Олег Ёлшин
Попросите у ветра. Пьеса
© Олег Ёлшин, 2023
ISBN 978-5-0060-7256-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Попросите у ветра. (пьеса)
Когда мы живем, души наши мертвы, когда мы умираем, они оживают.
(Гераклит)
Дежурная (на вид лет 40)
Старушка (1930—2018)
Правнучка (Аня 18 лет)
Парень (Егорка 20 лет)
Олигарх (1950—2014)
Странник (1967- 1997)
Писатель (1970—2022)
Чужой (1963—2023)
Солдатик (Алеша 1922—1941)
Мужчина (1923—1987)
Женщина – его жена (1930—1987)
Бомжик (Виктор 48 лет)
Два бойца (по 23 года)
Дворянин (45 лет)
Дворянка (30 лет)
Старик (96 лет)
Действие 1
Кладбище. Конец зимы, капель. Издалека доносится колокольный перезвон.
Писатель: – Это ты, бродяга? Здорова!
Странник: – Здорова, коль не шутишь.
Писатель: – Еще здесь?
Странник: – Вроде того… Только не бродяга я.
Писатель: – Знаю, знаю. Написано красиво у тебя, крупно. Странник.
Странник: – Так вернее.
Писатель: – Хотя, с другой стороны у тебя там фотография имеется, имя.
Странник: – Мать так велела. Было имя. Друзья Странником называли. Так и жил.
Писатель: – А как верно? Странник или по имени?
Пауза. Сидят, смотрят на голубей.
Писатель: – Потекло. Весна скоро. Солнце припекает.
Странник: – Еще одна весна.
Писатель: – Голуби счастливы, в луже купаются. Дурачье.
Странник: – Купаются.
Писатель: – Скоро тепло.
Странник: – Пропали воробьи.
Писатель: – Экология.
Странник: – Чего только не придумают. Воробьев и тех извели.
Писатель: – Давно не видел тебя. Думал – дальше пошел.
Странник: – В душу не лезь.
Писатель: – Извини… В душу. Хорошо сказал, правильно, точнее не придумаешь.
Странник: – Сам-то здесь торчишь.
Писатель: – Куда торопиться? Туда всегда успею. Весна. Погреюсь, посмотрю, а там видно будет.
Странник: – Вот и я не спешу. Остались дела.
Писатель: – Какие тут дела?… По пять капель бы сейчас. А то и по десять.
Странник: – Было бы в самый раз.
Из люка памятника появляется Олигарх.
Олигарх: – Опять?
Странник: – Что?
Олигарх: – Вот не понимаю. Вроде бы взрослые люди, простые правила должны знать. Сколько можно говорить? Пригрелись тут. Чего сидите?
Странник: – Тихо сидим, вежливо.
Писатель: – Соблюдаем. А что?
Олигарх: – Мешаете отдыхать!
Писатель: – Надо тебе было, уважаемый, не десять участков брать, а полкладбища.
Олигарх: – Не тебе, а вам.
Странник: – Здесь мы все на ты.
Писатель: – Ладно, пусть будет на вы, мы не гордые. Гектар бы взяли – сидели бы как на фазенде.
Олигарх: – Вилле.
Странник: – Какая разница?
Олигарх: – Вилла не бразильский курятник. Вилла – это бассейн, дворец, вид на Монако. Или на Сен-Тропе́. Фазенда! Что вы понимаете? Жизни не знаете, несете всякую дичь.
Странник: – Ты много знаешь?
Олигарх: – Не наглей! Все! Проваливайте! Чего у меня устроились? Сколько можно говорить?
Писатель: – Жалко, что ли? Ладно, пошли. (встает)
Олигарх: – Так! Сюда не наступать! И сюда! Это частная собственность.
Писатель: – Извиняйте. Забор бы поставили родственнички – было бы путем. Сэкономили?
Олигарх: – Кто это на мне сэкономил?
Странник: – Стол бронзовый, скамейки мраморные. На оградку тратиться не захотели?
Олигарх: – Не понимаешь. Ничего не понимаешь. Ослеп? Здесь все, как на носу палубы моего корабля – яхты то бишь 90-метровой. Какая ограда?
Странник: – Так чего от нас хочешь? Шли мимо, сели на скамейку. Заборов нет.
Олигарх: – Не про вашу честь! Сюда уважаемые люди заходят – помянуть, перетереть. Шагайте отсюда, голытьба.
