Олег Рой
В сетях интриг
– Колька! Приехал!
Лера тоже посмотрела в ту сторону и увидела двух парней лет двадцати пяти. Взрослые, высокие такие, здоровые, как шкафы. Даже немного не по себе стало. Ей, шестнадцатилетней, привычнее общаться с ровесниками, многие из которых были худенькими и маленькими, иногда и на голову ниже ее. А тут – настоящие богатыри, плечистые, в кожаных куртках. Как в кино!
Кольку Лера никогда не видела, но много слышала о нем – от Таньки, разумеется. Он был ее соседом по лестничной клетке, и Танька все детство (тогда они еще с Леркой не дружили) по нему сохла. Потом, когда он школу окончил и после армии в Москву уехал, влюбленность, конечно, прошла, но память осталась. Танька нередко вспоминала о нем, мол, Коля то, Коля се, и Лерке всегда хотелось на него посмотреть. И вот – явился, не запылился.
Рассмотрела – и отвернулась. Колька на Леру никакого впечатления не произвел. Белобрысый, некрасивый, лицо широкое, в каких-то рябинах, совсем не в ее вкусе. А вот друг его – это да! Волосы густые, темные, но не черные, а глаза зеленые – обалдеть! Ну просто красавец, а ресницы какие длинные, прямо аж дух захватывает. Лера почувствовала, как внутри стало теплее, а когда узнала, что Игорь – местный, на душе полегчало: у нее есть шанс. Стараясь привлечь к себе внимание, говорила весь вечер, несла какую-то ерунду, даже вспомнить стыдно. Но он, видно, все-таки клюнул, потому что изредка бросал на нее короткие, согревающие сердце взгляды. Под конец вообще повезло – выпив еще по одной банке джина с тоником, Танька все-таки вспомнила, что пора домой. На перекрестке разошлись – жили подруги на разных улицах. Танька, естественно, ушла с Колькой, а Игорь отправился провожать Леру. Шли по большей части молча. Он вообще рта не раскрывал, а она понятия не имела, о чем говорить наедине с этим взрослым парнем, практически мужчиной. Ну как его заинтересовать, чем? Пока раздумывала, подошли к подъезду. У Леры забилось сердце. Сейчас начнется! Сначала поцелует «на прощание», а потом…
– Ты телефончик мне свой не оставишь? Я позвоню, – сказал он.
Какой, на фиг, телефон? Папаша давно уже в пьяном порыве все провода оборвал. Да и платить нечем, сидим без денег, вон за квартиру уже полгода не плачено, если не больше. Лера уже открыла рот, чтобы выпалить все это своему новому знакомому, но подумала – а вдруг это его отпугнет? Никогда еще не стыдилась она своих родителей. Ненавидела – да, презирала – да, но всем, с кем общалась, говорила правду – пьет, бьет. А тут вдруг застеснялась, застыдилась и соврала:
– А у нас телефона нет…
– Что ж… – он, похоже, не очень и расстроился. – Тогда пока.
– Пока…
О поцелуе и речи не было, не то что не обнял – даже не дотронулся до нее. Кусая намалеванные губы, Лера чуть не плакала – ушел и даже не захотел увидеться снова. Все ей осточертело – и этот грязный подъезд с обшарпанными стенами, и похабные надписи с картинками, нацарапанные в лифте, и отец пьяный, чей мат слышен даже здесь, тремя этажами ниже. Только сердечко затрепетало при виде нормального, настоящего человека, как он ушел. Покурив для снятия стресса, тяжело вздохнув, уныло поплелась домой. Всю ночь проревела, а утром решила: ну и пожалуйста! Не очень-то и хотелось. Мало, что ли, парней на свете? Да я захочу – у меня будет в десять раз лучше. В сто! В тысячу! Подумаешь!..
Не стала думать об Игоре и, верно, забыла бы о нем, если бы не Танька. Та на другой же день прискакала и пристала с расспросами, что да как у них вчера с Игорем было.
– Тебе какое дело? – грубо ответила Лера.
