Олег Матвейчев
Китай. На стыке тысячелетий. Записки путешественника
Официально государственные банки дают деньги под процент, но все понимают, что они будут продолжать кредитовать компании на протяжении всего обозримого будущего. Поскольку граждане Китая продолжают прилежно откладывать значительные средства, это пока возможно, но только пока. Корейская болезнь. Этот порочный круг подрывает экономику, потому что предпринимателям трудно сохранять рентабельность. Практически каждая индустрия страдает от переизбытка мощностей. Государственные компании вторгаются в те отрасли, в которых прибыльный бизнес еще возможен, и насыщают его до полного затоваривания. В результате частные компании, вынужденные возвращать инвестиции, вытесняются из игры. Отдельные компании настолько подвижны, что умудряются находить все новые и новые ниши, но в целом единственный надежный способ окупить издержки на капитал – это работа в индустрии с высокой ценой входа. Все это напоминает Южную Корею накануне азиатского кризиса. Корейские чеболи постоянно наращивали мощности и рассуждали так: „Мы построим, а спрос появится“. К 1996 г. 50 крупнейших бизнес-групп, на которые приходилось 97 % ВВП Южной Кореи, показывали чистые убытки. Плюсом для Кореи было то, что к тому времени страна уже достигла статуса развивающейся экономики, многие компании уже имели опыт успешной международной деятельности и стали международно признанными брэндами, не говоря уже об огромных резервах человеческого капитала. Китай может столкнуться с кризисом на гораздо более ранней стадии развития. У КНР есть только одно преимущество перед Кореей – официально государство не накопило такого серьезного долгового бремени. Вот иллюстрация того, насколько успешно ведут бизнес китайские компании: в 1993 г. девяти лучшим корпорациям Китая было разрешено разместить акции за рубежом, для начала на Гонконгской бирже. У пяти из тех компаний акции сейчас торгуются ниже цены первичного размещения. Ситуация с компаниями, котирующимися на внутреннем рынке, выглядит еще более плачевно. Вместо того чтобы воспользоваться заработанными тяжелым трудом сбережениями народа для того, чтобы строить конкурентоспособные брэнды, власти Китая сбрасывают их в недра 100 000 госпредприятий, помогая китайским рабочим выпускать искусственно дешевую продукцию на радость американским потребителям. Правительство изымает даже доллары, заработанные на экспорте этой продукции, и дешево кредитует ими тех же американцев – только чтобы покупали. У Китая еще есть время взяться за голову. Между тем американцы должны нежно любить китайскую модель развития. Пекин собственными руками выдает Америке дешевый капитал, обеспечивает промышленными товарами по ценам ниже себестоимости и служит американским производителям рынком для сбыта продукции с высоким уровнем добавленной стоимости. В конце концов, Китай останется один на один со множеством неконкурентоспособных компаний, промотанными сбережениями и спадом, вызванным кризисом рентабельности. Стране придется распродать проблемные активы несостоятельной банковской системы. В какой-то момент западные компании смогут скупить значительную часть экономики по бросовым ценам. Не потерять Китай. Как предположили в недавней статье в журнале Foreign Policy Йашен Хуан и Тарун Ханна, настоящая угроза конкурентоспособности западных транснациональных корпораций исходит из Индии. По-настоящему предпринимательские компании активно развиваются там во вполне конкурентных условиях. Их присутствие становится все чувствительнее в тех областях, где американцы привыкли чувствовать себя как дома – например, в индустрии производства программного обеспечения. Еще одно соображение по поводу Китая. Поскольку американская и китайская экономики настолько дополняют друг друга, нынешняя саморазрушительная политика Пекина по большому счету невыгодна США. Кризис в Китае заденет Америку: пострадает рынок казначейских облигаций; социальные волнения нарушат работу американских фабрик в Китае; резко сократится рынок сбыта для американских товаров. Другими словами, американцам действительно стоит беспокоиться по поводу Китая, но только не по тем причинам, о которых они говорят. Им не стоит надеяться, что все, что они получают благодаря Китаю, будет вечным». (WSJ, 02. 08. 2003, перевел Максим Трудолюбов) Автор – редактор отдела комментариев газеты The Asian Wall Street Journal Хьюго Рестолл.
Квартиры снять дешевле, чем в Москве. В получасе езды от центра, двухкомнатная квартира стоит 200 баксов в месяц. И она меблированная. Комфортнее хрущевки. Тепла в домах нет. В Китае, все, что южнее Янцзы, строится без теплопроводов. Дома не стоят по одному. Все объединено в кондоминиумы. У каждого своя администрация и обязательный охранник. Это не только для богатых. Есть кондоминиумы совершенно убогие. И там живут совершенно нищие люди. Есть, наоборот, с фонтанами и статуями. С навороченными квартирами и удобствами. Все это часто бывает вперемешку. Но в принципе, можно сказать, что есть менее и есть более престижные улочки и райончики. Есть много улиц совершенно советского типа, замени платаны на тополя, убери кучу велосипедов с обочины, и типичная российская улица.
