Олег Николаевич Жилкин
Один раз не Алькатрас
Почему русские пишут на кириллице?
– Папа, а почему русские пишут на кириллице?
– Ну, понимаешь, вот, например, китайцы едят гусениц.
– Ну, и что?
– Ну, а русские пишу на кириллице. Понятна связь?
– Нет.
– А, между тем, она есть.
Уроки английского, часть 1
К девятому классу я так и не решил, какую себе профессию выбрать. Я с раннего детства хотел выучить иностранный язык, но школа была плохим подспорьем в моих планах. В поселке Луговом, что сейчас стал пригородом Южно-Сахалинска, учителя английского языка не было месяцами. Какое-то время язык преподавал молодой мужчина, который пришел в школу из уголовного розыска. До милиции он закончил педагогический институт, готовивший преподавателей истории и английского языка в одном флаконе и мужчина, спустя два года работы во внутренних органах, решил попытать удачу на ниве просвещения. Подростки его уважали и побаивались, включая самых отъявленных хулиганов и дебоширов. Однажды он усыпил одноглазого Илью Гумирова, подняв его за горло одной рукой. В классе воцарилась паника, девочки бросились за водой и принялись отливать Ильюху. Сам учитель побледнел от страха, но довольно ловко управлял действиями девчонок, и это спасло и его, и ученика.
Кроме уроков истории и английского, наш местный Джеймс Бонд руководил кружком радиодела. Многие школьницы и школьники с удовольствием его посещали, устанавливая связи с радиолюбителями со всех уголков мира, попутно развивая свои скромные знания в английском языке. Но талантам, как известно, границы этого мира часто бывают слишком узки, и настал момент, когда он их перешел. В восьмом классе одна из учениц от него забеременела. Надо сказать, что девочка была физически очень хорошо развита, и мне на себе как-то пришлось испытать силу ее привлекательности, пока мы ехали с ней в набитом битком автобусе. Девочка села ко мне на колени, мои ноги оказались между ее ног, рукой она ласково приглаживала пробивающиеся у меня на груди волосы и при этом что-то нежное ворковала на ухо.
Беременность несовершеннолетней девочки в восьмом классе поставила крест на педагогической карьере педагога-новатора. Ему пришлось развестись с женой, бросив ее с двумя детьми, и жениться на своей ученице. После восьмого класса девочка поступила в техникум, родила ребенка, больше о ней я ничего не знаю.
Изучение английского в школе встало на продолжительную паузу, после которой в нашем классе вдруг появилась довольно странного вида этническая кореянка – наш новый учитель английского, которая разговаривала на русском языке с довольно заметным акцентом. Ее появление в классе для нас было совершенно неожиданным. Мы даже не сразу обратили на нее внимание, продолжая каждый заниматься своим делом: кто-то делал домашнее задание, кто-то готовился к следующему уроку, девочки вязали, мальчики играли в морской бой. Чтобы ее наконец заметили, учительнице пришлось возвысить свой голос до истерических высот.
– Всем встать! Кто староста класса? Немедленно доложите мне, какую вы сейчас тему проходите?
Староста класса – Ольга Чепелева, – спокойно и вежливо, донесла до этой психически больной, что последний урок английского у нас был полтора месяца назад, и никто уже не помнит, на чем мы тогда остановились. Это была сущая правда, училке можно было бы смело начинать с самых азов.
– Вы лентяи! – неожиданно «закусилась» новенькая, – Вас бы как комсомольцев тридцатых годов на черный хлеб и воду!
Такой заход мне понравился. Я почувствовал в ней потенциал и, отложив все свои праздные занятия, приготовился к настоящему шоу. Мои одноклассники тоже приободрились, понимая, что долго она на таких дрожжах класс не протянет.
– Ладно, – слегка переведя дух, – продолжила она – Я прочту вам один отрывок из литературного произведения, а затем задам вам вопросы, чтобы определить уровень вашего понимания. Учительница начала чтение. По лицам одноклассников было понятно, что идея изначально провальная. Текст на слух никто из нас не воспринимал. Закончив читать фрагмент из некого произведения, учительница обратилась к классу:
– Ну, что? О чем этот текст?
