Олег Красин
Невидимый рубеж. Книга вторая. Странники
Подумаешь, банковская крыса. Она назвала банк, в котором работает, и Самошин решил, что как только придет на работу, тут же посмотрит, нет ли там знакомых. Или попытается через Центробанк. Правда, он еще сам не понимал, зачем ему это надо, для чего. Пока только хотелось узнать на какой она должности и он, чтобы принизить ее в своих глазах, предположил, что она простая операционистка или кассирша. И он посетовал на свое невезение – хочешь оттянуться с простыми девками, а получаешь каких-то стерв.
Ростов-на-Дону, гостиница «Звезда» – здание центрального Автовокзала, 1 марта, 09:15 – 12:33
Поднявшись рано утром в номере гостиницы, Забелин принялся умываться и бриться. Делал это он всегда неторопливо, основательно, стараясь получить удовольствие от этих, в общем-то, незамысловатых действий.
Еще в детстве он видел, как брился его дед. Тот брал помазок с мягким ворсом, не раздражающим кожу, но достаточно упругий, чтобы было приятно намыливать подбородок. Помазок попал к деду в пятидесятые, когда крепко дружили с китайцами. Тогда на прилавках можно было увидеть китайские перьевые ручки и махровые полотенца, сделанные качественно, совсем не так, как потом в девяностые, и потому особо ценившиеся советскими обывателями.
В специальной серебряной мисочке дед разводил в воде мыло и хорошенько намыливал помазок, до тех пора, пока белая пенка не начинала набухать и выпадать из миски на столик в умывальнике. Затем он тщательно, с видимым удовольствием, принимался намыливать лицо. Водил помазком размеренными, массажирующими движениями по шее, щекам, подбородку и при этом всегда весело напевал. Увидев как-то в зеркале внука, маленького Сергея, он шутливо подмигнул ему.
Забелин поймал себя на мысли, что бессознательно пытается его копировать. Эти размеренные движения помазком, почти непроизвольное пение по утрам, больше похожее на мычание, подмигивание в зеркало самому себе, словно попытка взбодрить постороннего человека, которого внезапно увидел в умывальнике рано утром. Все это он повторял вслед за дедом. Сейчас помазки ушли в прошлое, но Забелин продолжал им пользоваться по старинке и готовая пена для бритья, продающаяся в любом магазине, его не прельщала.
Заканчивая, он услышал осторожный стук в дверь.
– Входите! – громко позвал он и увидел на пороге номера Цыганкова.
– Серега, ты как, заканчиваешь? – спросил тот.
– Да. А что случилось?
– Мы в десять выдвигаемся. Так что успевай позавтракать.
– Успею, – ответил Забелин, вытирая лицо полотенцем. – Ты сам-то как? Уже поел?
– Мы сходили в местный ресторан, у нас талоны на завтрак. У тебя тоже должны быть.
– Да, мне дали, – подтвердил Сергей. – Значит, я наблюдаю за Третьяковой? Какой у нее маршрут?
Они прошли в номер и сели за стол. Цыганков достал карту города, развернул. На ней были видны участки с несколькими объектами обведенным кружками синего цвета.
– У нее центральный автовокзал, – пояснил Александр. – Я себе взял ТЭЦ, а Емельянову поручил отель «Интурист» на Большой Садовой. Но к ТЭЦ я не поеду, присмотрю за ним. А тебе тогда придется топать за Третьяковой.
Взяв ручку со стола, Цыганков показал Забелину, где находятся запланированные для проверки объекты, и как туда будут добираться члены группы.
– Все понятно! – бросил Сергей, отслеживая глазами, путь движения Третьяковой. – Значит, отсюда до остановки, потом на автобусе вниз, к Дону. Хорошо! Давай теперь двигай к своим, а я сбегаю, позавтракаю. Кто его знает, может, обедать не случиться…
Цыганков ушел.
В назначенное время Забелин спустился в холл и вышел на улицу. Там было промозгло, пасмурно. Дул сильный ветер, нагоняя с севера свинцово-серые снежные облака. Асфальт покрылся тонкой едва различимой пленкой льда, отчего ноги прохожих разъезжались в разные стороны, как у собак на льду и приходилось напрягаться, чтобы сохранять равновесие.