Странник: – Говори, да не заговаривайся.
Олигарх: – Не нравится, так не лезь сюда.
Писатель: – Уходим, уходим. Чего уж тут, присесть на пару минут нельзя.
Странник: – Гнилью пахнет. Идем ко мне.
Олигарх: – Вот и пойди.
На несколько шагов отходят.
Писатель (обернулся): – Хотел спросить. Зачем вам теперь все это? Неужели жалко?
Олигарх: – Не твое дело! Залапали тут все, натоптали.
Писатель: – Так следов же не остается.
Олигарх: – Атмосферки пускаете. Не давите на меня своими аурами.
Писатель: – Извините, конечно, но вы просто жмот.
Олигарх: – Ну, наглый! Топай на свой – метр на метр, рубль на рубль. Там твое место – коробку картонную для дырявых галош уготовили. И еще тьма народу на пятачке притулилась. Коммуналка.
Писатель: – Зачем же так? Тесно, согласен. Но можно сказать – родовой склеп.
Олигарх: – Мой вазон больше, чем твой склеп.
Писатель: – Зато с родными рядом.
Олигарх: – Вот и толкайтесь лбами, гремите костями, убогие. Шатайтесь по своим углам, знайте место. А здесь солидные люди отдыхают.
Писатель: – Мы-то уйдем, а вы один на палубе своей останетесь.
Олигарх: – Да, на палубе. Да, один. Потому что заслужил. Потому что родня и партнеры по бизнесу оказали мне такое уважение. Зависть берет?
Странник: – Партнеры – это которые грохнули тебя?
Олигарх: – По себе судишь? Тебя грохнули. В мою сторону посмотреть боялись. Не посмели. Девяностые пережил, ни один волос с головы не упал. Все! Чтобы духу вашего здесь больше не было.
Писатель: – Хорошо сказал. Духу!… (Отходят. Пауза. Страннику) Вазон больше… Тоже мне. Тут недавно человека одного отпевали, потом сюда привезли. Участок крошечный, народа там много поместилось. Вся родня. Знал я его когда-то, в одной школе учились. Потом он вроде как поднялся, вышел в люди… (Хорошо сказал – вышел в люди.) В 90-е открыл мебельную фабрику. Трудился, зарабатывал. Денег хватало. Поездил, мир посмотрел. А когда в восьмом малый и средний бизнес посыпался, говорят, иноземцы к нам кризис свой привезли, а мы его зачем-то впустили… Короче, заказов не стало. Денег у людей стало мало. Закрыл он фирму. А потом… Что делать-то? Был он мужик рукастый, в юности хорошо рисовал. Вот и пошел в церкви и Храмы иконы реставрировать. За копейки. Ничего ему было не надобно. Казалось, все у него снова было. Нашел себя человек. (Хорошо сказал.) Помню, был он здоровый, весил килограмм 150. А сюда привезли, так места ему на участке досталось с пятачок. Открытка праздничная и то размером больше будет. Туда урну и поместили. Попрощался он со всеми. Ждать 40 дней не стал, пошел в арку и исчез. Безоглядно. Навеки, навсегда. Легко так, словно его там ждали. А может и ждали. Дело-то божеское – иконы спасать… А этот говорит – вазон. Размер. Какая разница… (Пауза.) А тебя что, грохнули?
Странник: – Вроде того… Так, немного. Время такое было.
Писатель: – Думал, тебя в Афгане.
Странник: – Дату посмотри, какой Афган? Из Афгана вернулся.
Писатель: – Или на первой чеченской.
Странник: – И оттуда пришел.
Писатель: – Надо же. Вернулся, а потом на ровном месте.
Странник: – Не совсем ровным было то место.
Олигарх: – Ха! На шестерке покататься захотелось. Косуху поносить, цепь на шею!
Странник: – Особо не гони. Кому не хотелось? Сам проскочил, так повезло.
Олигарх: – Головой нужно было думать, а не конечностями махать, сидел бы сейчас в кабинете, в приличном костюме.
Странник: – Не твое дело.
Олигарх: – Повидал я ваших. На меня такие же работали. Расходники.
Странник: – Чего сказал?
Писатель: – Ладно вам. Все мы теперь вроде как соседи. Какой смысл ворошить?
Олигарх: – Ты вообще молчи, малахольный. Небось, лучшие годы пробухал? Кто ты есть? Что в жизни успел? Какой с тебя толк?
