Олег Волков
Разгром Свалки
Поворот. Ещё поворот. Пол пересекла очередная трещина. Чаг присел возле неё на корточки. Кажется, или из неё на самом деле струится лёгкий дымок? Какая разница. Чаг подняла на ноги и собрался было переступить через неё, как вдруг в шлеме противным треском разразился детектор радиации. Пусть пока ещё тихо, даже лениво, но из глубины родной планеты и в самом деле сочится убийственное ионизированное излучение.
Ладно, Чаг двинулся дальше, разведку нужно довести до конца. Тем более буквально через два шага детектор радиации умолк. Однако ещё через десяток метров проход перегородил каменный уступ. Это, это, пальцы левой руки скользнули по стене, сдвинулось каменное основание Северного плоскогорья. И тут же детектор радиации взбесился. Противный стрёкот словно два тупых сверла впился в уши. Чаг инстинктивно отшатнулся. Из-под ботинок вылетела гроздь колотых камешков.
В метре от уступа, что перегородил проход, детектор радиации благополучно затих. Чаг перевёл дух. Это хорошо, только вместе с ним развеялись последние надежды и мечты. Зоны №3 больше нет. Вместе с ней обратилась в радиоактивную пыль любимая койка в казарме. Больше нет любимой душевой с горячей и холодной водой. И тем более не стоит рассчитывать на столовую комнату, где в большом бочонке с начищенным до блеска краном никогда и ничего кроме «похлёбки» не водилось.
Чаг побрёл обратно. На душе погано, как и тогда, почти тридцать местных лет тому назад, когда ядерная бомба и безумие адмирала Крилла, командующего Первым ударным флотом Федерации, уничтожили Финдос, столицу Дайзен 2, родной город Чага. И сколько подобных потерь ему ещё предстоит пережить? Чаг печально вздохнул. Независимость, стоит ли она того?
Едва Чаг вынырнул из темноты, как на него тут же уставились десятки глаз. Пусть лиц за матовыми забралами шлемов не видно, но ясно и так – товарищи по отряду с тревогой и надеждой ждут его доклада. Всё понимают, но всё равно надеются на чудо.
– Зоны больше нет, – Чаг виновато развёл руками.
Общий канал связи тут же выдохнул всеобщее разочарование.
– Метров через пятьсот, – продолжил Чаг, – сдвинулось скалистое основание Северного плоскогорья. Через трещины очень сильно фонит. Идти дальше я просто невозможно.
– Чего и следовало ожидать. Операция по уничтожению мобильных буровых установок доблестно провалилась, – тихо заметил Шнык.
– Командир, что будем делать? – незнакомый солдат уставился на Шныка.
– А что ещё можно сделать? – Шнык распрямил спину и расправил плечи. – Только одно – уходить. Космические пехотинцы наверняка убрались как можно дальше от эпицентра ядерного взрыва. Жители метрополии пуще огня боятся радиации. У нас должна быть хотя бы небольшая фора во времени. А нам ли не привыкать бродить по ночам по пустыне.
– А куда мы пойдём? – спросил тот же солдат.
– На восток, к оставленному поселению Агат, – уверенно произнёс Шнык. – да, до Восточной трубы гораздо ближе, но через неё мы не сможем пробиться в Большой туннель. Если только с боем. А оно нам надо?
Солдаты одобрительно загудели. После тяжкого поражения возле буровых установок, ввязываться в новый бой с космическими пехотинцами никому не хочется.
– Если по дороге попадутся погибшие, – гул голосов в пещере тут же стих, – то не забывайте снимать боеприпасы и кислородные патроны. Да, чуть не забыл. Непоседа, – Шнык повернулся к Чагу, – дай ружьё.
Что он задумал? Однако Чаг без вопросов протянул другу электромагнитное ружьё.
– Обращаю особое внимание, – Шнык поднял «Гвоздь» над головой, – кто найдёт вот такое ружьё, обязательно возьмите пули к нему и запасные батареи. Эта штука особо эффективна против респов. А теперь, – Шнык протянул Чагу ружьё обратно, – поднялись и приготовились на выход.
