Олег Северюхин
Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книга 3. Барбаросса
Книга 3. Барбаросса
Глава 1
– С прибытием, господин майор! – Надо мной стоял военный врач в белом халате и улыбался.
– Куда я прибыл? – спросил я, с трудом разлепив губы.
– На этот свет, господин майор, – сказал врач.
Возможно, что я уже свыкся с моей новой шкурой, потому что меня раздражало, когда армейские чины называли меня майором. Штурмбанфюрер соответствует майору, но он никогда не будет равен майору. Он всегда выше. Как сотрудники ЧК-НКВД в Красной Армии. Звание сержант, а знаки различия офицерские. Так-то вот.
Кто же в меня стрелял? Поляки? Могли и поляки. Могли, но уж они за Сталина горой не стоят. Хотели спровоцировать войну с СССР? Глупости. В это никто не поверит и вообще, майоры – это маленькие сошки, из-за которых войны не начинаются. Польские коммунисты? У польских коммунистов нынешний лозунг такой же, как и у некоммунистов – «Еще Польска не сгинела». Хотели бы пристрелить, то стрельнули и убрались бы восвояси, не оставляя следов. Тем более с коммунистическими лозунгами. Оуновцы исключаются из этого списка. Они с немцев пылинки сдувают, сапоги им чистят, лишь бы им Украину на блюдечке преподнесли. Мы вам ее преподнесем. Потом скажете спасибо за то, что разрешим вам в холуях у нас работать. Что-то я уже как настоящий немец и фашист заговорил. А кем мне еще говорить, если у меня в спине три пули, причем две смертельные и пущены они были за родину, за Сталина? Я не хочу делать лезущий на язык вывод, но сама действительность заставляет делать это.
Мюллер говорил, что система сыска в СССР поставлена намного лучше, чем в Германии. Немцев связывают многие законы и традиции, а русских не связывает ничего. Немцы дорожат каждым немцем, а у русских людей много, миллион вправо, миллион влево, миллион в лагерь, миллион на плаху, никто и не заметит этого. Все пойдут дальше, просто «отряд не заметит потери бойца и яблочко-песню споет до конца». При всеобъемлющей системе безопасности неподчинение законам чревато массовыми репрессиями и подобно инквизиции. А репрессии могут поглотить и того, кто их начал. Был у русских Ежов, и были «ежовы рукавицы». Где он и где его рукавицы? Сгинул вместе с рукавицами. Расстреляли. И Сталин не вечен. И Берия. Их тоже поглотит система, созданная ими.
Чем закончил врач Гильотен, по чертежу которого был сделан свободно падающий тяжелый косой нож, названный по его имени гильотиной? Гильотиной? К сожалению, нет. Он – просто исключение из правила, хотя был личным другом французских революционеров Робеспьера и Марата, проливших моря крови. Не рой другим яму, сам в нее и провалишься. Зато все родственники страдали от его предложения до такой степени, что вынуждены были сменить фамилию. А это не лучше гильотинирования – не иметь собственного имени, а прятаться за чужим из-за кого-то из предков, морально гильотинировавшего весь последующий род.
Второе. По данным абвера, у нас очень много агентуры в России. Приобреталась она еще в дореволюционное время. Большевики и меньшевики притулялись к тому, кто им сочувствовал и деньгами помогал. Второй отдел Генштаба знал, как можно удачно вложить деньги с растущими каждый год процентами. И сейчас многие люди, которые занимают высокие посты, числятся по линии военной разведки, только вряд ли они будут работать на Германию. А это и не надо. Они уже сделали то, что от них требовалось, и сейчас они помогают тем, что они есть и что они большие персоны.
Контрразведка у русских еще при царе четко определяла агентуру, но ей никто не верил. А все потому что царская чета была немецкой крови, командующие армиями, министры, сановники, руководители департаментов были немцами. Но немцы немцам рознь. Из-за пары-тройки гнид теряется вера ко всем, но немецкая разведка ой как часто обжигалась на русских немцах, которые зачастую были большими патриотами России, нежели сами русские. Поэтому и агентура вербовалась из русских.
С какой бы просьбой не обращались немцы, всегда они находили понимание у большевиков. В Рапалло Германия и Советская Россия единым фронтом прорвали международную изоляцию. Кто интернировал и содержал в достаточно нормальных условиях красноармейцев, попавших в окружение и уходивших от преследования после неудачного штурма Варшавы? Немцы. Кто готовил офицеров и специалистов для рейхсвера? Русские. Кто помогал русским инженерными кадрами? Немцы. Кто помогал сырьем германской промышленности? Русские. И перечислять можно много, но в большем выигрыше всегда оставалась Германия. Это так, к слову пришлось.