Китайская кухня отличается разнообразием (теоретически, существует четыре вида кухни, но на практике все смешалось, хотя есть и чистокровные рестораны). Я ел в китайских ресторанах и в Париже, и Амстердаме, и в Москве, и в Екатеринбурге, и в Иркутске. Все снобистские разговоры о том, что вот де такой-то ресторан китайский, а это – подделка – все это ерунда. Все рестораны, которые я видел в России и других странах, вполне могли бы попасться и тут. Все они разные, и кормежка тоже разная. И качество разное. Рестораны отличаются сервисом (сколько девок тебя встречает у входа – три или двенадцать). Мы ели какие-то блюда, я сказал, что раньше таких не видел, но мне возразили, что хоть в Китае и живут по полгода, тоже видят это в первый раз. Поскольку по-английски китайцы говорят так, что понятно не больше, чем если они говорят по-китайски, то выяснить что тебе подадут – невозможно. Поэтому пуляем наудачу. Переводчик китаец говорит на «мандарине», а шанхайский диалект другой. Они его плохо понимают. На юге тоже другой диалект, в Маньчжурии – тоже. На востоке – пятый. А в Гонконге просто как другой язык. Китайцы материковые его плохо понимают. Попросили принести огурцов, они принесли, но посыпанные сахаром. В этом вся суть китайской кухни.
Философский разговор я решил затеять с переводчиком, пока мы ели. Он – кандидат наук, микробиолог, закончил МГУ. Знают ли китайцы Лао-цзы, Чжуан-цзы, Сунь-цзы и проч.? Нет, говорит, их не читают, не знают и не понимают. Мало того, что старые иероглифы, хотя есть как бы и переводы на новые, но все равно просто это трудно, мудрено и непонятно. Уважение, однако, есть. Когда же спрашиваешь, про китайскую душу, как они себя позиционируют в плане народного характера, отвечает, что главное – миролюбие, отсутствие агрессии. Это правда, китайцы всегда спокойны. Выдержаны. Не как японцы с их социальной улыбкой и поклонами. Нет, тут нет особых церемоний, все это в далеком прошлом. (Культурная революция здорово все изменила, китайцы очень европеизированы) Просто все спокойны и терпеливы. Честно говоря, в этом есть отзвук даосизма. Главное – недеяние, не активность, не агрессивность, в чем есть пафос, в том нет истины. Только этос, мера, знание рамок, границ, гармония… Никакого геройства, никакой романтики, никаких попыток биться лбом об стену.
Рынок – наш следующий пункт. Похож на наши рынки времен перестройки и комков. Грязный, с кучей барахла, палаток, с толпами народу. Сразу вспомнилось слово «кооператив». За два часа я купил:
– две сорочки от «Армани»,
– плащ «Хуго Босс»,
– часы «Ролекс»,
– свитер «Дизель»,
– вельветовые джинсы
– и ботинки неизвестных марок.
Все вместе стоило 150 баксов. Конечно, через год, все можно будет выкинуть, но пока новое, смотрится действительно как фирменное. Особенно относится это к часам. У «Ролекса» всего 2 коллекции, как я видел на их сайте. В каждой коллекции по 8 видов, каждый вид – 4 подвида. Китайцы сымитировали все в точности. То есть это не просто какие-то часы на которых внагляк написали – «Ролекс». Нет, это и впрямь «Ролекс», с автоподзаводом, и проч. Только менее надежен. Знающие люди говорят, что и настоящие «Ролексы» делаются в Китае, или, по крайней мере, полуфабрикаты для них. Просто настоящие имеют отделку из бриллиантов, платины и проч. А тут белый металл, стекляшки и проч.
Торговля с китайцем это особое искусство. Я мог бы за все это заплатить не 150 баксов, а все 600, если бы не торговался, а тут пришлось разыгрывать целый спектакль каждый раз. Я иду по рядам, смотрю на вещи, главное не проявлять интереса. Надо быть в позиции ИНЬ. Иногда трогаю ту или иную вещь, спрашиваю цену, сразу же ухожу дальше, дескать, дорого, или начинаю что-то говорить переводчику, совершенно отвернувшись от товара. Переводчик снижает цены в два-три раза, продавец мотает головой, оскорбляется… Мы чуть поднимем планку, а попутно, начинаю, заглядывать на товар соседнего продавца, тот тоже активизируется. Все, парень (продавец) попался, встал в позицию Янь, начал активничать и бороться за меня, резко снижет цену. Мы минуту треплем вещь, раздумываем, снижаем еще, он мотает головой, начинает хвалить товар, убеждать, что он называет обоснованные цифры. Мы разворачиваемся и уходим. Метров через двадцать он нас нагоняет и отдает по нашей цене. И так мы проделали восемь раз. Есть еще способ начать обсуждать с ним возможность покупки целого контейнера. На это просто уйдет двадцать минут. А потом предложить взять вещь для образца. Тут он отдаст, наверное, по себестоимости. Некоторые продавцы более терпеливы, другие менее. Но суть одна. Добродетельна выдержка, и заведомо проигрышна суета и проявление интереса. То, что китайцы демонстрировали суету, не говорит о том, что в качестве нормы он у них отсутствует. Ведь отдельный обман отдельного человека не отменяет этический идеал правдивости.
