Олег Рой
Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя

Глава 3

Лиза родилась морозным декабрьским вечером. Накануне весь день ярко светило солнце, было непривычно тепло, и Константин, провожая жену в роддом, даже не подумал надеть шапку. Но вскоре погода как-то незаметно изменилась. Солнце посветило, посветило, да и исчезло. Потом Константин часто вспоминал, как, волнуясь, не чувствовал подступившего холода, и только узнав о рождении дочери, заметил извилистые вихри поземки, бегущие вдоль улиц. А потом ветер стих, и с неба белоснежными хлопьями неожиданно начал падать снег. Медленно, словно боясь нарушить торжественную тишину, снег ложился ему на плечи и долго не таял, оставаясь искрящимися эполетами на его темном пальто. Шесть лет прошло, но Константин продолжал считать этот день самым счастливым в жизни. Он никогда не мечтал о ребенке, и только впервые увидев маленькую дочку, понял, что произошло настоящее чудо, которого начинающий писатель неосознанно ждал уже долгие годы…

– Теперь все будет по-другому! – воскликнул он, с восхищением взглянув на жену.

Но Катя не спешила с ним соглашаться. В ее глазах отражалось сомнение, очень скоро превратившееся в непоколебимую уверенность: их семейное счастье невозможно. Она была недовольна всем: маленькой квартирой, хроническим отсутствием денег и даже склонившимся над письменным столом мужем, по вечерам отбрасывавшим на пожелтевшие обои угрожающую и, как ей казалось, пугающую ребенка тень.

«Соловья баснями не кормят…» – назидательно любила повторять она, облокотившись о детскую кроватку. И Константин не мог с ней не согласиться, ведь дочь всегда напоминала ему эту маленькую звонкоголосую птичку…

Сейчас, глядя на Марью Васильевну – деловитую, грубоватую, но неизменно заботливую и открытую, он думал: откуда у Кати взялось это стойкое недоверие к жизни, скептическое отношение к людям и конкретно к нему – Константину Пономареву? Казалось бы, она должна была унаследовать материнский оптимизм, основанный на уверенности в своих силах, на трезвом и практическом взгляде на жизнь. Но не получилось, что-то пошло не так, и в результате Катя совсем иная, не такая, как ее мать. А может быть, в этом и он виноват, не сумел наладить совместную жизнь так, чтобы их сердца бились в лад. Ну и если уж объяснять все, глядя с высоты птичьего полета, то можно предположить, что не сошлись на их семейном небосводе звезды, разные оказались кармы и еще что-нибудь этакое, мистически-оккультное.

Ему очень хотелось, чтобы Лиза унаследовала все самое лучшее от папы и мамы и вообще от всех родных и близких. Чтобы в ее судьбе сошлись все звезды, засияли все краски, кроме беспросветно-черной. Сейчас, когда после приезда дочки прошло всего несколько дней, он уже не мог обходиться без ее веселого щебетанья, целыми днями раздававшегося за дверью кабинета.

– Мама! А где Лиза? – удивленно воскликнул он, не увидев дочь, которая по обыкновению с шумной радостью встречала его утром на кухне (если, разумеется, ему удавалось проснуться к завтраку после напряженной ночной работы).

– Твоя дочь отправилась за елкой! – невозмутимо ответила Ангелина Ивановна и, сделав глоток ароматного кофе, добавила: – Новый год скоро, ты, наверно, забыл… Что, впрочем, немудрено, с твоим-то распорядком…

– Как Новый год?.. – растерянно повторил Константин, потирая небритую щеку, и с раздражением исправился: – Я хотел сказать, как отправилась за елкой?! Одна?..

– Ну почему же одна! – усмехнувшись, ответила его мать с некоторой ревностью в голосе. – У твоей дочери есть верный оруженосец, любимая бабушка Маря…

Ангелина Ивановна едва успела договорить фразу, как в коридоре послышался грохот захлопывающейся двери, и звучный женский голос возвестил:

– Мы дома! – И немедленно продолжил: – Костик! Бросай свою печатную машинку и иди помогать! Мы елку купили… О, вот она, наша красавица!.. Надо ее установить.

