Олег Мусаев
Кэшбэк. Белые столбы. Беседы
В этом месте Владимир Витальевич аккуратно прервал рассказчика:
– Что-то я не вижу на столе журнал «За рулем!».
На Павла напало оцепенение.
– А разве вам не передали?
– Нет!
Павел судорожно соображал, что делать и где взять деньги:
– После вашего возвращения, встретимся, и я все отдам! – суетливо начал он.
– Дорога ложка к обеду! Уверен, что наши пути больше не пересекутся! – поднимаясь из-за стола, твердо заявил Владимир Витальевич.
Павел не успел попрощаться, как дверь за ним закрылась.
В понедельник с утра Павел мчался на машине. Диалектического единства с женой не было больше недели, и при мысли о встрече с Ирой вожделение являло различные интимные положения с желанной хозяйкой. Он так увлекся, что в какой-то момент опасно сблизился с бортом грузовика. Водитель из кабины покрутил пальцем у виска в его адрес.
Ира открыла дверь. Ее сияющие глаза блестели от счастья. В проеме комнаты высунулась девочка – гадкий утенок. Хозяйка пригласила на кухню и налила кофе.
– Первые два урока – физкультура, потом – контрольная по математике! Надо подготовиться! – объяснила она присутствие дочери.
Павел сник. Закурили. Ира подбирала слова. Из комнаты школьница нетерпеливо напомнила о себе.
– Я – скоро! Начинай делать задачи! – и продолжила. – Помнишь, я рассказывала о зимнем лагере, где я влюбилась. Он развелся, приехал вчера, показал штамп в паспорте, сделал предложение, и я выхожу замуж!
Она глубоко затянулась и добавила:
– Да ты все равно не ушел бы от жены!
Выйдя из подъезда, Павел остановился и полез за сигаретами.
В этот момент от спортивной площадки прилетел футбольный мяч, с силой ударился о верх штыря арматуры, фиксирующей дверь, отскочил к ногам «героя-любовника» и начал сдуваться. Павел наблюдал за «собратом». Из того медленно выходил воздух, казалось, что мяч просто плакал, превращаясь в жалкую безделицу.
На кухне Павел стоял у окна. Улица была темна. Круглые плафоны фонарей желтым пробивали тусклый дождь. Подсвеченное здание МГУ казалось хрустальным, только шпиль был обрезан приплывшей тучей.
Павел неделю жил у матери. Что будет дальше не знал. Он достал из холодильника бутылку водки, налил рюмку, выпил.
Мама принесла лаковую шкатулку Федоскино и вынула два белых металлических крестика на цепочке.
– Это – твои!
Павел не знал, что был крещен, да еще два раза:
– А почему два крестика?
Мама рассказала. Жили тогда на Бакунинской улице. Недалеко в роддоме на Гастелло Павел появился на свет. Когда ее забрали, бабушка и тетя Дуся, родная сестра деда, поспешили в Елоховский собор, и в тайне крестили младенца. Роженицу не взяли, считалось, что до сорока дней она «нечистая». Вернулись с крестиком и именем апостола.
– Как удалось крестить так рано, обычно это делают после тех самых сорока дней? – удивился сын.
– Так тетя Дуся служила в храме у иконы Николая Чудотворца, была своя и договорилась с батюшкой!
– А второй раз зачем?
– Дед вернулся после командировки, возмутился что раньше положенного срока сделали и настоял, чтобы все было, как у людей, после сорока дней!
– Дед был членом КПСС и так ревностно следовал канонам?
– Да, тетя Дуся все растолковала, но он так долго возмущался, что она снова договорилась в церкви!
– А как второй раз крестили? Имя было присвоено, запись, наверное, в церковной книге была?
– А что они там в церкви сверяют? Тетя Дуся, мать Авдотья, всем заправляла!
– А «крестные родители» были?
– Нет, мы и отцу твоему, а он в это время партийной работой на Урале занимался, не сообщили. А то не миновать скандала!
– Ни «крестного» отца, ни «крестной» матери, значит, я – «крестный» сирота! – в шутку заключил Павел открывшиеся обстоятельства.
