Олег Спиваковский
Безнадёжно надёжное задание. Американский паспорт

– Когда остановимся в каком-нибудь городке, разбудите меня, если усну, хорошо? – попросила Настя. – А то я торопилась, когда собиралась, и сумку с едой случайно дома оставила.

Женщина кивнула головой в знак согласия.

Золотова переоделась и легла, прикрывшись простыней. Сон не шел. Она продолжала думать обо всем, что произошло за последние дни. И уже не чувствовала той уверенности, что совсем недавно подталкивала девушку «свернуть горы»… Она вспомнила один из последних разговоров со своим непосредственным начальником. Она выходила из столовой своего родного Владимирского НИИ и увидела, что он стоит в одиночестве в коридоре, докуривая сигарету.

– Юрий Игоревич, – обратилась она к нему. – Скажите, а почему из информации… Ну, из той, что сообщал диктор по радио – о запуске «Протона» – убрали упоминание о нашем научно-исследовательском центре? Точнее, о контейнере с экспериментальными пробирками, что мы собирали. В эфире же про это умолчали, я ничего не путаю?

– А ты как думаешь? – ответил тот, с легким оттенком снисходительности глядя на молодую сотрудницу. –К чему закрывать все сведения, касающиеся испытаний, которые проходят на территории этого центра? Зачем же ты подписывала шесть месяцев назад документ с обязательством сохранять всё увиденное и услышанное у нас в тайне? Так вот: упоминание в эфире института имени Ломоносова было сделано специально, для сокрытия информации о нашем учреждении. Чтобы никто не мог как-то связать космос и наш научно-исследовательский институт.

– А институт имени Ломоносова вообще к космосу отношения не имеет?

– Есть у них «кандидаты» на роль испытательных работ в космосе. Направления физики, химии, даже биологии. Об этом давно пишут в газетах.

– Я в журнале читала про растения из того института, якобы побывавшие в космосе,– припомнила Настя. – Вроде бы один из студентов четвертого курса даже премию получил за идею «растительной жизни» в космосе. Доклад сам президент выслушивал.

– Ну вот, – Юрий Игоревич докурил сигарету и аккуратно бросил «бычок» в урну. Они медленно пошли по коридору. –Сама понимаешь: нам необходима возможность работать автономно, не соприкасаясь с внешним миром. Научная деятельность не только хорошо оплачивается, ее результаты применяются во многих заводах нашей родины. И проникновение разведывательных служб других стран к нам нужно максимально исключить.

Тогда Настя решила, что все поняла. Но оказалось, ничего подобного. Руководитель ее предупреждал! А у нее все равно хватило ума без разрешения уехать. Неужели она и правда поставила под удар безопасность страны? Но каким образом информация о ее работе могла просочиться от нее американские газеты? Непонятно. Она ведь никому ничего не говорила. Неужели за ней кто-то следил? И теперь этот кто-то с легкостью свяжет Владимирский НИИ с институтом имени Ломоносова…Вот так вляпалась в историю, ничего не скажешь. И как ей, скажите на милость, возвращаться после этого на работу? Простит ли ее Юрий Игоревич? Примет ли назад? И какими словами она будет перед ним оправдываться? С этими тяжелыми мыслями Настя уснула.

Спала она беспокойно, и почти сразу проснулась, когда поезд остановился.

– Ты просила тебя разбудить, а ты, смотрю, и не спишь, – веселая попутчица склонилась над Настей. – Если хочешь что-то купить, поспеши, стоим недолго.

Настя последовала ее совету и через несколько минут уже разламывала копченую курицу, приобретенную на перроне у бабульки, торгующей всякой снедью. Поезд уже набирал ход.

Соседка посмотрела, как Настя медленно и без особого энтузиазма отрывает от курицы ножку.

– Что, дочка? Аппетита нет? – посочувствовала она.

Аппетита действительно не было. Но поесть было необходимо. «А то второй раз за день в обморок брякнусь. На этот раз –в голодный, –подумала Золотова и устало откинулась на спинку сиденья. –О господи! Поскорее бы этот день закончился!»

