Олег Ёлшин
На другом берегу (сборник)
6
– А хочешь, я приглашу тебя в театр?
– Театр? Что это?
– Тебе понравится.
– Тоже игра?
– Самая высокая игра, на которую только способен человек.
– Ах, как красивы эти люди в необычных нарядах на сцене…
– …среди бархатных кресел и лож зрительного зала под удивительными люстрами, откуда с высоты потолка спускаются водопады хрусталя и света. Света, который сейчас погаснет, и начнется таинство.
– Зачем его гасят? – спросила она.
– Чтобы люди в зрительном зале не стеснялись своих слез.
– Вот в центре появился статный высокий старик. Он за сценой едва ходил, а теперь, словно скала на каменных ногах, ведет остальных за собою, и все смотрят только на него и слушают его мощный голос.
– Это великий актер. Но все это лишь игра, и пьеса придумана.
– Тогда почему люди плачут и верят этому старику?
– Потому что он гений.
– Гений обмана?
– Гений великого обмана. И люди, глядя на него, узнают в этой придуманной истории свою не придуманную жизнь и самих себя.
– Поэтому смеются и плачут?
– И поэтому их душа очищается, а после спектакля они уйдут в свой мир немножко добрее и лучше.
– Но, тогда, может быть, это не обман, а сама правда?
– Это и есть правда и сама жизнь.
– Вот зрители встали, они прощаются с актерами, аплодируют. А великий старик словно желает спрятаться за спины других и поскорее уйти со сцены. Почему?
– Он не любит славы и все, что хотел сказать сегодня – уже сказал.
– А теперь торопится домой?
– У него нет дома.
– Почему?
– Потому что всю свою жизнь он служил сцене.
– Вот почему все разошлись, а он никак не уйдет отсюда! Но, где же его семья?
– У него нет ни семьи, ни дома.
– Но почему?
– Потому что всю свою жизнь он служил сцене.
– Он беден?
– Он не может даже позволить себе умереть.
– Почему?
– Потому что за долгую жизнь он не заработал ни на гроб, ни на клочок земли на погосте.
– Подожди. А как же те актеры, которые в дорогих нарядах и шубах садились после спектакля в свои красивые машины, и ехали в свои уютные дома? Они что, лучше его?
– Нет, совсем не лучше, но пока они зарабатывали свои деньги, он служил сцене.
– Поэтому он так беден?
– Беден?… Он богаче их всех!…
– Ты не устала?
Они снова мчались в безумном полете, и огоньки большого города становились меньше, а звезды ближе и ярче.
– Мы не умеем уставать. Ты забыл?
– Нет, не забыл, просто хотелось сказать или сделать что-то приятное.
– Спасибо, ты очень внимателен, тебе это удалось. Но снова вперед! Хочу без перерыва, без остановки, только вперед. Вперед – навстречу рассвету…
7
Солнце заливало знойными полуденными лучами зеленую долину, склоны гор, и весь этот мир, на холмах которого трудились люди. Наверное, когда-то в древности так строили пирамиды, перекатывая вручную тяжелые глыбы на непомерную высоту.
– Теперь они летают в космос, создают сложные машины! Почему же эти так отстали от тех, других, которые живут рядом? – не переставала удивляться она.
– Посмотри, они, как муравьи, ползают по склонам, – заметил он. – И каждый тащит драгоценную ношу свою.
– Что они делают? – спросила она.
– Я нарочно привел тебя сюда. Они собирают виноград и делают это так, как когда-то давно – и двести, и триста, и пятьсот лет назад. Потом из винограда они приготовят вино.
– Вот они наполняют тяжелые корзины сочными гроздьями, тащат их на тележках, впрягаясь в них, и везут в какой-то дом, – перебила она.
– Смотри, что будет потом!
– Раздеваются и в огромной чаше начинают давить их ногами!
– Дальше… смотри, что они делают дальше!
– Поют! Они поют и топчут эту виноградную кашу, а их пение совсем не хуже, чем на сцене в театре. Но зачем они делают это ногами? Почему нельзя поставить чудо-машину и нажать на кнопку?
– Вино не получится! – ответил он. – Я пробовал. Не получится.
– Хорошо, но зачем петь эти песни? Они уже пьяны от этого вина?
– Нет. Вино будет готово не скоро.
– Тогда зачем эти песни?
– Детям тоже поют колыбельные. Здесь так же. Иначе вино не созреет. Оно, как ребенок, капризное, и даже в разных бутылках будет разного вкуса. А ребенка не воспитать без колыбельной…
– А когда будет готово это вино?
– Это? И через тридцать, и через сорок лет.
– Но многие из этих людей не доживут до того дня. Зачем столько стараний и сил?
– Вино выпьют их дети и внуки. Будут на свадьбах и праздниках вспоминать о своих отцах.
– Как это хорошо! Жалко, только, что им сегодня его не достанется.
– А эти выпьют вино, которое сделали их отцы.
– И так будет всегда?
– Всегда! Пока эти люди будут петь песни свои – так будет всегда!