В начале декабря обильно выпал снег. Потом плюс, и под ногами была жижа. Туча сползала со шпиля сияющего Университета. Павел выпил еще водки.
Мысли вернулись к дедушке. Главным увлечением его было собаководство. Во дворе дома, а было печное отопление, между поленницами дров была сделана конура, где жила Лайма, овчарка восточно-европейской породы. Любящий дедушка решил поставить внука на лыжи, а для упрощения учебы использовать овчарку в качестве тяговой силы. В воскресенье вместе с Лаймой они спустились по Малой Почтовой улице в Лефортовский парк. Собака была дрессированной, но не ездовой. Когда хозяин надел на нее упряжку, Лайма, помахивая хвостом, занервничала. Пятилетний Павел был помещен в крепления лыж, и в руки его опытный кинолог вручил постромки. Прозвучала команда, овчарка рванула, и Павел сразу нырнул головой в снег. Разбив губу о ледяную кромку, «горе-лыжник» долго рыдал. Снег жег лицо, в рту был сладкий привкус крови, и Павлу было очень жалко себя.
Павел налил еще рюмку, но пить не стал. Мама не одобряла, но он закурил в помещении. Скоро праздник – Новый год. Вспомнил из детства другой праздник – 1 мая.
Бабушка дала какую-то мелочь, и он побежал к метро «Бауманская». По воскресеньям и праздникам около входа стояли бабульки в валенках с калошами, телогрейках с повязанными крест на крест пуховыми платками и продавали нехитрые на резинке забавы: глиняных раскрашенных обезьянок и разноцветные мячики, набитые опилками и обернутые черными нитками. Обезьянка потешно дрыгалась, а мячик можно было запускать на небольшое расстояние, и он возвращался в руку.
Когда радостный Павел спешил домой с драгоценностями, на полпути встретились трое ребят постарше. На требование отдать им игрушки, он ответил отказом, за что был избит. Без обезьянки и мячика он вернулся в слезах: ни столько от боли, сколько от обиды.
Павел выпил налитую водку. Сталинская архитектура завораживала. Он вспомнил, что дом детства теперь памятник архитектуры «Палаты Щербакова». Согласно легенде, там останавливался император Павел Петрович со свитою по дороге в Измайлово. Маленький Павел об этом не знал, но был любознательным мальчиком.
Рядом с домом детства стоял неказистый овощной магазин. Во двор завозили товар, там же стояли облитые рассолом кадки с квашенной капустой и солеными огурцами.
Мама купила сыну светло-серое букле пальто, и Павел в обновке и берете вышел гулять во двор. Его внимание привлекла ближайшая бочка. Она была почти вычерпанной, но на дне среди разбухших, ржавых плодов плавал длинный зеленый пупырчатый огурчик. Павлу захотелось сделать для мамы приятное. Никого вокруг не было и, он, установив несколько пустых дощатых ящиков друг на друга, полез вовнутрь доставать красавца. Прижавшись телом к стенке, добытчик тянулся рукой до тех пор, пока не схватил целевой огурец. Но упала в рассол беретка, и надо было спасать головной убор.
В итоге он, как сказала позже бабушка, уделался так, что пальто приобрело гнусно-ржавый цвет. Берет был мокрым и соленым. Все пришлось стирать. Дедушка распоясал ремень, но не стал трогать любимого внука, оплакивающего свою судьбу у мамы в коленях.
Павел выпил еще. Университет стал подрагивать и искриться, и он понял, что пора идти спать.
День начался не плохо. Степа порадовал, что срок скостят вдвое. Человечек решил вопрос на Садово-Самотечной, и скоро можно будет получить «Права». Хлопоты стоят пятьсот (!) баксов, а когда Павел вернет документы, надо будет «накрыть поляну» и передать гонорар. Виновник хлопот продолжал пользоваться машиной, проставляя ежемесячно в картонке то синей, то черной пастой баллы за якобы нарушения, но понимал, что рискует.
На «насесте» зазвонил телефон, и Павел первый поднял трубку.
Марина взволнованно выложила, что, наконец, все согласовали и надо освоить бюджет. Она быстро перечисляла позиции и тиражи.