Она взглянула в окно. На улицах, примыкающих к полотну железной дороги, уже зажглись фонари, а окна домов светились уютным желтым светом. Люди возвращались к ужину, всей семьей весело собирались за столом…

Через несколько минут вдоль обочины потянулся густой темный лес, и смотреть в окно стало неинтересно. Анастасия легла, накрылась до подбородка шерстяным одеялом и закрыла глаза. Но крепко заснуть ей не удалось. Мешал стук колес, верхний свет в вагоне и бормотание приемника. Сквозь дрему Настя почувствовала, как попутчица укрывает ее одеялом, и услышала, как та просит мужчину на верхней полке сделать приемник потише. – Девочка уснула, и я тоже ложусь спать, – сообщила она.

Насте захотелось открыть глаза и взглянуть на второго соседа по купе, который с самого отхода поезда не слезал со своего места. Но она тут же передумала: еще заметят, что она не спит, расстроятся, что разбудили, или, того хуже, втянут в разговор. Ни с кем общаться Насте по понятным причинам не хотелось. Хотелось уснуть, но все никак не получалось…

Мужчина убавил громкость приемника.

– Послушайте, – еле слышно произнес он. – Прямой репортаж с международного конкурса эстрадной песни, между прочим. В этот раз Норвегия принимает, а наш Роман Крабников представляет Россию.

Голос диктора, несмотря на поздний час, был свеж и бодр.

– Фантастическое зрелище со звездной световой декорацией – оно обещает успех! Только что под двадцатым номером закончил свое выступление Роман Крабников! Россию в этот раз поставили последней. Но это не главное. Главное – что скажет жюри! Победа! Ура, товарищи!

– Только попробуй! Девочка спит, – услышала Настя строгий голос попутчицы. Видимо, мужчина собирался громко выразить свою радость, но ничего не вышло. Ему ничего не оставалось, как смиренно слушать диктора. Настя тоже слушала, надеясь, что хотя бы радио поможет отвлечься от тревожных мыслей и отключиться от действительности.

– Давайте дадим слово триумфатору. Роман, вам слово!

Интенсивность счастливых воплей, раздающихся в прямом эфире, конкурировало по громкости только с финалом чемпионата мира по футболу. Хорошо, что звук был приглушен, а то соседи уже начали бы удивляться, что она не просыпается.

– Спасибо! Руки поднимаю за тебя, Россия. Флага уголки сжимаю… – это был победитель конкурса.

– Спасибо, Роман! Спасибо! Ликует народ! Большая страна в эту ночь точно не уснет!

Мужчина с верхней полки приглушил приемник до минимума, должно быть, потеряв интерес к передаче.

– Ладно, отдыхайте, – негромко сказал он. – А я до вагона-ресторана дойду, перекушу.

Он спустился с верхней полки и вышел.

– Временами мужчины… такие милые, – услышала Настя удивленный голос соседки и едва удержалась, чтобы не хихикнуть. Настроение у нее немного улучшилось, в купе наконец-то наступила тишина, и Настя незаметно для себя крепко уснула.

● 

Глава шестая

«…Пять трупов. Уже пять трупов. И где? У тебя под носом. В Ломоносовском институте…Пять…Пя-я-ять…» – мысленно Исмаилов добавил еще одно слово, удачно рифмующееся со словом «пять», но легче от этого не стало. Он так глубоко ушел в размышления, что его дыхание стало поверхностным, а все мышцы расслабились. К счастью, его никто не беспокоил – какое-то время. Но вечно так продолжаться, конечно, не могло.

– Валерий Федорович, проснитесь! Ну проснитесь же наконец! – голос ворвался в череду бесконечно прокручиваемых в голове фактов и обстоятельств. Исмаилов открыл глаза. Он по-прежнему был у себя в кабинете. Секретарша трясла его за плечи, пытаясь разбудить или привести в чувство, в зависимости от того, что она подумала. Вид у нее был испуганный.

– Валерий Федорович! Слава богу. Посмотрите сюда…

Секретарь показала на пол. Там валялась разлитая кружка с кофе. Несколько капель попало на брюки.