Затем между германской агентурой в России началась настоящая война. Каждый стремился уничтожить того, кто знал о его связи с разведкой. Уничтожались архивы, фабриковались дела, процессы, стрелки переводились на немцев, евреев, меньшевиков, уклонистов, оппортунистов и прочих, кто мог бы замаскировать вычищение документов из архивов.
В первую очередь уничтожались свидетели и очевидцы. Я предвижу обывательские вопли о том, что вот у нас никого не уничтожили, а казнокрада завсклада посадили. Вот и все репрессии. Обывателям я посоветовал бы помолчать при обсуждении этого вопроса. Об обывателях вспоминали только тогда, когда наступала пора выборов в Думу (Верховный Совет) или нужно было пополнять вспомогательные полицейские силы на оккупированных территориях.
Под сурдинку борьбы с агентурой были уничтожены и те, кто могли сказать трибунам революции:
– Не ври, когда мы в атаку ходили, ты в лазарете с поносом маялся.
А сейчас Советский Союз начал уничтожать тех, кто предупреждал о далеко идущих планах Германии в отношении России. По данным гестапо и абвера, большинство людей, которые подозревались в разведывательной деятельности, отозваны домой. Похоже, что началась новая волна борьбы с немецкой и антинемецкой агентурой. Последняя шифровка из Центра говорила о том, что моим сообщениям не верят и называют их дезинформацией. Тогда зачем же мне прислали радиста? Кто бы понимал этих русских? Это я о себе, потому что я сам русский и часто совершенно не понимаю, какими доводами пользуются наши политики, проводя российскую внешнюю политику.
Глава 2
Находясь на излечении в госпитале, я не отрывался от дел курируемого мною направления. Коллеги по группе часто навещали меня. Вообще, в немецкой армии и в спецслужбах в порядке вещей было внимание к своим коллегам. Никогда не оставлялись без внимания семьи погибших сотрудников, уволившиеся от нас по выслуге люди получали поздравления с праздником за подписью начальника управления или начальника РСХА.
– Здравствуйте, господин фон Казен, – специальный представитель адмирала Канариса подполковник абвера фон Шнееман с широкой улыбкой и саквояжем в руке вошел в мою палату. – Врачи говорят, что опасность миновала, и вы проживете еще сто лет. Не знаю, завидовать вам или нет, но я пришел специально, чтобы вдохнуть в вас силы, потому что нас ждут великие дела.
– Что за великие дела, дорогой фон Шнееман? – улыбнулся я. С Шнееманом у меня установились хорошие деловые и личные отношения. Он был дворянин и я был из дворян, поэтому и общение между нами изобиловало приставками «фон», чего были лишены и на что недобро косились многие из офицеров.
– Сначала терапия, дела потом, – сказал подполковник и стал выставлять на тумбочку принесенное с собой добро. – Вот смотрите, целебный бальзам, который мне передали из Риги и русская водка. Рецепт, одна треть стопки бальзама и две трети водки. Взгляните, как они быстро смешиваются и принимают одинаковый темный цвет. Как мне рассказали, бальзам очень крепкий, в него входят секретный растительный экстракт, перуанское бальзамное масло, сахар, коньяк, малина, черника, имбирь, медовый ароматизатор. Если выпить рюмочку и закусить краковской колбасой, то любой человек при полном отсутствии сил начинает шевелить не только конечностями, но и извилинами. Ваше здоровье, фон Казен, врачи не возражают против внутренней дезинфекции вашего организма.
Мы выпили. Закусили. Хмель сначала ударил в голову, а затем растекся по телу состоянием легкой эйфории.
– Скоро у нас будет море бальзама и море русской водки, – рассмеялся Шнееман.
– Собираетесь заняться торговлей, дорогой Шнееман? – спросил я.
– Может быть, производством русской водки, дорогой фон Казен, – сказал Шнееман, разливая лекарственную смесь по стопкам. – Заведу себе в России маленький заводик и буду поставщиком русской водки.
– И уже обо всем договорились с русскими? – смеялся я.
