Анну. Как только они все пробежали и начали прыгать вокруг дракона, крича всё громче, Анна осторожно объехала по полю и дракона, и толпу. И поскакала дальше на своем верном лихом коне.

Проехала еще с две версты и увидела дом. Неуклюжее квадратное строение из красного кирпича возвышалось поперек дороги. Все окна были наглухо занавешены или закрыты ставнями. В остальном дом выглядел как обычный.

В поле зрения Анны больше никакого жилища не попадало. Леса да поля. А приближалась уже ночь. Так, она решила зайти на ночлег в дом из красного кирпича. Деваться-то некуда. Не ночевать же в чистом поле.

Постучала. Дверь, открываясь, заунывно проскрипела в ночной тиши. У порога Анну встретила женщина с заспанным лицом и растрепанными волосами; но довольно вежливая. Женщина пригласила Анну вовнутрь. Стены комнаты оказались изнутри не отделанными, и во всем помещении царил полумрак. Вдоль окон и посередине были хаотично расставлены лавки, на которых спали люди, укрытые верблюжьими покрывалами. Казалось, все эти люди спят мертвым сном. Только легкое движение засаленных одеял, производимое грудными клетками, свидетельствовало о том, что эти люди еще живы.

Зевающая женщина пригласила Анну за стол и вскоре подала ужин. Анна проголодалась как волк, и поэтому съела с аппетитом все, что принесла хозяйка. А потом спросила:

– Есть ли у вас в трактире отдельная комната? Я заплачу…

– Отдельных спален у себя не держим, не обессудь, знатная барыня. Всё общее у нас. Приходят, кому надо, на скамейки ложатся и спят. Зато дешево. Но можем тебе, за отдельную умеренную плату специальный отсек ширмой отгородить, где поудобней будет.

Гостиница, по меркам родной деревни, где жила Анна, отнюдь не была дешевой. Близ их селения за ту же плату предложили бы и отдельный номер со всеми удобствами, и стол. Но ничего не поделаешь – ночевать где-то надо. Согласилась Анна на все условия хозяйки и осталась в гостинице.

Сколько спала она – не припомнит. Похоже, целую вечность. Когда проснулась, вечерело уже. Анна отодвинула ширму и окинула взглядом комнату. Люди были все те же. Те, которые спали вчера на скамейках. Они как будто бы не пробуждались от сна. Анна поужинала и, хотя ночной сумрак окутывал леса и поля, собралась в путь – совсем не понравилась ей сонная гостиница.

Однако, выйдя во двор, где вчера привязала коня и приказала ему дать воды и сена, сейчас Анна обнаружила пустое место. Ее лошади не было. Анна сию же минуту устремилась к хозяйке и, увидев ее со спины, лениво перебирающую угли у очага, чуть не схватила за шиворот:

– Где моя лошадь????!!!!

Хозяйка-трактирщица подвинула свое жирное тело, напоминающее объемный шкаф с закругленными углами и зевая опять, сказала:

– Не знаю. Где там была лошадь? Здесь же у нас, знаете, разные ходят. Могли увести без присмотра. А, может быть, лошадь сама отвязалась от привязи и ушла гулять по полям. Вы посмотрите, покличьте повсюду. Она, наверное, ушла побродить и скоро вернется.

Поняла Анна, что разговаривать с хозяйкой бесполезно. Похоже, лошадь украли, потому что дом стоял на самой дороге и не охранялся никем. Анна все же вышла в поле и позвала своего доброго коня. Увы. Никто не откликнулся.

Коня было жалко до слез. Даже не из-за цены, а оттого, что вместе долгий путь проделали. Да и как теперь добраться до светлой области? Ничего не поделаешь. Пришлось собираться в путь и идти пешком. Анна надеялась все же по пути прикупить хорошего коня, поскольку кошелек, предусмотрительно запрятанный на ночь под подушку, остался цел.

Прошла Анна пешком с версту по скользкой глиняной дороге, как навстречу ей – женщина. Одета довольно нарядно, но как будто испугана. Волосы с проседью, и маленького мальчика за руку ведет. Женщина подошла ближе к Анне и попросила воды – «Если есть.»

Анна вынула флягу с запасом воды из походной сумки, налила в стаканчик и протянула женщине. Пили они жадно – и маленький мальчик, и его мать. Похоже было на то, что они долго бежали, от кого-то скрываясь. Когда мать и сын напились вдосталь, Анна спросила:

– Далеко ли еще до дворца царя Селивана?

– До царева дворца еще с три версты. Мы и бежим оттуда. За нами была погоня – отряд всадников, как будто бандитов, хотя я полагаю, что преследовать нас направил их царь.

– Что же ты сделала плохого, что думаешь, будто бы царь вас с маленьким мальчиком преследовать приказал?

– Мы ничего плохого не сделали, ни я, ни мое дитя. Я служила при дворе царя Селивана. Потом у меня появился мальчик, и царь приказал под страхом смерти молчать, чей он сын. Я служила и дальше, в согласии с царем и его придворными. А вчера царь сказал мне, что я ему больше не подхожу и чтобы шла куда пожелаю. А у меня ни дома, ни родных – ничего, кроме царевой службы. Да на руках маленький сын. Но царю все равно. «Собирай», – говорит, – «вещи, и ступай, куда хочешь. Ты мне больше не нужна.» Я вышла в слезах из его дворца и отправилась, куда глаза глядят. Прошли мы с сыном по дороге, сами не зная, куда идем, и вдруг слышу за спиной стук копыт. Оглядываюсь и вижу – целый отряд всадников бандитского вида на черных конях. На головах шляпы, низко надвинутые на лоб и балахоны на ветру развиваются, а лица скрыты под масками.