Но подруга ничуть не обиделась, а вдруг призналась:
– Понимаешь, они мне оба нравятся… И Коля, и Игорь. И никак не решу, кто больше. Вот я и спросила – если у тебя с Игорем что-то началось, то я на Кольку переключусь, а если нет…
И тут Леру точно кипятком обожгло. С какой стати она должна уступать Игоря подруге? Он ей первой понравился. И вообще…
– У нас все тип-топ, – хитро прищурившись, наврала она.
– Правда? – огорчилась Танька. – То-то Колька сегодня нас обеих позвал гулять с ним и Игорем… Из-за тебя, значит?
– А то!
Этим же вечером они встретились снова, а потом еще и еще… Танька скоро забыла о своем интересе к Игорю и вплотную занялась Колей.
«У меня на него виды! – говорила она. – Мне он позарез нужен. Я с ним в Москву укачу. И вообще, я его с детства люблю».
Оставалось только недоумевать – куда это собралась подруга, зачем? При таких-то родителях, которые и одевают-обувают, и в институт пристроят, и работу хорошую найдут, денежную и непыльную. А в столице кто ее ждет, кому она там нужна – без родни, без друзей, без профессии, без образования? Но для Таньки точно свет клином сошелся на этой Москве. Хочу – и все! И хотя с Колькой у них так ничего и не получилось, она все равно туда укатила, сразу же после выпускного. В самый сложный момент, гадина, бросила подругу, улепетнула в свою Нерезиновую, когда тут на личном фронте не разберешь, что творится…
Леру и раньше удивляло, почему Игорь так редко встречается с ней – только раз в неделю, вечером по пятницам. И в постель ее не тащит, хотя у них вроде любовь и все такое… Все подруги в один голос твердили, что взрослому парню нужен секс, не будешь ему давать – он тебя бросит, найдет другую, посговорчивей. Лера уже и настроилась, но Игорь отчего-то не делал первый шаг, а сама предлагать себя она не решалась.
Была последняя пятница июня, Танька только что уехала. И когда они вместе гуляли по берегу реки, Леру потянуло вечером выяснить отношения с Игорем – почему у них все так и почему они встречаются так редко. Он долго молчал, а потом вдруг выдал:
– Давно пора было тебе сказать. Я… В общем, я женат.
Сделав по инерции несколько шагов назад, она вдруг развернулась и убежала. Глупо, конечно, даже не ответила ничего, но во рту пересохло, а в голове не нашлось ни одного слова, которое можно было бы сказать в подобной ситуации. Всю дорогу мчалась, точно за ней волки гнались, и, оказавшись дома, не почувствовала никакого облегчения.
Два дня Лера проревела, не выходя из комнаты. Даже мать – курица слепая – и та поняла, что с дочерью неладное творится. Стала стучать в дверь:
– Лер, ну ты хоть поесть выйди!
– Отстань! – зашвырнув в дверь подушкой, со злобой орала Лера.
– Да чего ты все ревешь да ревешь? Случилось, что ли, чего? Не залетела ли, сохрани господи?
– Да пошла ты!
От ненависти к матери ее просто наизнанку выворачивало. На то, что у Леры несчастье, ей плевать, беспокоится только о том, чтобы принесенный дочерью «в подоле» ребенок не осложнил ее собственную жизнь.
Какой там ребенок! Лере, видимо, суждено помереть старой девой – это с ее-то внешностью!
«Игорь женат, значит, никогда не будет моим…» – думала она. И вдруг на третий день ее осенило. А почему, собственно? Что мешает ему развестись? Неужели его жена лучше Леры, красивее ее? Вряд ли. Ей ведь, наверное, уже столько лет, сколько ему, – значит, старая, ну почти старая. И наверняка толстая, распустившаяся курица. И ей – такой вот – отдать Игоря, ее, Лериного, Игорька? Ну уж нет! Надо бороться за свое счастье и отбить любимого! Взглянув на себя в зеркало, она охнула. Бледная, с опухшими от слез глазами, красными щеками, растрепанными волосами. Нет, к такой точно никто не уйдет, надо срочно взять себя в руки. Через полчаса ледяные примочки убрали опухлость и красноту глаз. Лера накрасилась, подкрепилась яичницей и вдруг повеселела. Вернулся ее всегдашний пофигистский настрой – а, будь что будет!
В пятницу, ровно в семь, она стояла на привычном месте их встреч, возле скрюченной березы на берегу, и смотрела на воду. А когда подошел Игорь, с размаху бросилась ему на шею.