Я, разумеется, тоже не понял ни строчки, но решил взять на себя инициативу, поскольку финал был для меня и так понятен – скандал неминуем, нужно помочь учительнице сделать правильное решение и не затягивать со своим уходом из школы.
– Об алкашах.
– О двух приятелях. – поправила меня учительница. – И что с ним случилось? Куда они пошли?
– В кабак! – нагло развалившись на задней парте, озвучил я первую пришедшую мне на ум версию.
Училка с удивлением посмотрела на меня, и продолжила чтение, оставив мои слова без комментариев.
–Ну, – спросила она класс, – и что они там сделали?
– Они там напились! – не оставил я героям ни единого шанса. Я просто нарывался на конфликт и шел к нему самой короткой дорогой.
– Как ваша фамилия? – спросила меня англичанка.
Я представился.
– Ставлю вам пятерку.
По классу прокатился вздох изумления. Никогда прежде я не блистал на уроках английского, но с этого совершенно случайного и незаслуженного успеха, началось мое восхождение на лингвистический Олимп. По счастливому стечению обстоятельств, учительница зачитала отрывок из рассказа О-Генри, где автор повествовал о пьяных приключениях своих героев, и так случилось, что я угадал основную канву развития сюжета.
С той поры, нас с этой довольно прямодушной и не слишком далекой учительницей связала чистая и искренняя любовь. Это была любовь к английском языку. Она тратила на меня все свои силы, знания и педагогические таланты. Когда я принял решение поступать в институт иностранных языков, она совершенно бескорыстно стала давать мне дополнительные уроки. Возможно, я и сам слегка уверовал в свои мистические способности к языкам. Как часто случай играет нами, и мы, порой, в отсутствии иных руководящих знаков, хватаемся за него, как за перст судьбы.
Я так хотел закончить красиво этот сюжет с английским языком, что даже поехал в Америку учить его на пятом десятке. Нет, я не стал классиком английской литературы. Зато я научился убирать туалеты в американской школе. Кто бы пошел на такие жертвы ради русского языка?!
Уроки английского, часть 2
Есть такая русская потеха – учить английский. Вряд ли найдешь на Руси человека, не отдавшего дань этой забаве. Миновать сей жребий практически невозможно. Это как корь в детстве, понос или золотуха, с той разницей, что перенесшие хвори дети, повзрослев, легко о них забывают, а те, кто хоть однажды ударились об английский язык, забыть об этой травме не могут до конца своих дней. «Почему травме? – спросите вы, – Да потому, что овладеть языком сразу никому не удается. Да и после не удается, и на курсах специальных, и самостоятельно, и с носителем, и под гипнозом, и по методике Давыдовой, и под пытками, и под алкоголем, и под наркотиками, и на отдыхе, и вместо, и заодно, в общем, никак.
Понять, что дело гиблое, русский человек не желает. Верит слухам, сплетням, рекламе. Подогревает себя мечтами о работе в международных корпорациях, иностранных женихах, участии в международных конференциях. Делает вид, что дело уже на мази, осталось пару сессий, а может хватит и одной. Предпринимает попытки общения с гостиничным персоналом в Египте, отправляется в тур по Чехии, напивается там пивом, частично забывает русский язык и принимает это за свидетельство прогресса в освоении английского. Но утро все расставляет на свои места. Изучающим язык я бы порекомендовал не торопиться с пробуждением.
Так или иначе, как опытный, уже перепробовавший все вышеперечисленные способы человек, я отважился предпринять нестандартный шаг – заполнил все необходимые для участия в лотерее на выигрыш гринкарты формы, и отправил их по указанному адресу в США.
Организаторы лотереи к моей заявке подошли с душой, для чего им даже пришлось отменить результаты предыдущего розыгрыша, в котором нам ничего не выпало. Я воспринял известие как добрый знак, провел семейный совет и, собрав чемоданы, загрузился с детьми и домочадцами на Трансатлантический рейс Москва-Нью-Йорк.
Из Нью-Йорка нам в тот же день предстоял перелет на другой конец Америки в штат Орегон, где нашего прилета с нетерпением ожидал мой армейский дружок – единственный лично знакомый мне на всем континенте человек, последний раз с которым я виделся более 20 лет назад. Кто верит в армейскую дружбу, тот меня поймет. Примите в расчет, что это была служба в стройбате и умножьте свою веру на двадцать.
