Олег Николаевич Савин
Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь
Песах
Пасха
Прошло время семейной радости. Свадьба закончилась. Йехуда и Иосий пригласили Йакова, Марьям и Йешуа к себе в гости, в Кфар-Нахум. Братья давно не виделись, а потому не стали отказываться. Ученики Йешуа также последовали за ними. Но там они пробыли не долго, всего лишь несколько дней. Ведь приближался праздник Песах, и по иудейскому обычаю необходимо было идти в Йерушалайм. Женщинам такое паломничество в обязанность не вменялось, поэтому Марьям в этот раз не пошла вместе с ними, а направилась в Нацрат.
Путь был не близкий. Пологие склоны, заросшие травой, переходили в каменистые тропы и обратно. Они шли, как и все паломники Галилеи, не через презренный иудеями Шомрон, а по восточному берегу реки Йарден. Пересекая границы Десятиградия и Переи. После чего через пять – шесть дней выходя к окрестностям Йерушалайма.
Дорога, по которой они шли, сделала очередной поворот, окружающие деревья расступились, и паломникам открылось величественное зрелище. Перед ними простирался обширнейший город, словно руками обнимающий с обеих сторон одетую в блистающий гранит гору Мориа и павший ниц перед величественным Храмом, стоящим на её вершине.
– Ар а-Байт, – восхищённо выдохнул Филипп. – Гора Дома. Хотите, я вам о ней немного расскажу, согласно Мидраша? От самого начала.
– Конечно расскажи, – засиял глазами Иоанн, под дружеские улыбки и кивки своих друзей. – Нет, ну а что? Так и путь скоротаем.
– Ну хорошо. Слушайте. В начале сотворения Элохим неба и земли, мир был безвиден и необитаем. Мрак покрывал водную пучину, а поверхность вод трепетала от дыхания Элохим. И сказал Элохим: «Да будет свет». И стал свет. И увидел Элохим свет, что он хорош. И отделил Элохим свет от тьмы. И назвал Элохим свет днём, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро – это был день первый.
И сказал Элохим: «Да будет свод внутри воды, и да отделяет он воду от воды». И сделал Элохим свод и отделил воду, которая под сводом, от воды, которая над сводом. И стало так. И назвал Элохим свод небом. И был вечер, и было утро – это был день второй.
И сказал Элохим: «Да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша». И стало так. И назвал Элохим сушу – землёю, а собрание вод назвал – морями. И увидел Элохим, что это хорошо. И сказал Элохим: «Да произрастит земля зелень: траву семяносную, дерево плодоносное, производящее по роду своему плод, в котором семя его на земле». И стало так. И выпустила земля зелень, траву семяносную, по роду своему, и дерево плодоносное, в котором семя его по роду его. И увидел Элохим, что это хорошо. И был вечер, и было утро – день третий.
И сказал Элохим: «Да будут светила в небосводе, чтобы отделить день от ночи, они и будут знамениями и для времён, и для дней и годов. И да будут они светилами в своде небесном, чтобы светить на землю». И стало так. И создал Элохим два светила великие – светило большее для владения днём, и светило меньшее для владения ночью, и звёзды. И поместил их Элохим в небосводе, чтобы светить на землю. И управлять днём и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Элохим, что это хорошо. И был вечер, и было утро – день четвертый.
И сказал Элохим: «Да наполнится вода великим множеством живых существ, и птицы да полетят над землёю по своду небесному». И сотворил Элохим рыб больших и все существа живые, пресмыкающихся, которыми наполнилась вода, по роду их, и всех птиц крылатых по роду их. И увидел Элохим, что это хорошо. И благословил их Элохим, сказав: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле». И был вечер, и было утро – день пятый.
И сказал Элохим: «Да произведёт земля существа живые по роду их, и скот, и гадов, и зверей земных по роду их». И стало так. И создал Элохим зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Элохим, что это хорошо. И сказал Элохим: «Создам человека в его образе и подобии, и да властвует над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотом, и над всей землёй, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле».