Сергей замотал плотнее шею шарфом, словно тот мог спасти от пронизывающего насквозь ветра. Он почувствовал себя так, словно был совсем без одежды – только в одних майке и трусах. Повернув за угол, чтобы его не заметили члены группы Цыганкова, он остановился, прикурил сигарету и принялся наблюдать за входом. Примерно через пять минут дверь гостиницы открылась и на высоком крыльце показалась известная ему троица. Цыганков махнув рукой, первым сбежал вниз по ступням. Он уверенно двинулся в сторону по изученным на карте улицам, словно хотел продемонстрировать всем, что торопится добраться до ТЭЦ. Однако Забелин-то знал, что где-нибудь за углом, Саша, как и он, остановится, а потом начнет свою слежку.
Оставшись одни, Емельянов и Третьякова около минуты побыли на крыльце, а потом медленно спустились вниз и уже там разошлись в разные стороны.
Изучив маршрут Третьяковой по карте, Забелин убедился, что расстояние от гостиницы, в которой они базировались, до автовокзала оказалось совсем небольшим. Его легко можно было пройти и пешком, не садясь в автобус. Поэтому он пропустил девушку вперед и постарался как можно незаметнее пристроиться следом, прячась за фигурами прохожих, скользящих по тротуару.
Светлана тоже шла медленно, ноги у нее разъезжались, как у всех, и она резко взмахивала руками, чтобы сохранить равновесие. Шла она уверенно, видимо, досконально изучив дорогу по карте, не оглядываясь, без внешних проявлений любопытства, характерных для людей, впервые приехавших в чужой город. Словно уже бывала здесь раньше.
Один раз она остановилась у киоска, в котором торговали продуктами. Забелин приметил, как она купила мелкий пакет с леденцами, достала платок и протерла очки. Потом пошла дальше. Ни с кем не разговаривала, никто к ней не подходил.
«Может, мы зря паникуем? – спросил сам себя Сергей. – Вместо того чтобы заниматься делом, проверяем своих товарищей, коллег. Может все это хрень? В Нижнем, ведь все могло быть по-другому. Надо было не проводить учения сейчас, а дождаться результатов расследования. Но теперь уже обсуждать нечего, начальству виднее. Посмотрим, что дальше будет».
Они пошли вниз по Буденовскому проспекту, который, как и Ворошиловский спускался к Дону. На перекрестке с Большой Садовой, бывшей некогда улицей Энгельса, повернули к железнодорожному вокзалу. По дороге Светлана пару раз заходила в магазины, видимо, погреться, и Забелин испытывал мучительное желание проникнуть следом за ней, проследить, не контактирует ли она с посторонними. Но он удержал себя. В маленьких магазинчиках народу было немного и он сразу бы засветился.
Вскоре Забелин заметил вдалеке ребристую крышу Автовокзала, имевшего форму усеченного треугольника. Мимо протекала небольшая речка Темерник – приток Дона, и чтобы попасть внутрь здания, надо было пересечь короткий, но широкий мост. От него и до входа тянулись лотки и прилавки продавцов, принадлежащие, по большей части, жителям кавказских республик. До Сергея долетел запах жареных семечек, свежей выпечки, каких-то пряностей, о существовании которых он даже не подозревал.
Светлана медленно приближалась к автовокзалу, уже внимательно поглядывая по сторонам.
«Изучает подступы», – решил Забелин.
С левой стороны от центрального входа раскинулась большая площадка, на которой сгрудились автобусы дальнего следования. Они стояли на первый взгляд хаотично, бессистемно, словно пчелы, слетевшиеся в улей при наступлении холодов. Однако, как и у пчел, каждый автобус знал свою соту, стоял в точно определенном ему месте.
С неба сыпал мелкий снежок, поднялась легкая поземка. На мосту Третьякова подошла к одному лотку, второму. Ничего не покупала, но с продавцами, а оба они оказались мужчинами-кавказцами, перекинулась парой слов. Сергею, естественно, не было слышно, о чем шел разговор. Может так, ерунда, что-нибудь о погоде. В какое-то мгновение ему показалось, что она передала одному из продавцов записку. А может, не передавала? Просто коснулась рукой лежащих на прилавке тряпок? Он не понял.