– Ты говорил, что у тебя друг в деревню уезжает? – спросила она.
– Ну да, Серега. Едет с семьей на все лето. А что?
– А то. Поговори с ним, может, он нам ключи от квартиры оставит.
– Чего? – он изумленно, но явно радостно посмотрел на нее.
– А того, – засмеялась она, и вдруг все стало нипочем. – Не на улице же нам…
Два года пролетели как два дня. Два года их отношений, ее ожиданий, терпения и постоянного оправдания себя и его. Теперь они встречались чаще, и встречи эти были бурными, не чета прежним невинным свиданиям с одними поцелуйчиками да прогулками за ручку. Когда пришла осень и друг вернулся из деревни, жизнь превратилась в постоянный поиск места для встреч. Где только они не занимались любовью! И у нее дома, когда не было родителей, и в квартирах друзей и подруг, и по каким-то чердакам и подвалам, и на берегу реки… И даже на улице, когда стемнеет.
Секс Лере нравился, а вот то, как развивались их отношения, – не очень. Разводиться с женой Игорь не спешил, и Леру угнетала эта неопределенность. Она уже начала завидовать подругам, легко и, как ей казалось, хвастливо бросающим в разговоре слова «мой парень». К окончанию колледжа почти все ее сокурсницы повыходили замуж или по крайней мере обзавелись парнями, только она – первая красавица! – оставалась одна. Ну, пусть не одна, но не было рядом мужчины, который засиживался бы с ней допоздна и оставался на ночь, который проводил бы с ней праздники, которого, наконец, просто можно было бы показать девчонкам, похвастаться, похвалиться. Город небольшой, все под одним одеялом спят, а ей даже рассказать о своем Игоре нельзя никому. Ходит как неприкаянная – и с другими парнями не связывается, и своего не показывает. Разве не унизительно? Но пойти куда-то вместе было никак нельзя, он дал ей это понять с самого начала.
– Меня Машка на свадьбу пригласила, только там все парами будут, – завела она разговор где-то через месяц после того, как у них «все случилось». – Пошли со мной, а?
– Лер, ну ты же знаешь, я не могу, – покачал головой он. – Там наверняка будут общие знакомые…
– Боишься семейного скандала, да? А развестись и быть только со мной слабо? Или ты так и будешь продолжать работать на два фронта – и со мной, и с ней, с этой твоей Нат… – она запнулась. Странно, даже имя этой женщины не выговаривалось.
Игорь обнял ее.
– Ты же знаешь, котенок, что я люблю только тебя. Ну мне жалко ее, еще ребенок маленький. Если б детей не было, я бы не раздумывая давно ушел. Дай мне время!
– И… и ты уйдешь? Ты будешь со мной? – с надеждой заглянула она в любимые изумрудные глаза.
– Конечно! Неужели ты думаешь, я вечно буду вот так? Думаешь, мне так нравится? Да я только и думаю о том, как бы к тебе убежать. Подожди немного, малыш, ладно? – Он поцеловал ее в курносый нос, и Лера счастливо засмеялась. От сердца отлегло.
Но шло время, месяц за месяцем, прошел год, потом два – а ничего не менялось. Игорь все так же травил душу обещаниями, она все так же терпеливо ждала. Противная была жизнь, серая, бессмысленная. Хорошо, пьяный случай отрезвил ее: как-то, напившись в зюзю на дне рождения Ирки, подруги по колледжу, Лерка решила поставить все точки над «i». Случайно увидев дома у Ирки городской телефонный справочник, она поначалу из спортивного интереса поискала фамилию Игоря и нашла его домашний номер. Тут и промелькнула бредовая идея: а не поговорить ли с его женой ей самой? Раз уж он никак не решается… Игорь уже два месяца все искал подходящего момента для такого разговора, но момент никак не наступал. А тут представляется отличный способ помочь любимому! Он еще спасибо ей скажет…
После недолгих гудков на том конце провода послышался женский голос:
– Але?
– Это Наталья? – чуть невнятно из-за выпитого спиртного спросила Лера.
– Да, я. А кто это?