Глава 5. Не за хвост собачий
Командир отряда первым вышел из пещеры наружу, Чаг тут же пристроился следом за ним. На Северное плоскогорье давно опустилась ночь. Великий Создатель словно сжалился над остатками первого батальона и ниспослал метель. Ветер метёт по мёрзлой земле снег и пыль. С уступов и валунов то и дело срываются большие тучи. Но выше, над горизонтом, отлично видно, где заканчивается звёздное небо с россыпью тусклых точек и начинаются горы кратера Финдос.
Погода для беглецов самая что ни на есть подходящая. Какая-никакая видимость имеется. Всё не на ощупь по компасу брести. Одновременно ветер заметает их следы, а снег и пыль надёжно укрывают солдат Народной армии от спутников наблюдения. Да и от беспилотников в такую погоду проку не намного больше.
Отряд вытянулся в длинную походную колонну. Что, что, а марш-бросков по пересечённой местности в подготовке солдат Народной армии было более чем предостаточно. Чаг печально вздохнул. Какая ирония. Кажется, будто целую вечность назад он с товарищами по отделению покинул эту же пещеру и двинулся в восточном направлении, чтобы выполнить приказ командования и уничтожить мобильную буровую установку противника. А теперь он снова вышел на поверхность Северного плоскогорья и снова шагает в восточном направлении. Но на этот раз чтобы убежать, спасти собственную жизнь. Зоны №3 больше нет. Первый батальон Народной армии, целый батальон, так и не сумел выполнить приказ командования.
А если бы сумели? В голову стрельнула шальная мысль. Чаг поднял глаза. Чуть впереди маячит спина друга. По бокам воет ветер. А что было бы, если бы первый батальон сумел-таки уничтожить те самые мобильные буровые установки? Риторический вопрос, Чаг опустил глаза.
Горькая истина в том, что ничегошеньки бы не изменилось. Зона №3 просуществовала бы на день дольше. Может, на два-три. Метрополия привезла бы на Северное плоскогорье новые мобильные буровые установки. Другое дело, что во второй раз их бы стерёг не взвод и два «Ястреба», а целая рота космических пехотинцев и не меньше десятка штурмовых вертолётов. И тогда разгромить противника не смог бы и целый полк Народной армии. Техническое и научное превосходство метрополии исключает всякое прямое столкновение.
В шлеме тревожно затрещал детектор радиации, Чаг встрепенулся. Не иначе, они недалеко от тех мест, где космические пехотинцы заложили ядерные бомбы. В дикой спешке персонал буровых установок не стал как следует закупоривать скважины. Наружу вырвался так называемый ядерный джин, взрывная волна, что выбросила на поверхность радиоактивную пыль и камни.
Впрочем, волноваться не стоит. Точно такой же детектор радиации затрещал и в шлеме Шныка. Командир просто свернул немного в сторону, но не стал останавливаться. На душе несколько полегчало, Чаг машинально поправил на плече ремень электромагнитного ружья. Отряд просто обойдёт радиоактивный выброс. Чем борги хороши, так это тем, что отлично защищают от радиации. Хотя, Чаг повернул голову, в темноте как и прежде натужно воет метель, этот радиоактивный выброс ещё долго будет своеобразным памятником уничтоженной Зоны №3. Ведь вместе с ней рухнули все надежды.
По ходу движения то и дело попадаются трупы погибших товарищей. Отряд то и дело останавливается. Время играет против солдат Народной армии, но без боеприпасов и, особенно, без кислородных патронов они могут не дойти до брошенного поселения Агат. Чаг лично обобрал пять тел. Так ему удалось пополнить запас гранат и кислородных патронов. Кто-то из товарищей по отряду отдали ему полтора комплекта пуль и четыре запасные батареи к электромагнитному ружью. Что интересно, никто так и не стал подбирать сам «Гвоздь». Увы, в Народной армии переделку из трофеев не жалуют.
Шестой по счёту погибший оказался пуст. Чаг распрямил спину. Кто-то уже почистил его разгрузку и выдернул из блока жизнеобеспечения кислородные патроны. Одна радость – герметичные забрала шлемов скрыли лица, а мороз не дал испачкаться в крови.