Забелин вытер лицо от таявшего снега. Прячась за спинами людей, идущих от железнодорожного вокзала к Автовокзалу, он постарался подойти поближе. Однако Третьякова уже шла дальше, как ни в чем не бывало. Передавала она сообщение или нет? Непонятно.
Светлана пошла внутрь здания, и он вынужден был следовать за ней. Ее синий пуховик мелькал в толпе, временами выныривая из-за фигур приезжих. В центре автовокзала висело огромное табло с расписанием. Третьякова встала в середине зала, принялась сосредоточенно разглядывать это табло, будто искала подходящий для себя рейс.
Сергей огляделся по сторонам, выхватывая в толпе людей лица, которые могли бы его заинтересовать. Но ничего примечательного не обнаружил. Между тем, Светлана прошлась по залу, и Забелин понял, что она выбирает место для возможного учебного минирования. На втором этаже несколькими рядами стояли пластиковые зеленые кресла для отдыха транзитных пассажиров. Там же была парикмахерская, комната матери и ребенка. Третьякова поднялась туда, но он не пошел за ней, поскольку прекрасно видел ее снизу, с того места, где стоял.
Неожиданно, его занятие прервал появившийся, словно из-под земли тучный милиционер, дежуривший в зале.
– Ваши документы, пожалуйста! – сказал он, не представившись.
– А в чем собственно вопрос? – удивился Сергей. – Я, вроде, никому не мешаю. Лицо у меня не кавказской национальности…
Полное лоснящееся лицо милиционера, не привыкшего получать в ответ на свои требования какие-то дополнительные вопросы, несколько напряглось, рука сама собой опустилась на рукоять дубинки.
– Своих кавказцев мы знаем, а вот вы стоите здесь, ничего не берете. Гражданин, попрошу предъявить!
Стараясь не упускать из виду Светлану, медленно бродившую по второму этажу, Забелин извлек служебное удостоверение и в развернутом виде показал его стражу порядка.
– Извините, виноват! Ошибочка вышла, товарищ подполковник, – торопливо произнес не в меру располневший блюститель закона. Слова милиционера заставили на минуту отвлечься Сергея, поэтому, когда он в следующий момент отыскал глазами Третьякову, она уже спускалась по извивающейся лестнице в большой зал первого этажа. Лицо ее было спокойно, оно имело некоторое, едва уловимое, выражение удовлетворения, как у человека, выполнившего поставленную ему задачу. Из-под шапочки у нее выбивались кудряшки волос и ему даже на миг показалось, что она мазнула по нему взглядом наивных глаз девушки-подростка. Впрочем из-за ее очков, он все равно бы ничего не разглядел.
«Случайно или нет, этот мент нарисовался передо мною? – опять засомневался Сергей. – Если это было подстроено, чтобы отвлечь мое внимание, то им удалось. И все же… Однозначно сказать пока нельзя. Ни да, ни нет. Это могла быть тайниковая операция, она заложила где-то в условленном месте записку и ушла. Такое обнаружить очень трудно, особенно при одиночном наблюдении, без спецсредств. Кроме того, в толпе она могла передать сообщение связнику, и в этом случае я тоже ничего бы не заметил. А может, ничего и не было, я просто нагнетаю? Вечером надо обсудить с Сашкой».
Ростов-на-Дону, гостиницы «Звезда» и «Отель «Интурист», 1 марта, 09:15 – 13:45
Как и предполагал Забелин, Цыганков, дойдя до первого поворота, скрывшего его от глаз членов своей группы, осмотрелся и, увидев удобный для наблюдения магазин, имевший большие витринные стекла, тут же зашел внутрь. Он подошел к стоявшим почти у самых окон высоким столикам, предназначенным для покупателей, забежавших перекусить на скорую руку и, облокотившись на один из них, принялся внимательно следить.