И сотворил Элохим человека по образу Его. Отображением славы Элохим сотворил его. Мужчиной и женщиной – сотворил Он их. И создал Элохим Йегова человека из праха земного, и вдунул в ноздри его дыхание жизни, и стал человек существом живым. И было это на этой самой горе Хар а-Баит. И насадил Элохим Йегова сад в Эйдэне (Эдем) с востока, и поместил там человека, которого создал.
Но не устояли Адам и Хавва (Ева) в верности к Элохим, за что и были изгнаны из Эйдена. И вновь поставлены на горе этой.
Пришла ночь, и они испугались темноты. «Горе мне! – восклицал Адам. – Это нам наказание за то, что согрешил я!» Всю ночь они стенали и плакали. Но пришло утро и Адам возблагодарил Элохим за это. Сложив жертвенник, он принёс в жертву быка. И постился семь недель, умоляя Элохим принять его раскаяние, и по истечении времени был прощён.
Здесь же, уже его сыновья Каин и Эвель приносили свои благодарственные жертвы.
На этой горе, Элохим испытывал веру Авраама. Повелев вознести на жертвенный алтарь сына своего Ицхака. Отведя в последний момент руку с ножом в сторону.
”И был глас Йегова к Аврааму. «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Ицхака. И пойди в землю Мориа, и взойди на гору, о которой я скажу тебе, и вознеси сына своего на жертвенник всесожжения».
Так он и поступил.
На вершине горы, отец и сын, обновили древний алтарь, на котором приносились первые жертвы Адама.
Авраам, связав покорного всему сына, положил его на жертвенник. С рыданиями взявшись за нож. И уже занеся руку свою, от своих слёз мало что различая, глядя во всё прощающий взгляд Ицхака, неожиданно услышал голос с Небес.
– Авраам! Авраам!
– Вот я, – хриплым, непослушным голосом произнёс тот.
– Не заноси руки твоей на отрока и не делай ему ничего, ибо теперь Я узнал, что боишься ты Элохим и не пожалел сына своего единственного ради Меня.
– Но я уже ничего не понимаю. Неужели я шёл сюда напрасно? – подавив ком в горле и утирая слёзы вопросил Авраам. – Ты сказал, чтобы я принёс Ицхака в жертву всесожжения.
– Я не меняю слов своих. Ведь Я не велел тебе лишать жизни Ицхака, но вознести его на жертвенник всесожжения. Я не приемлю человеческих жертвоприношений! Но ты исполнил волю Мою, а теперь развяжи его и сними с алтаря. Ибо Я знаю, что ты боишься Элохим, и сына своего возлюбленного не пожалел ради Меня.
– Но как я могу покинуть это святое место, не принеся тебе жертвы?
– Возведи очи свои.
Авраам, вытирая слёзы рукой, посмотрел по сторонам и увидел позади себя барана, спутавшегося в чаще кустарника, рогами своими.
Он возблагодарил за это Всевышнего, принеся животное во всесожжение. И нарёк это место «Йегова усмотрит»”.
Со временем, тут, уже Ицхак вместе с Ривкой молили Элохим даровать им потомство. После двадцати лет бесплодного брака.
На этой горе Йаков, спасаясь от своего брата Эсава, заночевал.
Надо сказать, что Эсав, его старший брат близнец, был по характеру своему лидером. Всегда знающий чего он хочет и добивающийся своей цели. Однако же он больше любил земное, нежели небесное. А потому, не желая расстраивать своего отца, лгал ему, что ходит в поля прислушиваться к голосу А-Шема, хотя на самом деле разбойничал.
Йаков же, больше радел к духовной пище. Постоянно впитывая знания. Но Ицхак больше благоволил к Эсаву, потому что он был его первенцем и лидером, а Йаков был простым и бесхитростным.
При этом младший брат честно выкупил право первородства у старшего. И не затем, чтобы получить больше богатств от наследства отца, а потому, что первенцы исполняли священническую роль в семье. Эсав же к этому был совершенно равнодушен.