– Вот блин! – Исмаилов нагнулся и поднял кружку. Попытался стряхнуть с брюк кофейную гущу, но особых успехов не достиг. Он выпрямился и с досадой взглянул на секретаршу. – Что случилось? К чему этот переполох?

– Директор звонил, – та заметно смутилась. – Просил зайти срочно. Я пыталась связаться с вами по телефону, но вы не снимали трубку. Открыла кабинет, а тут… Что с вами? Вам стало плохо?

– Нет, Юля, все в порядке. Я просто задумался. Прекратите разводить панику.

«Конечно, мне плохо, – добавил он про себя. – Разве тут может быть хорошо? С такими-то новостями».

– Спасибо, – продолжил он вслух. – Значит, надо идти, раз вызывают. Приберите здесь, пока меня нет. Все в порядке, – повторил он и ободряющие улыбнулся.

– Конечно, сейчас. Но куда же в таком виде… – Юля взяла салфетку и принялась оттирать с его брюк капли кофе. Исмаилов хотел приказать ей, чтоб прекратила и не маялась ерундой, но не успел. Распахнулась дверь и в кабинет заглянул директор. Оба вздрогнули. Исмаилов согнал улыбку с лица, Юля так и осталась сидеть на корточках у его промежности. М-да, хорошенькое они произвели впечатление.

– Похоже, я не вовремя, – начальник ухмыльнулся, даже не подумав сделать вид, что ничего не заметил.– Валера, как освободишься, зайди ко мне.

И дверь захлопнулась.

Исмаилов встал со стула. Пунцовая секретарша тоже вскочила.

– Спасибо за попытку,– Исмаилов не выдержал и тоже усмехнулся. – Но, кажется, тут поможет только стирка. И к тому же, нас поняли неправильно.

Юля, уже оправившись от шока, тоже хихикнула, а потом и рассмеялась, представив эту картину со стороны. Но тут же посерьезнела.

– Думаю, он по поводу новостей из Финляндии приходил, – сказала она.

– С чего вы взяли?– напрягся Исмаилов.

– Да об этом уже час целый по телевизору говорят. У девушки, ну, той, которая отравилась в поезде…Забыла фамилию…

– Самохина?

– Верно. Ну вот, они спрашивал, как поживает Самохина. А что значит поживает? Она же отравилась и умерла? В общем, вас спрашивал… Ему нужен какой-то доклад по операции в Финляндии.

– Понятно, я же ему не докладывал. За последние сутки так ни разу и не зашел. Ладно, еще раз спасибо. Пойду на исповедь. Не забудьте навести порядок.

Исмаилов вышел из кабинета, оставив Юлию протирать запачканные кофе пол и стул шефа и мыть чудом уцелевшую кружку.

Исмаилов вошел в кабинет директора. Там работал телевизор.

– Можно?

– Да, заходи, присаживайся. Сейчас освобожусь,– и директор кивнул на стул, не отрывая взгляда от экрана телевизора. Передавали выпуск новостей. Исмаиловподошелкстолу,выдвинулстулитихоприсел.Посмотрелнадиректора,потомнаэкран.

– Сейчас я тебя выслушаю, – тот заметил его взгляд. – Только вот он закончит говорить,– и директор кивнул на ведущего новостей. –По крайней мере, он мне хоть что-то об операции говорит, в отличие от некоторых…

Директор, не скрывая недовольства, пробуравил взглядом Исмаилова и снова уставился на экран.

– «…случилось именно по прибытии в Хельсинки. Ее увезли на носилках. Что именно случилось, сейчас расскажет наш корреспондент, – раздавалось из телевизора».

Корреспондент был среди людей в белых халатах. Мелькали в кадре врачи, медсестры. Кто-то вез каталку с больным.

– «Спасибо, Игорь. Мы находимся в Финляндии, в больнице, куда вчера доставили девушку. Она скончалась спустя час. После вскрытия врачи сказали, что в момент отравления девушка была в поезде».

На экране появилась хорошая цветная фотография Самохиной – явно не из паспорта.

– «Если кто-нибудь располагает информацией о девушке, просим сообщить по телефонам, которые вы видите на экранах. Тело Екатерины Самохиной будет передано на родину в ближайшее время».