Вскоре он увидел, как мимо магазина, осторожно ступая ногами, чтобы не поскользнуться, проследовал Емельянов. Он был в черном пуховике, синих джинсах, на голове натянута шерстяная шапочка. Игорь шел сосредоточенно, не слишком отвлекаясь по сторонам. Закурив на ходу, он передвигался, оставляя за собой длинную струйку дыма, будто непрогретая машина, на которой куда-то ехал отчаянно спешащий водитель.
Дав времени своему коллеге отойти от магазина на порядочное расстояние, Цыганков вышел на улицу. Спина Емельянова мелькала метрах в ста впереди.
«Пусть отойдет подальше, – подумал Цыганков, – пешеходов мало, может заметить, если вдруг обернется назад».
Цыганков подошел к газетному киоску, сделал вид, что выбирает газету. Искоса он поглядывал на уходящего вперед Емельянова. Его спина мелькала все дальше и дальше. Идти по тротуару, покрытому слоем тонкого льда, было тяжело, но судя по всему, капитан надумал обойтись без транспорта, добраться до «Интуриста» пешком.
«Пожалуй, пройдемся, – заметил про себя Александр. – Это полезно! В последнее время я слишком часто сижу в Конторе. Если так дальше пойдет, то все органы атрофируются, а вместе с ними и функции организма». Он с иронией подумал, что под нужными функциями большинство мужчин понимает, прежде всего, детородную. Они вышли на Буденовский проспект и по нему спустились до Большой Садовой улицы. Как и в любом другом городе, вдоль тротуара длинной нескончаемой чередой выстроились большие и маленькие магазины, призывно зазывающие покупателей стеклами разукрашенных витрин. После дефолта девяносто восьмого года торговля начала постепенно оживать.
Цыганков тоже закурил на ходу, хотя Забелин, где-то читавший о правилах хорошего тона, несколько раз говорил, что курение на ходу – признал невоспитанности.
«Хочешь закурить, остановись, – говорил он. – Закуришь, и подумаешь о бренности быстротекущей жизни».
«Ага! – в тон отвечал ему Цыганков. – Пока думаешь, в это время к тебе глядишь, и девушка какая-нибудь подойдет, попросит прикурить. Хороший случай для знакомства!».
«Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему! – усмехаясь, ответил Забелин. – С другой стороны, тоже стимул».
Они шли уже довольно долго вдоль Большой Садовой, шли медленно, скользя по тротуару, словно по катку. Александр почувствовал, как у него взмокла спина. Пожалуй, зря он обрадовался возможности прогуляться. Такие променады только выматывают, пользы от них мало. Наконец показалось высокое белое здание бывшей гостиницы «Интурист», которые ныне называлось Конгресс-отель «Интурист». Емельянов направился прямо к входу, но, не дойдя немного до двери, нерешительно остановился. Оглянувшись по сторонам, он все-таки не захотел входить, а счел нужным обойти гостиницу вокруг.
Цыганков встал возле газетного киоска и осторожно наблюдал за ним. Игорь ни с кем не контактировал, попытался пройти вокруг, насколько это было возможно. Но задняя часть здания, была окружена металлическим забором, там стояли машины, а в будке сидел охранник. Видимо, это была автостоянка гостиницы.
Соблюдая значительную дистанцию, и не теряя из виду Емельянова, Цыганков проследил, как тот с определенными трудностями осмотрел здание. Емельянов действовал профессионально, ничьего внимания не привлекал, ни на какие мелочи не отвлекался. После наружного осмотра он отправился внутрь гостиницы. В большом холле находились администраторы, только приехавшие гости города, разные посетители, но вместе с тем, у дверей в лифты стояли крепкие ребята, на бейджиках которых было написано: «Служба безопасности». Мимо них на дурака не проскользнуть.
Идти следом за Емельяновым было опасно. Тот мог неожиданно выйти и в дверях столкнуться с Цыганковым.
«Что ты тут делаешь?» – вопрос, на который ответить весьма затруднительно.
«Ехал в ТЭЦ, а по дороге вздумал посмотреть, как ты справляешься». Или: «У меня здесь встреча со знакомым».
Малоубедительно. Недостоверно.