Несколько раз Шнык объявлял небольшие привалы. Каждый раз солдаты падали в снег от усталости. Каждый раз, когда следовала команда Шныка подняться и двинуться дальше, Чаг боялся оглянуться назад. Очень хочется верить, будто все до одного солдаты продолжают нелёгкий путь на восток. Но! Нет и не может быть никакой гарантии, что в их отряде до сих пор ровно столько же человек, сколько вышло из пещеры на поверхность Северного плоскогорья. Привычный порядок рухнул. Шнык даже не пытался пересчитать подчинённых. Тем более он не стал устраивать перекличку.
Чаг, словно осёл на привязи, бредёт и бредёт за другом. Кажется, будто нет и быть не может конца этому чертовому переходу. Когда Чаг в очередной раз поднял глаза, то заметил, как впереди по ходу движения небо начало светлеть. Робко, неуверенно, однако на горизонте уже проступили округлые вершины. Чаг улыбнулся. В это трудно поверить, но они дошли, добрались, доковыляли до гор кратера Финдос.
Шнык скомандовал большой привал. На этот раз отряд затаился в небольшой расщелине. Чаг по собственной инициативе забрался по склону и выглянул наружу. Над душе тут же стало тепло и весело. Они в самом деле дошли до посёлка Агат.
Вход в посёлок, как и у большей части поселений в кратере Финдос, находится в склоне горы. Вынутый грунт не имеет смысла отвозить далеко, ибо это пустая трата времени и сил. Вот почему перед входом в посёлок насыпана шикарная площадка. На ней хоть стадион строй эдак на десять тысяч зрителей. Рассвело вполне достаточно, чтобы на дальнем конце просторной площадки можно разглядеть широкую бетонную трубу. Ворота сдвинуты в стороны. Ветер нанёс во внутрь кучи песка и снега. Чаг нахмурился, а вот это не есть хорошо.
В блог жизнеобеспечения на спине гулко ткнулся мелкий камешек. Чаг оглянулся и тут же съехал на дно расщелины. Шнык жестами приказал всем взяться за руки. Иначе говоря, собрать сеть для разговора в режиме радиомолчания.
– И так, мы дошли, – заговорил Шнык, едва все солдаты взялись за руки. – Перед нами осталось последнее серьёзное препятствие. Проход в поселение Агат наверняка заминирован. Да, погода на поверхности безжалостна к минам, но лучше не рисковать. У кого-нибудь сохранился «Поросёнок».
В ответ гробовая тишина. Увы, но компактного детектора мин по прозвищу «Поросёнок» ни у кого в отряде не оказалось. А если у кого из солдат и был такой, то наверняка остался в пустыне недалеко от уничтоженной Зоны №3. На длинном переходе каждый лишний килограмм со временем превращается в тонну. Чаг про себя печально вздохнул. Вот ещё один очень неприятный признак падения дисциплины. Солдаты молчат и лишь преданно пялятся на командира.
– Ладно, – в голосе Шныка проскользнуло раздражение, – придётся пробиваться по старинке. Я пойду первым, буду проверять наличие мин щупом. Остальные за мной след в след.
Руки разомкнулись. Чаг вместе с остальными принялся карабкаться по склону к краю расщелины. Военное дело на метрополии продвинулось гораздо дальше, чем на Дайзен 2. Однако дедовский способ поиска мин с помощью самого обычного щупа ничуть не утратил своей эффективности. У Народной армии было достаточно времени, всех партизан обучили находить мины таким способом. Хотя, конечно, он не даёт стопроцентную гарантию.
Через небольшой оптический бинокль Шнык в последний раз оглядел подступы к посёлку Агат. Ничегошеньки не изменилось. Всё так же уныло воет ветер, сугроб перед бетонным входом всё так же выглядит нетронутым. Из своего автомата Шнык вытащил шомпол, длинный стальной прутик для чистка канала ствола.
Вообще-то, командиру отряда не полагается идти первым и проверять путь перед собой импровизированным щупом. Но то в обычных условиях не полагается. Сейчас же, когда дисциплина в отряде и без того висит на волоске, Шнык первым выбрался из расщелины и направился ко входу в посёлок Агат. Чаг торопливо выскочил следом за другом.