Писатель: – Хороший вопрос. А от вас? Что вы тут сидите?
Странник: – В трюме отдыхает.
Олигарх: – Вы еще здесь?
Писатель: – Вот интересно. Столько лет прошло. Давно бы пошли дальше.
Олигарх: – Не твое дело. Нахожусь здесь, значит надо.
Странник: – Собственность охраняет. Расстаться не может.
Олигарх: – Охраняю. От таких, как ты. Шляются тут, нищеброды. Никакого уважения, проходной двор, ни дня покоя. Топайте отсюда!
Странник: – А то, что сделаешь?
Олигарх: – Проваливайте! И еще хотя бы раз!
Появилась дежурная. Это двое отошли на участок Странника.
Дежурная: – Это я сейчас не поняла. Ты это мне?
Олигарх: – Что вы, уважаемая. Вон, ходят тут, проходимцы.
Дежурная: – Сам-то что тут делаешь?… Я, кажется, спросила?
Олигарх: – Стоп! Не начинаем. Я уже сотни раз объяснял.
Дежурная: – Что значит – не начинаем? Еще как начинаем. Ты где сейчас должен быть?
Странник и Писатель хохочут.
Дежурная: – А вы помалкивайте. Вас тоже касается!… Я задала вопрос!
Олигарх: – Надо мне. Надо. (Взвизгнул) Нахожусь здесь, значит это необходимо. Моя собственность. Имею право!
Дежурная: – А я сказала – ступай! Прохода никому не дает, кошмарит всех. Устроился на своей моторной лодке…
Олигарх: – Это яхта! Слышите, яхта! Фрагмент. Нос моего корабля.
Дежурная: – Да хоть ухо. Сколько можно говорить? Ступай!
Олигарх: – Куда?
Дежурная: – Дальше! Нечего сидеть. Глаза мозолишь, место занимаешь.
Олигарх: – Место куплено! Оплачено! Это все мое – говорил не раз.
Дежурная: – А я говорила – должен быть порядок. Везде должен быть порядок. Сорок дней походил, со всеми попрощался и в Путь. Вазоны расставил тут, житья никому не дает со своим огородом.
Олигарх: – Какой огород? Это палуба корабля! Яхта! Фрагмент. 90 метров длиной была!
Дежурная: – Да хоть космодром!
Олигарх: – Уважаемая, нам пора договориться. Давайте порешаем все полюбовно. Меня такие люди слушали, я двери пинком ноги в такие кабинеты открывал…
Дежурная: – Здесь не договоришься. Кабинетов нет. Я все сказала, тема закрыта.
Олигарх: – Ушел. Все. Меня нет.
Олигарх нырнул в люк трюма.
Дежурная (ворчит): – Спрятался… Вы тоже там не стойте. Эй? Слышите? Давайте, ребятушки, в Путь. Пора.
Из арки появляется Старушка. Проходит, садится на край палубы, плачет.
Олигарх (высунул голову, взвыл): – Еще одна! Курица! Ну, ты посмотри! Куда я отсюда пойду? Что вы лезете все ко мне?
Старушка: – Ох, извините.
Олигарх: – Иди, старая. Здесь чужая собственность. Сколько можно говорить?
Старушка: – Пожалуйста, простите. Не хотела я.
Олигарх: – Не хотела!
Старушка отходит, садится на лавку неподалеку. Подходит Странник.
Странник: – Что с тобой, мать?
Старушка: – Ничего… Так. Ничего.
Странник: – Уверена?
Дежурная подходит.
Дежурная: – Оставь-ка нас.
Странник: – Как скажешь. (Отходит к Писателю)
Дежурная садится на скамейку.
Дежурная: – Вижу, ты сегодня не в себе.
Олигарх: – Ага! Ей значит можно здесь? Можно, да? А мне нет?
Дежурная: – Это кто там…
Олигарх: – Молчу. Меня не трогают, я никого не трогаю. Все.
Дежурная: – Опять твой приходил?
Старушка: – Каждую неделю ходит.
Дежурная: – Что говорил?
Старушка: – Так ведь молчит. И сегодня молчал. Цветы принес, старые выбросил, прибрался. Потом сидел долго, думал.
Дежурная: – Ты же знаешь мысли его. О чем молчал? О чем сидел?
Старушка: – Беда у него. Ох, беда.