Цыганков помялся, не зная, что предпринять дальше. Однако Емельянов, зайдя внутрь гостиницы, обратно не вышел. Надо было рисковать. Подойдя к дверям входа, Александр попытался рассмотреть сквозь толстое стекло место, где мог находиться Емельянов. Ему повезло. Просторный холл был весь залит ярким светом, и он сразу заметил своего подопечного возле административной стойки. Тот о чем-то болтал с девушками, улыбался, разводил руки в стороны. Казалось, что он не обращает внимания ни на кого вокруг.
Но Цыганков знал, что внешне безразличное отношение к окружающим, у оперативников чаще всего напускное, для видимости. Настоящий опер всегда все видит. Например, Емельянов стоял спиной к входу, но имея сбоку узкое длинное зеркало на одной из декоративных колонн, мог спокойно фиксировать любого, кто появлялся в холле гостиницы.
В этой время за спиной Цыганкова громко заурчал большой мотор. Он оглянулся, заметил, что почти к самым дверям автобус из аэропорта подвез многочисленную делегацию китайских бизнесменов. Появилась удобная возможность войти в гостиницу не привлекая ничьего внимания. Едва китайцы гурьбою пошли внутрь, громко делясь впечатлениями на своем языке, Александр, выждав небольшую паузу, двинулся следом. В холле сразу стало видно, что гостиница принимала иностранцев. Вся отделка была выполнена из дорогих материалов: светильники, полы, умело подобрана цветовая гамма интерьера. Это, конечно, была не военная гостиница «Звезда» с ее полуспартанской обстановкой.
Цыганков отошел в сторону к нескольким столикам возле кожаных диванов, стоявших вдоль стены. Там уже частью сидели постояльцы гостиницы, кое-кто из них был занят разговорами, кто-то читал газеты и журналы. Емельянов все еще продолжал оживленную беседу с девушками.
«А парень не промах! – заключил Цыганков. – Язык подвешен что надо, может устанавливать контакты. В нашем деле умение непринужденно завязать знакомство, пожалуй, одно из главных качеств, наряду, конечно, с аналитикой, быстротой реакции и еще кучей разных составляющих, без которых нет хорошего опера. Выходит, качеств много и почти все главные. Парадокс!» Цыганков хмыкнул про себя.
В это время Емельянов уже закончил говорить с девушками и отправился на улицу. Там Цыганков опять отпустил Емельянова на сотню метров вперед, медленно зашагал следом. Итак: Игорь, кроме девушек-администраторов ни с кем не контактировал, никому не звонил.
«Интересно, нарыл что-нибудь Серега, – подумал Цыганков, – или как я, просто прогулялся? Закурить что ли для поднятия настроения?»
Он остановился, прикрывая рукой огонек зажигалки от сыпавшего с неба мелкого снежка, закурил и пошел следом за удалявшейся фигурой Емельянова.
Москва, Министерство экономики РФ, Департамент кредитной политики и финансовых рисков, кабинет начальника отдела Самошина Ю. А., 1 марта, 9:10
– Ну, как вчера оттянулись? – спросил Самошин Чайку, который сидел у него в кабинете, болтая ногой.
– А что, классно! Мне понравилось! – заметил Иван. – Мне Ксения дала свой телефончик. Такая клевая девчонка! А у тебя с Аленой срослось?
– Нет! Да я особо и не хотел, – с кривой усмешкой сообщил Самошин. – Эта дурочка начала вертеть хвостом, раздувать щеки. Подумаешь, фигура! Сейчас вот узнаю: кто она есть и есть ли у нее крыша. У меня в банке, где она работает, оказалось много знакомых. Мы несколько проектов через них провернули. Посиди пока!
Юрий поднял трубку и быстро набрал номер, предварительно записанный в еженедельнике.
– Добрый день Станислав Олегович! Это Юрий Самошин из министерства экономики. Помните такого? Мне тоже очень приятно. Станислав Олегович, я хотел узнать у вас, так сказать в частном порядке, работает ли в вашем головном офисе девушка по имени Алена. Я понимаю, но имя не слишком распространенное. Внешний вид? Средний рост, хорошая фигура, брюнетка с голубыми глазами. Знаете? И кто это? О-о! Спасибо за информацию!
