Олег Трегубов
Хлебать – не расхлебать

Глава 2

В деревне, а точнее, на пепелище, оставшемся на месте бывшей деревни, стоял ужасный смрад. Даже несмотря на маску, мой нос всё равно улавливал едкий дым, смешанный с непередаваемым запахом тлеющего обугленного человеческого мяса, и я ощутил рвотные позывы. Примерно то же самое я испытывал во время своего плавания из Соединённых Штатов Америки в Китай, когда в первые дни меня одолевала морская болезнь. Но ведь я смог победить её, значит, и сейчас должен был справиться. Закрыв глаза, я мысленно досчитал до десяти, а когда вновь открыл их, то почувствовал себя уже намного лучше и смог двигаться дальше. Хотя двигаться здесь было особо некуда, так как деревня и в самом деле словно вымерла: ни собак, ни домашних птиц, ни тем более живых людей, лишь несколько обугленных трупов. Остальные жители, наверное, сгорели прямо в домах, поскольку такое зловоние не могли источать только увиденные мною человеческие останки.

Я медленно шёл вперёд, оглядываясь по сторонам на чёрные дымящиеся развалины, и прислушивался к оглушительной тишине. Я раньше и не знал, что так бывает, но она действительно оглушала. У меня в голове даже промелькнула мысль, что если задержаться в этом мрачном месте на какое-то время, то можно запросто сойти с ума. Внезапно я услышал какие-то звуки и замер. Они были похожи на плач ребёнка, и сначала я решил, что и в самом деле тронулся рассудком. Тряхнув головой, я снова прислушался, но звуки никуда не исчезли. И как только мне стало ясно, что это действительно плачет ребёнок, я стал искать, где именно. Тут мой взгляд остановился на небольшом сарае, который сгорел не полностью, а только лишь частично. Судя по всему, оттуда эти звуки и доносились, да больше было и неоткуда, поэтому я осторожно направился прямо к нему, не забывая при этом с опаской озираться. Кто-то ведь поджог деревню, и существовала вероятность, что поджигатели могут вернуться, а мне нисколько не хотелось с ними встречаться. Вот ребёнок – другое дело. У него можно попробовать выведать, что произошло.

– Здесь кто-нибудь есть?! – выкрикнул я по-французски, остановившись возле сарая.

Только из-за того, что на мне была маска, мой голос прозвучал очень глухо. Тем не менее, детский плач в сарае прекратился. А в том, что ребёнок прятался именно там, я уже нисколько не сомневался.

Теперь я оказался перед выбором: снимать ли мне маску при разговоре с кем-либо, подвергаясь при этом опасности заразиться чумой, или общаться в маске, но тогда мои собеседники либо попросту не поймут меня, либо испугаются и вообще откажутся идти на контакт. В принципе, сейчас, наверное, можно было снять её. Ведь говорил же профессор, что тела специально сжигали, чтобы избавиться от заразы, значит, здесь я мог не бояться. Вот когда вокруг будет много живых людей, тогда лучше поберечься, ну а пока необходимо выманить ребёнка на улицу и расспросить его о случившемся. Поэтому я снял маску, едва не раскашлявшись при этом от дыма, и повторил свой вопрос:

– Здесь кто-нибудь есть?! Выходи, не бойся меня! Я не причиню тебе вреда!

Некоторое время в сарае было тихо, и я уж подумал, что мне самому придётся туда лезть, но вдруг там раздался шорох, а вскоре на улицу вылез мальчик лет восьми или девяти, одетый в какие-то лохмотья. Лицо его немного потемнело от копоти, но больше всего меня поразил взгляд, полный боли, отчаяния и неимоверного ужаса, который ему пришлось испытать, причём совсем недавно.

– Не бойся, – произнёс я тихим успокаивающим голосом и встал на одно колено. – Ты один прятался в сарае или с кем-то?

Тот ничего не ответил, продолжая смотреть на меня всё так же испуганно. Нужно было как-то расположить его к себе, поэтому я решил для начала познакомиться.