– Марина! Когда сдавать?! До Нового года осталось две недели! – успел вставить Павел.
– Надо успеть! Цены мы не «прессуем»! – услышал он в ответ, и она добавила. – Если что-то не поставите по мелочи, довезете после праздников!
Положив трубку, Павел понял, что времена алжирского контракта возвращаются и жизнь продолжается.
Б е л ы е с т о л б ы.
Желтый липкий свет торшера раздражал. Вместо того, чтобы «заняться делом» Валера пригласил каких-то девиц и накрывал стол. Накрывал – это громко сказано. Самое главное, в центре стояли две большие в оплетках бутылки кубинского ликера. 60 градусов – это серьезно! Витя начал завоевывать одну из них, напевая Клячкина, цитируя Маяковского и вдруг бесцеремонно, повернувшись к одной из девушек, спросил: «А можно я поцелую тебя в ушко?».
Как же быстро летит время! Казалось, только вчера играли в корабли из пластилина. Теперь эта игра – имитационное моделирование морского сражения двух группировок кораблей. А моделирование требует новых знаний и является серьезным делом. И как бы подтрунивая над собой и другими заботами, мы говорили: «Пора заняться делом!». «Заняться делом» – это выбиралось время, театр действий, необходимо было понять какой флот в твоем распоряжении, только потом можно было перейти к конкретному сценарию морского боя. Была проделана и продолжалась кропотливая работа в библиотеке им. Ленина по переводу на кальку схем кораблей из специальных справочников, разработаны были таблицы пробиваемости брони кораблей в зависимости от калибра снаряда и расстояния стрельбы. Прижился свой язык, на котором мы щеголяли: дредноуты, кильватер, кабельтов и пр.
Сама игра заключалась в следующем. На миллиметровке точками обозначалась эскадра кораблей. Траектории их маневров в масштабе отражались на бумаге карандашом согласно выпавшей комбинации игральных костей. Игроки делали ходы, то есть бросали кости, по очереди. Эскадры противников сближались, начиналась стрельба. Место попадания снаряда в цель кости показывали в трехмерном измерении: отсек, место палубы, высоту попадания снаряда. К этому дню было принято: начинаем «дело» – год 1904, русско-японская война: Япония -Витя, Вадим и Валера; Россия – Виталий, Володя и я.
И вот вместо того, чтобы «заняться делом», Виталий включил магнитофон, поставил катушку с «Beatles» и пошел танцевать с одной из девиц. Но несмотря на то, что песни «Beatles» очень нравились, меня охватила тоска: «Мне девятнадцать лет, а я еще ничего не достиг! Вот Володя окончил химфак МГУ, скоро защитится – видел его автореферат. Витя был в стройотрядах, стройотрядовская куртка в бесчисленных эмблемах и значках. Виталий закончил техникум, работает и учится на вечернем. У него свои деньги. А я?».
Из юношеского максимализма вернул Володя. Такое ощущение, что он сканировал мои мысли.
– Ты в шахматы играешь! Поэтому знаешь, что «цугцванг» – это вынужденная последовательность ходов! – под очками Володи сверкала гениальная идея.
– Так вот, на мой взгляд, положение «цугцванг» сложилось перед Цусимой. После того, как пал Порт-Артур и погибли корабли, стоящие там, отозвать эскадру Рожественского с половины пути означало отказаться от попытки выиграть войну, перерезав коммуникации Японии с Кореей. Но и продолжение похода приводило к проигрышу. Постоянные задержки эскадры Рожественского привели к тому, что японские корабли исправили все повреждения, а русские постепенно теряли боеспособность в изнурительном тропическом плавании при перегрузке кораблей разнообразными запасами.
– А могла бы русская эскадра обойти Корейский пролив, следуя к Владивостоку вдоль восточного побережья Японии? – поддержал я тему.
– Если предположить почти невероятное, что русская эскадра пробралась незамеченной вдоль всей Японии, то проход через Лаперузов или Сангарский пролив не мог остаться в тайне. Слишком малая крейсерская скорость русской эскадры обрекала ее на перехват японцами задолго до Владивостока. Кстати, ты закончил свои походы в Ленинку? Все скопировал? – и Володя направился на кухню.