– Не я, наш фюрер уже все решил, – сказал Шнееман, приложив палец к губам. – Из достоверных источников. Наш фюрер нашел ключ к мировому господству. И этот ключ – Россия. Смотрите. Наш враг Англия надеется только на Россию и Америку. И в этой пирамидке главный элемент – Россия. Если выключить Россию, то на самом Дальнем Востоке неимоверную мощь приобретет Япония, которая все приберет к своим рукам и Америка помчится туда защищать свои интересы, бросив Англию на произвол судьбы. А одна Англия – в поле не воин, вот тогда во всей Европе, в каждом ее уголке будет господствовать наш фюрер. Поэтому все наши усилия будут направлены на Россию. И время тянуть нельзя. В мае 1941 года начинаем кампанию и за пять месяцев выходим на рубеж Архангельск – Волга – Астрахань. Наш первый удар будет на Киев с выходом на Днепр. Второй удар через Прибалтийские государства на Москву, потом двусторонний удар с севера и юга, а затем операция по овладению районом Баку. И нет России.
– А где же немецкий практицизм при планировании операции? – обескуражил я Шнеемана.
– Не понял? – сказал озадаченный собутыльник.
– Что же здесь непонятного, – сказал я, показав пальцем на бутылку, – а русские поля засевать будет Вермахт?
– Какие поля? – не понимал Шнееман.
– Сельскохозяйственные, – сказал я с расстановкой. – Если сорвать работы по посеву зерновых, то к осени Вермахт останется без продовольствия, а это, извините меня, будет целенаправленным действием по подрыву немецкой военной мощи.
– А ведь вы чертовски правы, дорогой фон Казен, – сказал подполковник и поднял рюмку. – За вашу светлую голову! Вам нужно в оберкоммандоверхмат в генералах заседать, а не быть просто штурмбанфюрером в вашем ведомстве. Я обязательно доложу ваше соображение по команде.
Я жевал краковскую колбасу и думал о том, что до начала войны осталось три месяца, а я тут разлеживаюсь в постели и ничего не делаю. Нужно вскакивать с постели, звонить во все колокола, нужно что-то делать… И что прикажете делать? Начни звонить во все колокола, так звон услышат и те, кому этот звон слушать не положено, вот они и сбросят этого звонаря с колокольни, чтобы язык от колокола держал привязанным и секреты не разглашал. Кому ты нужен?
Если честно сказать, то нужным я оказался только РСХА, а вот для НКВД я оказался именно тем, кто задарма хлеб государственный ест. Вот тут уж извините, если я и ем чей-то хлеб, то только гестаповский с абверовской колбасой. Я не думаю, что я единственный сотрудник НКВД в Германии. Но я НКВД не подчиненный и на довольствии не нахожусь, а вот как другим сотрудникам? Мне их просто жалко. Расстреляют ни за что, ни про что.
Иван Грозный, казнивший цвет нации, оставил после себя Великую Смуту. Что оставят после себя большевики? То же самое. Будет великая Смута, когда низвергнут большевистских царей и на смену им придут те, кому они не давали развернуться. Но потом, потому что сейчас, перед лицом фашистской опасности должны сплотиться все люди России, как бы кто ни относился к большевикам. И победа будет за нами. Наше дело правое. Сначала мы осудим фашизм, а потом осудим и коммунизм. А это может произойти тогда, когда наша Россия будет выглядеть проигравшей в очередной мировой войне. Только принесет ли это очищение России? Есть большие сомнения в этом. Новые революционеры пойдут по тому же пути и будут разрушать все, что было создано, а потом… Как же избежать этого?
– … я верю в гений фюрера, – как будто издалека доносился голос Шнеемана, возвращавший меня к действительности, – мы докладывали в верховное командование о десятках тысяч сосредоточенных у границы самолетах, танках, артиллерийских системах, огромном количестве личного состава, готового воевать на чужой территории и малой кровью. А мы им навяжем войну на их собственной территории, к чему они совершенно не готовы. Мы их будем разделять на отдельные подразделения, и оставлять без связи. Советские командиры инициативные люди, но инициативу из них выбили палкой и расстрелами. А без связи и указаний сверху они вообще становятся недееспособными. Наступать нет сил и отступать нельзя. Вот и будут они сдаваться целыми частями, подтверждая превосходство немецкого порядка перед русской неорганизованностью. И, кроме того, русские свято верят в то, что пакт о ненападении – это как охранная грамота от нашего нападения. Цивилизованные люди могут отступать от нравственности в отношениях с дикарями, чтобы приобщить их в лоно цивилизации.