– Меня зовут Этьенн Дебюсси, – таким французским именем я представлялся Наполеону Бонапарту, когда искал первый артефакт в 1812 году, и поскольку сейчас я оказался во Франции, пускай и на несколько столетий раньше, то подумал, что оно вполне сойдёт и здесь. – А как твоё имя?

Я не торопил этого бедного ребёнка, а спокойно ждал, надеясь, что он всё-таки скажет мне, как его зовут. И мои надежды оправдались. Губы мальчика разомкнулись, и он тихо сказал:

– Михель.

И как только он назвал мне своё имя, у него из глаз хлынули слёзы.

– Ну-ну, успокойся, – чтобы расположить его к себе, я улыбнулся. – Расскажи, что произошло?

– Они всех сожгли, – произнёс он дрожащим голосом. – Маму, брата и всех остальных.

– А где твой папа?

Ответил мальчик не сразу. Некоторое время он ещё всхлипывал, а затем вытер покрасневшие глаза, и, тяжело вздохнув, сказал:

– Папа недавно умер от чумы.

Да уж, судьба у этого ребёнка была незавидная – остаться сиротой в таком юном возрасте, и мне стало его жалко. Но с другой стороны, он не погиб в огне, в отличие от своих родных и других жителей деревни. Только вот сможет ли он выжить в одиночку в мире, где правит чума – большой вопрос.

– Скажи, кто сжёг вашу деревню и зачем? – спросил я, вновь обводя взглядом окрестности. – Неужели людей сжигали заживо?

– Да, – вымолвил мальчик дрожащими губами и собрался было снова расплакаться, но всё же сумел взять себя в руки. – Это сделали солдаты. Они сжигают те деревни, в которых много заболевших, а теперь вот и до нашей добрались. Когда всё началось, мама велела мне спрятаться в сарае, что я и сделал. Но они с братом почему-то остались в доме, а я боялся вернуться, так как видел сквозь щели, как солдаты поджигают дома. Затем они подпалили сарай, в котором я прятался, только он сгорел лишь частично, хотя мне казалось, что я уже обречён. Потом появились Вы.

Мальчик замолчал и опустил глаза. Было видно, что ему непросто вновь переживать всё это.

– Ты здесь посторонних не видел? – спросил я его.

– Только солдат, – пожал он плечами. – А ещё монаха, который отдавал им команды. Когда отец был жив, он рассказывал мне, что таких людей называют инквизиторами. Именно они решают, в кого вселилась нечистая сила, или в какой деревне она завелась.

– Нет, я не о них, – покачал я головой. – Появлялась ли в вашей деревне незнакомая тебе прежде женщина, необычно одетая?

– Нет, к нам чужие давно не приходили, – ответил мальчик. – Кто ж во время чумы будет ходить?

Получается, Вивьен нужно было искать где-то в другом месте. Только вот где? Да ещё и мальчик этот. Не бросишь ведь его одного здесь, среди этих головёшек, на верную погибель.

– Михель, а у тебя совсем не осталось родных? Тебе есть куда пойти?

– Можно к дяде Адриану – это мамин брат. Но до его деревни идти дня три.

Что ж, выбора у меня всё равно не оставалось. А так хоть можно будет у этого Адриана поспрашивать. Возможно, он или его соседи что-нибудь слышали о Вивьен.

– Ладно, показывай дорогу, – сказал я и ободряюще улыбнулся мальчику. – Провожу тебя до твоего дяди.

– Но это невозможно, – быстро замотал он головой.

– Всё возможно, – успокоил я его. – Запасы воды и провизии у меня есть, так что на этот счёт можешь не волноваться.

– А как же чумные разбойники? – удивился Михель. – Вы разве их не боитесь?

– Кто это? – настороженно спросил я.

– Вы не знаете, кто такие чумные разбойники? – казалось, мальчик удивился ещё сильнее.

– Нет, я приехал издалека.

– Это люди, которые бежали из городов и деревень в надежде спастись от чумы, – начал объяснять Михель. – Вернее, только те из них, кто начал грабить и убивать, надеясь чем-нибудь поживиться. Именно их мы и называем чумными разбойниками. Они заполонили все окрестные леса и нападут на любого, кто рискнёт пройти или проехать мимо. Конечно, только если это не большая группа вооружённых людей. У нас же с Вами нет никаких шансов добраться живыми до деревни моего дяди.