Небольшая доза ликера ударила в голову, я сидел в кресле и вспоминал…
Три года назад. Начало лета. Из-за забора раздался знакомый свист, но я в этот момент сидел в «домике неизвестного архитектора», проще говоря в туалете. Через некоторое время свист с обидчивыми интонациями повторился, и я «пулей» понесся к калитке.
– Ну, что пойдем в Шебанцево? – спросил Витя. Ему очень не хотелось идти одному.
Я гордый тем, что он, старше меня на два года, приглашает с собой согласился.
Деревня Шебанцево расположена в трех километрах от нашего дачного поселка. Путь лежал через лесок молодых сосенок, потом через лес больших сосен, затем по укатанной пыльной дороге. Цель была – свалка! Но это была для нас не просто свалка мусора, а своеобразное поле чудес, куда свозили и сжигали отходы, брак от производства пластмассовых игрушек. Обычно не меньше часа мы бродили по пепелищу в поисках кабинок от самолетов, половинок от рулей катеров, кругов спасения, сигнальных огней в виде лодочек- ромбиков и других мелочей. Все цветное разнообразие можно было использовать в качестве плавсредств в нашей игре «Морской бой».
Всем известная игра «Морской бой» на бумаге, когда играющие по очереди «топили» корабли противника, а это были, вписанные в квадрат с координатами привязки, отрезки в несколько клеточек – «линкоры» или в одну клеточку «миноносцы», была в прошлом. Мы давно перешли к более развернутым битвам, которые или происходили в тазу с водой, или в водосточной бочке. Военными кораблями нам служили пластмассовые кабинки, рули, круги, ромбики. Все они были двух размеров: большие – это крейсера, маленькие – это миноносцы, которые мы запускали на воду и двигали тонкими деревянными прутиками навстречу подобному флоту противника. «Потопить» – это буквально пустить на дно «корабль» противника при столкновении. По правилам, победитель получал все затонувшие на дне тазика трофеи, но не редко мы обостряли нашу игру, устраивая сражения в воде водосточной бочки у кого-нибудь на участке. Тогда потери становились безвозвратными!
Друзей-участников в этой игре было четверо. А сейчас наступил момент, когда Вите надо было восстанавливать свой флот. Набив карманы пластмассовыми единицами будущей эскадры, мы тронулись в обратный путь.
– Слушай, а ты читал «Порт-Артур»? – вдохновленный добычей спросил Витя.
– Нет! А что такое Порт-Артур? – простодушно спросил я.
– «Порт-Артур», автор Степанов – это книга о Русско-японской войне. Война началась после того, как японские миноносцы внезапно атаковали русские корабли на рейде порта. Я думаю, что если мы будем играть в корабли с привязкой во времени, то это будет интересней! – размышлял Витя.
Внезапно усилился ветер, исчезло солнце, посыпались крупные капли дождя. Мы дернулись бежать, но скоро поняли – бесполезно! Вода лила стеной. Чем хорошо лето – дождь быстро кончился! Кеды были полные воды, штаны, а это были из тонкого материала с заклепками «техасы», и рубашка липли к телу. Пыльная дорога превратилась в глиняное месиво.
Когда мы добрались до территории дачного поселка и стали подниматься снизу к нашим домам, то вдруг услышали:
– Смотри! Две мокрые курицы! – насмешливо бросила нам девчонка с гордо выпрямленной спиной из-за забора, с которым мы поравнялись. В руках у нее была ракетка для бадминтона.
–Чей это голос? Ты знаешь? – спросил Витя.
– Да это – Аленка! Рядом с ней – Анечка! Моя сестра с ними в бадминтон обычно играет! – пояснил я.
Ближе к вечеру появился Витя. В одной руке он держал книгу Степанова «Порт-Артур», а в другой – корабль, выполненный из пластилина.
– Броненосец «Петропавловск»! Как тебе? – любуясь своим творением, спросил он.