Это только со стороны неискушённому зрителю может показаться, будто Шнык, словно заправский сапёр, точно знает своё дело. Шомпол то и дело протыкает слой снега до самой земли. Лишь вблизи Чаг видит, как на самом деле руки друга едва заметно подрагивают от нервного напряжения. Как тут не вспомнить поговорку о сапёре, что ошибается лишь два раза в жизни.
Медленно, метр за метром, но уверенно, отряд приближается к бетонной трубе. Вот уже в деталях можно рассмотреть распахнутые ворота. Железные створки покрылись ржавчиной, на стыках так вообще появилась бахрома. И снег. Нетронутый снег слегка присыпан красной пылью. На ровной глади нет ничего, что напоминало бы о противнике.
Пусть Шнык ничего не сказал, но каждый солдат Народной армии и так прекрасно знает, что космические пехотинцы не имели морального права просто так оставить вход в подземелье без видимого надзора. Чаг покосился на скалы возле широкой бетонной трубы. Можно даже не сомневаться, что где-то здесь притаился какой-нибудь хитроумный «жучок». Едва Шнык первым пересечёт распахнутые створки, как командование космического десанта тут же узнает об этом. Ну а дальше счёт пойдёт на минуты. Скорее рано, нежели поздно, небеса наполнятся стрёкотом винтов. Сперва перед входом зависнет «Ястреб», а чуть позже на площадку перед входом в посёлок Агат «Аист» высадит космических пехотинцев.
Вот Шнык пересёк невидимую линию между распахнутыми железными створками. Чаг следом вступил под своды бетонного туннеля. Но, проклятье, испытание продолжается. За долгий зимний месяц ветер нанёс во внутрь слишком много снега. Приходится проверять и его. Шнык буквально истыкал шомполом дорогу перед собой.
Наконец, слой снега уменьшился до едва заметной корочки. Наконец, можно не опасаться наступить на противопехотную мину. Отряд торопливо втянулся во внутрь. Впереди показалась центральная площадь посёлка Агат. Чаг огляделся по сторонам. Яркие фонари на лбу и плечах высветили здания вокруг него. Он понятия не имеет, как называется эта площадь. Чаще всего просто Центральная, но не всегда. Никогда ранее бывать здесь ему не приходилось.
Чаг недовольно поморщился, жалкое и грустное зрелище. Местные жители давно оставили Агат. Двери прилегающих зданий распахнуты, окна выбиты. То ли мародёры постарались, то ли сильный ветер порезвился, то ли космические пехотинцы маялись от скуки. А ведь когда-то на главной площади был сквер. Пусть и небольшой совсем, пятачок диаметром в десять метров, но был. А теперь деревья засохли и почернели. Некогда высокая зелёная трава обратилась в прах. Чаг задрал голову. С потолка выпуклой сферой свисает огромный светильник, но и он, естественно, не работает. Цепочки маленьких дырочек перечеркнули прочное стекло от края до края.
– Смотрите, – неожиданно ожил общий канал связи, – листовки.
Отряд под землёй, молчать в тряпочку больше смысла нет, хотя и разрешения от командира тоже не было. Но это ладно. Бывший сквер засыпан синими прямоугольниками. Чаг машинально наклонился и поднял один из них. Да, так и есть, это листовки. Даже хуже. Коварство метрополии границ не знает. Это не просто агитационные листовки, а пропуск в почётный плен.
Два поражения подряд не только отрезвили федеральное правительство и военных, но и заставили самым внимательным образом перечитать учебники по истории. Летописи старичка Мирема насчитывают больше семи тысяч стандартных лет. За прошедшие века самым разным властям и режимам то и дело приходилось бороться с партизанами и усмирять бунтовщиков. Федеральным властям не пришлось ничего придумывать с нуля, лишь стряхнуть пыль с былого опыта и адаптировать его под современные реалии. Вот так на Дайзен 2 появились эти самые синие куски пластика.
Если солдат Народной армии предъявит эту листовку-пропуск в почётный плен, то он вполне может рассчитывать на амнистию. Иначе говоря, никакого преследования со стороны властей, тюрьмы и высылки. В самом тяжёлом случае лишь подписка о невыезде с места постоянного проживания.