– Узнал? Кто она? – нетерпеливо спросил Чайка.
Медленно положив трубку, Юрий сел в кресло.
– Она работает начальником отдела по учету персонала, – произнес он задумчиво.
– Простой эйчар! – хмыкнул Чайка.
– Нет, не простой! К тому же еще и дочь вице-президента банка, – продолжил говорить, не слушая приятеля, Самошин. – Теперь понятно, откуда у нее понты.
– Считайте, что вы оба ничего не потеряли. Забей на нее! Найдешь другую, разве проблема?
– Ты не понимаешь, Ваня, это шанс. Я знаю президента банка и могу попросить его помочь. Он замолвит за меня пару слов этой гордячке.
– Слушай, я тут не просек фишку. Зачем она тебе сдалась? У тебя таких телок было море.
Юрий поднялся с кресла и принялся ходить мимо Чайки по кабинету, распространяя запах приятного мужского парфюма.
– Ванька, я чувствую, что запал на нее, – наконец, вздохнул он. – Такого со мной еще не было. Блин, никак не могу выкинуть ее из головы! «Я не знал, что любовь зараза, я не знал, что любовь чума! Подошла и прищуренным глазом хулигана с ума свела», – процитировал он Есенина.
– Вау! Ты что, школу помнишь? А у меня давно уже из башки все вылетело.
– Классику, Ваня, надо знать и помнить всегда, это твой билет в любое общество, на любую тусню. Вошел, сделал умный фейс, и загрузил всех какой-нибудь строфой. И все, больше можешь ничего не чирикать. Сойдешь за умного и загадочного.
– Короче, ты снова к ней подкатишь?
– Да.
– Так и знал, что не успокоишься, пока не затащишь в постель.
– Нет, это другое. Ты пока не понимаешь, но когда-нибудь поймешь.
Вновь усевшись в кресло, Юрий машинально взял в руки каталог морских яхт, лежавший у него на столе. Он бездумно полистал страницы, а потом откинул его в сторону. Нет, сейчас ему не до яхт. Даже Иван этого не понимает.
Он, Юрий, испытывал странное ощущение, словно в ночном баре «Екатерина» принял сильнодействующий наркотик, не экстази, а кокс или герыч и до сих пор не пришел в себя. Он не мог выкинуть Алену из головы, не мог перестать думать о ней. Такое бывало только в романах. Он читал об этом и ничему не верил, пока сам не столкнулся. Вон Ванька, сидит, улыбается, его не колбасит от чувств. Перепихнется с новой подружкой Ксенией и забудет ее. Как и он сам делал раньше. Жизнь коротка, а девок много, надо успевать.
– Окей, буду звонить президенту банка, – подвел итог своим мыслям Самошин. – Попробую напроситься на встречу. Кстати, помнишь, я тебе говорил об аравийских инвесторах? Несколько транзакций можно провести через его банчок, так, что все останутся довольны. Как раз тема для беседы. А ты займись пока бумагами, через две недели надо квартальный отчет сдавать. Мне будет некогда!
– Хорошо, Юрий Алексеевич! – Чайка поднялся с кресла и поправил дужку очков, немного сползшую на переносицу. Он ответил вполне официально, как привык делать, когда речь шла о работе. Все-таки, дружба дружбой, а служба службой. Иван всегда четко различал субординацию, не зарывался, не фамильярничал. За это его Самошин и держал. Парень был абсолютно управляем, никаких выкрутасов от него ждать не приходилось.
Нижний Новгород, УФСБ РФ по Нижегородской области, кабинет начальника отдела борьбы с терроризмом подполковника Царькова, 1 марта, 9:05
– Куда они подевались, эти Странники, ума не приложу! – начальник отдела борьбы с терроризмом подполковник Царьков сокрушенно развел руками.
Он доложил Шумилову о проводимых розыскных мероприятиях, показал материалы дела, рассказал о мельчайших подробностях, известных ему самому и ставших теперь известными полковнику из Москвы. Таким образом, к концу рассказа Царькова оба они владели одинаковым объемом информации.