– Вот-вот… – обиженно добавила Ангелина Ивановна и встала.

Константин вышел в коридор и сразу увидел огромное, обмотанное веревкой колючее дерево. Оно лежало на полу среди упавшего с ее смолистых ветвей снега и напоминало крепко спящего темно-зеленого тюленя.

– Вот это да! – воскликнул Константиин с восхищением. – И как вы только ее дотащили? Ведь огромная же…

– Дотащить-то дотащили, а вот как ты ставить ее будешь? – расхохоталась Марья Васильевна, глядя на то, как знаменитый писатель на глазах бледнеет. – Подставки-то небось у тебя нет?! Придется пальму твою из кадки выдергивать!..

– Какой кошмар! – заметила Ангелина Ивановна и, похлопав сына по плечу, добавила: – Увы, мой мальчик, всему приходит конец! Смирись… Попрощайся со своей пальмой, ведь некоторым ближе елки да осинки…

При этих словах Лиза, сраженная неудержимым приступом смеха, упала на елку. Константин поглядел на нее и растерянно пробормотал:

– А я хотел главу дописать, там у меня тоже еще ничего не готово к Новому году…

Пальму действительно пришлось вытащить из ее просторного керамического дома и временно поместить в большую кастрюлю. Решено было отодвинуть в гостиной диван, свернуть светлый палас в тугой мохнатый рулон, а несколько кресел даже выдворить в другие комнаты. И когда утомительный процесс подготовки закончился, Константин с удивлением заметил, что главная комната его квартиры, совершенно потеряв оригинальный дизайн, вернулась к первоначальному замыслу проектировщика.

– Отлично! Теперь есть куда ставить нашу красавицу! – довольно воскликнула Марья Васильевна.

– Да уж скорее сажать! – вставила Ангелина Ивановна. И плавно обведя опустевшую гостиную рукой, добавила: – На таком аэродроме истребитель можно посадить, а вы все «елка, елка»!

И все-таки после долгих усилий и бесконечных споров лесная гостья заняла в просторной гостиной центральное место. Просыпаясь от долгого сна, она медленно расправляла тяжелые ветви, и уже очень скоро воздух вокруг наполнился неповторимым ароматом грядущего праздника.

Некоторое время все молча любовались величественной красотой новогоднего дерева, а затем, словно опомнившись, решили сразу же ее украсить. После долгих поисков отыскалась коробка с гирляндой и набор стеклянных шаров, но игрушек, по общему мнению, оказалось недостаточно. Поэтому решили использовать блестящие сувениры, поделки и прочие подходящие вещи. И вновь дом знаменитого писателя наполнился звуком торопливых шагов, пронзительным лаем и звонким смехом, солирующим на фоне добродушного рокота голосов. Словно в театре распахнулся тяжелый занавес и начался второй акт, в котором хозяин квартиры почему-то решил не участвовать… Тишина снова поспешно отступила, забилась в самую дальнюю комнату, вернее в полутемную кладовую, где хранились всякие ненужные вещи вроде лыж, велосипеда и всяческих инструментов и куда редко кто заглядывал.

Воспользовавшись всеобщей суетой, Константин предпринял отчаянную попытку к бегству. Елка стоит, все заняты, теперь можно и поработать. Растворившись в полумраке просторного коридора, он заторопился в кабинет, где с раннего утра его терпеливо ждал на столе ноутбук. Постепенно увеличивая скорость, знаменитый писатель с каждым шагом становился все ближе к цели, как вдруг… Глянцевый пол, эффектно отражающий свет галогеновых ламп, не предусматривал, что на нем окажется талый снег и множество мокрых следов, поэтому под влиянием подобных нетипичных явлений превратился в настоящий каток. Константин вскрикнул и, высоко взлетев, немедленно свалился, особенно остро почувствовав силу земного притяжения.

Вот уж воистину: поспешишь – людей насмешишь!

Он даже не заметил, как телефон выскользнул из кармана брюк и, пролетев через весь холл, уткнулся в тапочки Марьи Васильевны.