Новостной сюжет закончился. Директор щелкнул пультом, выключая у телевизора звук, и посмотрел на Исмаилова.

– Ты располагаешь информацией о девушке?Дать телефон, как им позвонить? Или сначала мне расскажешь?– продолжал иронизировать он. Но Валерию было не смешно. Он опустил голову.

– Сутки ты мне ничего не рассказывал! Мог бы хоть позвонить. Что, номер набрать небыло времени? И не говори, что было воскресенье, мы работаем без выходных! В конце концов, сегодня с утра ты должен был доложить! А я откуда узнаю новости? Из уст этого репортера! – он раздраженно ткнул пультом в экран. И все же было видно, что начальственный гнев потихоньку стихает.

– Ладно. Ты выяснил, на кого она работала? – сказал директор спокойнее, кидая пульт на стол.

– Работает,– поправил начальника Исмаилов.

– Что значит «работает»? Вы ее что, не отравили? С дозировкой промахнулись?–с каждой фразой директор все сильнее повышел голос. Исмаилов поморщился, надеясь, что этого не заметно.–Тебя там секретарша ублажает, а ты и рад расслабиться, нет бы операцией руководить! Совсем страх потерял?! Ты почему не проверил, что ее не будет в поезде?

«Он знает про то, что ее не было в поезде, – удивился Исмаилов. – А вот это совсем плохо…» Он молчал, по опыту зная, что оправдываться еще не время. Сначала директор должен выпустить пар. Это было унизительно, но содержало в себе и преимущества. Можно было обдумать, как и что говорить.

– Она проникла в лабораторию? Ты выяснил, что она делала в Ломоносовском институте? Ты выяснил причины смертей пяти преподавателей?! – вопросы сыпались из директора как из рога изобилия. Исмаилов почувствовал себя как на допросе. Казалось, начальник сейчас вскочит, схватит Исмаилова за грудки и начнет трясти. Или направит настольную лампу ему в лицо. Ощущение было на редкость неприятное. Оно и заставило Валерия все-таки перебить директора одной короткой, но весомой репликой.

– Шести, – уронил он, и начальник замолчал, как будто ему тоже выключили звук с пульта.

–Уборщица–кажется, Нина Константиновна. Шестая жертва, – сухо продолжил Исмаилов в полной тишине.

– Хоть что-то ты доложил!– горько вымолвил директор на несколько тонов ниже. – Вот только репортеры уже сообщили об этом на всю страну час назад. А ты только сейчас мне это говоришь!!!– он начал заводиться снова, но сдержался. – Чтостобойтворится, Валерий? Почему так безалаберно относишься к своим обязанностям? Где доклады?

В своей «доверительной» ипостаси директор стал неприятен Исмаилову еще больше, чем в «гневливой». К естественной злости человека, на которого орут, прибавилась изрядная доля стыда.

«Ну и что мне докладывать?– подумал Исмаилов. – Что упустили ее? Что операция практически провалена?»

– У меня есть информация,– начал он спокойно, стараясь, чтобы сказанное прозвучало как можно более веско и убедительно. – Ее пока непоказали по телевизору…– не удержался он от сарказма, но тут же продолжил с прежней серьезностью. – Мы подозреваем, что Екатерина Самохина– американская шпионка. Мы собирались отравить девушку по прибытии в Хельсинки, но ей удалось ускользнуть по дороге и вернуться в Россию. Однако я отдал команду продолжить операцию по ее ликвидации. Когда агенты иностранных разведок проникают к нам, они пользуются другими именами и на эти имена получают паспорта…

– И что, ты решил остановиться на этой своей«теории»? – перебил его директор.

Исмаилов сделал вид, будто не расслышал сказанного.