– Коллеги из экономической безопасности помогают? – спросил Шумилов. – Я имею в виду связь с милицией, прокуратурой…
– Да, да, полная поддержка с их стороны. Начальник Управления поручил нам разбираться, – произнес Царьков с нажимом на слово «нам», – моему отделу, раз учения были по нашей линии. Прокуратура курирует это дело, хорошо помогает. А ведет его сотрудник следственного отдела Управления.
– Хорошо, понял!
Шумилов поднялся, в раздумьях заходил по кабинету Царькова. Как всегда, верный своей привычки безукоризненно выглядеть, поднявшись поутру в поезде, он гладко выбрился, надел белоснежную рубашку, вычистил обувь и теперь являл образец делового человека, фото которого можно было бы поместить на обложку любого глянцевого журнала.
– Значит, никто ничего не видел. А камеры слежения там есть?
– Только на въезде, – ответил Царьков. – Они зафиксировали въезд «Газели», но выезда не было. Пассажиров при въезде совсем не видно. Я сам смотрел запись несколько раз. Охранники в будке тоже их не рассматривали. Сказали, что документы в порядке, а дальше они не интересовались. Может кофе, Николай Поликарпович?
– Давай! – согласился Шумилов, который прямо с поезда отправился в Управление и не успел позавтракать. Он поставил свою сумку в углу кабинета, разделся, оставив утепленный плащ на рогатой вешалке.
Царьков включил электрочайник, извлек из тумбочки две кружки, банку с кофе и коробку конфет. Вскоре вода закипела, и они принялись пить растворимый кофе, имевший приятный запах, но совершенно безвкусный.
– Значит, охрана ничего не видела, не слышала? – осведомился Шумилов, отхлебывая из чашки кофейную жидкость. – Подозрительно это. Не находишь, Андрей Викторович?
Небольшого роста, плотный Царьков закрутил головой:
– Всякое может быть. К примеру, мог идти дождь со снегом и с сильным ветром. У нас с Волги, бывает, как задует! А в непогоду, кто будет присматриваться, оно им надо? Скорее выпустить чужую машину, да в теплую будку.
– А что, снег, действительно, шел?
– Небольшой. На «Газели» налип.
– Мне надо туда выехать, на месте посмотреть. Сможешь устроить? – Шумилов отставил в сторону пустую кружку. – А по пути закинете меня в гостиницу, чтобы я вещи оставил.
– Познакомиться с нашим начальством не хотите? – спросил Царьков, с хитрецой поглядывая на Шумилова. – О вашем приезде меня вчера предупредил заместитель начальника Управления.
– Успеется! Съезжу на место, посмотрю сам, что к чему, тогда и познакомимся.
Подняв трубку, Царьков позвонил дежурному по Управлению, справился о свободных машинах. За отделом БТ было закреплено целых две, но одна была в ремонте, а вторая на выезде.
– Слушай, Сидоренко, выручай! – сказал он в трубку, – у меня гость из Москвы, из центрального аппарата, надо срочно выехать в Малиновую Гряду. Да, да, на место. Есть машина? Отлично! Мы сейчас спустимся.
Они начали быстро одеваться и Шумилов, прихватив свою сумку, первым вышел из кабинета Царькова.
Нижний Новгород, водозаборная станция «Малиновая гряда» МП «Нижегородский водоканал», 1 марта, 11:23
Забросив вещи Шумилова в гостиницу «Центральную», для чего пришлось пересечь Оку через мост, они вернулись обратно, в нагорную часть города и поехали вдоль реки к водозаборной станции. Она была установлена километрах в двенадцати от центра. На противоположном берегу Оки находились цеха известного флагмана автомобилестроения советской эпохи завода «ГАЗ».
– Вообще места у нас красивые, – по дороге к станции, немного окая, как все местные жители, говорил Царьков. – Город стоит фактически там, где сливаются Волга и Ока. Не бывали в нашем Кремле?
– Нет.
– Оттуда хорошо видно. Сам Кремль построен на холме, обзор прекрасный.
– Получается, город разделен Окой на две части? – уточнил Шумилов, который раньше никогда не был в Нижнем.
– Да, на Нагорную и Заречную. Заречная часть – Сормово, Канавино раньше не были городом, вернее, это были отдельные городки. Потом их присоединили к Нижнему Новгороду.
