Олеся Романова
Оч Воч
Ее лицо окатилось волной боли. Она молчала.
– Сейчас скажи, что выбрала! – резко закричал он.
Она вздрогнула, ее боль будто выплеснулась за рамки ее тела, освобождая от мук.
– Жить. Мне надо жить, чтобы вырастить внуков.
– Отпускаешь убийцу безнаказанным? – переспросил Оч Воч.
– Да, отпускаю, – с облегчением сказала она, и ее тело будто завибрировало. Напряжение спало, злость растворилась, она приняла свой выбор.
– Иди, – сказал старик. – Так и будет.
Женщина вышла, оставив свой ком боли, как груду камней на пороге дома.
И в мою голову тогда закрался вопрос, сколько же надо энергии Оч Вочу, чтобы переработать все эти человеческие страдания, все эти камни, оставленные на его пороге?
Далее пришла женщина с неизлечимым диагнозом. У нее была та стадия рака, когда уже врачи мало что могли предложить – исцеление было фантастикой.
Женщине было на вид под сорок лет, очень респектабельного вида и с хорошими манерами. Она улыбалась, когда говорила, но лицо ее оставалось не тронутым эмоциями – искусственная маска.
Поведала она о своей болезни со страхом, но каким-то сдержанным, хотя видно было, что плакала она уже много и сейчас находится в одном шаге от бездны отчаяния.
Оч Воч так строго на нее смотрел, что я удивился его манере держать себя на этой точке: сухо и невозмутимо.
– Кого прокляла? – спросил он жестко и беспощадно.
– Я не понимаю о чем вы? – в недоумении спросила она.
– А что тут непонятного? Мои слова ты поняла, и смысл тебе ясен. Чего переспрашиваешь попусту?
– Я никого не проклинала! – возмутилась женщина.
– Ври себе, а мне не надо, или иди отсюда, как пришла, – холодно отрезал он.
Женщина засуетилась, будто в поисках ответа у себя в кармане.
– Не знаю я, не знаю, о чем вы говорите! – почти беспомощно запричитала она.
– Вспоминай! – Оч Воч стал обхаживать ее кругами, заложив руки за спину. – Женщину ты прокляла. В кругу твоем она.
Тут, видимо, ей пришло понимание, о ком говорит старик, и она рассеяно начала оправдываться:
– Но это же просто слова. Они же ничего не значат…
– Еще как значат, особенно, если подкреплены намерением, яростной, устойчивой злобой, – вышагивая, говорил он.
– Я не всерьез, я по глупости это… – все так же в отчаянии мямлила она уже сквозь слезы.
Наступило молчание. Он молчал, она тоже.
– Что же мне теперь делать? Можно это как-то отменить? – спросила женщина.
– Нет. Ты умрешь, – безжалостно ответил старик. – У той женщины разрушилась семья, ребенок болеет – все ты! Ты это сделала.
Женщина плакала навзрыд, понимая безысходность своей ситуации.
– Разве только… – начал было шепотом Оч Воч, но остановился.
– Что нужно? Я все сделаю! – пролепетала она.
– Ты пойдешь вымаливать у нее прощения и сделаешь все, что она попросит! – ответил он, остановившись напротив нее.
– Но как же это? Мы же враги с ней! Да и не примет от меня она ничего! Она меня ненавидит! – почти кричала женщина.
– Ну что ж, тогда ты умрешь, – развел руками он. – Иди, я тебе помог, сказал все, что тебе требовалось услышать, а выбор за тобой.
Она с опущенной головой вышла из дома.
Эти люди приходили к старику за знанием, каждый со своей бедой. И ни один из них не ушел без ответа, который им передал Оч Воч.
С того дня моя жизнь заиграла еще более яркими красками, чем когда бы то ни было. И каждое мгновение, проведенное со стариком, было подарком свыше для меня. Рядом с ним я переходил в состояние принятия и наблюдения, и это завораживало. Он смотрел на события как на путь, подаваемый свыше, и принимал их, действуя по велению души. Это все, с его слов, и называлось жизнью.
– Как меняются в твоих глазах люди и события, если их принимать как учителей и познания. Представь, что все вокруг – это твой собственный мир, где каждый пазл приходит к тебе для осознавания и ничто не лишнее. Мир – это твое зеркало. Он относится к тебе так, как ты относишься к себе, зеркалит. И если ты видишь к себе плохое отношение, задумайся, почему. Какая мысль заставляет мир выстраивать тебе эту дорожку, и всегда этот поиск происходит внутри тебя, – говорил Оч Воч.
– Но как же это, если тебя обманули, предали, бросили, унижают? Разве могу я так относиться к себе? – спросил я.
– Да, относишься. Твои внутренние процессы требуют постоянного наблюдения – это и есть осознанность. Только такое отношение может выявить смысл происходящего. Если человек тебя критикует необоснованно, пытаясь подавить твои действия, разве любишь ты себя? Какова твоя самооценка, если ты включаешься в эту игру, реагируешь на укол? Если есть реакция, значит, ты в себя не веришь, не ставишь свои приоритеты на главное место. Научись видение своей души лелеять и беречь, выстилать ей путь и иметь четкое понимание, кто ты. Если ты будешь слушать чужое мнение, то ты станешь лишь бледной тенью тех, через кого ищешь признания. А ты, действуя по велению души, в априори идешь по своему пути и не нуждаешься в оценке через мнение других. Разве тот, кто прыгает в бездну на доверии вселенной, нуждается в оценке наблюдающих? Научись не спрашивать позволения на свои поступки, не искать признания в людях. Страх – это предательство Бога в себе, ведь ты его часть. Движимый страхом, ты не способен совершать, ты можешь только приспосабливаться.