То, что английский язык требует жертв, и не малых, было понятно с самого начала. Дружок предсказуемо повел себя как дерьмо, заняв на третий день нашего пребывания в его славном семействе крупную сумму денег. Заем, по всей видимости, не предполагал отдачи, поскольку друг нуждался в денежных знаках больше, чем в возобновлении дружеских контактов. Америка полна наших бывших соотечественников, практикующих усеченную версию кодекса доброго самаритянина. Вероятно, сказывается влияние протестантизма – большинство из них регулярно посещают церковные собрания общин различных номинаций, именуемых без разбору в России сектами. Что удивительно, несмотря на консервативное воспитание, среди членов общин немало тех, кто страдает наркоманией и алкоголизмом, особенно в третьем поколении эмигрантов, но это тщательно скрывается и не подается огласке. Мой приятель был как раз из числа тех, кто страдал алкоголизмом, но скрывал это под маской благочестивого прихожанина и частного предпринимателя.
Русских, а вернее выходцев из бывшего СССР, представленных в основном людьми, проживавшими некогда преимущественно на территории Украинской советской социалистической республики, в штате Орегон более ста тысяч. Как правило, все эти люди выехали из Союза в конце 90-х годов, имея на руках статус беженцев, дающий им право претендовать в США на государственную помощь и поддержку. Мнимые страдания по почве религиозных гонений на своей бывшей родине им удалось конвертировать в реальные денежные знаки.
Язык, на котором говорят эти люди, достоин отдельной главы в сборнике историй изучения русскими английского. Привычка строить коммуникации внутри замкнутой группы единоверцев привела к тому, что они довольствовались тем, что долгий путь овладения языком своей новой родины они сократили до пары бесплатных уроков в организации, занимающейся адаптационными проблемами беженцев из бывшего СССР. Это обогатило их и без того экзотический багаж русско-украинского суржика несколькими фразами на английском. Самые расхожие из них: “It’s o’key”, “Sorry”, “No”, “O, men!”. Этих знаний им оказалось выше крыши. Работа горничными, уборщицами, строителями и дальнобойщиками не требовала специальных занятий по выработке Оксфордского произношения. Посещая дешевые магазины будьте готовы услышать трансформированную речь бывших соотечественников из каждого угла. Основное впечатление от общения с этими людьми – это чувство недоумения. Кажется, что уровень их представлений о мире соответствует уровню развития человечества до полета Гагарина в космос.
Одним словом, рассчитывать на дельный совет или помощь соотечественников не приходилось. К счастью, американцы поднаторели в разного рода адресной помощи вновь приехавшим пилигримам. Упор делается на предоставление помощи иммигрантам в овладении базовыми знаниями английского языка. Занятия проходят на благотворительной основе, что необычно русскому человеку, привыкшему на родине к мысли, что за привилегию говорить на английском языке нужно вывалить приличную сумму. Вопрос решился одним звонком в организацию. Название организации «Гудвилл». Почти Гудвин. Легко запомнить. Уроки различного уровня несколько раз в неделю по три часа. И, что особенно приятно, все это бесплатно. Мы повелись и не прогадали. Урок первый: в Америке халява это не ловушка и не подстава.
Группа, в которой предстояло учиться, меня поначалу удивила. Ее костяк составляли китайские слушатели. Нас, как коренных жителей Сибири, это обстоятельство нисколько не смутило и даже обрадовало – соседи, а значит, почти свои. Впрочем, китайцы оказались несколько другие. В основном, бывшие жители Гонконга, сбежавшие оттуда в США в конце 90-х, незадолго до присоединения территории к Китаю. Педагог – пятидесятилетний американец, женатый на китаянке, преподававший до этого несколько лет английский язык на Тайване, убежденный демократ, вегетарианец, поборник защиты окружающей среды и сберегающих технологий, оказался типичным носителем полного комплекта либеральных верований.