– Разработка и внедрение подобных «легенд» занимает несколько лет, – все так же сухо и холодно продолжал он. – Паспорт, недвижимость, манера поведения – сюда включено все, это личность агента. А мы «сломали» эту личность за одну ночь. Уничтожили кропотливо созданную легенду. Воспользоваться именем «Катерина Самохина» она больше не сможет. Просто не рискнет – после того, как ее фотографию показали по телевизору крупным планом. Ее ведь могут узнать. Новая легенда поступит от ЦРУ еще не скоро. Сейчас любой полицейский, узнав фото, может ее моментально арестовать. Думаю, «Самохину» уже отозвали обратно. Но если она еще в России, а это весьма вероятно, – мы найдем ее очень быстро. Депортироваться«на родину» легально она не сможет. Я считаю, что это очень большое достижение нашего отдела на данный момент.

Директор долго молчал, сверля Исмаилова испытующим взглядом.

– Иди работай!– наконец сказал он устало. – Работай, Валера, работай! А не развлекайся на посту! По-доброму тебя прошу. Пока по-доброму.

– Так точно, – Исмаилов поднялся со стула и пошел к двери.

– И брюки не забудь сменить! –бросил ему в спину начальник.

Валерий развернулся и хотел ответить что-то резкое, но ограничился коротким:

– Это был кофе. Просто кофе.

Он хотел добавить «Не судите по себе», но справедливо решил, что это будет слишком.

– Кофе? Ну-ну, – усмехнулся директор.

Но Исмаилов уже вышел из кабинета. «Еще легко отделался», – думал он, быстро шагая по коридору. Но в одном директор прав – надо работать, хватит бесплодных размышлений. Операция висит на волоске. Еще один труп – и дело примет совсем плохой оборот.

● 

Глава седьмая

Катерина ехала в аэропорт Шереметьево. Она нервно поглядывала на часы. На подготовку к встрече с Арсением ушло больше времени, чем она рассчитывала. К счастью, последний звонок в справочную службу аэропорта подтвердил, что самолет задерживается, а дорога впереди была свободна. Это значило, что онауспеет. Она обязательно должна успеть, по-другому просто и быть не может.

Глядя в окно, Самохина перебирала в памяти все, что знала об Арсении раньше и что сумела узнать за эти годы. Когда-то, когда они вместе учились в академии, ее звали не Катериной Самохиной, и она думать не думала, что ее жизнь сложится именно так. Арсений же уже тогда был спокойным, упорным, трудолюбивым и умным: практически идеальные качества оперативника. Катя – то есть тогда Люда – мечтала, что им не раз придется поработать вместе. И тогда она, конечно, докажет, что вполне способна быть рядом с таким мужчиной – не только как женщина, но и как соратник. «Какой же я была тогда наивной» – покачала головой Катерина.

Все ее мечты разбились об один-единственный факт: Арсений воспринимал ее вовсе не как любовь на всю жизнь, а как случайную спутницу, трофей, который сам пришел ему в руки, так зачем же отказываться? Многие в институте завидовали, что ему удалось подцепить такую девушку. Уже тогда было видно, что в активе у нее не только красота и стандартные женские приемчики, и многим было бы лестно покорить эту ловкую и умную хищницу. Жестокая правда заключалась в том, что Арсений никого не «цеплял». Она сама пришла к нему, упала в руки, точно спелое яблоко. А он просто не стал отказываться. Да и кто же от такого отказывается, дурак, что ли?

Но оказалось, что она нужна лишь до тех пор, пока это удобно. Арсений с удовольствием крутил роман «без отрыва от учебы», но как только учеба закончилась… «Катя» поморщилась. Она не любила об этом вспоминать. «Прости, дорогая, ты должна понять, ты же помнишь, для чего нас готовили. Я не могу тебе рассказать, куда и зачем меня отправляют, и я не могу обещать тебе, что вернусь. Для тебя самой будет лучше, если ты обо мне забудешь». Как изящно, как благородно! И как банально, если подумать. Онемев от потрясения, она не смогла найти не единого возражения. А когда слова пришли, было уже поздно. Арсений Петров навсегда исчез с ее горизонта.

Иногда «Самохина» думала о том, что в каком-то смысле эта история даже пошла ей на пользу. Сумела бы она добиться таких успехов, если бы тогда он ее не бросил? Стала бы рисковать собой, сознательно требовать самых опасных заданий, тренироваться до умопомрачения, если бы купалась в своем простом женском счастье? Нет, нет и еще раз нет. Она стала тем, кто она сейчас, движимая обидой и желанием доказать Арсению, как много он потерял, сам того не подозревая.