– Но и здесь оставаться бессмысленно, – вздохнул я и обвёл взглядом сожженную деревню. – Так что давай попробуем. Будем передвигаться в тёмное время суток, а днём прятаться в кустах. В крайнем случае, я сумею постоять за нас, не бойся.

Я сказал это не ради красного словца и не для того, чтобы успокоить мальчика, хотя отчасти и для этого. Просто до встречи с профессором Генрихом Ланге мне пришлось несколько месяцев прожить в тибетском монастыре, и за это время я многому научился у монахов, а моё тело обрело силу и выносливость. Во всяком случае, с несколькими разбойниками я бы точно справился, как уже случалось во время поисков первого артефакта в 1812 году, когда нападавших было трое. Видимо, Михель разглядел в моих глазах уверенность, которая передалась и ему, поэтому он кивнул и произнёс уже спокойнее:

– Хорошо, давайте попробуем добраться до дяди Адриана. Тогда нам туда.

Мы развернулись и направились в ту сторону, куда он указывал. Наш путь пролегал через поле, на котором тут и там возвышались огромные стога сена. Я вспомнил, что уже проходил мимо этого места, когда направлялся в деревню, просто не обратил на них внимания. Вскоре пепелище осталось позади, а мы с моим юным спутником скрылись в лесу.

В ту же секунду сено в одном из стогов зашевелилось, и оттуда выбрались двое: мужчина в возрасте и юноша лет пятнадцати – шестнадцати.

– Сын, срочно беги в город и разыщи инквизитора, – быстро заговорил мужчина. – Скажи ему, что здесь объявился колдун, которого они искали.

– А он точно колдун? – с сомнением и в то же время со страхом спросил юноша. – Вроде обычный человек.

– Ты разве не видел ту странную маску на его лице, когда он шёл в деревню? Нет, точно колдун.

Внезапно он понизил голос и прошептал:

– А что, если это сам дьявол? Наверняка он специально принял человеческий облик, чтобы втереться в доверие к Михелю. Думаю, что тот повёл его в деревню к своему дяде Адриану. Уж не знаю точно, колдун он или дьявол, но не сомневаюсь, что именно в нём кроется причина всех наших бед и несчастий. Давай беги к инквизитору, а я прослежу за ними до деревни Адриана. А если они покинут её до того, как туда прибудут солдаты, я дождусь и укажу направление, в котором они ушли.

После этих слов он достал из небольшого мешка краюху хлеба и флягу с водой и передал их сыну.

– Я всё сделаю, отец, – сказал тот и со всех ног бросился бежать к сгоревшей деревне, поскольку его путь пролегал через неё.

Мужчина же некоторое время смотрел ему вслед, а затем развернулся и поспешил к лесу, в котором совсем недавно скрылись я и Михель.

Только ничего этого мы не знали и спокойно шли по лесной тропе. Вернее, не совсем спокойно, так как я напряжённо вглядывался вперёд, пытаясь увидеть или почувствовать разбойников, которые, возможно, притаились в кустах. Но я и подумать не мог, что кто-то может следить за нами от сгоревшей деревни, поскольку был уверен, что кроме нас с Михелем живых там больше не осталось.

Вскоре мой спутник вывел меня на дорогу. Правда, по ней мы не пошли, так как боялись, что нас могут увидеть разбойники, поэтому зашли в лес и направились вперёд вдоль дороги. Естественно, скорость нашего передвижения существенно снизилась, ведь нам приходилось пробираться через кусты и густые ветви деревьев. Но всё-таки такая осторожность оказалась не напрасной. Не прошло и часа с начала нашего путешествия, как мы увидели на дороге каких-то оборванцев.

– Ложись, – быстро сказал я, и мы с Михелем распластались на земле.

Люди прошли мимо и нас не заметили.

– Это чумные разбойники, – прошептал Михель, перехватив мой вопросительный взгляд.

– Думаю, что передвигаться в светлое время суток слишком опасно, – задумчиво произнёс я. – Давай зайдём в лес, спрячемся и дождёмся темноты, а как только стемнеет, вернёмся к дороге и продолжим путь.