Дежурная: – Что случилось-то? Говори, не молчи.
Старушка: – Даже не знаю, как сказать.
Дежурная: – Так и скажи.
Старушка: – Продали его.
Дежурная: – Кто? Кому?
Старушка: – Правнучка наша.
Дежурная: – Как это? Объясни.
Старушка: – Как объяснишь такое? Слов нет…
Дежурная: – Так найди.
Старушка: – Как не стало меня несколько лет назад, дед квартиру ей отписал.
Дежурная: – И что?
Старушка плачет.
Дежурная: – Не реви. Успокойся. Толком говори.
Олигарх (высунул голову): – Чего тут говорить? Понятно все.
Дежурная: – Опять ты?
Олигарх: – Молчу!
Дежурная: – Что тебе понятно?
Олигарх: – Внучка умненькой оказалась, квартирку и продала. А дедушку, стало быть, на улицу.
Старушка: – Прадедушку. Продать пока не успела, объявление дала. Приходят, смотрят, прицениваются.
Дежурная (Старушке): – Правда что ли?
Старушка: – Правда. Правда.
Дежурная: – Приходят. А на деда смотрят? Ведь понимают, что человек еще живой, старый. Что говорят?
Старушка: – На квартиру смотрят, на документы – там одна она записана. Мало ли кто сидит.
Дежурная: – Да, разве такое возможно?… А его куда?
Старушка: – На улицу.
Дежурная: – Подождать не могла? Сколько годков ей?
Старушка: – Восемнадцать.
Дежурная: – Фу ты… А деду как объясняет? Куда ему теперь?
Старушка: – Говорит – человек он взрослый, самостоятельный. Может решить вопрос, где перебиться. А она имеет право.
Олигарх: – Конечно, имеет. Ничего личного – просто бизнес.
Писатель: – Какая хорошая девочка.
Странник: – Отписал любимой правнучке. Попал старый дурак.
Писатель: – Верное определение – точнее не скажешь.
Дежурная: – Разве так можно?
Олигарх: – Конечно.
Дежурная: – Продать старика?
Олигарх: – Старик ваш никому не нужен. А вот квартиру продать – легко. Завещание нужно было делать, а не отписывать. Есть правила, законы, юристы, нотариусы. Он чем думал?
Старушка: – Так ведь правнучка – родная кровь.
Олигарх: – Кровь, не кровь. Деньги девочка захотела. Сам виноват.
Дежурная: – И что теперь?
Олигарх: – Ничего.
Странник: – Сюда ему пора. К нам. Место есть?
Старушка: – Рядом… Только если Бог ему еще времени малость какую отмерил – неужто места ему там больше нет? Разве так?
Писатель: – Получается так, мать.
Олигарх: – Без вариантов. Все по закону. Деточка права.
Старушка: – Значит, вынуть из шкафа китель, забрать ордена и бомжевать?
Пауза.
Странник: – Стоп. Это что ты сейчас, старая, сказала?
Писатель: – Какие такие ордена?
Странник: – Он воевал?
Старушка: – Все тогда воевали.
Олигарх: – В какой же войне?
Старушка: – В Отечественной. В какой?
Писатель: – Сколько ему лет?
Старушка: – 96.
Писатель: – Молодец какой! Выходит, в 14 на фронт подался?
Старушка: – Сбежал. В военкомате скрыл, что по возрасту не вышел. А немец тогда к Москве подступал. Связистом и взяли. Потом до Германии дошел.
Странник: – А теперь его, значится, на улицу?
Старушка: – Все так.
Дежурная: – Внучка-то знает, что дед воевал, награды имеет?
Старушка: – Правнучка она. Видела в детстве, как на 9-е Мая дед надевал ордена, мы садились к столу, вспоминали, поминали.
Писатель: – Что же из родни ей никто не объяснил?
Старушка: – Родни-то не осталось. Живет с матерью, с отчимом. Кто там, что ей объясняет – мне неведомо.
Дежурная: – Понятно.
Писатель: – Неправильно это.
Странник: – Не по понятиям. Края нужно знать.
Дежурная: – Ох.
Появляется Чужой.
Чужой: – Что за помойка? Кошмар. Куда я попал? Ужас! Ну, детки любимые, спасибо. Вот она благодарность…
Дежурная: – Пойду. Новенький нарисовался. (Идет к Чужому) Что милый, не освоился еще? Не переживай. Место здесь хорошее.