8
Самолет ревел мощными моторами, разрывая в клочья облака, которые были на его пути и осмеливались закрывать посадочную полосу. Вот он изящно, безукоризненно приземлился перед зданием маленького аэропорта и доставил свой драгоценный груз по назначению. Не успела открыться дверь, а группа людей в черных костюмах уже встречала своего хозяина, своего властелина и Бога. Каждый из них был готов жизнь отдать за него, потому что он и был Богом для них на этой земле. Они, словно черным ковром расстилались перед ним. Потом эскорт дорогих лимузинов несся по дорогам, расталкивая прочие авто, путающиеся под колесами, черной молнией промелькнул по серпантину в горах и у моря, казалось, даже над морем, над миром этим пролетел караван черных машин, везя своего господина в его владения. Женщина неземной красоты встречала его в дверях просторного дома. Блестящее черное платье сверкало в свете ярких фонарей и, как черный бриллиант, переливалось всеми гранями. Это был самый дорогой его бриллиант. Женщина, как всегда, была прекрасна и улыбалась. Огромный дом был тоже рад ему и гостям, которые начинали съезжаться на званый раут. Люди шли парами и поодиночке, раскланивались с ним и восторгались ею. В общем, все было как всегда. Как всегда, он был в центре, а остальные где-то поблизости, рядом. И вот брызги дорогого шампанского, хвалебные речи, взгляды заискивающих и почитающих. И вечерняя прохлада…
Вечерняя прохлада… Человек стоял на балконе, снизу доносился шум гостей и оркестра, плеск воды в фонтанах, грохот петард, а в руке его был зажат пистолет. Он стоял и думал: – Что мешает ему сделать это прямо сейчас, и какое расстояние до собственного виска?
А наши двое находились рядом, с изумлением за ним наблюдая:
– Чем ему можно помочь? – спросила она.
– Скорее всего, ничем, – ответил он.
– Это все, что у него есть? – и кивнула на то, что находилось там внизу: на каменные дорожки и фонари, сотни людей, толпящихся в ослепительном свете, на красивую женщину и огромную яхту у пирса. – Но, где же его друзья?
– У него их нет, – ответил он.
– Почему?
– Он слишком богат.
– А любовь?
– И ее он найти не сумел.
– Потому что слишком богат? – спросила она. – А дети? Его дети?
– Он сделал их такими же, как он сам.
– И теперь он совсем один, у него никого нет?
– Кроме этого, – и показал вниз, – нет никого и ничего. Он умеет только зарабатывать деньги и все.
Человек донес пистолет до своего виска, на мгновение замер, закрыл глаза,… вдруг одернул руку и вытер пот.
– Нет, не здесь. Пусть не радуются, – зло пробормотал он.
Потом он медленно брел по освещенной набережной, и море плескалось вечерними, ласковыми волнами за парапетом. Человек поднял глаза к небу. Там наверху мигал проблесковыми огоньками самолет. Он вежливо раздвигал белыми крыльями вечерние облака, и заходящее солнце играло красными лучами по его бортам. Самолет был высоко, в нем летели люди, они читали газеты, смотрели кино, беседовали, а он один стоял на берегу и смотрел им вслед. По дороге позади него не спеша двигались машины. Они мелькали фарами, освещая веселыми огоньками тротуары и дома. В них тоже ехали люди. Они останавливались, выходили из авто, садились в ресторанчиках на набережной, пили вино, разговаривали и тоже были вместе.
– Интересно, какое расстояние до собственного виска? – снова подумал человек. – Теперь уже ничто не помешает ему сделать это…
– На, выпей! – его мысли прервал хриплый голос какого-то бродяги. Тот стоял, почему-то улыбался и протягивал бутылку.
– Выпей, – повторил бродяга.
– Это вы мне? – удивился он.
– Ну, да! Тебе! Что стоишь тут один?
– Вы меня знаете? – спросил человек.
– Нет, но мне не нравится пистолет в твоей руке. Пожалуй, тебе просто нужно выпить.
– Почему бы и нет? – неожиданно согласился он, и отхлебнул. Потом, посмотрев на бродягу, вдруг сказал:
– Хочешь, я подарю тебе вон ту яхту? – и махнул рукой в сторону моря. Бродяга бросил взгляд на яхту, стоявшую, как огромный айсберг у пирса, и в ответ тоже пошутил:
– А хочешь, я подарю тебе эту набережную? Да, чего уж там… бери весь этот городок. Не люблю быть кому-то должен! – и улыбнулся. Человек холодно заметил: – Я не шучу.
Бродяга, подумав мгновение, уже серьезно посмотрел на человека и снова пошутил:
– Нет, в придачу к яхте ты подаришь мне и этот пистолет. Пожалуй, еще поживу! – взял бутылку и, сделав глоток, снова протянул ее человеку.
Он смотрел на этого пьянчужку и ощущал, как что-то приятное разливается в груди – то ли дешевое вино, то ли чувство, что роднее этого бродяги у него никого не осталось. Да и не было никогда! Тогда он отшвырнул пистолет подальше в воду, сел на парапет рядом со своим новым другом и больше никуда уходить не хотел…
– Как хорошо, что мы вместе! – воскликнула она.
– Да. Но мы можем быть рядом, а вместе могут быть только они, – возразил он.
– А могут и не быть…
– Могут. Все в их руках.
– Да, но не каждому это дано.
– Может быть, дано это каждому, просто не всем это удается.
– А, может, не каждый этого хочет?
– Ты не замерзла? – неожиданно спросил он.
– Ты забыл – мы не можем замерзнуть, – улыбнулась она, – нам это не дано…
– А жаль…