Я слушал Шнеемана и представлял его с выпученными от удивления глазами, когда какой-нибудь русский мужик перепояшет его оглоблей вдоль спины в порядке учебы поведению в гостях.
Глава 3
Через месяц я был выписан из госпиталя и вернулся в Берлин.
– Коллега Казен, – приветствовал меня Мюллер, – вы появляетесь всегда тогда, когда вы как никогда нужны. Вы мой главный советник по русским вопросам, и я попрошу вас срочно подключиться к разработке инструкций отделениям гестапо для работы в русских населенных пунктах. А сейчас мне нужен блиц-ответ на мой блиц-вопрос. Как мы должны вести в России, мягко или жестко?
– Взвешенно, господин бригадефюрер, – сказал я.
– Действительно, блиц-ответ, – сказал Мюллер, – а не дадите ли краткое разъяснение?
– Пожалуйста, – сказал я, – наши предки решили жестокостью покорить Россию и получили разгром на Ладожском озере. А ведь они могли бы достичь более значительных успехов, если бы стали устанавливать торговые отношения с древними руссами. Наполеон, понес цивилизацию в Россию. Чем это закончилось, всем понятно. Монголо-татары расчленили Русь, завоевали ее и отдали под управление русских князей. Сами получали ежегодную дань и из всех завоевателей были самыми успешными.
– Странно, коллега Казен, – задумчиво произнес шеф гестапо, – вы, похоже, говорите, что мы потерпим неудачу в России?
– Смотря какие цели мы будем ставить перед походом в Россию, господин бригадефюрер, – сказал я. – Если мы найдем союзников в России, то мы обязательно победим.
– Каких союзников мы можем найти среди унтерменшей? – спросил Мюллер.
– Среди унтерменшей не найдем, а среди русских и малых народов у нас может быть немало союзников, – сказал я.
– Хорошо, коллега Казен, – сказал шеф, – мы еще вернемся к этому вопросу.
Москва как будто забыла о Фреде. Мария молчала. В воскресенье я съездил в Либенхалле и с удивлением узнал, что радистка нашла себе работу и уехала к новым хозяевам, за ней даже приезжал дворецкий какого-то барона. И радиста забрали.
Я представляю людей, которые создавали оперативные позиции в Германии. Сейчас их допрашивают в НКВД с применением пыток. Уж кого, а заплечных дел мастеров в России всегда было хоть отбавляй. Все секретари парторганизаций и члены парткомиссий были специалистами пыточных дел по моральным казням людей, которые вступали в партию только для того, чтобы выжить. Патриоту не нужно быть членом партии, чтобы доказать свой патриотизм или взяться за самое нужное дело для России, за которое и платят копейки, но оно очень нужно и патриоты это сделают. Неужели Суворов или Кутузов должны быть членами ВКП(б), чтобы им можно было доверить командовать огромными соединениями людей?
До начала войны остаются считанные дни, а я не имею никакой связи. Миронов здесь появиться не может, потому что снова сидит где-нибудь в лагере или уже расстрелян с сохранением факта расстрела в тайне от родственников.
Можно подготовить сообщение и забросить его за ограду посольства СССР в Берлине. Но кто может гарантировать, что это послание не будет передано к нам в гестапо в порядке взаимодействия с НКВД?
То ли русские сошли с ума, то ли они ждут момента объявления войны, чтобы сразу всем сдаться в плен и уронить этим в яму всю экономику Германии и Европы в целом. Вся Европа растечется по бескрайним просторам России, упиваясь собственной значимостью, а потом русские мужики передушат всех немцев и пришедших с ними завоевателей как куренков или заманят в лесные пущи и болотные топи и оставят их там на погибель. Иван Сусанин это уже русская профессия.
Началом войны с Россией Германия пустит себе пулю в лоб. Это прекрасно понимал железный канцлер Отто фон Бисмарк, но совершенно не понимает фюрер немецкого народа, генеральный секретарь НСДАП и рейхсканцлер австриец Адольф Гитлер. Что ж, посмотрим, чем закончится его дуэль с генеральным секретарем ВКП(б) и фюрером советского народа грузином Иосифом Сталиным.