Каждое лето на даче царил «культ личности сестры Кирочки». Кира приходилась мне троюродной сестрой и была младше на год. А от ее бабушки, родной сестры моей бабушки, я постоянно слышал:
– Почему ты сорвал две самые спелые клубники? Ты же – мальчик, а мальчик должен уступать! Почему ты забрал последнее печенье? Ты же – мальчик! Ты должен думать о сестре! Почему ты не проверил, накачены ли шины велосипеда Кирочки? Ты же – мальчик и старше! Поэтому должен заботится о ней!
Моя бабушка, в свою очередь, заступалась:
– Да на грядке полно красной клубники! Видно проголодался! Вот и схватил что под руку попалось! Да если бы она попросила, подкачал бы он, конечно!
Две властных женщины, две родных сестры из-за внуков вынуждены были сосуществовать в одном доме на шести сотках. Бабушка Кирочки, на правах хозяйки дачи, приняла на себя заботы об участке. Она любила планировать грядки, дорожки, подстригать кусты и деревья, собирать ягоду. Моя бабушка, а она была старше на два года, целый день у плиты хлопотала о завтраке, обеде и ужине. Когда в субботу, а выходным было только – воскресенье, приезжали мужчины-деды, то хозяйка озадачивала или копанием грядок, или косьбой. Мои родители появлялись редко. Бабушка считала, что пусть хоть лето поживут в свое удовольствие. Мама Кирочки, о которой говорили, что она ненадолго сходила замуж, также почти не бывала.
До дачного поселка добирались от станции «Белые столбы» Павелецкого направления Московской железной дороги. Такое название появилось из-за высоких белых столбов, которые были установлены на месте будущей станции, чтобы ориентироваться на них при вырубке просеки для прокладки полотна дороги. Каждую субботу после обеда, а затем по пятницам на опушке возвышающегося небольшого березового леска, называвшегося «бугром», собирались ребята, встречающие своих с электрички.
С криком: «Дедуленька!», – Кирочка бросалась на шею дедушке, а он, довольный, урчал: «Моя любимица!», обнять не мог – руки были заняты сумками. Дедушка Кирочки был полноватый, среднего роста, c гладким сияющим черепом, мясистыми щеками и носом. В широкополой шляпе он очень напоминал мафиози итальянского происхождения. Наличие хорошо отчерченного животика выдавало в нем начальника. Несмотря на неприступный вид, он был добрейший человек. Про таких говорят, «что мухи не обидит!».
Я, конечно, своего дедушку тоже любил, но встречал не так экспрессивно. Первый вопрос, который я от него слышал: «Ну, как тут у вас все? Все помаленьку?». Дедушка был ближе к земле, коренастый, с обветренным красноватым лицом и зачесанными назад редкими волосами. По образованию геодезист-картограф он за свою жизнь прошагал не одну сотню километров, обладал крепкой рукой, мог отбить косу и накосить сена, мог поправить печку, мог для доходчивости употребить крепкое словцо. Я принимал от него часть поклажи и тащил на участок. Вечером обязательно было застолье. Хозяйки хлопотали перед кормильцами.
Бабушка Кирочки обращалась:
– Рыженький! Ты бы посмотрел козырек над крыльцом. В дождь – протекает! Рыженький! Ты бы подточил штыковую лопату, копать будет легче! Рыженький! Ты бы слазил на чердак. Там ночью слышала писк, может летучие мыши завелись?
Мой дедушка, поднимая рюмку, не без удовольствия отвечал:
–Да, приехала не «Служба быта», а «Служба ты бы»!
Обычно в выходные дни мы старались быть вместе с приехавшими родными. А тут меня вдруг понесло на место наших сборищ к кольцам. Оставшиеся от рытья колодца несколько бетонных колец на границе дачного поселка и молодого леска сосенок были нашим любимым местом посиделок.
Там Виталий, перевернув велосипед на «попа», крутил заднее колесо и внимательно его рассматривал.
– Да, «восьмерка»! – подтвердил свое предположение он, вздыхая.
Виталий вытащил из кармана мел, стал опять крутить колесо и медленно подводить мелок к ободу. Мел чиркнул по краю выпуклости «восьмерки», а затем определилась и вся область искривления.