Дэвид любил пошутить. Китайцы, воспитанные в традициях уважения к учителю, стойко переносили его шутки и вежливо улыбались. Участь одинокого шутника не слишком легка. Временами Дэвидом овладевала меланхолия и на аудиторию спускалась тягостная тишина, в которой слабым, едва слышном эхом резонировал голос педагога. С нашим появлением ситуация резко изменилась. Мы с легкостью подхватывали вялые, заношенные шутки Дэвида, и возвращали их ему, придав изрядный заряд сарказма. Шутки взрывались у Дэвида прямо в руках, обдавая его с ног до головы фейерверком двусмысленных подтекстов. Обескураженный учитель пытался сердиться, явно искал повода для ссоры, но все его усилия были тщетны. На грубость мы не велись, колкости опускали, на пылкие реплики отвечали улыбкой.
Спустя пару месяцев Дэвид сдался. Постепенно он начал получать удовольствие от свободной манеры взаимного обмена репликами, который часто переходил в обширную дискуссию, где у каждого присутствующего в аудитории слушателя была возможность высказать свое мнение. Дискуссии, как правило, выходили очень далеко за рамки урока, что может быть вредило плану занятий, но здорово способствовало языковой практике. Китайцы наконец заговорили. Занятия у Дэвида стали набирать популярность. Вскоре в группу влилось еще несколько любящих поговорить русских, пара вьетнамцев, чилийцев, бразильцев, несколько вышедших замуж за американцев японок, одна не вышедшая замуж итальянка и француженка марокканского происхождения. Весь этот интернационал изрядно разнообразил этнический состав группы, придавая ей яркий колорит и разнообразие звучаний.
Без бахил
Этой ночью был в крутом американском госпитале в качестве подменного персонала, следящего за пожарной безопасностью. Задача была элементарной – нужно было ходить по всем помещениям и принюхиваться, пытаясь обнаружить запах гари. Это было бюджет решением проблемы вышедшей из строя системы противопожарной безопасности. Госпиталь расположен на вершине горы, куда ведет специальная канатная дорога. Дорогой пользуется персонал госпиталя, ну и туристы тоже, поскольку с этой точки открывается фантастическая панорама города. Есть конечно и обычная дорога, но для доставки пациентов используются все виды транспорта. Я своими глазами видел, как на крышу госпиталя садился вертолет. Во время дежурства была возможность пройти по всем помещениям, куда вход только по специальному пропуску. Ночные впечатления в каком-то абсурдном калейдоскопе: долгие коридоры, старики, младенцы, отдельные, навороченные медицинской техникой палаты реанимации и поддержания жизни, люди в отключке, треплющийся в ожидании конца ночной смены персонал. Человек, которого я подменял на время ланча уснул, и пришлось проходить все эти круги жизненного цикла раз за разом, как того требовала инструкция. 11-й этаж спящие младенцы, 12-й – травма, 13-й – поддержание жизнедеятельности. Веселее всего в травме. Персонал молодой, энергичный, у них все время что-то падало. Больше всего поразило то, что я входил в палату с младенцами без всяких дополнительных проверок состояния моего здоровья, в рабочей робе, без бахил и марлевой повязки. Поначалу я думал, что младенцы тоже в отключке, однако под утро они начали подавать голоса и стало как-то повеселей. В общем, не такой уж он и страшный этот американский ад.
Маленький-большой
Первое время в Штатах приходилось довольствоваться случайными заработками, пока не удалось устроится на постоянную работу. Первой моей временной работой была работа парковщика. Как-то я подошел к владельцу скромного по размерам автомобиля и попросил его перепарковаться, аргументируя просьбу тем, что его автомобиль маленький, а место рассчитано на солидный трак.
– Маленький? – поднял брови владелец. – Ты называешь мой автомобиль маленьким?! Да он стоит больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жалкую жизнь на твоей гребаной работе!
Я не стал возражать и правильно сделал. Отыгрался я на другой машине премиум-класса, воткнув в нее ключи от квартиры владельца в замок зажигания, отчаявшись найти способ привести ее в движение. Как оказалось, заводилась она нажатием кнопки, но мой водительский опыт ограничивался праворукими подержанными японками с автоматической коробкой передач. Каких трудов мне стоило припарковать громоздкие траки на механике это отдельный фильм-ужасов. Я тщетно пытался вспомнить уроки автодела в школе, на которых нас учили управлять грузовым транспортом. От тюрьмы меня спасло лишь то, что самостоятельно вытащить застрявшие ключи из замка мне так и не удалось, и пришлось прибегать к помощи специалистов.
