Олеся Николаевна Коломеец
Перо ми(i)ра
~
Ветры залива ночуют в гротах, ласкают прибрежные камни, участвуют в северных слётах, ныряют в холодные тёмные воды, хранят сего края секреты на самых высоких частотах. Ветры залива стелют фарватер, диктуют пути, ищут смелого взгляда, храброго сердца – доверить секреты и наградить нежной дымкой рассвета.
~
Земля потерянных
В этих землях было тяжело всем. Веками создаваемая структура, достаточно жёсткая, рухнула, а новая ещё не сформировалась. Многие пытались протянуть из прошлого работающие схемы, но в новых условиях они не работали. Люди приспосабливались к изменяющимся каждодневно условиям как могли. Более гибким было немного легче, жёстким и принципиальным было невыносимо. Весь парадокс состоял в том, что новые правила не знал никто. Некоторые создавали свои, и, зачастую, они работали какое-то время, но потом с грохотом обрушались.
Земля потерянных проверяла каждого. Отныне она могла носить только тех, кто её слышал. Но потерянные слушали только себя. Закалённые опытом проб и ошибок, некоторые стали догадываться о главном посыле этих земель, но следовать им было практически невыносимо, потому что это означало только одно: сдаться на милость жизни.
Время на земле потерянных усиленно закручивало воронку, создавая ощущение не успеть, не вписаться, навсегда зависнуть в бесконечной гонке. И люди спешили, гнались за призраками и всё дальше уходили от себя. Только вот ненастоящие этим землям были больше не нужны.
Земля говорила всегда, и были даже те, кто её слышал. Такие веками приспосабливались к условиям планеты, знали её характер, капризы, погодные условия, но, став землёй потерянных, она преподносила невиданные раннее сюрпризы. Условия сделки менялись всё время, и только настоящие могли сказать: «Я здесь гость. Я принимаю твои условия». Большинство возмущалось, негодовало, злилось и агрессировало, и неизбежно погибало.
Земля потерянных проверяла своих жителей на чуткость и требовала уважения. Она больше не соглашалась на роль неисчерпаемого ресурса и дома, в котором все намусорили и забыли убрать. Но, не уважая себя, люди не могли уважать другого, уважать землю, на которой жили, а уважение себя означало необходимость себя узнать.
И смешались знания – научные, религиозные, эзотерические, и в противоречиях своих сделали великую землю землёй потерянных. Но не соглашалась она на единственное видение, ибо многообразие её форм требовало разностороннего, но при этом единого видения её живой, разной, меняющейся, и оставляла в своих владениях лишь чутких и способных увидеть в плотных материях сгустившуюся энергию, в солнце – Бога, а в пении птиц уловить законченную структуру из семи нот.
~
Его путь начинался с дыханья богов, что разлито в пространстве эфиром, породивший материй вселенной оплот (мы сегодня зовём его миром). Он сквозь жизни шагал, познавая себя, постулаты извечных законов, оставляя тела, Духом вновь вспоминал яркий лес из пылающих клёнов. Возвращался, метался, на звёзды смотрел, постепенно мiры те связуя, раз за разом смелее он жизнь выбирал, разобщенность с искрою минуя. Его путь пролегал средь созвездий, планет, занесенных в небесный кадастр, на Земле пребывая, всегда вспоминал, он шагает per aspera ad astra.
~
Осенним хрупким снегом белым тают, морозов не дождавшись, холодов, мечтатели и дети лишь мечтают, а делать оставляют на потом. Таков удел морозов не дождавшегося снега – не попрощавшись, тихо уходить, покорная и нежная омега сворачивает первой с долгого пути.
~
Настраивать оптику не так уж и просто – добавлять свет, убирать шум да штатив позвоночника вытягивать к звёздам. Дальше фокус, настройка на нужный кадр, мы снимаем декабрь, что ж, значит будет декабрь. Я в названиях, знаешь, не особо силён, мне важнее, что фокус настроен и объект освещён. Ты пойми, я привык-то смотреть не глазами, за волною иначе не узришь ты цунами, за снежинкой – снегов, что поля застелили, а снега океанами раньше-то были. Ты смотри, взгляд из сердца на мiръ направляя, ничего не меняя и всё замечая, не увидишь глазами ты самого важного, лишь из сердца с любовью к реальности каждого.