– Костик! Слышишь, тебе звонят… А ты чего тут разлегся-то?.. – изумленно воскликнула женщина и, обтерев смартфон краем фартука, поспешно вернула его хозяину, который, к ее удивлению, ничком распростерся на полу.

– Пишешь? – послышался из динамика привычный, но всегда актуальный вопрос литературного агента.

Некоторое время Константин не мог ничего ответить. Словно рыба, выброшенная на лед, он глотал воздух, пытаясь сформулировать подходящую для данной ситуации фразу.

– Ко мне дочка приехала, мама с собачкой и бывшая теща… – наконец крупными, но неумелыми мазками попытался он нарисовать идиллическую картину нынешней жизни.

– Тещи бывшими не бывают! – склонившись над писателем, возмущенно поправила его Марья Васильевна и, обреченно вздохнув, принялась поднимать незадачливого зятя.

– Костя! К работе это совершенно не относится!.. – раздались первые выстрелы пулеметной очереди, которую Антон Хмуров всегда был готов выпустить в адрес нерадивого автора. – Ты должен помнить о сроках, о деле, о продукте, который ты создаешь! Если сейчас опоздаешь, отвлекаясь на всякую чепуху, то пеняй на себя, – интенсивность пулеметной стрельбы неуклонно нарастала. – Всю жизнь потом будешь жалеть! Свято место пусто не бывает! Знаешь, сколько таких сказочников в очереди ко мне стоят?! Тут только зазевайся! И, кстати, о сроках… Надо поднажать как следует и закончить к Рождеству! И не забудь, у тебя сегодня презентация в книжном магазине. Тебе еще Жанна позвонит, напомнит! Понял?.. Расслабляться нам никак нельзя!

Пулемет лязгнул и умолк, только тонкая струйка дыма, тая, вилась над горячим дулом.

– Соберись! – вторила агенту Марья Васильевна, дергая знаменитого писателя за руку.

Наконец Константин кое-как поднялся. Хмуро поблагодарив Марью Васильевну за помощь, он с трудом дохромал до кабинета и лег на узкий кожаный диван, в углу которого по-прежнему невозмутимо сидел плюшевый мишка.

«До Нового года осталась всего неделя… – сосчитал он и затем, прибавив еще шесть цифр, сделал неутешительный вывод: – Тринадцать дней – и новая сказка должна быть готова…»

Константин написал уже не один десяток книг, но по-прежнему считал, что творческий процесс – это уравнение с множеством неизвестных. Результат был всегда непредсказуем, ведь слагаемые успеха – вдохновение, определенное настроение, состояние души – невозможно вычислить с помощью стандартных формул. Иногда в тягостном томлении проходили дни, недели… Курсор пульсировал на белой странице в ожидании чуда, когда из букв соберется слово, из предложений – абзац, затем – глава, а из глав – целая книга. Долгожданная книга…

– Папа! С тобой все в порядке?.. – с тревогой спросила Лиза, входя в кабинет. – Бабушка говорит, что ты упал и теперь тебя надо замазать йодной сеткой! Всего…

– Только этого еще не хватало!.. – глухо застонал Константин. – Мало того, что из работы все время выдергивают, так еще и сеткой какой-то замазать хотят! А еще эта презентация… И Антон напоминал, и какая-то Жанна звонила.

В глазах Лизы вспыхнуло жгучее любопытство, и, поспешно присев на край дивана, девочка спросила:

– Можно я поеду с тобой, папочка?! Обещаю, я не буду мешаться и, как говорит Бедокур, лезть не в свои дела! Пожалуйста…

Константин внимательно посмотрел на дочку. Как она подросла! Сейчас перед ним сидела хрупкая девочка с темными волосами, заплетенными в косу. Непослушные кудри обрамляли мягкий овал лица, в котором легко угадывались красивые черты будущей женщины. Она робко улыбалась, и от волнения на ее щеках проступил нежный румянец. Все говорили, что она похожа и на него, и на Катю. Он искал в ней свои или Катины черты и не находил: Лиза была похожа только на себя, и ни на кого больше.

– Конечно, мой соловей! Ты полетишь со мной!.. – наконец кивнул Константин.