Он не возражал, и мы стали удаляться от дороги в поисках укрытия. Вскоре такое место было найдено, мы сели на траву, и я начал доставать из рюкзака свои продуктовые запасы. Судя по глазам мальчика, он был голоден, да и я к тому времени уже успел проголодаться, так что мы поели с большим аппетитом, а после завалились спать.

Когда я проснулся, уже начинались сумерки, так что можно было двигаться дальше. Я разбудил Михеля, мы перекусили и направились обратно к дороге, а затем пошли вдоль неё. Когда ночь окончательно вступила в свои права и накрыла землю огромным тёмным одеялом, идти стало намного сложнее. Торчавшие в разные стороны ветви деревьев, будто скрюченные руки лесных чудовищ, так и норовили попасть нам в глаза, и приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы этого не произошло. Тем не менее, выходить на дорогу мы всё-таки опасались и продолжали двигаться вперёд, несмотря на препятствия.

Внезапно где-то в лесу я уловил какие-то отблески. Приглядевшись, я понял, что в лесной чаще горит костёр.

– Пойдём посмотрим, кто там сидит, – тихо произнёс я.

– Нет, не надо, – испуганно отозвался Михель. – Наверняка это чумные разбойники.

– Да мы только одним глазком взглянем издалека, и если что, сразу же уйдём, – успокоил я его. – Пойдём, не волнуйся.

И мы осторожно, маленькими шажками, стараясь ступать аккуратно, чтобы под ногами ненароком не хрустнули ветки, начали подбираться к костру. С одной стороны, мальчик, конечно, был прав, и там действительно могли оказаться разбойники. А что, если нет? Вдруг там простые люди устроились на ночлег? Тогда, вполне возможно, они смогли бы рассказать мне о Вивьен, если где-нибудь видели её или слышали о ней. В этом жутком мире, насквозь пропитанном людской злобой и ложными обвинениями в колдовстве, для дочери профессора каждая минута была на вес золота, и чем раньше я выйду на её след, тем больше шансов у неё остаться в живых.

Крались мы по лесу довольно долго, так как спешка могла стоить нам жизни в том случае, если мы всё-таки наткнёмся на разбойников. Но вот, наконец, мы подползли к кустам и притаились на корточках, наблюдая за происходящим на поляне, на которой и горел тот самый костёр. Вокруг него расположилось около десяти человек, вернее, их теней, поскольку на каждом из них была надета чёрная накидка с капюшоном, скрывающим лица. Некоторые из этих людей лежали на земле, другие сидели, но самым странным мне показалось то, что все они молчали.

– Похоже, всё-таки разбойники, – еле слышно прошептал я Михелю, который сидел сбоку от меня.

И вдруг тишину ночи разорвал истошный крик мальчика. Я быстро обернулся и увидел ещё одну тень, которая подняла кверху огромную дубину. И последнее, что мне удалось запечатлеть в памяти, было то, как эта дубина, со свистом рассекая воздух, опускается прямо на меня. В тот же миг я почувствовал, что в моей голове как будто что-то взорвалось, а затем провалился в чёрную зияющую пропасть.

Не знаю, сколько времени я провёл без сознания, но когда очнулся, было ещё темно. Только не сразу я понял, где нахожусь, поскольку некоторое время не мог думать ни о чём, кроме тупой ноющей боли в голове. Потом в памяти всплыло, что кто-то выследил нас в кустах и ударил меня, и только после этого я принялся озираться по сторонам.

Сначала я испугался, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, но вскоре выяснилась причина моей неподвижности. Оказывается, я был привязан к дереву, а у соседнего дерева стоял Михель, тоже привязанный. Впереди у костра сидели те же самые тени, только теперь они не молчали, а стучали какими-то железками и тихонько переговаривались. По всему выходило, что чумные разбойники взяли нас в плен. Только зачем? Почему сразу не убили? Ответы на эти вопросы никак не хотели приходить ко мне. Тогда я снова повернулся к своему спутнику и шёпотом спросил:

– Михель, ты как, живой?

– Да, всё нормально, – прошептал мальчик в ответ.