Их мать Ривка, видела всё это. Потому и поспособствовала, чтобы Йаков, пусть и через обман, но всё же получил первое и главное благословление у Ицхака. Но А-Шем отмеряет всем по справедливости. Вот и Йаков получил свою меру за меру. Ему пришлось бежать от мести своего брата.
“И пришёл на одно место, и переночевал там, потому что зашло солнце. И взял из камней того места, и положил себе изголовьем, и лёг на том месте.
И снилось ему: вот, лестница поставлена на земле, а верх её касается неба. И вот ангелы Элохим восходят и нисходят по ней.
И вот, Йегова стоит при нём и говорит: «Я Йегова, Элохим Авраама, деда твоего и, Элохим Ицхака отца твоего. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам и потомству твоему.
И будет потомство твоё, как песок земной. И распространишься на запад и на восток, на север и на юг. И благословятся в тебе и в потомстве твоём все племена земные.
И вот, Я с тобою. И сохраню тебя везде, куда ты ни пойдёшь. И возвращу тебя в землю эту, ибо Я не оставлю тебя, доколе не сделаю того, что Я сказал тебе».
И пробудился Йаков от сна своего, и сказал: «Истинно Йегова присутствует на месте этом, а я и не знал!»
И убоялся, и сказал: «Как страшно место это! Это не что иное, как дом Элохим, а это врата Небесные».
И встал Йаков рано утром, взяв камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, возлив елей наверх его. И нарек имя месту тому Бэйт-Эйль «Дом Элохим»”.
Прошло довольно много времени, и на этом самом месте обосновались Иевусеи. Потомки Иевусея из рода Ханаана. Этот независимый народ построил хорошо защищённый город-крепость Иевус, который окружали не только мощные стены, но и долины Тиропеон с запада и Кедрон с востока. Постепенно сливающиеся на юге в долину Бен-Хинном. А горы и ущелья были естественными преградами для любого войска. При этом стены, высотой в несколько десятков локтей и шириной в четыре локтя (почти 2 м) составляли несокрушимую мощь. Этот город был единственным не принадлежащим народу Исраэйля. Хотя и располагался на границе наделов Бениамина и Йехуды. Недаром же, когда царь Давид пришёл под их стены со своим войском, жители Иевуса выставили на стены увечных. Хромых и слепых. Пытаясь этим напугать неприятеля, что они станут такими же, если попытаются атаковать город. Говоря при этом. «Нас никто не смог победить, даже Йешуа, сын Нуна, не смог покорить. И вы не сможете».
Но когда город пал, то Давид пощадил гордых жителей и даже позволил им жить в покорённом им городе. А чтобы ни одно колено Исраэйля не смогло возвеличиться над другим, Давид сделал этот, никому не принадлежащий город, своей столицей – Йерушалаймом.
Давид возрастал в величии, и Йегова Элохим был с ним. Видя возрастающую силу Давида, царь Цорский – Хирам, прислал к нему мастеров по дереву и камню, и кедровые деревья. Построив дом Давиду. Тогда понял царь, что Всевышний укрепил руку его над Исраэйлем, возвысив над другими народами.
После победы над Пелиштимлянами он перенёс в свой город Ковчег Завета, где содержались Скрижали Завета. Однако печалило царя то, что живёт он в доме из кедра, а Ковчег пребывает в шатре.
Тогда пророк Натан, передал ему слова А-Шема услышанные во сне. «Не ты построишь дом для Моего пребывания. Но когда завершатся дни твои, и ты почиешь со своими предками, то Я поставлю после тебя твоего потомка. Он построит Дом Имени Моему, и Я утвержу престол его царства навеки».
Давид также заложил фундамент каменного Храма, взамен Мишкана – переносной Скинии. А уже сын Давида, Шломо, как и было предсказано, уже на нём воздвиг Первый Храм.
Ковчег, наконец, был внесён в Святая Святых. И во время пения гимнов восхваляющих А-Шема, Храм наполнился Шхиной – Божественным присутствием.