– Ура! Я знала! Я так и знала! – Вскочив с дивана, Лиза весело закружилась по комнате, но вдруг неожиданно остановилась и, вновь приблизившись к отцу, тихо спросила: – А по дороге ты расскажешь мне про Бедокура? Я очень волнуюсь, как он там. Знаешь, я даже несколько раз подходила к твоему компьютеру и пыталась прочитать, что ты написал, но там такие маленькие буковки… И я…

– Ах, Лиза! Я совсем забыл, что ты уже умеешь читать! – с радостью воскликнул Константин и, встав с дивана, продолжил: – Хочешь, я распечатаю тебе несколько последних страниц большими буквами, и, прочитав их, ты сама все узнаешь?!

– Хочу! Хочу! – радостно засмеялась девочка. – Сяду в машину и, как большая, буду читать! А еще я надену корону и возьму волшебную палочку! Поедем, а потом…

– Тебе надо одеться потеплее! – проходя мимо – кабинета, строго заметила Марья Васильевна. – Хорошо хоть, что я успела кофту довязать из овечьей шерсти…

Девочка с ужасом посмотрела на отца. Лизе нравился волшебный образ феи, но обязательные аксессуары, присущие этому существу, она практично предпочитала сочетать с любимыми джинсами и однотонным лонгсливом, а теперь…

– Об этом и речи быть не может! – из глубины гостиной неожиданно послышался голос Ангелины Ивановны, и на мгновенье девочке показалось, что она спасена. – В теплой кофте она сначала вспотеет, а потом обязательно простудится. Моя внучка должна надеть настоящее вечернее платье! Из красного бархата, то самое, которое я купила в комиссионном, когда она была еще младенцем…

– Папа! – жалобно простонала Лиза. – Я никуда не поеду! Или спущусь из окна по занавеске, когда они заснут…

– Боюсь, тогда уже будет поздно! – рассмеялся Константин и решительно добавил: – Беги в комнату и одевайся так, как ты хочешь! Я их сейчас отвлеку…

В революционной перекройке гостиной уцелел большой плазменный телевизор и после перестановки остался висеть на стене. Знаменитый писатель предпочитал – Интернет и различные мобильные приложения, – поэтому включал его довольно редко и до этого момента предпочитал не помнить, что является счастливым абонентом множества разнообразных телеканалов. Но сейчас…

Отыскав вечно теряющийся пульт, он принялся методично искать тот единственный «мыльный» канал, по которому круглосуточно транслировали зарубежные сериалы. Быстро щелкая кнопками, Константин старался не отвлекаться даже на выпуски новостей, и наконец…

Когда Ангелина Ивановна услышала знакомую мелодию, предвещающую начало очередной серии популярной кинематографической саги, в ее груди что-то вздрогнуло. Забыв обо всем, женщина поспешила в просторную комнату, но занять центральное место перед телевизором ей не удалось. Прижав пушистую кофту к груди, на широком диване уже закаменела Марья Васильевна. В это мгновение на экране мелькнуло витиеватое название, и следом перед преданными поклонницами высокохудожественных мыльных произведений вновь предстали любимые герои, готовые к нечеловеческим страданиям и ожесточенной борьбе за любовь. Они мелькали на экране, закатывали глаза, вздыхали, плакали и смеялись, объясняясь друг с другом то в любви, то в ненависти, отражались в многочисленных шарах стоявшей неподалеку от телевизора елки – словом, жили своей непостижимой, но столь заманчивой и любопытной для простых смертных жизнью. Немедленно потеряв интерес ко всему приземленному, к миру, лишенному страстей и высоких чувств, женщины благополучно забыли о своих благих намерениях и не заметили, как их маленькая модель проскользнула по коридору, оставив наряды из бархата и овечьей шерсти без запланированного дефиле.

Константин вручил дочке несколько листков бумаги, покрытых крупными буквами, и они на цыпочках, стараясь не потревожить умиротворения, воцарившегося в гостиной, тихо вышли из квартиры. Едва за ними закрылась дверь, как Тишина высунулась из кладовой и с интересом огляделась.