Кусок синего пластика задрожал в руке. Чаг стиснул зубы. Как же хочется, до жути хочется, заныкать этот пропуск в карман. Заныкать, пока кто-нибудь не заметил. Ведь это не просто пропуск в почётный плен и амнистия. Это же долгожданное освобождение от тягот войны. Как знать, может быть в Вихране, в небольшом фермерском посёлке на восточной стороне кратера Финдос, Пиана и Слура, почти жёны, уже ждут от него по ребёнку. А он даже не знает об этом. С началом войны связь с зоной пассивной обороны прервалась.
Чаг шмыгнул носом. Что самое обидное, у него намечаются две жены. А если они обе и в самом деле уже беременные, то ещё и двое детей. А подобным на Дайзен 2 может похвастаться далеко не каждый мужчина. Для сравнения, лишь редкий сосланный с метрополии заключённый может похвастаться постоянной спутницей жизни.
Соблазн. Соблазн. Превеликий Создатель, как же он велик. Но! Чаг с трудом, будто у него в руке граната без чеки, разжал пальцы. Кусок синего пластика спланировал обратно на убитую холодом траву. Нельзя так. Нельзя. Обманывать самого себя просто глупо. Да, он уже не верит в победу над метрополией. Да, Дайзен 2 так и не обретёт независимость. Но! Чаг перевёл дух. У него ещё остались гордость и благородство. Если у него будут дети, то как он сможет объяснить им свою трусость, своё предательство товарищей по оружию.
– Внимание.
Командирский голос Шныка помог прийти в себя. Чаг медленно развернулся на месте. Взгляд невольно пробежался по остаткам первого батальона. Сердце тоскливо сжалось, как же мало их добралось до посёлка.
– Расслабляться не стоит, – между тем продолжил Шнык. – С минуты на минуту здесь появятся космические пехотинцы. Нужны добровольцы для отвлекающего удара, чтобы остальные успели добраться до Большого туннеля.
На общем канале связи повисла тяжёлая тишина. Чаг вновь окинул взглядом солдат Народной армии. Тяжёлый переход по пустыне сродни естественному отбору. Пусть среди уцелевших хватает раненых, но они, всё же, сумели дойти. В душе в тугой и горячий узел свернулись противоречивые желания и страхи. Если отвлекающего отряда не будет, то шансы элементарно выжить разом упадут у всех. Тупо добежать до Большого туннеля не получится. Мины – всего лишь часть проблемы. Не исключено, что выход просто взорван и завален. Сколько уйдёт времени, чтобы разобрать его? Это так. Но-о-о… Принять на себя удар космических пехотинцев жуть как не хочется.
От волнения голова кругом. Да пропади оно всё пропадом! Чаг мысленно махнул рукой. Про него часто говорят, будто он фартовый. Как-никак, а две предыдущие военные компании ему удалось пройти без единой царапины. Да и сейчас ни пуля, ни осколок, ни НУРС, ни кассетная бомба так и не достали его.
– Я остаюсь, – Чаг медленно поднял враз отяжелевшую руку.
Командир едва заметно кивнул в знак одобрения.
– Что? Больше никого нет? – Шнык даже не пытается скрыть в собственном голосе презрение.
– А почему ты сам не рвёшься в бой? – спросил чей-то незнакомый голос.
Неподвижные фигуры солдат, лица скрыты за непроницаемыми забралами. Бесполезно, Чаг поджал губы. Вместе они провели слишком мало времени, чтобы запомнить всех по именам и голосам.
– Да без проблем, – Шнык тут же выступил вперёд. – Я остаюсь в прикрытии. А тот, кто спросил, пусть принимает командование на себя. Ну! Ты где? Покажись!
В ответ тишина. Вопрошавший так и не рискнул выйти вперёд. Чаг злорадно усмехнулся. Не удивительно. Остаться для прикрытия – страшно. Но взвалить на свои плечи ответственность за жизни нескольких десятков солдат – ещё страшней.
– Хорошо, я остаюсь, – вперёд выступил один из солдат.
– И я, – ещё один поднял руку.
В общей сложности четверо солдат вызвались прикрыть товарищей. Шнык тут же назначил Чага старшим, а сам повёл остальных.