– Не хочется снимать шину. А для исправления «восьмерки» с регулированием спицами это необходимо. Попробуем по-простому! – Виталий приставил колено к самой выпуклой области и стал давить от себя.
– Помоги! – обратился ко мне.
Он поставил колесо вертикально дефектным участком вверх. Я прижал его к земле, а Виталий снова коленом начал давить на обод.
– Кажется, получилось! – он вставил колесо назад в раму. – Да, покатал Аленку на багажнике, вот и «восьмерка»!
Сближение полов происходило постепенно. Помимо футбола, «кораблей» у нас была популярна игра в «истребители». Увлечение велосипедом, а у каждого он был, кроме Полины, появляющейся на велосипеде старшего брата с высокоподнятым седлом, привело и к дальним походам к деревне Данилово, и к игре, в которой участники двух команд начинали на площадке около колец кружить друг за другом. Преследование, вытеснение на кочки, затирание к забору продолжалось до тех пор, пока противник первый не касался ногой земли. После этого он считался «сбитым» и выбывал из игры. Победитель, а обычно это был Виталий -ловкий, с сильными руками, мог пригласить на багажник покататься девушку, которой он симпатизировал.
– Вот, держи! – и он протянул две мои красно-синие кабинки.
– Откуда мои любимые крейсера? Они же затонули! – удивился я неожиданному подарку.
– Утром заглянул в бочку. Вода там отстоялась и стала прозрачной. Я на конец длинной палки прикрепил хорошо размятый «до горячего» состояния кусок пластилина и этим щупом со дна достал много трофеев! – небрежно сообщил Виталий.
– С пластилином?! Вот здорово! Витя из пластилина вылепил настоящий корабль времен русско-японской войны! Представляешь! И предложил играть в пластилиновые! Ты как? Я предлагаю всем собраться и обсудить эту идею!
Самым ближним к нашему месту сборищ был дом Вадима.
– Давай встретимся через час «на кольцах»!» – предложил я ему.
Виталий на велосипеде направился к Вите, который проживал дальше всех «за бугром».
Я, Виталий и Вадим, оседлав кольца, как и договаривались, были в двенадцать – Вити не было.
– Ты его видел? Ты ему сказал? – нудил я минут пятнадцать Виталию.
– Ну, что ты не знаешь Витюню? – смущенно оправдывался Виталий.
Наконец, в дали показался силуэт Вити. Он что-то бережно нес в ладони левой руки. По-видимому, заранее все обдумав, Витя с ходу начал излагать:
– Пора отойти от этих детских забав в тазике с водой!
– И в бочке тоже! – поддакнул я.
– Надо взрослеть! Предлагаю играть в настоящие корабли! Вот я принес вылепленный броненосец! – он поставил его на оставшееся свободное кольцо. – Давайте разыграем Цусимское сражение. Оно будет в пятницу! Я и Вадим – японский флот, а Виталий и ты (он указал в мою сторону) – российский флот! – Витя всегда любил победителей.
Тут неожиданно прорезался Вадим:
–А какого размера лепить будем? Как маневрировать? Как вести огонь?
Виталий спрыгнул с кольца, нагнулся и поднял небольшой камушек. Раздосадованный тем, что очередной раз пришлось ждать Витю и тем, что тот даже не извинился, Виталий запустил камешек в броненосец и опрокинул его на землю.
– Что ты делаешь? А еще другом называешься! – Витя бросился поднимать свое творение.
Вадик часто выступал в роли миротворца. Вот и сейчас он, чтобы сгладить конфликт, предложил:
– Я думаю, что стрельбу надо делать комочками из пластилина в зависимости от калибра орудия. Когда комочек прилипнет к корпусу корабля, иголкой делать пробоину. Огонь торпедой – самый большой катушек! Я сегодня с родителями еду в Москву, в среду вернусь! Постараюсь сходить в библиотеку, поискать схемы кораблей русско-японской войны. Ну, чтобы размеры были в масштабе. Вить! Какие порекомендуешь книги смотреть?