Вот как об этом говорится во второй книге Хроник, – Филипп немного помолчал, вспоминая строки, а затем продолжил:
“И левиты певцы, одетые в виссон, с цимбалами и с арфами и кинорами, стояли на восточной стороне жертвенника, и с ними сто двадцать коэнов, трубивших в трубы. И были они как один, трубящие и поющие, издавая голос единый к восхвалению и славословию Элохим. И когда загремел звук труб, и цимбалов, и музыкальных инструментов, и когда восхваляли Йегова, – “ибо благ Он, ибо вовеки милость Его”, – тогда дом, дом Элохим, наполнило облако. И не могли коэны стоять на служении из-за облака, ибо наполнила слава Йегова дом Элохим”.
После этого, во время службы, происходило десять постоянных чудес.
1. Ни у одной из женщин, которые вдыхали запах всесожжения, не было выкидыша. И это удивительно. Потому что запах сгорающей плоти жертвенных животных, скажем так, не всегда приятен. Но в Первом Храме он никогда не имел пагубных последствий.
2. Мясо жертв никогда не портилось. Их было так много, что оно могло лежать по два – три дня, прежде, чем сжигалось. Но оно всегда оставалось свежим. Словно свежевание произошло только что. А всё потому, что оно было посвящено А-Шему, и в шхине становилось священным.
3. Ни одной мухи не было видно на бойне Бейс ХаМикдош. Это говорило о том, что святость этого места, превращало даже сам воздух вокруг него в святой и целебный.
4. Дождь, никогда не гасил священного огня на алтаре. Хотя он и находился под открытым небом. Днём и ночью. В любое время года. И его пламя, никогда не гасло. Каким бы сильным не был дождь.
5. Ветер, никогда не сдувал столб дыма от алтаря. Дым всегда поднимался прямо вверх. Несмотря ни на какую силу ветра.
Это ещё со времён Эвеля было замечено. Ведь Эвель принёс благодарственную жертву от первородного стада и от тука их. С чистым сердцем перед А-Шемом. И призрел Элохим на Эвеля и на дар его. Дым от его жертвы возносился столбом, прямо к небу.
Каин тоже принёс жертву Йегове от плодов земли своей. Но сердце его не лежало к этому. Он делал это скорее по обязанности, без благоговения и благодарности. Оттого-то А-Шем и не призрел на дары Каина. Дым от его жертвы не возносился, а стелился по земле.
6. Никогда не было найдено ни одного дефекта в омэре. Это сноп возношения, который приносили на второй день Песах.
“Когда придёте в землю, которую Я даю вам, и будете жать на ней жатву, то приносите омэр из начатков жатвы вашей к священнику.
И вознесёт он омэр пред Йеговой для приобретения вам благоволения. Во второй день празднования вознесёт его священник”.
А также не портились лехем а-паним – 12 хлебов предложения. Хлеба пекли из муки очень тонкого помола, в противнях особой формы. Готовые хлеба раскладывали на золотом столе в два ряда. По шесть в каждом. В конце недели на них помещали немного ароматной смолы – леваны, воскуривая её. Только после этого хлеба дозволялось вкушать. Выпечкой занималась только одна семья, Гармо, и никто более. Чудо же состояло в том, что испечённые хлеба никогда не черствели, до выпечки новых хлебов в конце недели, а были такими же тёплыми и ароматными, словно их испекли только что.
7. Никогда, ни змеи, ни скорпионы не ужалили кого-либо в пределах Йерушалайма. Словно медный змей Моше, воздвигнутый наверх знамени, незримо охранял священное место от гадов. Не попуская их за черту города.
8. В Дни Искупления, ни один Первосвященник, ни разу не оказался ритуально нечистым.
В самый главный праздник – День Искупления, службу совершал только Первосвященник. Который представительствовал перед Элохим за весь Исраэйль, совершая обряд искупления и прощения.
По обычаю выбирался и второй Первосвященник, для того, чтобы если первый был болен или стал ритуально нечистым, то он мог бы его заменить. Ведь ритуальных нечистот довольно много, поэтому сознательно или неосознанно можно легко стать ритуально нечистым перед самим праздником. Но никогда ничего подобного не случалось, что могло бы очернить Первосвященника перед А-Шемом и народом в этот день.