Горько и страшно наблюдать, как вдали постепенно меркнут фонари и глохнут шаги. Шнык ушёл. Если получится, то он сумеет пробить тропку в Большой туннель. Обязательно сумеет, если только дать ему время. Хотя бы немного времени. А для этого Чагу с подчинёнными придётся разыграть перед космическими пехотинцами самую обычную акцию по беспокойству противника.
– Для начала, давайте познакомимся, – предложил Чаг.
Может и смешно, но у добровольцев только сейчас представилась возможность узнать хотя бы имена и клички. Во время долгого перехода по Северному плоскогорью строгий режим радиомолчания не позволял этого делать. Да и на марше нет ни сил, ни желания трепать языком.
– Рядовой Биот, или Шип, – один из солдат поднял руку.
– Рядовой Шрайт, или Лист, – представился второй.
– Туяк, или Торшер, рядовой, – произнёс третий.
– Ордан, или Карась, тоже рядовой, – закончил четвёртый.
– Отлично, – Чаг машинально кивнул. – Моя фамилия Ратаг, рядовой, или Непоседа. Какие будут предложения?
Чаг выждал несколько секунд и продолжил:
– Будет лучше, если мы засядем на той же улице, по которой ушёл отряд. Когда появятся космические пехотинцы, открываем огонь. Респов я беру на себя, – Чаг выразительно хлопнул ладонью по стволу «Гвоздя». – Когда противник начнёт напирать, или ещё раньше из прохода выкатит «Шельма», делаем ноги. На ближайшем удобном перекрёсте тормозим и вновь стреляем. Вопросы, уточнения будут?
Ни вопросов, ни уточнений не последовало. Да и что спрашивать? Чаг предложил стандартную тактику отступления от наседающего противника. Именно с неё начинают обучение новобранцев в Стратегическом резерве. Её же в первую очередь оттачивают до полнейшего автоматизма. Однако, вместо вопроса или уточнения, рядовой Биот отошёл на пару шагов в сторону, нагнулся и подхватил с земли синюю листовку-пропуск.
– Вот что нам понадобится, – рядовой махнул куском синего пластика. – Какой смысл воевать. Сдаваться надо. Третьей Зоны больше нет. Весна не успеет закончиться, как и все прочие подземные крепости федералы взорвут к чёртовой матери. Вся эта независимость – чушь собачья. Нам, простым смертным, от неё никакого проку, проблемы одни. Кто хочет жить? – Шип поднял листовку.
Чаг скривился. Вот оно как на самом деле.
– Не надо, Шип, – Чаг поднял руку. – Не позорься. Брось эту гадость.
– Ну уж нет!
Шип отпрыгнул назад. Ещё миг, и вот в его руках автомат. Чёрный ствол уставился на Чага. Будто и этого мало, остальные трое тоже подняли оружие на изготовку.
Страх электрическим разрядом проскочил по телу, Чаг замер на месте. Следом нахлынуло понимание, очень горькое понимание: прикрывать основной отряд остались не самые стойкие и храбрые, а самые трусливые. Эти четверо больше не хотят воевать. Так или иначе, синие куски пластика, пропуски в почётный плен, окончательно доломали их. Эти четверо остались, чтобы прекратить сопротивление.
– Трусы, – Чаг развёл руки в стороны.
В одно единственное слово ему удалось вложить вагон презрения и накинуть сверху немаленькую такую тележку брезгливости.
– Ты, это, – автомат в руках Торшера неуверенно дёрнулся, – не дури. Это, с нами, давай. Жизнь, того, у каждого одна. Не стоит просаживать её ради пустых идей. Тебе что, лично, даст эта независимость?
Чаг тяжело задышал, тело тут же обдало холодом. Четыре чёрных дула смотрят на него. Четыре нервных пальца дрожат на спусковых крючках. Не стоит питать иллюзий, одной-единственной пули хватит, чтобы отправить его на встречу с Великим Создателем. А то и хуже: обречь на мучительную смерть от проникающего ранения в брюшную полость. Но-о-о… Ещё никогда в него не целились товарищи по оружию. Обида и злость тугим смерчем свернулись в груди Чага и выплеснулись наружу.
– Что? Так и пристрелите меня, храбрецы? – едкий сарказм, такой неуместный под прицелом четырёх автоматов, сорвался с языка. – Заодно обречёте на гибель ещё несколько десятков человек?