На улице уже стемнело, и в ярком свете множества огней разноцветными искрами переливался свежий снег. Морозный воздух, подхватив теплое дыхание, превращал его в густой клубящийся пар, сквозь который были едва различимы лица прохожих. Настоящая предновогодняя погода.

Презентация очередной книги известного автора должна была состояться в книжном магазине, расположенном на противоположной стороне той самой улицы, где Константин совсем недавно приобрел настоящего большого зеленого рака. Поэтому он предложил дочери отправиться туда пешком, но, узнав, что подобный способ передвижения совершенно не сочетается с образом феи и с чтением сказки, решил взять такси.

Он позвонил, и машина тут же подъехала. Они сели и резво покатили по тихой улочке. Но прошло всего несколько минут, машина выехала на оживленный проспект, резко снизила скорость и вскоре почти остановилась, застряв в привычной для вечернего времени пробке. Хорошо, что до начала мероприятия оставалось еще много времени, и можно было не бояться опоздать.

Константин старался часто видеться с дочерью, не пропускать ни одного важного дня в ее жизни, но побыть наедине им удавалось крайне редко. И сейчас он, безусловно, был рад обстоятельствам, благодаря которым это стало возможно. Лиза тоже решила немного повременить с чтением и, обняв отца, принялась смотреть в окно, на оживленные предпраздничной суетой улицы. Она спрашивала, где они едут, и что это за дом, и кому это памятник…

Константин терпеливо отвечал на все ее вопросы. Он чувствовал себя так, словно презентация уже началась.

– А мама приедет встречать с нами Новый год? – помолчав, неожиданно спросила девочка через некоторое время. – Правда, она мне не обещала, но…

Константин вздохнул и, стараясь не смотреть в печальные глаза дочери, ответил:

– Нет, соловей! У нее сейчас отпуск, ей надо отдохнуть, и мы договорились… – Он замялся, но потом нарочито весело продолжил: – Я решил, что со встречей Нового года мы справимся самостоятельно, а когда она вернется, ты ей все подробно расскажешь! Расскажешь и про елку, и про Чарли, про все-все-все. Хорошо?

– Да, папа… – словно не слыша, рассеянно ответила Лиза и, уткнувшись в его пальто, тихо добавила: – Когда мама меня заберет, я попробую ей все рассказать…

Константин понимал, что чувствует сейчас дочь, но утешить ее был не в состоянии. Он и сам в свое время прошел через такие испытания. Правда, он не был свидетелем разрыва родителей. Зато со всей детской тоской пережил отсутствие отца в своей жизни. Неизвестно, что хуже. Лиза хотя бы видит его, с ним общается. Он есть в ее жизни, и она это знает. А он так мечтал увидеть отца, хотя бы раз. Посмотреть на него, может быть, поговорить. И если признаться честно, то и сейчас часто думает об этом. Думает и на что-то надеется.

Лизе было тогда только три года, но она все равно отказывалась верить в вымышленные обстоятельства, разлучившие родителей. Девочка часто спрашивала, почему они ушли и оставили папу совсем одного, и, не получив искреннего ответа, горько плакала… С тех пор прошло много времени, но, как и прежде, Лиза каждый вечер всматривалась в сверкающую огнями панораму города, пытаясь среди тысяч освещенных окон найти то единственное, за которым работал ее отец. Впрочем, и у него в гостях девочка не изменяла этой привычке, только теперь внимательный взгляд больших голубых глаз блуждал в поисках света от изящной настольной лампы в комнате мамы.

Автомобиль преодолел половину пути, когда Лиза встрепенулась и, поспешно достав драгоценные страницы, принялась читать, бережно наклоняя их к свету.