Что я смогу сделать для своей Родины? Не знаю. Честно скажу, что не знаю. Конфликты на КВЖД, Хасане, Халхин-Голе, зимняя война с Финляндией показали неготовность Красной Армии к войне. Неплохая по качеству и немалая по количеству техника бесполезна без специалистов и командиров, способных грамотно ее применить. Любое предложение по совершенствованию армии воспринимается как критика генеральной линии партии и приводит к репрессиям среди офицеров, особенно среди тех, кто выступал за замену политзанятий боевой подготовкой, считая, что политическую сознательность нужно воспитывать в процессе занятий по боевой подготовке.
После расстрела маршала Тухачевского все перспективные военные разработки объявлены вредительскими, а специалисты, работавшие с Тухачевским, репрессированы. Никакой разведке не нужно вредить русским, они себе сами так навредят, что сотни шпионов этого сделать не смогут. И так будет всегда, пока существует Россия, пока Россия не переродится, а переродиться она может только тогда, когда все недостатки будут вывешены на доску позора до тех пор, пока власть в России станет не наследственной. Чтобы избранный человек был на должности столько, сколько положено по закону, и чтобы не было никаких оснований для продления его царствования. Чтобы в России перед законом были все равны. Чем дольше человек у власти, тем больше вокруг него прилипал, которые будут делать все, чтобы обогатиться, а не работать на благо родины. Чего дергаться, когда ты при власти и тебе закон не писан, как и твоему покровителю.
Глава 4
В начале июня в составе совместной группы с абвером я выехал на восточную границу генерал-губернаторства. Задача – проверить подготовку боевых групп.
Абвер проделал огромную работу, создавая агентурные группы из коренного населения, то есть из русских, поляков, украинцев, грузин, финнов, прибалтов. В каждой группе насчитывалось двадцать – двадцать пять человек в советском обмундировании и с советским оружием. Во главе группы немецкий офицер. Группы по карте и при помощи проводников изучали прилегающую к границе местность на глубину от пятидесяти до трехсот километров для ведения разведки и диверсий. Унтер-офицерами в группах были выходцы из Галиции, Закарпатья и эмигранты из горных районов Кавказа. Обучение агентурных групп началось еще в 1938 году в Баварии. После подписания немецко-русского пакта о ненападении, всю работу передали в руки японцев, так как формально в Германии подготовка диверсионных групп была запрещена, но в сорок первом году японцам сказали спасибо.
Неужели наша разведка не знает ничего об этом? Для чего она тогда нужна? Почему у меня забрали связь? Всегда говорили, что хороший расчет – залог прочной дружбы. Доверяй, но проверяй. Кто мог поверить Гитлеру? Похоже, что НКВД, подписав соглашение с РСХА и определив одинаковых врагов, успокоило советское руководство в том, что Германия не является врагом Советов.
Прикажете мне пересекать границу, чтобы сообщить о военных приготовлениях немцев? Глупо. Мне кажется, что десятки людей уже сообщали об этом, особенно о появлении военнослужащих в советской военной форме. Дай Бог, если эти люди остались живыми, а, может, они, сидя в застенках НКВД, кляли себя в дурости из-за стремления предупредить страну Советов о грозящей ей опасности. Предупреждать нужно того, кто заботится о своей безопасности. Иначе все действия в этом направлении будут пустым времяпровождением.
Вечером двадцатого июня я доложил Мюллеру о результатах работы.
– Долго не задерживайтесь, коллега Казен, – сказал мне шеф, – посмотрите, как пройдет начало, как наши зондеркоманды будут собирать архивы и отправлять их в рейх. Мы туда придем, когда там прочно установится новая власть. Как взаимодействие с людьми Канариса?
– Я вас понял, бригадефюрер, – ответил я, – наши коллеги основательно поработали и у них много наработок, которые бы нужно было бы передать в наше ведомство.
– Хорошо, по этому вопросу доложите по приезду, – сказал Мюллер.
Нравилось мне работать с Мюллером. Никакого словоблудия и разговоров за политику. Конкретный доклад, конкретные предложения и конкретные решения. Подчиненному не нужно домысливать за начальника, а что же он хотел сказать на самом деле?
Вечером мы сидели в представительстве абвера в генерал-губернаторстве, которое расположилось в польской помещичьей усадьбе. Абверовцы любили жить с шиком и свою агентуру вербовали не в землянках или в тюремных камерах, а создавали шикарные условия для работы.
Подполковник Шнееман сидел за столом с сигаретой в руке, а я полулежал на тахте в стиле ренессанса и перебирал струны шестиструнной гитары.