Меня уволили, но это никак не отразилось на той уродливой парадигме ценностей, которая сложилась в моем сознании: маленький-большой, бедный-богатый, умный-дурак, право-лево, газ-тормоз. Мне невдомек, зачем на свете существуют еще и ручной тормоз, педаль сцепления, секвентальная коробка передач, опера, балет, рок-опера, гольф, хоровое пение, водные виды спорта.
Выжившие в шопинге
Неожиданно все страшилки про Америку реализовались у нас по соседству, за углом, можно сказать. Возвращаясь с автосервиса, были настигнуты двумя десятками полицейских экипажей. Наши пути разошлись буквально перед домом. Мы ушли, вправо, полиция поехала налево к Таун Центру. К тому моменту вся площадка перед центром светилась как новогодняя елка: полиция, пожарные, передвижные амбулатории. Радиоволна, передававшая классический рок, неожиданно переключилась на новости. Стрельба в Клакамасе. Около шестидесяти выстрелов. Двое убитых, шесть человек ранено. Взяли дома камеру и через пять минут уже были на месте бойни. Все подъезды к молу перекрыты, десанты журналистов, кто-то дает интервью, кто-то плачетРядовые американцы прирожденные актеры фильмов-катастроф. Удалось сделать несколько фотографий покупательниц на перекрестке в двух минутах от места трагических событий. На фотографии они держат пакеты из магазина Macy's в котором только что произошла бойня. Им сегодня повезло – им удалось выжить.
Путешествие кота Тимура в Портленд
Билет в Штаты был куплен за неделю до вылета. Авиакомпания подтвердила возможность взять кота на борт в последний момент.
Ему предстояло путешествие в багажном отсеке. Справка от ветеринара и паспорт были сделаны за два дня до вылета. Хвала российским ветеринарам!
Кота без проволочек взяли на рейс. Стоило мне это удовольствие пятьдесят долларов. В Нью-Йорке, получая клетку в секторе выдачи багажа, я с удовлетворением констатировал, что кот благополучно пережил межконтинентальный перелет. Уже через два часа нам предстоял полет через все Штаты на Западном побережье, но мы опоздали на рейс. За сорок минут до вылета мне отказали в регистрации и отправли на ночевку в гостиницу. Там мы с комфортом разместились в двухместном номере и даже отужинали за счет авиакомпании. Небольшая проблема состояла в организации туалета для кота, но тут выручил поднос, на котором располагались чай-кофе-сахар для постояльцев. Кот чувствовал себя прекрасно, но за всю ночь не сомкнул глаз, в туалет он тоже не ходил, так что поднос не пострадал. Бедняга предчувствовал нелегкий день впереди.
Очередь на регистрацию продвигалась так медленно, что складывалось впечатление что клерки пребывают в анабиозе. Наконец очередь дошла до нас. Бабушка – «божий одуванчик» по началу настаивала на том, что мне придётся доплатить за животное, хотя она, мол, не уверена и вопрос нужно согласовать с менеджером. Менеджер успокоил бабушку и меня, что доплачивать не нужно, однако взять кота в багажное отделение они не могут, поскольку температура превышает восемьдесят пять градусов по Фаренгейту и животное может умереть от жары. Я согласился с менеджером, что это воистину гуманное решение, но ждать зимы, когда температура воздуха упадет, у меня нет никакой возможности. Выход состоял в том, – терпеливо продолжала менеджер, игнорирую мою горькую иронию, – чтобы взять кота в салон самолета, но клетка для перевозки животного должна быть мягкой, а у меня она жесткая и поэтому под сидение в самолете не поместится. Тогда продайте мне ее, – деланно обрадовался я. К сожалению, – развела руками терпеливый менеджер, – у нас нет в наличии клеток, поэтому вам нужно самому решить эту проблему. А если я не успею? – засомневался я. Тогда вам придется полететь другим рейсом, только и всего – обрадовала меня менеджер. Кот не выдержал такого поворота дела и от ужаса описался в клетке. В воздухе запахло тревогой. Хорошо, – из последних сил стараясь поддерживать диалог в корректной форме начал я новый раут переговоров, – вы можете сказать, где продаются эти проклятые мягкие сумки для перевозки животных? Кажется, они есть в Терминале 1 – меланхолично ответствовала бабуля и дала знак следующему в очереди за мной пассажиру подойти к стойке регистрации.