Ого! Про себя Чаг улыбнулся, один из солдат, всё же, опустил автомат. Значит, всё не так уж и плохо. Тут, главное, самому не схватиться за «Гвоздь».
– Если вы так жаждите спасти собственные жалкие задницы, то убирайтесь к чёртовой матери! Идите! – Чаг махнул рукой в сторону входа в посёлок Агат. – Только знайте: метрополия в покое вас не оставит. Вы только что вступили на скользкую тропинку трусости и предательства. Вы спасёте свои жалкие жизни, однако потеряете честь и достоинство. В глазах родных и близких вы превратитесь в эмигрантов третьей категории. Вас точно так же будут презирать.
А я, – Чаг ткнул себя пальцем в грудь, – останусь здесь и прикрою отряд. Всё равно останусь, даже если пули респов разорвут меня на куски. Погибну, но приказ выполню и присягу не нарушу.
На всякий случай, Чаг снова развёл руки в стороны. Смачно вышло, будто зажигательную речь на митинге толкнул или драматическую роль в театральном представлении сыграл. Однако, подействовало. Эти четверо уже не так уверены в своём решении сдаться в почётный плен.
– Тебе проще, Непоседа, – презрительно бросил Шип. – Ты – фартовый. Сколько уже воюешь, и ни одной царапины.
Чаг мысленно взвыл нечеловеческим голосом и пробежался по стенам и потолку. Как же трудно спросить с дураком.
– Фартовость не дар, а проклятие, – сдержанно ответил Чаг. – Вы даже не представляете, как тяжело постоянно терять тех, с кем успел подружиться, с кем успел съесть пуд соли, с кем довелось вместе лезть под пули респов и космических пехотинцев. Я воюю без выходных. У меня ни разу не было возможности отдохнуть хотя бы в госпитале.
– Не удивительно, – заметил Шип, – на тебе не просто борг, как у меня, а гораздо более крутая штука. Чё в таком не воевать?
Чаг медленно перевёл дух. Только не ругаться…. Только не ругаться… Так уж устроены люди, что готовы спорить до последнего. Но претензию рядового Биота можно понять.
Вместе с зависимостью от метрополии, Дайзен 2 избавился от всех ограничений. Другое дело, что у маленькой колонии нет необходимого научного и производственного потенциала, чтобы наладить выпуск электромагнитного оружия, бронескафандров, вирт-приводов для космических кораблей и прочей высокотехнологичной и наукоёмкой продукции. Единственное, что получилось – пустить в дело трофеи.
На полях сражений первых двух военных компаний, с Первым крейсерским флотом и с Первым ударным, удалось собрать множество трофеев. Так на вооружении Народной армии появились электромагнитные ружья «Гвоздь» и более продвинутые армейские борги. В последних во всю использованы детали из трофейных бронескафандров космических пехотинцев. Другое дело, что переделок очень мало. Лишь избранные солдаты Народной армии получили их. На свою беду, Чаг оказался таким избранным.
– Шип, много ли ты знаешь счастливчиков, которых уберегли эти более продвинутые борги? – спросил Чаг.
Шип не ответил и слегка склонил голову. Можно легко догадаться, что непрозрачное забрало герметичного шлема укрыло его жутко недовольное лицо.
– Вот-вот, – продолжил Чаг. – От того, что у меня более крутой броник, меня чаще тебя посылают в пекло. Вот и сейчас я оказался здесь. Второй крутой броник остался на плечах Шныка. Как ты знаешь, – Чаг демонстративно усмехнулся, – желающих сменить его на должности командира недобитого отряда так и не нашлось.
Рядовой Биот нервничает, автомат дрожит в его руках.
– Заткнись, – зло прошипел Шип, – а то…
Остальные солдаты чувствуют себя не лучше. Но, как говорится, у Чага окончательно сорвало крышу.
– Давай, стреляй, – Чаг шагнул навстречу. – Тем самым ты докажешь, что вся моя фартовость чушь собачья. Только потом как ты с этим жить будешь? Я тебе в кошмарных снах являться буду.