– Не покажете свое искусство, дорогой фон Казен, – сказал подполковник, указывая на гитару.
Я подобрал подходящую мелодию и спел ему несколько куплетов из давно написанной мною песни:
Я целую вам кончики пальцев,
Чтоб сказать, как я сильно люблю,
Закружу вас в таинственном вальсе
И верхом вас умчу к кораблю.
И в каюте под песню прибоя
Я отдам вам навеки себя,
Нас отныне всегда будет двое
И дадут нам названье семья.
С вами нас обвенчает священник
С бородой и с кинжалом-крестом,
Вам морское устрою крещенье
И к себе поманю я перстом…
То же самое я спел и по-немецки.
– Браво, господин фон Казен, – поаплодировал Шнееман, – только немец может так вот легко спеть песню на многих языках. Давно хотел вас спросить о загадочной русской душе. Я читал рекомендованного нам русского писателя Федора Достоевского, но никак не могу почувствовать, в чем же состоит русская душа? Может, вы, как знаток России, поделитесь русским секретом? Что из того, что девочка пошла на панель и что из того, что бедный студент топором убил старуху-ростовщицу? Или один поганый и чужой для всех старичок терроризировал благородное семейство? Такие события случаются ежедневно во всех странах, и никто не говорит о какой-то загадочной нерусской душе. Почему именно русская душа так загадочна?
– Успокойтесь, уважаемый фон Шнееман, – рассмеялся я, – никакой загадочной русской души нет. Это придумки людей, которые приходили в Россию, чтобы покорить ее, но уходили, не солоно хлебавши. Наполеон никак не мог понять, почему русские сожгли Москву и оставили ее пустой. Это не поддается логическому объяснению. И Достоевский тоже не сказал, почему фельдмаршал Кутузов принял решение оставить Москву. Может, и для нас Сталин оставит Москву. Правда, гореть она не будет, потому что каменная.
– Может, оно так и есть, господин фон Казен, – сказал абверовец, – оставление Москвы имело очень неприятные последствия для Наполеона, но я подозреваю, что русские будут воевать за Москву до последнего человека. И Москва – это наша победа.
Я не стал дальше поддерживать этот разговор, потому что исторические аналогии получались не в пользу немцев. Мне не хотелось мне, чтобы Шнееман кому-нибудь сообщил о том, что представитель шефа гестапо пророчит неудачу военному походу.
Глава 5
Двадцать второе июня 1941 года было воскресным днем. Немецкие войска нарушили новую границу СССР и вторглись в Россию.
Ободренный первыми успехами Гитлер говорил Канарису:
– Где ваша страшная Красная Армия, господин адмирал? У нас задача не как разбить ее, а куда девать военнопленных. Кто будет заниматься их охраной и кормлением, а? Генрих, займитесь этим вы, – сказал он Гиммлеру.
Тридцатого июня был захвачен Львов. Вступающие в город немецкие войска встречал председатель наскоро созданного правительства Украины Ярослав Стецько соратник находящегося в Германии Степана Бандеры – руководителя фракции в Организации украинских националистов в окружении украинской народной милиции.
Стецько 30 июня 1941 г. зачитал акт провозглашения государственности, который украинские националисты называют Актом восстановления Украинского Государства: «Восстановленное Соборное Украинское Государство будет тесно сотрудничать с Национал-социалистической Велико-Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации. Да здравствует Организация Украинских националистов, пусть живет Проводник ОУН Степан Бандера !»
И в этот же день во Львове начался трехдневный еврейский погром.
Нам в руки попала Инструкция ОУН по укреплению украинского государства:
«Очищение территории от враждебного элемента
15. Во времена хаоса и смуты можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, московских и жидовских деятелей, особенно сторонников большевистско-московского империализма;
Политика в отношении национальных меньшинств
16. Национальные меньшинства делятся на:
а) лояльные нам, собственно члены все еще угнетенных народов;
б) враждебные нам – москали, поляки и жиды.
Потребно… уничтожать, главным образом интеллигенцию, которую нельзя допускать ни в какие руководящие органы, вообще сделать невозможным «производство» интеллигенции, доступ к школам и т.п. Руководителей уничтожать. Жидов изолировать, поубирать из управленческих структур, а также поляков и москалей. Если бы была непреодолимая нужда, оставить в хозяйственном аппарате жида, поставить ему нашего милиционера над головой и ликвидировать при наименьшей провинности. Руководителями могут быть только украинцы, а не чужаки-враги. Ассимиляция жидов исключается».