9. Во время молитв, люди стояли во дворе Храма очень плотно, но всегда находилось достаточно места, чтобы поклониться.
Трижды в год совершалось паломничество в Бейс ХаМикдош. Людей приходило так много, что им приходилось стоять во дворе Храма, во время службы, очень плотной толпой. Но когда во время молитв падали ниц, то было невероятным то, что всем хватало места для этого. Никто не оставался стоять или же возлагаться на другого, мешая преклонению.
10. Никогда, ни один человек не говорил другому «Я не могу остановиться в Йерушалайме, здесь слишком тесно».
При любом притоке людей во время праздников, каждому находилось своё место. Где он мог бы остановиться и преклонить голову свою. Каждому человеку, А-Шемом, уготовано было именно его место, которое ему дОлжно иметь.
Первый Храм, на этой святой горе, был возведён и получил такое благоволение от А-Шема из-за трёх духовных заслуг наших праотцёв.
Первым столпом духовного Храма стал Авраам. Он первым осознал, что одним из качеств Всевышнего, проявляющееся в мире, является Хесед – милосердие. Отдавать – без тайного желания, что-либо получить взамен.
Он хотел всем помочь, всем угодить, без какой-то корысти для себя. Даже когда ему было плохо, он продолжал искать того, кому он нужен. Кто нуждается в помощи и поддержке. Но дело в том, что кто проявляет истинный Хесед, должен опуститься до того же уровня, к кому он проявляет это милосердие. И тогда возникает опасность оказаться под влиянием того, кому нужна эта помощь. Оказавшись у порога хесед де-тума – милость нечистоты. Когда милосердие перерождается в абсурдность.
Если человек голоден, накорми его. Однако, если он и на следующий день придёт к тебе, то дай ему заработать трудом своим на пропитание, а не сажай нахлебника на свою шею.
Можно гостеприимно принять в дом посторонних мужчин, но не надо при этом уходить, оставляя их наедине со своею женою.
Можно приютить бедную женщину, но не нужно с вожделением заглядывать на неё.
Необходимо, опускаясь до уровня того, кому помогаешь, не растворяться в нём, а сохранять своё я. Чтобы не остаться навеки на его уровне, а наоборот, приблизившись, поднять того до своего. Вот именно в этом и достиг своего совершенства Авраам.
Вторым столпом стал Ицхак, сын Авраама. Олицетворяющий гвура – мужество. Не доблесть, проявленную в бою, а мужество пожертвовать собой. Целиком отказавшись от своей воли, уповая только на Элохим.
Третьим духовным столпом стал Йаков. Родоначальник двенадцати колен Исраэйля.
Он всей душой стремился к истине, которая передавалась от его деда Авраама и его отца Ицхака. Он постоянно желал приблизиться к ней. Вся его жизнь была посвящена постижению высшей мудрости и исполнению законов от А-Шема. Поэтому Йегова его в этом и испытывал всю жизнь. Работал за одну жену, получил другую. Нелюбимая родила ему шесть своих сыновей, а любимая всего одного.
Близ Пнуэля, ночью, боролся с ним некто до зари, но не смог его одолеть, хотя и повредил Йакову бедро. Йаков, в своей схватке, не отпускал того до тех пор, пока не получил благословение. За это Элохим нарёк его новым именем – Исраэйль. Что значит «борющийся с Элохим».
Была обесчещена его дочь и наконец, пропал любимый младший сын – Йосеф. Но несмотря ни на что, Йаков никогда не отклонялся от заветов данных Элохим. Поэтому и выделяют именно этих трёх праотцёв. Авраама, Ицхака и Йакова.
Но иудеи постепенно отошли от заветов А-Шема. Разврат умалил милосердие, скупость и кровопролитие подточили мужество и отречение от себя, и наконец идолопоклонство, уничтожило стремление к истине. За это и был разрушен Первый Храм, а иудеи были угнаны в рабство.