– А почему малиновая гряда?
– Что? – не понял Царьков.
– Почему водозаборная станция называется «Малиновая гряда»?
– Не знаю. Наверное, потому что вдоль берега когда-то росла дикая малина, – Царьков пожал плечами. – Сейчас ее нет. Одно название осталось.
Они ехали по настоящей зимней дороге – весна пока не вступила в свои права, а зима в этом году была на удивленье снежной. За городом дорога повторяла траекторию реки с ее небольшими извивами, но в целом была относительно ровной, только ограничивалась по краям небольшими снежными бордюрами. Сквозь рваные низкие облака иногда пробивалось солнце, играло бликами на стеклах черной «Волги».
– С левой стороны у нас ипподром, – продолжал пояснять Царьков, играя роль экскурсовода. – Отсюда, конечно, не видно, он за деревней Ольгино.
Посмотрев влево, Шумилов сквозь редко росший кустарник, увидел маленькие строения, домики, отстоявшие от дороги на приличном расстоянии. Видимо, это было Ольгино. Между кустарником и деревней раскинулось огромное снежное поле.
– Ну вот, и приехали! – между тем сообщил Царьков, едва их машина остановилась перед воротами. Рядом находилось кирпичная будка, в которой сидели охранники. На ней красовалась надпись: «МП Нижегородский водоканал».
Заприметив чужую машину, один из охранников отворил дверь и вышел наружу. Это был среднего роста, кряжистый мужичок в потертом, застиранном камуфляже. Следом за ним появился другой, похожий на первого своей комплекцией и внешним видом.
– Смотри, какие мужички-боровички! – не удержавшись от улыбки, заметил Шумилов.
– Здесь все как на подбор, – нахмурился Царьков, – только пьют, да жрут и ничего больше не видят.
Они выбрались из машины, поздоровались.
– Вот, привез человека из Москвы, хочет все посмотреть сам, – пояснил Царьков причину их визита.
– А че, щас ворота откроем, пускай смотрит, если интересно, – ответил тот, который вышел из сторожки первым.
– Кто в тот день дежурил, не подскажете? – спросил у него Шумилов. – Мне надо с той сменой переговорить.
Охранник вблизи оказался усатым, с жидкими рыжими усами над верхней губой и почти безбровым. Вернее, брови у него были, но тоже рыжие и оттого почти незаметные.
– Да мы же и были с Лехой, – ответил он. – Все время, с самого начала. Но ничего такого, ей богу! Правда, Леха? – обратился он к напарнику.
Тот, лязгая задвижкой от ворот, ответил:
– Ничего не видели, точно Иваныч.
– Мы вообще-то военные пенсионеры, тут подрабатываем, – пояснил Иваныч Шумилову, – сами знаете пенсия нынче какая! Так что лишняя денежка в семье не помешает. Опять же, надо детям помогать, им внуков растить, куда они без нас!
– Ага, вот мы и помогаем им, – хохотнул, открывая ворота Леха, – всяко-разно.
– Что, поехали, Николай Поликарпович? – предложил Царьков, увидев, что въезд свободен.
Они сели в Волгу и въехали на территорию станции. Она была не слишком большой. Ближе к берегу стояло несколько емкостей – внушительного вида баков, покрытых серебрянкой, на которых можно было заметить полустертые надписи «Хлор» и «Аммиак».
– Неудачно станцию разместили, – заметил Царьков, – берег осыпается, того и гляди, в реку сползет. Приходиться каждый год укреплять.
– Значить, возле этих цистерн стояла «Газель»?
– Да.
Шумилов встал возле симметрично стоящих баков. Следов на земле от «Газели» уже не осталось – сыпал снежок. Другие машины, подходившие на эту площадку, заездили все, что можно. Естественно, что и СВУ было уже вывезено с территории станции.
Он огляделся. Камера наблюдения была одна – над воротами при въезде. Вся станция по периметру имела заграждение из колючей проволоки. С противоположной стороны от въездных ворот, неподалеку от цистерн, находились запасные ворота – дань требованиям противопожарной безопасности.