И я рванул из Терминала 4 в Терминал 1. На поезде, с обоссавшимся котом и с багажом, у которого на предыдущем перелете оторвали ручки.
Переезд занял гораздо меньше времени чем сами поиски сумки. Ее нигде не было. Мой вид внушал продавцам всяческих сумок страх. Вернулся я в Терминал 4 к своей стойке другим человеком. Это было ясно с первого взгляда, однако это нисколько не обеспокоило бабушку на стойке. Она монотонно продолжала твердить вызубренное правило. Наконец терпение покинуло меня, и я начал орать, что это бесчеловечно, мать вашу так, и бить со всей силы кулаком себя в лоб. Мой крик привлек внимание окружающих пассажиров, но не принес нужных результатов. Бабушка адресовала меня к менеджеру которая наблюдала за развитием ситуации с дальнего угла зала. Я ринулся к менеджеру, она же принялась убегать от меня, делая вид, что ее влекут какие-то очень важные дела. И все же я ее настиг и вывалил ей все, что думаю по поводу организации пассажирских перевозок компанией «Делта», пообещал принести свое несчастное домашнее животное в жертву американскому бюрократизму тут же у стойки регистрации, прямо на глазах у маленьких деток и их сердобольных мамаш.
Какое-то подобие человеческого чувства мелькнуло в глазах у этой раскормленной цветной толстокожей американки. Похоже она поверила в серьезность моих намерений. – О-кей, – сдалась она, – идите и купите обычную мягкую сумку для своего кота. Кот не верил в свое спасение и на всякий случай описался во второй раз. На этот раз запахло смородиной. Это был добрый знак. Я ринулся к продавцам сумок, которые меня уже хорошо знали. На рейс я едва успел. Кот периодически вылазил у меня из сумки. Во время досмотра он залез мне на загривок и мне стоило больших трудов вернуть его обратно. Все смеялись, но мне было не до смеха. Впереди меня ожидал шестичасовой перелет, а нервы уже начали сдавать.
На мою беду, в этот день в другом аэропорту Нью-Йорка в это самое время произвел посадку самолет с обломившейся передней стойкой шасси, поэтому самолеты, которые должны были совершить там посадку, теперь садились у нас и, соответственно, очередь на вылет выстроилась такая длинная, что ждать пришлось два с половиной часа. Все это время я с переменным успехом боролся с котом, который норовил вырваться их сумки. Шерсть летела по всему салону. Я сидел зажатый с двух сторон между внушительного вида респектабельным американцем лет шестидесяти и молодой латиноамериканкой, которая вскоре уснула. Сосед старался быть невозмутимым и лишь однажды хладнокровие подвело его, когда кот изловчился и молниеносно выпрыгнув из сумки, вцепился когтями в соседнее кресло в опасной близости от глаз джентльмена. От неожиданности он как-то неловко дернулся и по-бабьи вскрикнув, закрыл лицо руками.
За долгий путь я испытал на коте все виды пыток. Я поливал его водой, прикладывал к его носу лед, которым меня щедро снабдили бортпроводники, подавая прохладительную воду, запирал на какое-то время в туалете, и наконец просто трамбовал его в сумке. Все мои усилия имели лишь временный эффект. Кот был настойчив и неутомим. Время от времени он принимался страшно орать и тогда, казалось, что приходит его последний час.
Справедливости ради нужно сказать, что последний час полета прошел на удивление тихо. Кот наконец описался в третий раз и успокоился. Я поменял ему пеленку и успокоился тоже. Сосед расслабился и захрапел. Соседка проснулась, протерла глазки и радостно прощебетала:
– Какая спокойная киса, с тобой все в порядке?
Новый год по-американски
Накануне в школе опять стреляли. Четверо тяжело раненых, стрелявший сбежал. Школа располагается в черном районе. Не то, чтобы совсем в черном, поскольку штат белый, но все же в таком, где черных больше всего (не большинство). Новость принял равнодушно. Не то, чтобы совсем равнодушно, но все же не так, чтобы все бросить, и метаться по комнате зажав голову руками. Поскольку уже знаю: школа – это такое место, в котором время от времени стреляют.