Только спустя два поколения закончился их плен. После того как персидский царь Кир Великий завоевал Вавилон. Он благосклонно относился к культам подвластных ему народов. Поэтому и издал декрет, разрешивший иудеям вернуться на родину, отстроив новый Храм. И даже возвратил им захваченную, немногочисленно уцелевшую священную утварь. А также приказал финикийцам доставить для Храма необходимое количество кедрового дерева.
Персидским наместником Иудеи был назначен приближённый к царю Зэрубавель бен Шалтиэль. Который происходил из рода Давидова. По приходу в Йерушалайм, иудеи сразу же очистили территорию от обломков Первого Храма, возведя алтарь жертвенника всесожжения. Тем самым начав Храмовые службы. Само же строение здания началось только спустя два года. Когда иудеи смогли немного обжиться на новом месте.
Закладка фундамента сопровождалась пениями хвалебных псалмов. Но к всеобщей радости примешивалась и прядь печали. Все вспоминали дни Вавилонского плена. Самаряне тоже хотели принять участие в восстановлении Храма и даже обратились с этой просьбой к Зэрубавелю, но получили категорический отказ, из-за того, что они не являлись чистокровными иудеями. После этого они стали всячески препятствовать строительству.
И лишь спустя пятнадцать лет удалось снова приступить к работе в полной мере. А сам Храм был закончен только спустя семьдесят лет после разрушения первого.
При торжественном освящении были принесены в жертву сто быков, шестьсот голов мелкого скота и двенадцать козлов в качестве очистительной жертвы, по числу колен Исраэйля.
Освящение завершилось празднованием Песах. Однако ни роскошью, ни славой, Второй Храм не смог превзойти Первый. Навсегда были утрачены Ковчег Завета, Урим и Туммим, Небесный Огонь и жезл Аарона. Но самое главное, на Второй Храм не спустилось облако Божественной Славы – Шхина и больше не совершались десять постоянных чудес. Но несмотря на это, по мере роста благосостояния иудеев, росла и расширялась столица иудеи, окружающая Храм.
Наконец царь Ирод Великий, идумейский раб, – с презрением пнул ногой камешек Филипп. – Решил перестроить Храм. Всё делалось с тщательным соблюдением Галахи. Были приготовлены тысяча телег для транспортировки камня. Обучено тысяча священников строительному ремеслу. Потому что во внутреннюю часть Храма разрешено входить только коэнам. Основные работы продолжались девять с лишним лет. И всё это время, службы в Храме не прекращались ни на мгновение. Площадь Хар а-Баит была удвоена. Вокруг горы были возведены две мощные подпорные стены, западная и южная. Внутри находится рахават ха-баит – крытая колоннадами площадь, куда открыт доступ всем. Даже язычникам. Да что я вам всё это рассказываю. Вы и сами ни один раз видели Храм.
– Откуда ты столько знаешь? – восхитился Иоанн.
– Учился много, да и учителя были не только хорошие, но и усердные в воспитании, – смеясь, показал ему кулак Филипп.
От этого движения все невольно заулыбались.
За такими вот разговорами, они незаметно влились в людской поток идущий мимо Вифезды, в город.
Подойдя ближе, они в свою очередь вошли внутрь купальни, спустились по широким ступеням к воде и омылись, как того требовал обычай.
По выходе, Натанэль кивком головы указал на многочисленный крупно и мелко рогатый скот, выгуливающийся по окрестным холмам.
– Пасут.
– Ага, пасут, – угрюмо кивнул Шимон на возвышающиеся зубцы четырёх великанов. Угловых башен крепости Антония, расположившейся внутри стен Храма, где между зубцами были видны римляне. – Идумейский раб постарался. Даже наименовав крепость именем своего друга Марка Антония. Вон, ходят и пасут, – со злостью плюнул иудей. – Только не овец, а нас с тобой. Говорят там целая когорта солдат.
– Да не расстраивайся ты так, – тряхнул брата за плечо Андрей. – Мы пришли не к ним, а на наш праздник. А потому, не стоит понапрасну надрывать своё сердце, если не в силах ничего изменить.