Глава 4

Городок спал, растворившись в густой темноте декабрьской ночи, и только в окне маленького дома, стоявшего на окраине, до самого утра горел свет. Накануне торжественной церемонии Бедокур не мог уснуть. Он беспокойно ходил по комнате, представляя, как вечером наденет на вершину огромной ели Волшебную Звезду. К этому времени все жители Джингл-Сити соберутся на центральной площади и зажгут яркие праздничные фонарики. Вместо будничных вязаных шапочек они наденут красные колпачки, украшенные маленькими серебряными колокольчиками. И только у Фроси колпачок будет розовый, под цвет ее шерстки, всегда аккуратно причесанной и на кончиках ушей заплетенной в косички. Свой красный колпачок Бедокур приготовил заранее и уже тысячу раз проверял, на месте ли он, по-прежнему ли висит на вешалке возле двери. Вот и сейчас он подошел к вешалке и потрогал колпачок. Тот отозвался легким веселым звоном. Бедокур вздохнул: нет, все-таки у Фроси колпачок красивее. Она все ухитряется делать красивым.

Девочка очень удивилась, когда несколько дней назад Бедокур вытащил счастливую монетку. Она привыкла, что ее забавному и несколько, чего уж там, неуклюжему приятелю постоянно не везет, и до этого момента не воспринимала его всерьез. Но теперь все изменилось. Фрося стала гордиться их дружбой и даже испекла для друга большой яблочный пирог. Она принесла пирог в дом Бедокура и сказала, что это ее подарок. Пирог замечательно пах, и, конечно, он был очень красивый.

Они с Фросей попили чаю и съели почти половину пирога. Остальную половину Фрося оставила Бедокуру на завтрак.

Едва дождавшись рассвета, Бедокур вышел на улицу и побрел к площади. Там было тихо и пустынно. Только несколько дворников деловито шуршали лопатами и скребками, убирая снег. В центре площади стояла большая, красиво убранная елка. Бедокур посмотрел на нее, представил, как она будет выглядеть со Звездой, и решил, что именно Звезды для полной красоты и не хватает.

Ладно, вечером он вернется – и все здесь будет выглядеть совсем по-другому. Он пошел по улице к замерзшему пруду. И здесь тоже никого не было. Даже неинтересно. Только на голом суку мрачно сидели в ряд две вороны и неодобрительно на него смотрели. Они были похожи на два сложенных серо-черных зонтика. Как будто два человека, допустим, ловили рыбу, а потом ушли и забыли свои зонтики.

Бедокур так явственно представил себе эту картину, этих забывчивых рыболовов, что ему и впрямь стало казаться, что это самые настоящие зонтики, а не вороны.

– Кыш! – крикнул, подпрыгнув, он, но вороны (или все-таки зонтики?) даже не шелохнулись.

Бедокур поднял шишку, снова подпрыгнул и швырнул ее вверх. Зонтики нехотя раскрылись и оказались самыми настоящими воронами. Они хрипло и недовольно закаркали и пролетели над его головой. Одна из них внезапно снизилась, словно острыми щипцами, ухватилась клювом за помпон на шапочке Бедокура, сдернула ее с головы и низко полетела над прудом. Над самой серединой пруда она разжала свои щипцы, и шапка, как полосатый парашют, мягко опустилась на лед.

Шапочка лежала и отражалась во льду, как в зеркале. Казалось, что там лежат две одинаковые шапки. Бедокур даже не рассердился на ворон, сам виноват, нечего было их дразнить. Лед празднично блестел и словно приглашал прокатиться. Бедокур разбежался, оттолкнулся и стремительно покатился по гладкой поверхности. Лед потрескивал и звенел. Это было здорово. Он почти доехал до шапочки. Ладно, сейчас он разбежится и точно доедет. Бедокур вернулся на берег, разбежался и стремительно заскользил, только ветер засвистел в ушах. На этот раз он даже проехал мимо шапки. Вот и отлично, теперь можно поднять ее и нахлобучить на голову.

Уходить ему совсем не хотелось. Он скользил по льду и все никак не мог накататься. Наконец он понял, что страшно хочет есть, а дома ждет половинка вкусного пирога – подарка Фроси.

«Прокачусь последний раз – и домой…» – решил он.

Бедокур разбежался, заскользил по льду и, неожиданно споткнувшись, упал. «Ничего страшного. Тем более никто и не видел…» – сгоряча подумал Бедокур, но когда встал, то обнаружил, что захромал, и еще у него ужасно болела правая передняя лапка. «Ничего страшного, к вечеру пройдет…» – решил он и заковылял к дому.