Но нас всё равно услышали, и в следующую секунду со стороны костра донёсся голос одного из разбойников:

– А, очнулся. Скажи, а ты, часом, не колдун? Как ты умудрился засунуть мясо в железо?

Я не сразу понял, что он имеет в виду, но когда присмотрелся, загадка разрешилась. Оказывается, они добрались до моего мешка, а в частности до консервных банок, и теперь уплетали эти консервы за милую душу.

– Хорошо ещё, что мы догадались вскрыть их ножом, – продолжил разбойник. – Слушай-ка, а это что такое?

Он выбросил пустую консервную банку в костёр, поднялся на ноги и направился в нашу сторону. Мне очень не хотелось, чтобы он приближался. Не хватало ещё заразиться от них. Но поделать я ничего не мог, поскольку был прочно привязан к дереву.

– Вот, смотри, что это? – протягивая руку, повторил разбойник, когда подошёл совсем близко.

Несмотря на темноту, я смог разглядеть в его ладони коробок спичек и упаковку с антибиотиками. И тут мне в голову пришла интересная мысль. А если и в самом деле убедить их в том, что я колдун? Ведь они в глаза не видели спички, и для них станет большим сюрпризом, когда эти маленькие палочки неожиданно вспыхнут.

– Это колдовская коробочка, с её помощью можно добыть огонь, – произнёс я уверенно и твёрдо.

– Как? – удивлённо спросил разбойник, и при этом в его голосе я уловил явный испуг.

– Осторожно открывай её: одной рукой придерживай крышку, а пальцами другой надави сбоку.

Он попробовал, но я заметил, что он давит не там.

– Нет, с другого боку, – сказал я. – И не с этого. Вот, теперь правильно. Да аккуратнее же!

Мне пришлось прикрикнуть на него, иначе он мог случайно высыпать спички на землю. Разбойник замер и испуганно уставился на меня. Я даже скорее не увидел, а почувствовал это, так как было темно.

– Вот, теперь осторожно достань одну колдовскую палочку, а коробку снова закрой.

Он выполнил всё, что я ему велел. В общем, не буду описывать, как я учил его пользоваться спичками. Несколько штук он даже сломал, что было вполне естественно для первого раза. Но в итоге, когда он чиркнул спичкой о коробок, и она вспыхнула, разбойник и его товарищи пришли в неописуемый восторг. Он подбежал к костру, зажёг ещё одну спичку, потом ещё одну, и ещё, а они всё никак не могли нарадоваться этому чуду.

– Ты так все колдовские палочки сожжёшь! – повысил я голос, потому что пора было переходить к следующей части моего плана.

Только тогда разбойник убрал коробок куда-то за пазуху и вновь подошёл ко мне.

– А это что такое? – спросил он, показывая на упаковку с антибиотиками. – Тоже какие-то колдовские штучки?

– Лекарство от чумы, – ответил я таким тоном, словно это было в порядке вещей.

– Что?! От чумы есть лекарство?! – воскликнул он и обернулся к своим. – Слышали?! От этой заразы есть лекарство!

– Вполне возможно, – отозвался один из разбойников. – Если колдуны наслали на нас чуму, то кому как не им знать способ избавления от неё? Как оно действует?

– Да, как нам навсегда позабыть об этой заразе? – спросил первый разбойник, вновь посмотрев на меня.

– Это колдовские таблетки и сами по себе они не подействуют, – начал объяснять я. – Только мне под силу излечить вас всех. Развяжи руки, и я всё покажу.

– Развязать? – неуверенно произнёс тот.

– Да не бойся, – усмехнулся я, пытаясь притупить его бдительность. – Ты мне только руки освободи. Сам подумай, ну куда я сбегу? Ноги-то останутся привязанными к дереву. К тому же вас вон сколько, а я один, мальчонка не в счёт. Или вы хотите умереть от чумы? Я ведь могу помочь вам избежать этой страшной участи.