Шимон порывисто стряхнул его руку, но ничего не ответил.
Пройдя немного поодаль, они подошли к загонам скота, так называемому овечьему рынку.
– Шалом алэйхэм. Мир тебе торговец, – обратился Йаков. – Почём продаёшь агнцев?
– Алэйхэм шалом. Мир вам путники, – расплылся в улыбке торговец. – Совсем дёшево. Всего за пять статиров и он твой. (20 динариев).
– За сколько!!? – тутже возмутился Шимон. – За пять статиров!? Ты тут чем торгуешь-то? А? Пять статиров! Да за такую цену телят продают, а не ягнят. Пошли отсюда.
– Хорошо, – сразу уступил продавец. – Отдам за пять дидрахм. (10 динариев).
– Нет, вы только посмотрите на него? Так наживаться на простых иудеях. Тебя совесть по ночам совсем не мучает? Да за такую цену можно купить барана и ещё оливкового масла в придачу.
– Хорошо, отдаю за семь динариев. Но это моя последняя цена.
– И это честная цена? Вон, подённый работник за день своей работы получает один динарий, а ты хочешь недельный заработок за одного агнца взять?
– Брат, угомонись, – дёрнул его за рукав Андрей.
– Нет, ну а что? Да за эту цену лучше взять не один каб отличного вина или там одежду какую, – порывисто подёргал себя за тунику старший брат. – А тут за одного годовалого ягнёнка столько денег. Ведь ему самая цена в четыре динария. Не больше. Представляешь, сколько он за один день продажи имеет?
– Да хватит уже, – начал раздражаться младший брат.
– Ну всё, всё. Просто это возмутительно.
– Ай, зачем такие обидные слова говоришь? – поцокал языком торговец. – Вон, обойди весь рынок и дешевле, чем у меня не найдёшь. А когда вернёшься назад, то цена для тебя уже будет другая. За неверие твоё. Дорогие это в Храме.
– А они там что, особо значимые, да? – усмехнулся Йаков.
– Они, – торговец указал на овец. – Нет. А вот те, кто там имеет право торговать, да. Если ты простой торговец и не имеешь связей при Храме, то соваться туда себе дороже. Храмовая стража быстро и доступно тебе объясняет кто ты такой. Зайдёшь торговцем, выйдешь оборванцем. И никому не пожалуешься. Там все друг с другом связаны. Там рынок сыновей первосвященника Ханана (Анны), – шёпотом сообщил он. – Эх, – махнул он рукой. – Ты только посмотри, какие у меня ягнята. А?! Все аккуратные, откормленные, вымытые, один к одному. Бери, не пожалеешь.
– Хорошо. Мы возьмём вон того, что со звёздочкой во лбу, – обернулся Йаков к товарищам и те согласно кивнули головой.
– Ай какой глаз у тебя, – подводя к ним ягнёнка заулыбался торговец. – Самого красивого взял. А-Шем будет вами доволен.
– И тебе долгих лет жизни, – расплатился Натанэль.
И они влились в поток паломников идущих к Овечьим вратам.
В самом Храме было столько народу, что Андрею пришлось взять ягнёнка на плечи и идти друг за другом, пробираясь к главному входу.
Среди шумного многоголосья можно было услышать не только различные диалекты сынов Исраэйля, съехавшихся со всех концов страны, но и плавную речь эллинов, говор ромеев, неспешную басовитость парфян, интонации египтян. Большинство пришли сюда не для того, чтобы поклониться А-Шему на празднике иудеев, хотя многие и с почтением относились к нему, а затем, чтобы восхититься обновлённым Храмом. А посмотреть действительно было на что.
Ирод долго спорил со священниками по поводу того, как должна выглядеть Храмовая Гора и сам Храм. В итоге они сошлись на том, что устройство самого Храма осталось традиционного стиля, а всё пространство вокруг него отдавалось на усмотрение царя.