– Меня зовут Лера. Вы знаете, Наташ, мы с вашим мужем любим друг друга! Отпустите его. – В трубке повисла тишина, и Лера, приободренная молчанием, продолжила: – Мы же с вами женщины и понимаем друг друга, правда? Не надо только скандалы устраивать! Ну не подходите вы друг другу, ну что поделать…
Железный голос пресек ее пьяный лепет:
– Лера, вы знаете, моего мужа никто не держит. Если вы действительно любите друг друга, то я желаю вам только счастья. А теперь, извините, мне пора укладывать сына.
Трубка противно запищала, и Лере вдруг стало не по себе. Как-то не вышел разговор, не надо было звонить… Ай, да ладно, наплевать. Все хорошо, все прекрасно. Теперь жена в курсе, и все проблемы решатся.
Однако утром все предстало в ином свете. Едва открыв глаза и вспомнив подробности вчерашнего звонка, Лера почувствовала дикое желание снова забыться сном, а проснувшись, понять, что этот ее поступок оказался всего лишь ночной грезой. И ничего не было, не было, не было… Засунув голову под подушку, она старалась изо всех сил отвлечься от дурацких воспоминаний, но проклятая совесть теребила и не давала покоя. Что скажет Игорь? Зачем она это сделала? Вот, блин, еще ведь думала, что после третьей рюмки надо остановиться… Весь день она успокаивала себя, нервно глядя на часы: завтра все образуется, я встречусь с Игорем, и все будет по-прежнему. А может, она ничего не сказала ему о звонке? Ну, может же такое быть… А если так, то это хорошо или плохо?
Следующим вечером, в семь часов, она ждала его на «их месте» – на берегу, возле той самой скрюченной березы, на которой они давным-давно выцарапали надпись «Лера + Игорь». А красиво получилось! Даже просто написанные вместе, их имена смотрятся красиво, не говоря уже о них самих, об их красивой любви. И все у них красиво, все, кроме его жены и сына и кроме того, что она уже битый час сидит под этим деревом, а его все нет. Прошло еще минут сорок, прежде чем она поняла, что он не придет.
Пролетела неделя, вторая… Лера по-прежнему регулярно приходила в семь на «их место». Настал сентябрь, становилось свежо, от реки тянуло холодом. Игорь так и не появился. Разные мысли передумала она за это время – может, нездоров? Или, скорее всего, жена не пускает. Может, пригрозила чем? Все, что угодно, могла принять Лера, только не самое страшное. Нет, он хочет, хочет прийти, рвется всей душой, она-то уж точно знает, она чувствует, просто что-то мешает…
Пару дней она еще ждала чего-то, а потом решила – позвоню ему, и будь что будет. Купила карточку, не без труда нашла исправный автомат. Трубку опять сняла жена, но на этот раз Лера промолчала, не пикнула, хотя давилась слезами, слушая ненавистный голос.
«Пропади ты пропадом, гадина! – думала про себя. – Из-за тебя все так выходит. Чем ты его припугнула? Где его прячешь?»
Вернулась домой, попила чаю, выждала полчаса – и снова на улицу, звонить. Со второй попытки повезло больше – он сам подошел к телефону.
– Это я, – проговорила отчего-то шепотом.
– Ты?! – В его голосе читались и возмущение, и удивление, и неприязнь. – У тебя совсем мозгов нет, что ли? Зачем ты сюда звонила? Дура! Сейчас зачем звонишь?
– Прости, я хотела как лучше, это больше не повторится, честно-честно, – защебетала она, еще надеясь все поправить. – Я соскучилась!
– А я нет, – отрезал он. – И не звони сюда больше, забудь этот номер и меня! Чтобы я тебя больше не слышал и не видел, ясно?
И бросил трубку так быстро, что Лера даже не успела понять смысл его фразы. Села прямо на грязный асфальт у телефонной будки и так сидела еще минут пять, застыв, не веря своим ушам. Только тонкими струйками текли слезы из глаз, подхватывая жирные комки туши с ресниц, и растекались по щекам грязной жижей. Это все? Так и заканчиваются отношения? Ее обозвали дурой… Да так оно и есть. Умные не остаются вот так, ни с чем, не отдают все самое лучшее, что есть у них, всю себя целиком, не доводят отношения до такого… Хотела напиться, выгребла из карманов все деньги – хватило лишь все на тот же джин с тоником.