– То есть я заведомо блокирую свой путь, если нуждаюсь в признании, в позволении мира?
– Да, не давая это признание себе самому, не признав свое право на проявление, ты ищешь, чтобы кто-то тебе сказал, что да, этот твой мотив может существовать, это действие может проявляться, а другое нет. Так гибнут колоссальные проекты людей, когда они сталкиваются с общественным непониманием. Но ты же наверняка задавался вопросом, почему у одних получается одной идеей перевернуть весь мир, а другие приспосабливаются, теряют образ? Как так получается, что один пишет книгу и меняет мировоззрение целого поколения, а другой пишет в стол, либо пишет что-то, что приспособилось и умерло никому неизвестным? Или один актер проявляет себя истинного, берется за форматы, которые раньше людьми не признавались, и становится кумиром множества поклонников, а другой остается никем? Только истинное проявление тебя, позволение себе того проявления, на которое ты способен, может включить зеркало отражать твое истинное величие. Величие духа и воли. Чем больше ты вешаешь на себя ограничений и штампов, тем больше нет в твоем проявлении тебя истинного, и это никому не нужно.
Однажды Оч Воча позвали в соседнюю деревню посмотреть на парня, который был не в себе. И он взял меня в пешую прогулку на семнадцать километров в соседнюю деревню. Погода была дождливой, и дорога превратилась в сплошное месиво мокрой жижи из дорожной пыли и небесной воды. Я рад был всему: и дождю, и грязи, и прохладному ветру, который из раза в раз набрасывался на нас, будто исподтишка.
Я стал спрашивать о его поездках, как и почему он срывается с одного места и прибывает в другое.
– Я должен быть там, куда позвали меня высшие силы, – отвечал он.
– Как это? – спросил я.
– Там, куда меня тянет сердце, я должен быть, чтобы возобновить баланс. Я должен там просто находиться ровно до того момента, пока нужен. В том месте, куда я прибываю, я решаю какие-то свои задачи, балансирую пространство своей энергетикой. Так в этом месте мне нужно находиться до той поры, пока не исчерпается всплеск противоборствующих сил.
– Ты о беспорядках в больших городах этой страны?
– И о них тоже.
– Но как ты можешь влиять на это? Ты же не участвуешь в этих процессах.
– Конечно, а мне и не надо. Я просто энергетически напитываясь от вселенной, проводя свое сознание в точку «ноль», балансирую общую энергетику.
– Это для меня непонятно. Какой это процесс?
– Это сдерживание агрессии через энергетическую структуру. Вот представь, что все события связаны между собой энергетическими нитями. Я становлюсь в точку «ноль», будто подключившись к этим нитям, и провожу через себя всплеск, уравнивая его.
– Это тяжело? И как это происходит в тебе?
– Нет, в равновесии быть легко. Если люди способны в себе держать эту точку ровной, не реагируя, не выращивая в себе потоки эмоциональности, то они могут то же самое. Но большинство людей неосознанных, и в них эмоциональные процессы происходят хаотично, что влияет на общий фон энергетики. Так создаются войны и любые другие общественные волнения. Таких, как я, много, но зачастую они даже не знают о том, какую роль выполняют. Допустим, сидят три бабуси в храме каждое воскресенье и молятся. Или путник-отшельник, передвигаясь по глухим отдаленным точкам, находясь в состоянии принятия и коннекта с природой, может балансировать целый регион.
– Но тогда не понимаю, почему все же возникают войны, митинги, восстания, миллионы погибают с оружием в руках по всей планете.
– Все происходит по плану высших. Где должно быть – случается. Когда в одном народе возникает сквозь десятилетия огромный пласт злобы и отчаяния, он должен выплеснуться. Но там, где этого не должно свершиться или пока время не настало, существуют такие уравнители, как я. А осознанно они это делают или нет, уже не столь важно. На простом примере – ты, наверное, замечал, когда в коллектив приходит один человек со светлой, не зажатой энергетикой, то работа идет благополучно, осваиваются новые проекты, идет продвижение. А приходит другой человек, у которого энергетика грязная, и начинаются разногласия и споры, клиенты уходят, проекты загибаются, сделки срываются.
– Значит, есть и обратная сторона медали – люди, разбалансирующие процессы своим энергополем?
– Да, и такие нужны. Все нужны. Они для того существуют, чтобы дать пинок, возможно, переформировать или уничтожить имеющийся строй. Это тоже способ эволюции. Не всегда сохранение – это путь победителя. Все случается как должно быть. Тягостные события являются ключом к величию, если правильно пользоваться ключами. Если осознанно понимать все происходящее и видеть совершенство процессов, окружающих тебя, то нет в них изъяна. Они все для чего-то нужны. Главное, правильно использовать их.
Так, шаг за шагом, мы приблизились к деревне. Найдя нужный дом, Оч Воч позвал хозяина, который был в ожидании чуда.
Мы зашли в дом, нас провели в комнату, где находился этот парень. Ему на вид было лет двадцать. Он ходил по комнате, нервно оглядываясь по сторонам без причины, почесывая то затылок, то плечи, то левый бок.
– Его зовут Адул. Месяца четыре он уже такой, – рассказывал мужчина, по возрасту похожий на старшего брата. – Мало ест. Практически не спит. Когда это случилось, три дня куролесил, ходил по улицам, что-то кричал. Потом просто спал три дня, и в итоге он будто выпадает из себя, его личности в то время нет, но есть кто-то другой. Тот другой молчит, злобно смотрит на всех, может иногда делать всякую несусветицу.
– Ты общался с тем другим? – спросил старик.
– Да, но он только смотрит и молчит, – отвечал брат. – С утра еще он был самим собой. Сделайте что-нибудь. Верните брата.