– Первая: Цусима. Автор – Новиков-Прибой. Там должен быть список кораблей – участников сражения. Вторая: На «Орле» в Цусиме. Автор – Костенко. Там должны быть схемы кораблей, –примирительно озадачил Витя, отряхивая от земли и поправляя свой броненосец.
Оказалось, что мой дедушка остался на даче на неделю. У него накопились отгулы за его воскресные работы картографом в поле. Бабушка Кирочки обрадовалась и составила список дел, которые ему необходимо выполнить.
В понедельник я решил помогать ему во всем. И первое – это натаскал песок на грядки клубники. Куча с песком была за забором, ведра были тяжелые, но я зарабатывал себе имя «нужного и полезного» члена семьи. Потом я вызвался принести воды из колодца в бочки для вечернего полива. Колодец был на пересечении дачных улиц внизу, поэтому ведра с водой приходилось нести в подъем мимо соседних участков. Первые ходки прошли в каком-то возбуждении: радостно звякало пустое ведро о зеркало воды, быстро накручивалась цепь на ворот, ручка ворота только мелькала – двенадцать колец преодолевались быстро! После шести ходок стали ныть руки, но одна бочка уже была полна, оставалась – вторая.
– Передохни! Что-то ты рванул так! – посоветовал дедушка. Он возился с навесом над крыльцом.
Краем уха я слышал его ворчание о том, что придется ехать завтра в Москву, чтобы заточить рубанок, да и не хватало каких-то шурупов. У заднего забора участка стоял сарай и рядом небольшой верстак, на котором дедушка строгал доски. Я проявил интерес к его столярным работам, спросив под каким обычно углом затачивается нож рубанка. Мотивация моего рвения была простая. Я хотел, чтобы дедушка не забыл купить мне две коробки пластилина, а это совсем другого рода магазин – канцтовары, не там, где продавали шурупы.
Конечно, к пятнице ни русская, ни японская эскадры не были готовы. Вадим очень постарался, ездил на Арбат в «Военную книгу» и привез необходимые «методические пособия», но вернулся в четверг. Коробки пластилина лежали нетронутые, я не знал с чего начать! Наконец, получив на время книгу Костенко со схемами кораблей, мы с Виталием собрались у него дома на террасе и начали производственный процесс. Я с любопытством смотрел, а затем повторял, как он на стекле раскатывал пластилиновую заготовку, потом вырезал бритвой корпус корабля. С помощью воды, а иногда и слюней, ликвидировал отпечатки пальцев на палубе и начинал, используя маленький перочинный ножик и иголку, монтаж орудий и надстроек корабля. «Закладка» русской эскадры в составе: броненосцы «Император Александр 111» и «Бородино» состоялась!
К сожалению, в книге были только схемы российских кораблей. Поэтому Витя переименовал свой броненосец «Петропавловск» в японский «Микаса», а затем создал еще похожий броненосец «Сикисима». Руководствуясь схемой крейсера «Громобой», был вылеплен крейсер «Касуга». Подход Вадима был такой же и появились броненосцы «Фудзи», «Асахи» и миноносец «Чидори».
Лето набирало силу. Мы так увлеклись своим творчеством, что в один из дней Кирочка обронила:
–Впали в какое-то детство! Просто кружок лепки – умелые руки!
Она, Аленка, Анечка и старшая на два года Полина стали играть в бадминтон, нарочито громко смеясь, около нашего участка. Модница Анечка выделялась. Она появлялась в цвета морской волны юбке-клеш с разрезом, по верху которого были пришиты перламутровые пуговицы. Подсмотрев в польских фильмах или у более взрослых подруг в московском дворе, Анечка сделала себе короткую стрижку с удлиненными прядями спереди, которые ложились завитками на щеки, на лице подводила не только ресницы, но и делала стрелки у внешних уголков глаз. В этот раз она была в мальчуковых «техасах», объясняя, что играть в них удобнее. Витя первый дрогнул. С начала он наблюдал за игрой граций лежа на земле рядом, опиравшись на две руки. Потом вызвался играть тоже, но старался быть в паре с Аленкой. Он уморительно подпрыгивал за воланом, не попадал по нему, падал, вскакивал, делал много лишних движений, а от Аленки слышал лишь задорный смех.