И конечно, она его искала. Собирала по кусочкам любую информацию о его жизни и карьере. Благо, с годами ей стали доступна такаяинформация, которая никогда не попадала в руки простым смертным. Так ей удалось заглянуть в секретное досье Арсения. Это случилось совсем недавно, пару лет назад, и эту возможность «Катя» восприняла как знак, что она на верном пути. Из досье стало ясно, что бравый оперативник, во-первых, сделал неплохую карьеру в органах, во-вторых, всегда был на хорошем счету у начальства, а в-третьих, так и не женился.

Последнее обстоятельство поразило «Самохину» больше всего. Что же он, за все эти годы никого не встретил? Или счел женитьбу неподходящим дополнением к его работе? Да нет, глупости. Несмотря на опасность профессии, оперативники как раз женились довольно часто. Это считалось признаком серьезности, стабильности и лояльности. Ну и, конечно, на них действовало подсознательное желание продлить себя в детях, свойственное всем, чья специальность так или иначе связана с риском для жизни. Но Арсений оказался исключением. Значило ли это, что он сам пожалел тогда о своем поступке? Что до сих пор вспоминает свою однокурсницу и понимает, что потерял? «Катя» желала и боялась в это верить. Но твердо решила это выяснить, не откладывая.

Она поерзала на сиденье, посматривая то на часы, то в лобовое стекло. На повороте в Шереметьево скопилась небольшая пробка. Кажется, она все-таки немного опоздает. Ну ничего, Волков в любом случае будет ждать именно эту машину. «Самохина» многое разузнала за последние два часа о привычках бизнесмена из Новосибирска. И еще больше сделала. Нейтрализовала постоянного шофера, угнала «Волгу»… Она прекрасно осознавала, что играет сейчас ва-банк, но и остановиться не могла. Задание, которое она сейчас выполняла, отошло на второй план. «Катя» понимала, что это непрофессионально, но… Все ее предыдущие задания, и это в том числе, как раз и были шагами к тому, что она намеревалась осуществить сейчас. Двадцать лет она планомерно двигалась к своей цели – встрече с Арсением. И отказаться от нее сейчас ради задания было попросту невозможно.

«Катя» надеялась, что ей простят эту небольшую «самоволку». Тем более, что до сих пор ее не в чем было упрекнуть. Все шло хорошо. Она ловко проникла в Ломоносовский институт и, кажется, сумела не навлечь на себя никаких подозрений в истории с лабораторией. Никто не связывает ее с чередой отравлений, максимум, считают одной из пострадавших. И, конечно, она обязательно поедет в Сочи, только чуть позже, когда эта шумиха уляжется, и опасность разоблачения минует. А пока займется своей личной жизнью.Она вполне заслужила это право за двадцать лет безупречной службы.

«Катя» ничуть не беспокоилась, что сегодняшнее маленькое представление помешает ей действовать в дальнейшем. Так уж вышло, что о своем «отравлении» она до сих пор не подозревала. Она была так занята подготовкой к поездке в Шереметьево, что пропустила репортаж из Хельсинки…

Девушка въехала на территорию аэропорта. Понадобилось еще несколько минут, чтобы разузнать, как можно подъехать прямо к самолету. К счастью, машину здесь знали, и вопросов ни у кого не возникло. Как хорошо иметь дело с обычными недалекими людьми, которые не подозревают ни в ком шпионов! Обворожительная улыбка, кокетливый взгляд, простое и правдоподобное объяснение («Заболел, попросил подменить»), и вот она уже въехала под шлагбаум. Посмотрела на часы. Самолет уже десять минут как приземлился. Положив на колени сумочку, «Катя» нащупала внутри пистолет и улыбнулась. Пора было действовать.

● 

Глава восьмая

Исмаилов уже с час как вернулся от начальства, когда в приемную к нему заглянул Антон Барский. Вопросительно посмотрел на секретаршу: «У себя?». Девушка поняла без слов и кивнула головой:

– У себя. Злой. Вас спрашивал.