Пирог оказался еще вкуснее, чем вчера. Бедокур проглотил его в одно мгновенье и решил немного отдохнуть. Он прихромал к кровати, опустил голову на мягкую подушку и мгновенно заснул, забыв даже снять теплые тапочки.

Короткий зимний день шел своим чередом. Жители Джингл-Сити продолжили готовиться к празднику. На площади, в центре которой высилась огромная ель, развесили разноцветные гирлянды. В небольших пекарнях испекли свежие пироги в форме снежинок и даже окна витрин разрисовали замысловатым, искрящимся узором. Похоже, праздник должен был получиться замечательным.

Миновало время обеда, когда мимо дома Бедокура пронесли огромную лестницу, на вершину которой ему совсем скоро предстояло забраться. Но он этого не видел. Обладатель счастливой монетки крепко спал, потеряв к этой минуте лишь одну тапочку. Вскоре предпраздничная суета начала стихать, в сумерках морозного декабрьского вечера центральная площадь наполнилась веселым звоном сотен маленьких колокольчиков, а затем… В назначенный час ярко загорелись разноцветные фонарики. Все было готово к началу церемонии, как вдруг в толпе послышался тревожный шепот…

Бедокур проснулся и, окинув сонным взглядом темную комнату, не сразу обратил внимание на часы, прямо указывающие, что он опоздал. И только через мгновенье, когда они пробили несколько ударов, герой вечера вскрикнул и, едва не упав, бросился на улицу. Бережно прижимая к груди мохнатую лапку, он изо всех сил бежал в центр города, отчаянно прихрамывая и не обращая внимания на боль, и когда, наконец, достиг площади, каждый из присутствующих услышал его тяжелое, прерывистое дыханье.

Время неумолимо сжималось.

Не останавливаясь, Бедокур выхватил из бархатной коробочки Волшебную Звезду и начал подниматься по лестнице. Ему было больно, но он старался об этом не думать. В воцарившейся напряженной тишине он преодолевал ступеньку за ступенькой, стараясь не смотреть вниз. Свет от праздничных фонариков постепенно исчезал, но он все карабкался и карабкался, с каждой минутой все дальше уходя в сумрак ночи. И наконец, когда перед ним оказалась последняя деревянная перекладина, Бедокур увидел колючую вершину огромной ели. Она невозмутимо возвышалась над домами, расположенными в долине, и, хотя была совсем рядом, по-прежнему казалась недосягаемой…

Бедокур глубоко вздохнул, не отводя напряженного взгляда от зеленой макушки, и только почувствовав подозрительную легкость в лапке, наклонил голову и посмотрел вниз.

Кружась, переливаясь рубиновым блеском, Волшебная Звезда стремительно падала. В ее острых гранях отражалось темное зимнее небо и огромная колючая ель, жители Джингл-Сити, закрывшие в ужасе глаза, и разноцветные огни, которым суждено было скоро погаснуть. Мгновенье – и послышался хрустальный звон: чудо разбилось о каменную чисто подметенную мостовую. Но Бедокур не слышал этого ужасного звона. Закрыв ладонями уши, он горько плакал, впервые забыв, что боится высоты…

– Папа! Папа!.. – с отчаянием воскликнула Лиза, дочитав главу. – Что же теперь будет?! Ведь он… он… Надо вернуться домой! Надо ему помочь!..

Услышав пронзительный детский голос у себя за спиной, водитель, который совершал очередной сложный маневр, едва не врезался в соседнюю иномарку…

– Милая! – Константин поспешил обнять дочку и, увидев в зеркале испуганные глаза шофера, невозмутимо добавил: – Все в порядке! Мы вернемся после презентации домой и что-нибудь обязательно придумаем! Хорошо?..

В это время, преодолев все заторы, автомобиль свернул с оживленной магистрали и вскоре остановился около знакомого книжного магазина.

– Я никуда не пойду! – строптиво заявила Лиза. И прижав к груди страницы с ужасным началом сказки, категорично продолжила: – Мы должны немедленно вернуться домой. И прямо сейчас!