– Удалой! – комментировал Виталий. «Удалой» – было его любимое слово, которым он выражал широкий спектр оттенков чувств от иронии до восторга. Когда он сменял Витю и брал ракетку, то сильными ударами по волану атаковал Аленку, заставляя ее метаться в стороны.
Ближе к вечеру, а темнело пока поздно, мы собирались на одной из просек маленьких сосенок у костра. Место это было не далеко от колец. Когда я и Кирочка повернули с тропинки, то услышали голос Вити, грустно напевавшего «Сыпал снег буланому под ноги». На словах «Что же делать парню молодому, Коль пришлась девчонка по душе?» мы вынырнули к огню, чем смутили исполнителя.
– Дичаешь? – увидев Витю одного, иронично произнесла Кирочка.
Вечер получился песенный. Я с подошедшим Виталием вспомнил популярную в то время «У влюбленных одна есть на свете страна…». Затем Полина с Виталием на два голоса, где-то забывая текст, но красиво вставляя вокализ, спели ноктюрн «Ночью, в узких улочках Риги…». А когда все собрались, то юные дамы сели рядом, и прозвучала «В тазу лежат четыре зуба» о женской мести. По-видимому, за те дни невнимания к ним, когда мы были заняты созданием своих флотов, у них накопилась потребность в мщении. Голоса были нежные, мотив бравурный, а сюжет – «черный юмор». По тексту женщина-стоматолог отомстила мужчине-обманщику и на приеме вырвала четыре здоровых зуба. Пели девчонки весело и с неким вызовом «Тебе отомстила за это, Клади свои зубы в карман, Носи их в кармане жилета И помни меня хулиган!».
Анечка посмотрела на свои первые в жизни часы, вспомнила, что обещала быть к десяти и стала собираться, а за ней все остальные. Витя и Виталий вызвались проводить Аленку. Расставаясь, Витя вдогонку объявил: «Завтра – Цусима!»
После завтрака за забором нашего участка был поставлен теннисный стол. Перед сражением на нем была устроена «Выставка Достижений Нашего Хозяйства». По общему мнению, корабли, вылепленные Виталием, были наиболее совершенны. Особенно, броненосец «Князь Суворов»! Небрежность, с которой были выполнены корабли Вити, придавала им определенный шарм. Поэтому его творения заняли второе место. Мои и Вадима – почетное третье!
Был пасмурный день, и две эскадры – российская шесть единиц под командованием вице-адмирала Рожественского и японская шесть единиц под командованием адмирала Хейхатиро Того с торцов стола вышли навстречу друг другу. В отличие от реальных событий Цусимского сражения, где эскадры двигались в кильватерных колоннах, наши корабли были выставлены друг против друга строем фронта. Брошен был жребий, и страна Ямато, то есть Витя, начала огонь. Длина стола была чуть меньше трех метров, поэтому стрельба с обеих сторон не отличалась особой точностью. Но если Виталий и я выбрали целями броненосец «Микаса» и броненосец «Фудзи», то наши противники в соответствии с классической тактикой японской стороны выбрали флагманский корабль «Князь Суворов» и били по нему. «Стреляли», в смысле бросали пластилиновые снаряды, по очереди и первый, кому удалось попасть, и комочек приклеился к корпусу, был Вадим. Виталий торжественно взял в руки броненосец и иголкой аккуратно пометил след от снаряда, сделав небольшое углубление в корпусе. Надо отметить, что Виталий никак не мог попасть в корабль противника. Возможно, просто день был не его – так бывает!
Витя, провозгласив, что японские корабли имели более высокую эскадренную скорость, переставил свои боевые единицы на столе на полшага ближе, а затем с этого сокращенного расстояния произвел удачный выстрел. Попадание давало право на дополнительный выпущенный снаряд. И Виталию пришлось делать еще две дырки в красавце-корабле! Все попадания были в правый борт. Мы стали спорить, когда считать, что корабль потоплен. И что значит «потоплен!»? Что с ним делать? Победило предложение Вадима, который, ссылаясь на книгу Костенко, вывел, что в среднем пять пробоин с одного борта ведут к перевертыванию боевого корабля.