Так были убраны трёхъярусные постройки располагающиеся около дворовых стен, а вместо них была воздвигнута тройная колоннада. Подверглись изменению и ворота Никанора, с лицевой стороны Храма. Однако вся внутренняя территория, которая служила для религиозных обрядов, осталась неизменённой.
Прежде всего, подверглись изменению наружные стены. Они стали намного шире, толще и прочнее. Высотой доходящей до тридцати пяти локтей (15 м). Так, что по верху мог передвигаться целый отряд воинов, а по углам были выстроены охранные башни. Что не мешало с юго-западной стороны, звуками труб, возвещать народ о наступлении Шаббата или праздника.
Изнутри, вдоль этих стен, кольцом проходили галереи.
Мраморные колонны двадцати пяти локтей высоты (11 м), стояли тремя рядами.
Северная и западная галерея были военными портиками, потому что были связаны с крепостью Антония, лежавшей на их пересечении. Во время празднеств на них находились легионеры для наблюдения за народом. Восточная, называлась притвором Шломо, служа для раввинов как местом для учения, так и для проповеди.
Южная галерея, наиболее отдалённая от Храма и самая обширная, была отдана для торговли всем жертвенным. Там были возведены четыре ряда колонн и три аллеи между ними.
Украшениями этих галерей были выставленные разнообразные военные трофеи.
Пол, представлял из себя мозаику, состоящую из мраморных плиток различных цветовых оттенков, а крыша была сделана из кедровых балок.
Двор язычников поражал своей величиной. А обставлен он был словно царский дворец. Многочисленные фонтаны, балюстрады, колонны. Всё было в золоте и серебре, мраморе и белоснежном или бежевом камне – травертине. Пол блистал искусно составленной мозаикой. Сюда был открыт вход абсолютно всем.
Вокруг основного здания Храма проходил сорег. Невысокое ограждение из резного камня, высотой в три локтя (чуть больше метра).
На нём висели таблички, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Написанные по гречески и латински. Предупреждающие, что язычникам, под страхом смерти воспрещается идти далее этого места, на священную землю иудеев.
Подходя ко входу сорега они остановились.
– Надо поменять динарии на Храмовые деньги, – обратился Иоанн к Йакову. – Чтобы заплатить подать Храму.
Получив нужное, он тутже растворился в толпе. Через некоторое время вернувшись назад.
– Всё обменял. Вы не представляете, что там творится. Менялы совсем совесть потеряли. Передо мной стоял бедно одетый иудей, у него явно не хватало денег, чтобы заплатить подать после обмена денег. Так этот меновщик, запросил для себя какой-нибудь подарок и тогда он выдаст нужную сумму. Они же намеренно обходят этим предписание закона, запрещающее давать деньги иудеям в рост! Более того, они забирают себе с каждого обмена одну шестую часть шекеля. Но и этого им мало. С каждого шекеля сдачи они удерживают ещё одну шестую часть. И никого из проходящих мимо коэнов и Храмовой стражи это не волнует. Как будто это так и должно быть.
Иоанн заметил, как помрачнело лицо Йешуа, но тот ничего не сказал.
Не доходя до входа, их остановил коэн с белым головным убором и в белой одежде, стоящий со своим помощником. Он тщательно осмотрел приносимого в жертву ягнёнка, на предмет телесной беспорочности. Животное, приносимое в жертву, не должно было иметь видимых недостатков. Хромым, увечным, слепым и так далее.
– Это ваша общая жертва?
– Да, – кивнул Йаков, оглядев друзей и братьев Йешуа.
– Частное праздничное всесожжение, – подтвердил учитель.
– Жертва всесожжения – ола! – провозгласил коэн. – Возложите свои руки на голову агнца, во благоволение и очищение грехов.
После этого он кивнул своему помощнику, передавая ему тонкий повод, которым была обвязана шея ягнёнка. Для того, чтобы его можно было вести за собой.
– А теперь заплатите Храмовый налог в полшекеля на каждого и можете проследовать внутрь, – указал он на стоящую рядом тумбу сокровищницу.
Иоанн расплатился и они подошли к проходу сорега, у которого стоял страж Храма.