– Так, понятно, – протянул Антон. Значит, будет нагоняй. И, в общем-то, заслуженный. Местами.

Антон открыл дверь и зашел в кабинет. Исмаилов сидел за столом и смотрел новости. Пальцы нервно барабанили по пульту, словно раздумывая, выключать или продолжать наслаждаться звуком и видеорядом. Барский без приглашения подошел к столу, выдвинул стул и сел. Посмотрел сначала на Исмаилова, потом на экран. Он уже видел сегодня этот сюжет по телевизору в магазине электроники. Специально остановился у экрана, выставленного у дверей в качестве рекламы, чтобы досмотреть и дослушать до конца. Он сразу догадался о замысле начальства дискредитировать легенду Самохиной и ее саму и мысленно одобрил ее. Ну а что еще было делать, раз они – нет, точнее он! – так облажался? Теперь она по крайней мере не сможет действовать в открытую. Просто побоится.

– Сейчас я выслушаю, – сказал Исмаилов, мельком глянув на подчиненного.– Интересно, что ты мне скажешь. Вот этот доклад – он кивнул на экран – я уже, по-моему, наизусть выучил.

В отличие от директора, Исмаилов не орал, напротив, говорил тихо, чеканя каждое слово. Но от его тона у неподготовленных людей начинали ползать мурашки по позвоночнику. Барский был подготовленным человеком и прекрасно различал оттенки настроения начальника. И полностью согласился с секретаршей Юленькой: Исмаилов был зол, как тысяча чертей. На следующем этапе он обычно начинал беспощадно карать, не размениваясь на пустые угрозы.

– «По крайней мере, он мне хоть что-то об операции говорит, в отличие от некоторых!» – прошипел тем временем Исмаилов, явно кого-то передразнивая.

Сюжет на экране заканчивался. Барский помнил, что сейчас должны показать фотографию Самохиной. Интересно, сколько смотрящих телевизор сообразительных поклонников теории заговора догадаются сейчас, что дело нечисто? Откуда у телевизионщиков, только что узнавших о смерти «российской туристки», такая хорошая фотография девушки? Они что, успели связаться с ее родней по электронной почте? Какое счастье, что большинство россиян давно не задумываются о том, что именно им показывают по телевизору. А баба она симпатичная, должна запомниться. Главное, чтобы любопытные старушки не начали штабелями падать в обморок при виде разгуливающего по Москве трупа. Впрочем, какая Москва? Она же в Сочи укатила, а туда сюжет мог и не добраться.

Фотографию действительно показали.

– «Если кто-нибудь располагает информацией о девушке, просим сообщить по телефонам, которые вы видите на экранах. Тело Екатерины Самохиной будет передано на родину в ближайшее время», – сказал ведущий, и сюжет завершился.

Исмаилов щелкнул пультом, выключая телевизор, и в упор посмотрел на Барского.

– Ну, что скажешь, Антон? Ты располагаешь информацией о девушке? Телефоны запомнил, куда звонить? У тебя же память профессиональная, должен был запомнить. На, держи трубку! Или сначала все-таки мне расскажешь, что произошло?

Барский опустил глаза, но тут же сделал над собой усилие и опять взглянул на начальника. Прятать голову в песок – во всех смыслах – в случае с Исмаиловым было большой ошибкой.

– Я сутки ничего о тебе не слышал, – добавил Исмаилов жестко. – Сутки! А сегодня выволочку получил – за то, что ничего не докладывал! А что мне докладывать, если ты молчал, как партизан, твою мать! Антон! Ну мы же тут не в песочнице в кулички играем!

– Я вам позвонил, – виновато пробормотал Барский. – Из номера«Ленинградской». Позвонил же. Хоть и рисковал засветиться.

– Из номера «Ленинградской»? Ты издеваешься? Ты должен был позвонить еще из Коуволы, когда она вышла.

«Он знает про Коуволу? Что она вышла именно там? Или просто предполагает?» С Исмаиловым никогда нельзя было знать ничего точно, искусством блефа и провокации начальник владел безукоризненно. Барский решил аккуратно обойти эту тему, не подтверждая, но и не опровергая информацию о Коуволе.