Смешно было после, когда уже придя домой с работы, переварив все новости и ужин, я спокойно полеживал на диване. Неожиданно, ленивый обмен с женой впечатлениями от дня минувшего, был прерван полицейской сиреной. Да такой, что сразу стало ясно, что машина не одна, и дело серьезное. В придачу ко всему, на полную громкость работал матюгальник, информируя население района о событии чрезвычайной важности.
– Это он! – воскликнула побледневшая супруга.
– Кто он?
– Тот черный, который сегодня стрелял. Его нашли. Он прячется в нашем районе. Идет полицейская операция, просили закрыть двери и не выходить из дома. Возможна стрельба!
Я привык доверять супруге, тем более что из сообщений матюгальника я не понял ни слова. Впрочем, я вовсе не испугался, а даже обрадовался. Оказаться в центре заварухи большая удача.
Я бросился к окну и убедился в том, что, похоже, операция идет полным ходом. Улица буквально пылала от фонарей полицейских экипажей.
– Черт! где мой фотоаппарат? – лихорадочно соображал я, – опять в нем подсели батарейки!
– Мама-мама! – неожиданно из другой комнаты раздался голос младшей дочери.
– Что? Что такое?! – жена бросилась на детский крик, как на амбразуру.
– Там, там!
– Что там?
– Там Санта Клаус приехал!!!
Я прервал поиски фотоаппарата и еще раз выглянул в окно, чтобы убедиться, в том, что дочь была права. Высыпавший из соседних домов люд радостно приветствовал проезд по жилым кварталам местного Деда Мороза, торжественно, согласно многолетней традиции, сопровождаемого эскортом пожарных и полицейских.
Как правильно улыбаться?
Очередная хроника происшествий за день побудила к размышлению на тему американской мечты для русского сообщества за рубежом. В соседнем штате Вашингтон, в Ванкувере, трак на полном ходу сбил двух русских женщин. Одна скончалась сразу, вторая на следующий день в больнице. Машина не остановилась, водителя сейчас разыскивают. Это не первая нелепая смерть такого рода. Отчего-то сбивают и уезжают довольно часто. Не только русских, конечно, но за них обиднее всего. Тетки приехали в Штаты за счастьем, а оказались на столе патологоанатома. Поскольку я нашел постоянную работу на шоколадной фабрике, где большинство рядовых работников русские, то я в курсе последних новостей и слухов. Русские в Ванкувере – это довольно тесный мирок, где каждый как-то связан друг с другом. Как правило это большие семьи, живущие в рамках одной религиозной общины баптистов, адвентистов, или субботников, как их здесь называют. Как же так, думаю я, а как же пресловутая американская законопослушность, где тот растиражированный мир, в котором все люди друг другу улыбаются и живут долго и счастливо? Как надо улыбаться, чтобы тебя не сбил трак на дороге?
Грибы Орегона.
О том, какой у меня богатый внутренний мир я не догадывался, пока не напоролся в лесу глазом на ветку. Что я делал в лесу? Смешной вопрос – грибы собирал. С приятелем одним, он по грибам дока, его в Америку родители еще ребенком привезли – знает все грибные места, вот он меня в эту чащу и завел. Сам бы я в такие дебри ни за что не полез, а тут нужно было держаться рядом, чтобы не заблудиться – я леса не знаю, поэтому шансов самостоятельно выбраться немного.
Леса в Орегоне знатные года три назад, один русский пошел, так его две недели искали. Вышел он из леса самостоятельно только на десятый день, сутки еще до города добирался. Ни один американец не хотел его в машину брать – в таком страшном и диком виде этот человек, спустя десять дней скитаний по лесу, оказался. Я эту историю знаю не понаслышке. Вместе с двоюродной сестрой пропавшего мужчины, я работал на шоколадной фабрике «Мунстрак» в Орегоне. Мунстрак на русский переводится как лунатик, чудак. А чудаков, как и русских в Портленде и соседнем Ванкувере, больше ста тысяч. Наверно, поэтому, неофициальным лозунгом Портленда является знаменитый призыв: “Keep Portland weird” – «Поддерживай Портленд странным».