Ситуация повисла на очень тонком волоске. Автомат Шипа упёрся Чагу в живот. А палец, между тем, всё дрожит и дрожит на спусковом крючке. Достаточно всего одной пули, чтобы Чаг остался на этой площади навсегда.
– Всё! Хватит! – Торшер, рядовой Туяк, вклинился между ними. – Последнее дело убивать друг друга.
Однако, подействовало, Шип опустил автомат.
– Разойдёмся мирно, – продолжил Торшер. – Мы отвлечём космических пехотинцев. Заявим, будто мы специально сбежали чтобы…, – Торшер на миг замялся, – чтобы прекратить сопротивление. Да поможет Великий Создатель, да обратит он внимание своё, оно прокатит.
– Дурацкий план, – заметил Чаг. – Вас расколют.
– Конечно расколют, – тут же согласился Торшер. – Зато у тебя и у остальных будет время уйти.
Чаг стрельнул глазами по уже бывшим товарищам по оружию. В какой-то степени ему удалось одержать маленькую моральную победу. Он сам так и не присоединился к дезертирам, но заставил их себя уважать. Одно плохо – радости от такой победы никакой.
– Торшер дело говорит, – Шип забросил автомат на плечо. – Разойдёмся мирно. Если тебе, Непоседа, так хочется сдохнуть не за хвост собачий, то пусть так оно и будет. А я хочу жить.
Шип развернулся и уверенно, либо специально громко топая, зашагал в сторону выхода из брошенного посёлка Агат. Ещё двое тут же повернули следом за ним.
– Держи, – Торшер протянул Чагу два кислородных патрона. – Тебе они пригодятся.
Чаг молча принял кислородные патроны. Рядовой Туяк производит впечатление самого вменяемого. А вдруг?
– Даже не надейся, – Торшер выставил перед собой растопыренную ладонь, – я не передумаю. Меня призвали в армию по приказу. Моим мнением никто из начальства не соизволил поинтересоваться. А к позору мне не привыкать, – Торшер чуть склонил голову. – Мой отец и так эмигрант третьей категории. Удачи тебе.
Торшер развернулся и торопливо зашагал вслед за остальными дезертирами. Чаг машинально скинул оба кислородных патрона в свободный карман разгрузки. Злость так и подмывает крикнуть вслед этой четвёрке, чтобы они на мины напоролись. Ещё хороший вариант, если космические пехотинцы без всякого разбора просто пристрелят их возле бетонной трубы, что ведёт в посёлок Агат. Хочется, но не получается. Совесть не позволяет. Легко разыгрывать благородного воина перед павшими духом. Чаг повернул голову, чуть в стороне валяется сразу четыре пластиковых куска синего цвета. И это при том, что самому жуть как хочется подхватить этот долбанный пропуск в почётный плен и рвануть за уходящей четвёркой. Вместо этого Чаг развернулся и поплёлся в противоположную сторону.
Возле крайнего дома Чаг плюхнулся на тёмный асфальт. Рядом брякнулся тяжёлый «Гвоздь». И на кой чёрт, спрашивается, он до сих пор не выбросил эту дуру ещё там, в пустыне? В голове бардак, будто через неё одновременно пронеслись бешенный ураган и всемирный потоп. Правая рука машинально вырубила фонари на лбу и плечах. Чага тут же обступила непроглядная тьма. Стыдно признаться даже самому себе, но он чувствует себя дураком. Эдакий набитый прелой соломой дурак. Может, Чаг поднял голову, ещё не поздно? Там, в убитом скверике, этих самых пропусков целая куча. Чаг было нервно дёрнулся, но вновь прислонился к стене. Раз решение принято, то нужно держаться его до конца. До конца, чего бы это не стоило.
Непроглядная тьма вокруг него очень даже соответствует мыслям в голове. Чаг тяжело вздохнул. Только сейчас до него дошло ещё одно грустное подозрение: не все солдаты Народной армии либо умерли от ран, либо отстали по дороге в посёлок Агат. Один Создатель ведает, сколько их на самом деле предпочло остаться лежать в снегу в ожидании яркого дня, чтобы потом «прекратить сопротивление». По сути, это тоже самое дезертирство. Чаг сам несколько раз замечал, как некоторые солдаты прячут в карманах эти самые синие листовки. Так сказать, на всякий случай.