Утром, выходя из дома, Лерка разглядела в тусклом свете, упавшем с улицы через открытую дверь (лампочек в их грязном подъезде сроду не было), что в почтовом ящике что-то белеет. Открыла погнутую дверцу и вытащила письмо – конечно же, от Таньки, из столицы. Больше писать Токаревым было некому. А Татьяна не реже чем раз в два месяца давала о себе знать. В Нерезиновой ей сразу повезло – в первые же дни устроилась работать на какой-то Черкизон (рынок, как поняла Лера), нашла жилье, стала зарабатывать бабло, приоделась. А через месяц уже и спонсора завела, Алика, владельца нескольких контейнеров. Нестарый еще, всего тридцать два, богатый и даже красивый – Лерка видела фотку. Что еще надо? А то, что он женат, плевать, жена-то дома, в Азербайджане. И пока он раз в полгода семью навещает, Танька в Москве по ночным клубам отрывается.
Каждое такое письмо вызывало у Леры острый приступ зависти. Но она все равно читала их и перечитывала, пытаясь представить себе, какая она, эта Москва. Танька писала, что там каждый вечер на домах иллюминация, видно все как днем и красиво – мама дорогая! На всех улицах сплошь бутики и рестораны, машин пропасть, и все больше иномарки, в подъездах светло и чисто, в том доме, где они с Аликом квартиру снимают, даже консьержка есть. Да уж, богатая жизнь в Москве, ничего не скажешь, богатая и счастливая…
Это письмо отличалось от других всего парой строк, но зато каких! После уже ставших привычными описаний красот столицы и подробного, со всеми деталями, перечня обновок, купленных для нее Аликом, подруга вдруг добавила: «Слушай, Лерка, а чего ты засиделась в нашем Задрыпинске? Нет, я понимаю, не всем Москва по зубам, но ты уж точно не для нашего захолустья родилась. Давай тащи сюда свою прекрасную попенс, я на первых порах помогу тебе устроиться. Алику как раз продавщица на белье нужна. Снимем тебе какую-нибудь хатку, а дальше видно будет».
Положив письмо, Лера задумалась – а почему бы ей и впрямь в Москву не поехать? Что ее здесь держит? С Игорем вон оно как обернулось, а больше никого на примете нет, кругом одни придурки, наркоши да алкаши вроде ее бати. Который, похоже, до белочки допился, несколько раз уже чертей ловил. Матери, кроме внуков, никто не нужен. Колледж Лера окончила, на работу пока не устроилась. А в Москве – красота, тусовки, деньги рекой текут. Словом, тут и раздумывать не стоит. Валить, валить и еще раз валить! Сегодня, сейчас, сию минуту, на ближайшем поезде до Москвы!
Момент был как раз самый подходящий. Отца дома не было, еще со вчера загулял, мать с самого утра к Катьке умотала, с внуками сидеть. Самое время смыться, пока никто не пришел читать лекции на тему «каким местом зарабатывают девушки в столице». По поводу денег Лера особо не переживала – она давно знала, где мать прячет от отца свои сбережения – в ящике с нижним бельем. Найдя там конверт и пересчитав его содержимое, присвистнула – ай да мамаша, сколько накопила! Она, Лерка, даже и не в курсах-то была, что дома деньжат столько. Тут и на проезд хватит, и на съем квартиры, и на мобильник – не будет же она, как идиотка, в Москве без сотового?! Покидала в сумку самые модные шмотки, доставшиеся ей из обносков сеструхи, – муж-то ее бить побивает, а бабки на тряпки дает, хоть в этом повезло. Оделась получше, еще раз покрыла ресницы слоем туши, отчего они слиплись и стали в три раза толще, и уже через полчаса была готова. Осталось только предкам сообщить как-нибудь, чтоб в розыск не подавали, а то еще не хватало дело с ментами иметь… Записку писать? Не факт, что увидят. Отец может задевать ее куда-нибудь по пьяни, а потом и не вспомнит, что и куда.