– Я думал, что должен за ней проследить. Проследить, куда она пойдет дальше, что будет делать.

Исмаилов медленно наклонился вперед.

– Что значит «будет делать»?– процедил он сквозь зубы. – Мне что, заново учить тебя нужно? Может, тебя на переподготовку отправить? В «учебку», чтобы тебя заново натаскали?! Ты, похоже, Антон, звездной болезнью начал страдать! Тебе повезло, что времени по «учебкам» тебя гонять сейчас просто нет. Хорошо, я тебе сам инструктаж проведу! – Начальник чуть повысил голос, что было совсем уже неслыханно. – Ты должен докладывать о каждом шаге объекта! Поменяла вагон– доложил, поменяла тампон–доложил! Это ясно? Повторяю, это тебе ясно?!

Барский опустил голову. Ответить ему было нечего.

– Не слышу! Так ясно или нет?

– Ясно, ясно…

Исмаилов присел. Он снова был каменно-спокоен.

– Докладывай. Где она сейчас?

– Я был в гостинице, вам звонил, когда она билет получила. До поезда около полутора часов оставалось, – он посмотрел на часы. – Должно быть, едет в Сочи уже.

На столе у Исмаилова зазвонил телефон. Барский вздрогнул и замолчал. Звонок показался ему каким-то особенно противным. Видимо, сработало чутье разведчика…

Исмаилов снял трубку и чуть отвел ее от уха. Звонкий голос секретарши был хорошо слышен обоим.

– Валерий Федорович, звонит директор! Говорит, что нашел Самохину, просит включить телевизор. И выяснить, почему эту даму теперь все называют Людмилой Клюевой.

– Спасибо, – ответил Исмаилов и медленно положил трубку. Осмотрел стол, взял в руки пульт, включил телевизор – и все это не спеша, без суеты или паники. Тем не менее, в кабинете ощутимо разлилось напряжение. Антону показалось, что на затылке у него шевелятся волосы, словно от соприкосновения со статическим электричеством.

По Первому каналу шел выпуск новостей в начале нового часа. В кадре мелькнули светящиеся буквы «Шереметьево», а за ними несколько полицейских машин,«скорая», какие-то люди в штатском и в форме, суетящиеся вокруг носилок.

– Это же Арсений, кажется,–неуверенно сказал Барский. Предположение казалось слишком диким.

– Помолчи уже! Дай послушать. А то сейчас вместе на доклад пойдем.

Угроза оказалась действенной, Антон послушно заткнулся и стал смотреть на экран.

В гробовой тишине стал слышен только звук телевизора.

– «…на этом самом месте, где мы сейчас и находимся, был произведен выстрел в Волкова…»

Исмаилов раскрыл рот. «Да что ж за день-то сегодня, а?!!»

Он схватил трубку, нажал клавишу на телефоне. Послышался ответ секретаря.

– Да, Валерий Федорович!

– Как вы думаете, Юля, – совершенно серьезно спросил тот. – У директора кабельный шнур реально перерезать?

● 

Глава девятая

Игорь Волков медленно спускался по трапу самолета.

– Где водитель? Мой постоянный водитель? – сердито спрашивал он, оглядываясь. – Здешние пробки только он может преодолеть. Арсений, почему не проследил, чтоб он приехал точно к двенадцати? Посмотри на часы!

Арсений спускался по трапу впереди Волкова, профессионально прикрывая его не только от телекамер и любопытных взглядов, но и от любых других неожиданностей. Арсений делал это автоматически, не задумываясь. Сказывался многолетний опыт. Со стороны его легко было принять не за начальника службы безопасности, а за личного телохранителя директора. В каком-то смысле так и было: Арсений привык выполнять работу сам, чтобы потом, если что, не сокрушаться и не обвинять исполнителей в неудачах.

На шее у Арсения висел бинокль. Он тоже поглядывал в ту сторону, откуда должен был появиться автомобиль.

– Сейчас приедет, – сказал он успокаивающе. – За несколько минут до посадки был звонок: едут, километра три осталось. Пробки, наверное…