– Соловей! Послушай… – умоляюще начал Константин. – Мы не можем так поступить! Все читатели, наверное, уже собрались и ждут только нас. Обещаю, это продлится недолго, а когда мы вернемся, то обязательно поможем нашему Бедокуру! Мы обязательно что-нибудь придумаем. И все будет хорошо, уверяю тебя.

– Папа! – с укоризной воскликнула девочка. – Тогда будет уже поздно! Наступит ночь, а ночью работать тяжело, и ты можешь все только испортить! Без меня…

Константин рассмеялся. Он всегда восхищался способностью дочери так переживать за любимых героев. Лиза искренне их любила, и благодаря этому чувству для нее не существовало границ между миром вымышленным и реальным. Она считала их своими настоящими друзьями, а друзей, как известно, в беде не бросают.

– Пойдем! Нам пора… – придав командную интонацию своему голосу, сказал Константин. – Сегодня вечером ты ляжешь спать позднее обычного, и мы вместе попробуем сочинить начало следующей главы. А сейчас… Вылетай из машины! Ты же у меня птичка.

Вздохнув, Лиза последовала за отцом, и через – некоторое время они оказались в уютном зале книжного магазина, где так приятно пахло типографской – краской.

Для знаменитого писателя было приготовлено место за столом. На столе возвышались стопки его книг и лежало несколько ручек, готовых к самоотверженному подвигу. Константин не любил раздавать автографы, состоящие только из размашистой подписи. На каждом экземпляре книги он старался написать трогательное пожелание или забавное напутствие, адресованное юному читателю. Поэтому автограф-сессия иногда отнимала у него много времени, о котором писатель предпочитал в таких случаях не жалеть. Сотрудники книжного магазина знали об этом от литературного агента и готовы были поддержать Константина чашечкой крепкого эспрессо или ароматного латте.

И на этот раз, как только писатель занял свое место в кресле, перед ним незамедлительно появился бодрящий напиток. Его принесла устроительница вечера, с которой Константин общался по телефону и которую вот сейчас увидел впервые.

– Здравствуйте. Вы мне звонили, вы Жанна? – поспешно привстав, пробормотал он и едва не повалил высокую стопку книг в ярких обложках.

– Добрый вечер! Да, меня зовут Жанна, – улыбаясь, ответила высокая стройная девушка и, поправив каштановые волосы, красивой волной спускавшиеся ей на плечи, добавила: – Сегодня вас ждет много детей. Готовьтесь!..

– Отлично! – с воодушевлением воскликнул Константин и, взглянув на Лизу, сидевшую с книжкой неподалеку, заметил: – Я тоже сегодня пришел сюда с дочкой…

– Правда? Какая красавица! И очень похожа на вас! – воскликнула очаровательная сотрудница магазина и, посмотрев в глубину зала, сказала: – Вот удивительно, и я сегодня привела с собой кавалера! Мой сын – большой поклонник вашего творчества!

– Здорово! Тогда обязательно познакомьте меня с ним, ведь настоящие поклонники всегда дефицит!.. – засмеялся писатель.

– О, вам-то никак нельзя на это жаловаться! Антон рассказывал мне о ваших многочисленных поклонниках, – воскликнула Жанна.

В этот момент у нее зазвонил мобильный. Извинившись легким кивком и очаровательной улыбкой, Жанна включила аппарат.

– Да, Антон, слушаю… Да, все в порядке. Извини, но я сейчас не могу разговаривать. – Она отключила телефон и, увидев, что к залу приближается целая стая детей, повернулась к Константину: – А вот и наши слушатели!.. Рассаживайтесь побыстрее, ребята, наш любимый писатель уже здесь.

Задвигались, загремели стулья, но уже через минуту в зале воцарилась тишина. Презентация началась. Жанна представила собравшимся известного и любимого многими писателя Константина Пономарева. Все дружно зааплодировали, с интересом рассматривая писателя. Многие дети, особенно те, что помладше, наверно, представляли его похожим на сказочных героев и поэтому очень удивились, что пред ними сидит самый обыкновенный дяденька.