Смекалка и на этот раз не подвела ее – а что, если мылом на зеркале? Или лучше помадой – это уж батя точно не сотрет, оставит для матери. «Неищите меня, я паехала жить в Москву», – оставила Лера ярко-алую надпись и немного поколебалась – надо ли про деньги сказать, что взяла? «Да ладно, не тупые, поймут», – решила наконец и, довольная собой, вышла из квартиры. Осталась самая малость – купить билет и позвонить с вокзала Таньке, пускай встречает.
Через пару часов Лера уже садилась в поезд. Протягивая толстой проводнице билет и паспорт, не удержалась от хвастовства:
– В Москву еду, в столице буду жить!
Тетка окинула ее снисходительным взглядом и усмехнулась:
– Ну-ну. Знаешь, как моя бабка говорила? Москва у всей Руси под горой, все туда катится.
Тогда Лера так и не поняла, обижаться ей или нет. И решила забить, ну ее, эту проводницу…
Танька не обманула, встретила на вокзале. Обнялись, расцеловались, всплакнули даже от радости. Потом она потащила Лерку через площадь в метро – а та просто обалдела. Сколько ж тут народу! У них, наверное, во всем городе столько не живет, сколько тут на вокзале ошивается. А машин-то, машин! И шумно – хоть уши затыкай.
Лера думала, что подруга повезет ее к себе, но поехали они не к Таньке, а в агентство недвижимости «АРК». Где выяснилось, что на отдельную, с евроремонтом, квартиру в центре, как мечтала Лера, ее денег не хватит. Только на комнату в коммуналке, и то пришлось побегать. Как выяснилось, комнату в Москве снять – целая история…
Несколько дней с утра до глубокой ночи они мотались по городу на метро. Лера уже почти без всякого страха вставала на эскалатор и сходила с него и только не переставала удивляться, какая же она огромная, эта Москва… Им все не везло – то выяснялось, что комната уже сдана, то цена вдруг оказывалась выше заявленной, а случалось, что квартиры, которые они смотрели, выглядели так, что лучше уж на помойке жить, чем тут… На первые несколько ночей Танька, так и быть, приютила подругу. Ее Алик взглядом оценил все достоинства Лериной фигуры, подтвердил, что ему нужна продавщица, и, ухмыльнувшись, намекнул на секс втроем. Танька цыкнула на него, и, слава богу, обошлось.
На четвертый день им улыбнулась удача, не удача даже, маленькое везеньице. Комната в Марьиной Роще, в старом доме, двенадцать метров, крошечная обшарпанная кухня, «насмерть убитые» ванна и туалет, и от метро далековато, три остановки, а потом еще пешком. Плюс соседи: за одной стеной – бабка древняя, за другой – семья с малым дитем. Семейка-то, собственно, не соседи были, а хозяева – комната принадлежала им. Наверняка ждали, пока бабка помрет, чтобы всю квартиру себе захапать, а пока комнату сдавали, деньги на ремонт копили.
И комната, и особенно хозяева, Валентин и Марина, Лере совсем не понравились, но выхода не было. Оставаться у Таньки дольше было нельзя – Алик уже слишком недвусмысленно поглядывал, и подруга стала напрягаться. Так что пришлось соглашаться на этот вариант. Опять же – какое-никакое, а все-таки свое жилье.
– Ну, на первое время сойдет! – заключила Танька, окинув взглядом тахту, стол, шкаф и единственный стул – все старенькое, еще с застойных времен. – Давай располагайся, и пойдем выпьем, что ли? В центре потусуемся…
Лера, конечно, спорить не стала. А чего спорить? Все так начинали. И Танька вон говорит, что тоже сначала в коммуналке жила и копейки считала, зато сейчас на нее посмотреть – фифа такая: плащ модный, под крокодилью кожу, каблуки, наверное, сантиметров двадцать, колготки в сеточку. Прямо загляденье, а не Танька – хотя по сравнению с ней особой красотой не отличается. Вот если б ее, Лерку, так же одеть, она вообще была бы полный отпад… Ну, ничего, все еще впереди, держись, Москва.
Танька как будто услышала ее мысли – оценивающе оглядела и говорит:
– Приодеться тебе надо, а то шмотье на тебе висит, как на вешалке. Ты облегающее носи, посексуальнее. Ничего, вот пойдешь работать на рынок, там себе тряпок подберешь.