Мои последние слова стали решающим аргументом для разбойника. Он вытащил нож, подошёл ближе и перерезал верхнюю верёвку, стягивающую мои руки. И едва я почувствовал некоторую свободу, сразу приступил к решительным действиям. Сначала перехватил запястье разбойника, стиснув свои пальцы настолько сильно, что он вскрикнул от боли и тут же разжал кисть. Нож начал падать, но я протянул вперёд вторую руку и взялся за рукоятку. В итоге за каких-то две-три секунды оружие оказалось у меня, и я незамедлительно воспользовался им, воткнув острое лезвие ножа в бок ошеломлённого разбойника. Тот заорал и рухнул на землю. Не теряя времени, я принялся разрезать верёвки, стягивающие мои ноги.

Только и разбойники не сидели без дела. Они схватили свои дубины и поспешили ко мне, извергая из себя такие мерзкие ругательства, которые и взрослому-то слушать противно, чего уж говорить о ребёнке. Правда, на помощь к своему смертельно раненному товарищу бросились не все, несколько лежачих так и осталось у костра. Но и эти шесть или семь человек представляли для меня серьёзную угрозу. Хорошо хоть мне хватило времени перерезать верёвки, и когда первый разбойник из этой ватаги приблизился, я увернулся от дубины, которая должна была размозжить мою голову, и ударил его коленом в пах, отчего тот взвыл от боли и согнулся пополам. Затем я присел, спасаясь от дубины следующего разбойника, и ткнул его ножом в живот.

Таким образом, уже трое противников оказались повержены, но радоваться было рано. Стоило мне только вытащить нож из живота разбойника, как на мою руку со всего размаху опустилась тяжеленная дубина, в результате чего пальцы разжались, оружие упало на землю, а сам я едва сдержался, чтобы не закричать. Но я тут же представил, что ныряю в ледяную воду, как учил меня настоятель тибетского монастыря. Это помогло распределить острую боль из одного ушибленного места по всему телу, как бы рассеивая её, и я смог быстро вернуться в строй.

Следующему удару, который был направлен прямо на мою голову и мог стать для меня роковым, я уже не позволил достигнуть цели, а перехватил дубину и вырвал её из рук разбойника. Одновременно я пнул его ногой по колену, отчего тот рухнул на землю и завопил, оглашая лес словами, которых я прежде и не слышал. Ещё один удар я отбил дубиной и принялся размахивать ею направо и налево, отгоняя оставшихся разбойников. Но уже было ясно, что задору в них поубавилось, а вскоре они побросали своё оружие и разбежались в разные стороны. Тот, которому я попал по колену, тоже уковылял, да и лежавшие у костра уползли кто куда. На поляне остались только два чумных разбойника, но они даже при всём желании не смогли бы покинуть место кровавого побоища, поскольку были мертвы. В итоге я одержал сокрушительную победу над превосходящими силами противника.

Но задерживаться здесь и дальше не было совершенно никакого желания, да и смысла тоже, поэтому я освободил Михеля, и мы собрали обратно в рюкзак разбросанные вещи, которых осталось не так уж и много из-за того, что разбойники успели опустошить большую часть наших припасов. Сразу после этого, не медля более ни секунды, мы поспешили обратно к дороге.

– Вы и вправду колдун? – спросил меня Михель спустя какое-то время, когда мы снова продвигались через придорожные кусты.

– Не бойся, никакой я не колдун, – успокоил я его. – Я сказал это специально для разбойников.

– Но как же колдовские палочки? – удивился мальчик.

– Это просто фокус, – ответил я, не вдаваясь в подробности.

Уж не знаю, поверил он мне или нет, но вопросов на тему колдовства с его стороны больше не поступало.

Наш дальнейший путь, который отнял у нас четверо суток, поскольку передвигались мы в основном ночью, прошёл без каких-то особых происшествий. Но вот, наконец, на пятый день перед самым рассветом Михель радостно воскликнул:

– Мы пришли! Это и есть деревня дяди Адриана!

Я пригляделся и увидел вдали тёмные очертания домов.

– Что ж, идём. Отведу тебя к твоему дяде, познакомишь меня с ним.

И мы поспешили вперёд, преследуя при этом каждый свои цели. Михелю хотелось как можно скорее встретиться со своим родственником, а мне узнать о судьбе Вивьен. По крайней мере, я очень рассчитывал на то, что мне удастся отыскать её следы именно в этой деревне, поскольку других вариантов у меня не было.