Валютное регулирование – основа основ. Выдержка из статьи Семенова и Пальцева: «Прежде чем начать свои экономические реформы, китайцы оценили реальное соотношение между своей валютой и американским долларом. Это было сделано на основе сравнения цен аналогичных товаров в Китае и США. Очевидно, это один из объективных методов сравнения валют разных стран, ибо цена на любой товар в стране связана с общественно-необходимым временем для производства этого товара. Госбанк Китая объявил стоимость национальной валюты в четыре раза дешевле, чем объективная стоимость, подсчитанная вышеупомянутым способом. Это сразу сделало невыгодным импорт иностранных товаров в Китай. Поясним на примере. Пусть в США товар Х стоит 1 доллар, а в Китае этот же товар стоит N юаней, где N – реальная стоимость 1 доллара в юанях. Если американцы захотят продавать свой товар Х в Китае за юани, а потом перевести полученную сумму в китайской валюте в доллары для вывоза долларов обратно в США, они должны продать товар в Китае за 4 н юаней, ибо в этом случае они смогут при покупке долларов у Госбанка Китая (кроме него не у кого покупать) за полученные юани восстановить 1 доллар за единицу товара. Ясно, за 4 н юаней американский товар в Китае никто не купит, когда этот же товар китайского производства стоит н юаней, т. е. в четыре раза дешевле. Очевидно, свой товар китайцы могут продать на Западе по цене 0,25 доллара, не оставаясь в накладе, т. к. Госбанк Китая обменяет эти доллары по цене 1 доллар = 4 н юаней и китайский продавец получит за единицу товара те же самые N юаней. Для простоты пренебрегаем здесь таможенными проблемами, т. к. эти проблемы для товаров обычно стараются делать симметричными при прохождении товаров через границу в обоих направлениях. Этот пример показывает, что сознательное удешевление национальной валюты Китая по сравнению с ее реальной стоимостью по отношению к доллару США и поддержание Госбанком Китая цены юаня на таком уровне способствовало тому, что импорт товаров в Китай стал затруднен, тогда экспорт индустриальных товаров из Китая завалил все рынки планеты. При такой схеме всего выгоднее ввозить в Китай не товары, а промышленный капитал, с размещением в стране соответствующих индустриальных комплексов, способных на месте изготавливать необходимые товары. Тем самым достигается то, что усиливает экономическую мощь страны: импортозамещение, ввоз новых технологий, увеличение числа современных рабочих мест, расширение обрабатывающей промышленности, увеличение производительности труда и т. д. Все это, заметим, было сделано и делается без совета с МВФ и вопреки его рекомендациям. Централизованно заниженный самим Китаем курс юаня служит исключительно лишь интересам технологической модернизации промышленности. Невозможно даже представить, чтобы он подрывал покупательную способность юаня и транслировал долларовую инфляцию, увеличивал цены внутреннего рынка. О том свидетельствуют конкретные и по-своему весьма поучительные факты. С июля 1998 г. по июль 1999 г. валютный курс юаня остался неизменным (8,28 юаней за 1 долл.), производительность общественного труда возросла не менее чем на 3 %, а уровень цен снизился на 2,1 %, что равносильно соразмерному приросту покупательной способности юаня. Для сравнения: в России за тот же период валютный курс упал с 6,28 до 24,2 руб. за 1 долл., уровень цен подскочил на 120,5 %, а производительность труда сократилась. Стратегия набега неосуществима, например, в отношении Китая. Почему? Курс юаня регулирует Госбанк. Влияние валютных спекуляций на курс исключено, признается только влияние строго экономических факторов: а) производительности труда; б) сальдо платежного баланса по экспорту и импорту товаров и услуг; в) инфляции (причем импортирование инфляции пресекается, так как на валюту приобретается оборудование, лицензии, технологии, а не ширпотреб). Коммерческим банкам запрещено привлекать валютные кредиты (т. е. кредитные ресурсы и политика их использования централизованы). Нет фондовых спекуляций. Котируются акции только 40 предприятий. Основная масса предприятий (по экономической мощи) – государственные. Действует система макроэкономического планирования и регулирования. Китайская монетарная система ставит хотя и не самый надежный, но все же ощутимый заслон на пути спекулятивных набегов.»