Лера смутилась и даже немного обиделась. Конечно, на ней все висит – вещи-то Катькины, а сеструха на два размера крупнее, да и кофты все от времени порастянулись. Ну да ладно, Танька же добра желает, надо прислушиваться, а не психовать попусту.
Работа на Черкизоне – действительно рынке, правильно Лера дотумкала – оказалась не ахти какая. Прямо сказать, тяжелая работа. Вставать приходилось рано, толкаться в час пик в метро, приехав, ворочать тяжеленные сумки с товаром и целый день смотреть, как бы не сперли чего. Тетки подходят, лапают лифчики, лапают и не берут – а ей потом пятна отстирывать, да так, чтобы вещь товарный вид не потеряла.
На второй же вечер после работы Алик зажал ее в углу за занавеской, и Лера, прикинув, что и как, не стала отбиваться. Конечно, нехорошо будет, если Танька узнает… А с другой стороны – ну почему всегда ей все, а Лерке ничего? Она надеялась со временем занять Танькино место, но что-то никак не получалось. Конечно, Алик был к ней снисходителен, закрывал глаза на ее промахи да деньжат понемногу подбрасывал – и все. Ничего больше. А вскоре и вовсе уехал домой, не заладилось у него что-то. Танька-то опять в выигрыше осталась – он ей и бабла подкинул, и квартиру съемную до конца года оплатил. А Лерке пришлось к другому хозяину переходить, к Карэну. Тот пожилой был и сволочь редкая, за каждую оплошность из зарплаты вычитал. Лере и так еле хватало на гулянки да оплату хаты, а он еще жмотился. Хорошо, она навострилась, пока хозяин не видит, продавать подороже, да заначку себе в карман прятать. Правда, имела с этого немного, да из-за такой мелочовки постоянно приходилось озираться.
Карэн к ней с нежностями не лез, а с другими у Леры был разговор короткий, чуть что – била по рукам, а иногда и по яйцам. Такого рода «ухаживания» ей на фиг не были нужны. Хочешь что-то получить – сделай девушке красиво, в ресторан своди, подарок подари, тогда, может, чего и обломится.
Дома тоже житье не сахар. За одной стеной бабка всю ночь стонала да охала, спать не давала, за другой ребенок постоянно орал как оглашенный. Марина, мать ребенка, повадилась у Лерки все тырить – то соль ее возьмет, то сахар, то порошок стиральный. Вроде понемножку – а все равно жалко, деньги-то Лера не печатает. И придиралась ко всему – ванную долго не занимай, белье в тазу не замачивай, мне мешает, постиранное над ванной не вешай, покупай сушилку и суши у себя в комнате. За свет нагорало ох как много, видимо, дурили они ее, и ведь не докажешь ничего… Но все это оказалось ерундой по сравнению с тем, что случилось летом, когда Марина со своим спиногрызом смылась на дачу. Валентин, муж ее, почувствовав свободу, сразу приободрился. Дружков к себе понавел, гульбу устроил, и командный тон прорезался. Лера сначала и не поняла, что это он ей из другой комнаты кричит:
– Эй ты, курносая! Ты там яичницу нам не пожаришь? Ну, будь другом, а?
Просьба ее не задела, да и чего задеваться-то – дело плевое, только вот готовить Лера не любила. Она и с предками-то когда жила, на кухне пальцем пошевелить ленилась, а тут тем более. Наглухо затворив дверь, она погромче включила телевизор и сделала вид, что не слышит. Однако отделаться от Валентина так просто не удалось – уже на следующий день появились новые претензии и замечания. «Лерка, а ты чего мою кружку вместе со своей не помыла?» «Стирать собралась? И мое простирни заодно!» «Слушай, мне завтра вставать в шесть, разбуди меня, а? Только понежнее…»
«Началось!» – поняла Лера. И огрызнулась:
– А в рот тебе не плюнуть жеваной морковкой?
Тяжело стало жить с Валентином. Чуть что – грозил погнать с квартиры. А куда она денется? За новую комнату, которую еще найти надо, придется заплатить за два месяца, да еще и агентству месячную стоимость отдать – а где ей взять такие деньги? Вот и приходилось терпеть. Но если убирать за Валентином и готовить ему Лерка еще скрепя сердце соглашалась, то трахаться с ним не хотела ни в какую. Понимала – добром это не кончится. Вернется Марина – обязательно все узнает, та же бабка донесет. Тогда она, Лера, уж точно с квартиры полетит. И она старалась бывать дома пореже. Тусовалась с подругами в центре, заморачивались с парнями – так, чтобы на их территории.