Уже с третьего июля во Львове начались массовые расстрелы евреев. На геноциде евреев замазались практически все народы, которые потом будут пытаться свалить все на других, чтобы самим остаться невинными ангелами.
Четвертого июля расстреляны львовские профессора, списки которых составили сбежавшие из Львова в Краков студенты-украинцы.
Во Львове покрыл себя «славой» эсэсовский сотник Роман Шухевич.
Расовая теория Гитлера не учитывала уроки истории, которые ясно доказали, что все племена каннибалов объективно обречены на уничтожение. Кровожадные майя исчезли неизвестно куда. Кровожадные немцы не исчезнут, но имя Гитлера и имена гитлеровцев будут созвучны именам палачей из этого исчезнувшего племени.
Вполне возможно, что Гитлер в молодые годы был обижен кем-то из представителей еврейского племени и затаил на них обиду. Возможно, что отношение к евреям в мире было бы совершенно другое, если бы не было среди них ортодоксов с пейсами в черных сюртуках и черных меховых шапках и их расизма по отношению к другим нациям и конфессиям.
Представители ортодоксальной части еврейской нации являются не меньшими расистами, чем последователи Гитлера, и именно они вызывали неприязнь окружающего населения к евреям своей кошерностью, шабатом – нерабочей субботой, игнорированием смешанных браков, теорией гоев для консолидации еврейского населения в условиях их неприятия.
То же самое делают ортодоксальные исламисты, чтобы вызвать недоверие и неприязнь всех людей к мусульманам вообще и показать избранность мусульманской нации халяльностью, нерабочей пятницей, джихадом и теорией гяуров.
Нормальные евреи, мусульмане и христиане спокойно уживаются в любой обстановке и живут как самые добрые соседи, пока в их среде не заведутся провокаторы в чалмах, меховых шапках и с повязками на руках.
Гитлер закусил удила не по делу. Одним махом он сделал своими врагами всех славян, которые были прямыми потомками ариев, заселивших Европу. Хотя, с другой стороны, и носители арийского духа пруссы были балтоязычными народами, близкими древним куршам и скальвам. Там, где жили курши, там сейчас Куршская коса. А славяне никогда между собой мирно не жили. И он туда же между ними всунулся. Кто-то бы пришел и сказал Гитлеру:
– Так мол и так, братан, ты в славянский базар не встревай, а не то огребешь по полной, а ребята еще догонят и поддадут.
Но пока счет был не в пользу славян. Все славянские страны были под ногой у Гитлера. Кроме России.
В первой половине июля захвачены Латвия, Литва, Белоруссия, большая часть Украины и Молдавии. Советский Западный фронт разгромлен в Белостокско-Минском сражении. Северо-Западный фронт вынужден отходить к Таллину и Ленинграду. Двадцать шестого июня в наступление переходят финские войска и занимают Карельский перешеек. Двадцать девятого июня германо-финские войска наступают на Мурманск, Кандалакшу, но успеха не имеют. Шестнадцатого июля группа армий «Центр» захватывает Смоленск. Открыта дорога на Москву, но Гитлер отдает приказ перенести главный удар на Киев и Ленинград. Группы армий «Центр» и «Юг» окружают в районе Киева пять советских армий.
В Киеве Андрей Мельник, не наученный бандеровским опытом, объявил о создании украинского правительства. Ну, ему показали по первое число, что значит украинское правительство на оккупированных землях Рейха.
В армии начинают поговаривать, что наступление на Москву остановила какая-то неведомая сила. То ли какой-то русский колдун заговорил войска, то ли Гитлеру приснился вещий сон, но Москва была спасена. Блицкриг провалился, а можно было таким темпом выйти к Москве и вынудить Сталина подписать мир.
Я занимался сортировкой захваченных советских архивов, распределял их по тематике и по значимости. В моем подчинении была группа переводчиков из числа эмигрантов и прибалтийских немцев. Последние были святее Папы Римского и по части немецкости могли дать фору любому коренному немцу, а вот эмигранты работали с некоторой неохотой, покачивая головой при чтении отдельных бумаг.
– Что скажете, господин полковник, – спросил я русского эмигранта с немецкой фамилией, который был полковником российской армии и числился натурализованным немцем, почти таким же, как и я, только он отказался от службы в армии по причине возраста и ссылаясь на болезнь.