Вот и тогда, в пятницу, она ночевала в Выхине и домой притащилась только поздним вечером следующего дня. И так устала как собака, еле до квартиры доползла, да еще и хозяин проблем подбросил. Сидел на табуретке на кухне, словно ждал ее, пьяный и злющий-презлющий.
– А, нагулялась, курва? Натрахалась да притащилась?
Лера только грустно взглянула – опять как дома, один в один, только действующие лица другие. Захватила полотенце и мыльно-рыльные принадлежности, и прямиком в ванную. А Валентин все не унимается, идет за ней:
– Слышь ты, ну-ка сейчас же открой дверь! Ты, шлюха последняя! Всем и каждому даешь, а передо мной тут выделываешься! Я сейчас дверь расшибу и тебя вместе с нею!
– Да пошел ты! – выкрикнула Лера в сердцах. – Заткнись! Марина приедет – все ей расскажу!
После этих слов удары в дверь стихли и пьяные возгласы тоже. «Надо же, подействовало!» – обрадовалась девушка. Однако, как выяснилось, радовалась она напрасно. Этот козел, пока она мылась, повыкидывал все ее шмотки на лестничную площадку. Даже косметику, урод, высыпал. Лерка из душа вышла, смотрит – а он ржет, как конь, и последнее вышвыривает за дверь.
– Теперь катись отсюда, – орет, – и чтоб духу твоего здесь больше не было!
– Ты совсем ненормальный? – пыталась она поспорить. – Ночь на дворе. Куда я пойду?
– А меня не трясет, хоть сдохни под забором, – отвечал Валентин, и девушка поняла, что дальнейший спор бесполезен.
– Так, ладно, давай бабки за полтора месяца, – протянула она ладонь. – Я тебе за полный месяц заплатила, а сегодня только четырнадцатое. И аванс верни.
– Да пошла ты! – оттолкнул он ее руку. – Бабки остальные мне за моральный ущерб полагаются, за то, как ты меня матом из ванной крыла. Так что давай улепетывай, пока я тебе не накостылял.
Сидя в подъезде на сумке, набитой дешевым барахлом с Черкизовского, Лера впервые за все время проживания в столице вдруг подумала: а стоило сюда ехать, чтобы терпеть эти унижения? Сейчас и податься-то некуда, на улице второй час ночи, Таньке с трудом дозвонилась, после того как нашла среди разбросанных вещей свою мобилу. Подруга сначала долго трубку не брала, потом шепотом сказала «алло», выслушала Леркин рассказ, прерывающийся всхлипами, и ответила:
– Лерусь, сочувствую, но… – Шепот стал еще горячее: – Что я могу поделать? Я сейчас с ним, он только заснул… Давай ты там не раскисай, я утром позвоню!
Вот так всегда – в самый трудный момент рядом никого. Танька, коза драная, в который уже раз ее так бросает! Не успел Алик уехать – она уже другого любовника себе завела, еще богаче. А у Леры – ни спонсора, ни денег, ни крыши над головой. Одно радует – Карэн завтра дал ей выходной, а значит, не придется отпрашиваться и есть время для поиска новой хаты.
Собрала свои пожитки, кое-как распихала по сумкам – счастье еще, что догадалась в свое время пару баулов с рынка прихватить, из тех, в которых товар возят. Села на подоконник, поглядела на летнюю ночь за окном – что делать, куда идти? Снизу послышались шаги. «Кого еще принесла нелегкая во втором часу ночи?» – подумала Лера и заглянула в просвет между перилами. По ступенькам поднимался светловолосый парень лет двадцати пяти – двадцати семи. Шел нетвердо, спиртным от него разило аж за версту. «Еще одного алкаша тут не хватало», – подумала Лера с досадой. Добравшись до того места, где она сидела, между вторым и третьим этажом, парень остановился. Покосился на сумки (да не такой уж он и пьяный, вот стоит и даже не шатается) и сказал:
