Олег Иванович Константинов
Норильск-79
Предисловие
Вся история Норильска связана с разработкой и добычей полезных ископаемых. Первым ученым, оценившим богатство недр Норильска, был геолог и палеонтолог Федор Богданович Шмидт. В 1866 году Федор Шмидт был отправлен Академией наук в экспедицию в район Дудинки для исследования найденного там трупа мамонта. Местный купец Киприян Сотников уговорил исследователя посетить Норильские горы для осмотра залежей меди и угля. По итогам экспедиции Шмидт оценил месторождение, как богатое и пригодное для разработки. Впоследствии исследованная им гора с богатыми запасами каменного угля получит название – гора Шмидта, или Шмидтиха.
Киприян и его брат Владимир при разработке полезных ископаемых потерпели неудачу, оставив, однако, после себя большое состояние. В 1915 году на Таймыр вернулся внук Киприяна – Александр Александрович Сотников, получивший хорошее геологическое образование. Он посетил родовое месторождение и привлёк к сотрудничеству своего коллегу Николая Урванцева. В 1919 году Колчак отправил Сотникова и Урванцева в экспедицию на Таймыр. Окончилась зкспедиция при другой власти. И Сотников, как белый офицер был расстрелян Советами. Урванцев же продолжил дело при новой власти и стал одним из основателей Норильска. Но после того, как Норильск начал давать стране цветные металлы советская власть припомнила Урванцеву связь с Колчаком. И в 1938 году Николай Николаевич получил восемь лет лагерей. Освободился он в 1945 году, но еще 10 лет пробыл в норильской ссылке. Только в 1955 году он смог уехать в Ленинград, где возглавил отдел геологии Арктики в НИИ геологии.
Строительство Норильского горно-металлургического комбината началось в 1935 году у подножия горы Шмидта. Первыми строителями были заключенные. В тот год их численность в Норильске была 1000-1200 человек.
Они сами строили себе бараки и первые дома для вольнонаемных. Бараки были дощатые, холодные, отапливались печками-буржуйками, сделанными из железных бочек. Каждый барак включал себя четыре секции (в каждой из которых до сорока человек), с нарами вдоль стен и длинным столом посредине, за которым люди ели свой скудный паек утром и вечером. За провизией ходили в барак-кухню. Зимой приходилось добираться по канатам, так как из-за метелей не видно было, куда идти. Воду топили из снега, спали прямо в одежде – утром просыпались и отдирали примерзшие к нарам бушлаты и шапки.
Для заключенных-инженеров, которые были нужны комбинату позарез, бараки строились отдельно, и условия там создавали чуть лучше: меньше секций, лучше обогрев и т.п. Первую улицу с тротуарами и домами для семейных начали строить в 1939 году, а в 1942-м её доделали и назвали Севастопольской – в честь героической обороны этого города-героя во время Великой Отечественной войны.
В Норильлаге реально работали около 10-12 часов в день. Однако в эти часы не входило время ни для обеденного перерыва, ни для сбора заключенных и их поверки, ни на путь на работу и обратно.
Выходных дней для заключенных было очень мало, а при производственной надобности они и вовсе отменялись. Количество рабочих дней в году, как правило, заметно превышало 300 (доходя до 350 в военные годы).
В силу крайне низких уровней температуры, а также жесткой пурги, которые регулярно проявлялись зимой, существовала специально установленная система отмены работ при экстремальных метеорологических условиях. В 1939 году был издан приказ, ограничивающий работы на открытом воздухе при морозе свыше 40° или при ветре более 22 м в секунду. Эти правила не действовали для тех, кто работал в помещениях или в шахтах. Они во время пурги ходили на работу вдоль веревок, протянутых между столбами.
В 1940-е годы широко применялось прикрепление заключенных к комбинату даже после номинального отбытия их срока. Многих освободившихся заключенных, особенно, политических, направляли на «спецпоселение», так что они оказывались на положении ссыльных. Им вручался паспорт или другой документ с указанием ограничения места жительства, а зачастую с запретом покинуть даже границы города Норильска. Продлить пребывание в зоне Норильска могли и по-другому. Бывали, например, случаи, когда заключенному, незадолго до окончания его срока, практически без всяких разъяснений сообщалось о «втором сроке».
В 1945 году в Норильск прибыл большой «спецконтингент» (свыше 10 000 человек), состоявший из бывших советских военнопленных, а также из власовцев. Их поселили на правах ссыльных – они получили работу и, даже, северные льготы, но выезд из Норильска им не разрешался. Однако Особый отдел лагеря вскоре приступил к их «фильтрации», вследствие чего многие из «спецконтингента» были осуждены к большим срокам лишения свободы, в основном по статье 58, пункт 1б (измена Родине военнослужащим).
Абсолютный пик числа узников был достигнут к началу 1951 года, когда Норильлаг содержал 72490 заключенных в 24 лагерных отделениях, 23 отдельных и обыкновенных лагерных пунктах и 6 прочих подразделениях.
В 1939 году Норильску был присвоен статус рабочего посёлка, а уже 1953 году – статус города.
Летом 1956 года в Норильск нагрянули цыгане. Табор расположился в районе Старой Вахты, на склоне берега Щучки. Умельцы из табора сколотили дощатый дом из бросовой тары, через щелистые стены которого было заметно любое движение внутри. Близилась зима, и председатель горисполкома А.Бурмакин забил тревогу. Однако, убедить кочевников в нереальности зимовки было не так-то просто. Действеннее уговоров оказались первые заморозки, и утром 21 сентября цыган вместе с пожитками погрузили на две железнодорожные платформы и под охраной препроводили в Дудинку.
В 1972 году Норильск занимал второе место в стране по числу людей с высшим образованием на 1000 человек и первое в Союзе – по количеству литературы на душу населения.
В 1970 году отряд норильчан «Айсберг» совершил 50-дневный лыжный переход Шушенское-Норильск. Они доставили к памятнику Ленину, что на Октябрьской площади, землю с места ссылки Ильича. Лыжный переход длиною почти в 3000 км работники рудников «Медвежий ручей», «Комсомольский», «Маяк», а также ШПУ «Талнахшахтопроходка», «Талнахрудстроя», «Востокэнергомонтажа» посвятили 100-летню со дня рождения В. И. Ленина.
Автор герба Норильска – художник-прикладник Виктор Лещук, на тот момент – студент-заочник архитектурного факультета. Его проект выбрал худсовет конкурса, объявленного в 1971 году исполкомом Норильского горсовета совместно со студией телевидения. Фигура белого медведя на гербе – олицетворение Севера, Норильск – ключ к Северу, его тайнам и богатствам, норильчане – первооткрыватели. Герб дважды модернизировали: в 1992 и 2000 годах меняли цвета щита, кроме того в 2000-м с ключа исчезли символы Сu, Ni, Со.
В 1977 году пермские социологи в результате многомесячных исследований составили портрет среднестатистического работника Норильского комбината: 32 года, в Норильске живет 7 лет, каждый месяц прочитывает по 3 книги и 5 раз посещает кинотеатр. Спортзал посещает чаще, чем ресторан, собственную профессию любит и гордится ею. Именно такой человек служил своеобразным «эталоном качества» советского человека.
Для спуска в рудник используется клеть. Самый глубокий клетевой ствол уходит в землю на 1532 метра. Клеть спускается на глубину больше километра за 5-7 минут. Развитая система подземных дорог в руднике исчисляется тысячами(!!!) километров. Температура в руднике значительно выше, чем на поверхности и может превышать 30 градусов тепла за счёт близости к недрам Земли.
Норильск – самый северный город в мире с населением более 150тысяч человек.
Продолжительность полярной ночи в Норильске – полтора месяца. Продолжительность полярного дня – немного больше двух месяцев.
В 1979 году выдалась необычайно холодная зима. В январе столбики термометров опустились до -56 градусов. Город жил своей обычной жизнью. Обычно такие сильные морозы в Норильске долго не держатся: неделя, другая и начинается пурга, несущая потепление. Тогда же морозы не отступали слишком долго, уже февраль начался, а термометры теплее -40 ни разу не показали.
Утром 2-го февраля в квартирах несколько похолодало. Такое иногда бывало, когда на городской ТЭЦ немного сбрасывали параметры – так требовала технологическая схема. А вот к вечеру, когда в некоторых домах и общественных зданиях температура понизилась аж до 10-12 градусов, по городу поползли слухи: на газопроводе, питающем энергией единственную ТЭЦ, произошла авария и все дома остались без горячей воды и тепла. Вода вскоре появилась, а вот батареи были холодные. Сразу стало страшно – бежать греться некуда! С каждой минутой напряжение нарастало, а слухи становились всё более зловещими.
Между тем, ситуация и в самом деле сложилась катастрофическая. На газопроводе Мессояха-Норильск, единственном источнике энергии всего промышленного района, лопнули немецкие трубы, не выдержали сверхнизких температур. Газопровод эксплуатировался уже десять лет и считался надёжным, проверенным сооружением. Однако длительные аномальные морозы оказались сильнее германской стали. По официальной версии, трубы лопнули от гидроудара, и пошла цепная реакция: струя газа срывала части трубопровода с опор и разбрасывала по тундре. За несколько минут в сотне километров от города раскидало около сорока километров трубопровода на двух участках! Самое страшное, что резервного газопровода не было – «голубое топливо» подавалось в Норильск по единственной нитке. В такой ситуации о быстрой ликвидации аварии даже мечтать не приходилось. Место катастрофы из вертолёта выглядело так, будто рассыпали коробок спичек. Все жилые, общественные и промышленные объекты, весь огромный, отрезанный от мира заполярный социум – всё это в одночасье осталось без тепла.
Передачи норильской студии телевидения ежедневно начинались в 18-00 – с мультфильма, которого ждали все дети. Тем страшным февральским вечером мультфильма не было – в эфире появился директор комбината Борис Колесников и рассказал о случившемся.
В Москве, в министерских кабинетах при попытке рассмотреть вариант эвакуации населения самолётами (а это почти 300 тысяч человек), выяснилось, что в лучшем случае процесс затянется на полгода – 2300 авиарейсов! Значит никаких других вариантов, кроме как переключаться на резерв угля и дизельного топлива, а после ударно восстанавливать газопровод, у Норильска не было. И в этом процессе права на ошибку уже не оставалось.
Каждую минуту город замерзал, и остановить это надо было в считанные часы. Срочно расконсервировали запасы угля и открыли старые угольные разрезы. Позднее, за несколько дней наладили отгрузку угля на ТЭЦ. Остановили всё металлургическое производство, временно перевели плавильные агрегаты в спящий режим. Этот факт говорит о самом серьёзном положении вещей: производственный процесс в Норильске никогда не останавливался, такова технология.
Штаб по ликвидации аварии собрали сразу, понимая степень ответственности за решения и результат. Первое, что прозвучало на заседании: нельзя ни в коем случае допустить паники. Город должен жить обычной жизнью. Ни один спектакль, ни один концерт, ни одно массовое мероприятие нельзя отменять. Все учреждения должны работать в штатном режиме, включая даже рестораны.
Через семь дней газовики смогли сделать перемычку и «продавить» газ в обход разрушенного участка через конденсатопровод. После этого газ понемногу, но всё же пошёл на ТЭЦ, и все облегчённо вздохнули. Долгих семь суток инженеры «Норильскгазпрома» жили прямо на рабочих местах, все основные службы города и комбината находились в режиме круглосуточной связи и были готовы оперативно решать вопросы когда угодно. Теперь положение стабилизировалось.
Но радоваться было рано! Той же ночью, 9 февраля, температура наружного воздуха, державшаяся до этого в районе -40С, опять упала до 52 градусов ниже нуля, и пришлось остановить подачу газа по временной схеме: рисковать было нельзя, любая случайность могла стать роковой.
А ситуация становилась всё хуже, всё опаснее. Из-за низких температур перемораживались и лопались трубы в жилых и общественных помещениях, в цехах ломались калориферы, арматура… "Размороженные" здания – зрелище страшное! Когда вода в системе отопления замерзает, то трубы разрывает льдом, как взрывом,– пар, лед, покорёженный металл… Оборудование покрывалось наледью, инеем, с потолков свисали сосульки. По радио то и дело жителей призывали экономить горячую воду (а она была!) и не включать электрические обогреватели. Но становилось всё холоднее, норильчане грелись печками и калориферами, но предохранители не выдерживали, и многие сидели без света. Аварийные бригады электриков и сантехников работали постоянно, круглые сутки, падая от усталости и не успевая устранять поломки.
Ситуацию удалось взять под контроль и стабилизировать только 12 февраля. Морозы немного отпустили, параметры тепла восстановили, наладив временную схему с использованием угля. Теперь надо было решить главную проблему – восстановить разрушенную магистраль. Газопровод восстановили только в середине марта, и срок этот следует считать рекордным в создавшейся ситуации. Газ снова пошёл на ТЭЦ в полном объёме. Норильск вернулся к обычному режиму жизни
Источник:Papasilver https://pikabu.ru/story/kak_spasali_norilsk_6551223
Ещё в 1979 году в Норильске было раскрыто уголовное дело, которое тогда назвали – самым громким в Советском Союзе.
Глава 1
« – Дело в том… – тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, – что я лично присутствовал при всем этом».
М.Булгаков «Мастер и Маргарита», гл.3
Ближе к лету ночи в Норильске короткие. Только стемнело, а уже через час – рассвет. Спать в такое время тяжело, потому что свет в окно бьёт, но привыкаешь, а если ещё и на работе навкалываешься, то уж и, подавно, спишь крепким сном.
В одной из комнат общежития на улице Лауреатов в окне горел свет. В комнате гостиничного типа находились три человека. Один, крепкого вида, с безразличным взглядом полулежал на кровати, привалившись к стене. За столом сидели ещё двое: пухленький, лет двадцати пяти, весь такой весёлый, и другой – взъерошенный, с бегающими глазами, явно, очень сильно расстроенный. На столе была разбросана колода карт, стояли пустые стаканы и пепельница.
Взъерошенный парень смотрел то на сидящего на кровати, то на весёлого пухленького.
– Мужики, вы ж меня развели. Вы думаете, что я не понимаю, что к чему? А? Верните деньги.
Пухленький, едва сдерживая улыбку, аккуратно раскладывал внушительную охапку купюр разного достоинства по пачкам:
– Да брось ты конючить. Сам же сел играть, никто тебя не уговаривал. В игру никто не вмешивался. Ну, так же всё было, Колян? – пухленький обратился к сидящему на кровати, – ну, скажи, так же всё было?
Колян безразлично бросил:
– Всё так.
Взъерошенный парень продолжал жалобным тоном:
– Да заманили вы меня. Я сейчас только это понял. Верните деньги. А?
Пухленький раскладывая деньги по пачкам, как бы, с издёвкой успокаивал проигравшего:
– Ну, не хнычь ты. Ещё заработаешь.
Парень сделал ещё попытку уговорить:
– По-твоему, легко это? Я два года на Севере безвыездно вкалывал. Деньги откладывал для матери – в деревне она у меня живёт. Там жизнь нелёгкая – помочь ей хотел. Я вчера все сбережения снял, да ещё отпускные за два года получил. У меня сегодня самолёт. С чем поеду? Всё вам проиграл. Куда вам столько? Мать в деревне ждёт уже.
Пухленький оставался непреклонным:
– Что ж это тебя жизнь-то в Норильске ничему не научила?
Проигравший парень, будто никого не слышал:
– Ну, отдайте деньги. Немного возьмите. Приеду назад – буду возвращать.
Пухленький ухмыльнулся:
– Ага, ищи тебя потом с таким баблом, – и, подмигивая, обратился к здоровяку, – Слышь, Колян, сыщем его потом?
Колян понемногу начал раздражаться:
– Евген, завязывай бабки считать. Пошли отсюда.
Проигравший парень не терял надежды:
– Куда ж я денусь-то? Вы ж про меня всё знаете. Как перед своими перед вами открылся. Сидели тут вместе, выпивали. Ты ж, Евген, сам и предложил по копеечке время скоротать, пока Коля за фирменными туфлями бегает.
Евген с издёвкой произнёс:
– Прости, земеля, у картишек нет братишек, – он отсчитал несколько купюр из пачки денег и подал их парню, – На-ка, вот, возьми пять червонцев на обратную дорогу. С материка вернёшься – заработаешь и отыграешься.
Парень зло посмотрел на Евгена и о чём-то задумался. Потом подошёл к кухонному столу и достал из ящичка стола нож. И, вдруг, сильно рассвирепев, он злобно зашептал:
– Ты что ж, сука, ещё и потешаться надо мной будешь?
Парень с ножом в руках пошёл на Евгена. В это время с кровати резко подскочил Колян, за долю секунды оказался рядом с парнем и нанёс ему мощный удар кулаком в голову. Парень отлетел к стене и медленно сполз по ней.
В комнате сразу же воцарилась тишина. Колян и Евген застыли в растерянности и непонимающими глаза уставились друг на друга. Немного придя в себя, Евген наклонился над парнем и стал проверять у него пульс. Распрямляясь, Евген многозначительно посмотрел на Коляна.
– Всё. Труп. Ты что ж наделал, Колюня? Ты понимаешь?
Взгляд у Коляна сделался испуганным. А Евген продолжал паниковать:
– Ты ж нас всех под монастырь подвёл, Колян. Ты это понимаешь? Нахрена нам эта мокруха? Эх, бля…
Евген схватился за голову, еле сдерживая эмоции.
Колян что-то в растерянности начал лепетать:
– Ну… Дык… Ёлки-палки… Не хотел же я… Я ж боксёр, а не самбист, чтоб нож у него отбирать. Ты видел, а? Он же на тебя с таким тесаком шёл. Что мне делать-то оставалось? А, Женя? Это ж я его из-за тебя. А теперь-то, что делать будем? А?
Евген попытался взять себя в руки:
– Ой, не знаю я, Колян. Не знаю я,– и перешёл на шёпот – Кто нас здесь видел? А? Вспоминай, вспоминай, давай!
Евген и Колян старались вспомнить, с кем они могли встретиться в общежитии – оба в напряжении. Колян неуверенно начал говорить:
– Вроде бы, специально старались, чтоб никто нас не заметил и, чтоб он один был, чтоб никто не помешал.
Евген, тоже вспоминая, согласился с Коляном:
– Да, всё так. Зашли, я ему туфли импортные предложил. Пока ты за ними ходил – у нас игра завязалась. Тебя в это время никто в общаге не видел?
Колян опять напрягся, вспоминая:
– Неа, никто. Вроде бы.
Евген был раздражён:
– Ага. Вот то-то и оно, что "вроде бы". Всё у нас с тобой "вроде бы". Давай, бери тряпку и всё протирай, к чему мы могли прикасаться. Стирай наши отпечатки. И обутки его сюда давай.
Колян подал Евгену обувь убитого парня и начал протирать стаканы, стоявшие на столе. Евген в это время, поставил на подоконник ботинки парня и сильно прижал их к нему, чтоб остались следы. Потом начал надевать эти ботинки на ноги убитого парня.
Колян наблюдая за Евгеном, спросил:
– А зачем ты его обуваешь?
Евген стал разъяснять:
– Если его просто в окно выкинуть, то и решат, что его кто-то выкинул. А так – сам встал на подоконник и выпрыгнул. Ну, вроде бы, как перепил.
Колян непонимающе посмотрел на Евгена:
– Ты что надумал?
Евген, ничего не ответив, махнул на него рукой и продолжил руководить:
– Колян, волоки тело к окну. Сейчас выкинем его и концы в воду.
Колян был очень напуган:
– Евген, ты что? Просто, пойдём, да и всё отсюда.
– Ага. А здесь труп найдут и тогда уж точно до нас дороются. А так спишут на белую горячку и закроют дело. Ты посмотри, сколько у него бутылок в комнате.
– Да не больше, чем у других.
– Может, и не больше, но нам и этого хватит, чтоб Таксист договорился дело замять.
Колян, всё ещё сомневаясь, согласился с Евгеном.
– Ладно, давай, так и сделаем. Может, и проканает.
– Для тебя стараюсь, Колюня. Косяк-то твой.
– Не было никакого косяка. Не специально это у меня вышло. Ты что меня теперь этим попрекать будешь? Вместе повязаны.
– Ладно, успокойся. Тащим.
Они подтащили бездыханное тело и перевалили его через окно седьмого этажа. На улице под окном раздался глухой удар.
Евген потихоньку выглянул в коридор через приоткрытую дверь и вышел из комнаты. За ним в коридор вышел Колян, закрывая за собой дверь и протирая на ней ручку. После этого быстро на цыпочках стали удаляться от комнаты в сторону лестницы.
На улице не было ни души. Колян и Евген, молча, быстрым шагом удалялись от общежития. Дойдя до улицы Талнахской и, увидев на стене одного из домов телефон-автомат, они направились к нему. Евген снял трубку, вставил в аппарат двухкопеечную монету и набрал номер. После того, как в трубке раздался ответ, Евген начал говорить:
– Привет. Это Евгений. Извини, что разбудил.
Из трубки раздался недовольный голос:
– Ну, ты, вообще, охренел, Евген! На время смотрел? До утра, что ли, не мог подождать?
– Нет. До утра не могли подождать.
– Что случилось у тебя?
Евген замямлил:
– Тут такое дело… Понимаешь… Ну…
Голос из трубки прервал его.
– Да что ты мямлишь?
Евген набрался решимости:
– Да не мямлю я. Короче, Колян только что клиента замочил, прям у него в общаге.
– Чего?!!!
– Колян клиента замочил.
– Ну, вы, блядь, даёте. У вас, что там случилось с вашими безмозглыми головами? Бегом ко мне во двор. Я сейчас спущусь.
Евген повесил трубку, посмотрел на Коляна. Тот вопросительным взглядом посмотрел на Евгена:
– Ну, что Бикеев сказал?
– Сам, что ли, не слышал, как он в трубку орал? Пошли до него.
Парни, молча, быстрым шагом пошли на встречу с человеком, которому они звонили.
Придя во двор на улицу Советскую, присели на лавочку. Евген нервно достал из пачки сигарету и закурил.
Тут же, к ним подошёл мужчина, лет тридцати с небольшим – это был Бикеев Александр Анатольевич. Парни, заметив его, встали с лавочки. Бикеев с яростью замахнулся на Николая, тот – немного сжался, попытался защититься, но удара не последовало.
Бикеев обратился к Евгену:
– Говори.
Евгений начал:
– Да дело, Саша, такое – узнали, что работяга один отпуск взял, получил отпускные за два года и с книжки бабки снял. Короче, упаковался хорошо. Поначалу разыграли всё, как обычно: пришли к нему, предложили фирмУ. Пока Колюня за туфлями бегал – я ему предложил по мелочи картишки покидать. Ну, тот и клюнул. Он мне за полчаса сотню проиграл, ну, я его в этих пределах и держал пару часов. Колюня с собой ещё поллитровку прихватил. Играли, болтали. Этому лоху, даже весело было. Когда в общаге все улеглись, я и начал его раздевать до самого конца, без остатка. Сумма-то приличная у него была. Когда он без копейки остался – до него дошло что к чему. Он сначала, чуть не расплакался, а потом за нож схватился. Вот, тут-то, Колюня и приложил ему от души.
Евгений всё выпалил на одном дыхании и почему-то улыбнулся. Бикеева это разозлило:
– Я смотрю вам весело, сволочи.
Евгений начал оправдываться:
– Саша, какое веселье? Всего трясёт. Колюня, вообще, как в ступоре – молчит всё время. Ему б сейчас выпить.
Бикеев после слов Евгена разозлился ещё сильнее, схватил его за грудки, а потом оттолкнул с такой силой, что тот, чуть не упал. Потом опять, схватив Евгена за грудки, Бикеев подтянул его к себе вплотную и злобно начал говорить ему в самое ухо:
– Выпить ему?! А тебе – бабу?! А мне б чего такого для себя пожелать?
Бикеев опять оттолкнул Евгена от себя. На этот раз Евген, обо что-то споткнувшись, не устоял и неуклюже упал на спину. Колян помог ему встать.
Бикеев матерно выругался и дальше продолжил ругать напарников.
– Вы охренели вконец? Вы человека замочили. До вас доходит? Убийство! Сто вторая! Мокрая! Это же ЧП! Вы ж всех подставили. Это не на кидалово работяг глаза закрыть. Здесь ни глаза не закроешь, не отпишешься. Расследование будет жёсткое. По всем статьям.
Бикеев сделал паузу, и Евген тут же включился в разговор:
– Мы там, как бы, постарались немного. Следы подчистили и работягу того…
Бикеев застыл в ожидании ещё одного неприятного сюрприза:
– Чего – «как бы»? Чего – «того»? Ты чё мямлишь, как телок?
Евген уже сам забеспокоился, а всё ли правильно они с Николаем сделали?
– Из окна его с седьмого этажа. Чтоб подумали, что он сам от пьянки.
Бикеев был ошарашен:
– И кому такая дебильная мысль в голову пришла?
Евген ответил:
– Мне.
– Нихрена себе ты, экономист, даёшь. И где ты такому научился?
– Голову включил. Лучше было бы, если б мы криминальный труп в комнате оставили и без копейки?
Бикеев перешёл на более спокойный тон:
– Сколько вы с него сняли?
– Прилично. Около десяти тысяч, – в тон ему с удовольствием ответил Евген.
– Эх, вы, придурки, – Бикеев заговорил тоном наставника, – За такое бабло немудрено за нож взяться. Надо было немного ему оставить. Зачем пожадничали?
Евген, увидев, что Бикеев подобрел, даже заулыбался.
– Да я в раж вошёл. Он такой простоватый – оглобля. Длинный рубль на севере срубил и почувствовал себя хозяином жизни. Хотелось посмеяться над ним.
Бикеев неодобрительно помотал головой:
– Эх, Женя, смотри, чтоб плакать не пришлось, – и добавил, – Сумку сюда давай.
Евген отдал Бикееву хозяйственную сумку. Бикеев заглянув в неё, разулыбался, как будто и не было никакого происшествия и не отняли чью-то жизнь. В сумке лежали все выигранные деньги и пара импортных туфель. Деньги Бикеев любил очень. Он закрыл сумку, давая понять, что всё останется у него, и строго произнёс:
– А теперь, чтоб по своим норам сховались и носу не казали. Из города ни ногой. Понадобитесь – позову.
Глава 2
Самолёт, подлетая к Норильску, уже снижал высоту, и все пассажиры старались смотреть в иллюминаторы. Небо было безоблачным, а погода – солнечной. Под крылом самолёта была тундра, вся изрезанная извилистыми реками, и казалось, что нет числа этим рекам. Лететь из Красноярска в Норильск на Ан-24 приходилось четыре часа, да ещё с дозаправкой в Подкаменной Тунгуске.
И, вот, полёт заканчивался. Настроение у всех было приподнятое, особенно, у детей, многих из которых за время полёта «вывернуло». Большинство пассажиров было норильчанами, которые возвращались домой из отпуска. Как правило, норильчане брали отпуск сразу за два года, чтоб он выходил длиннее, и поэтому проводили в отпуске практически всё лето. За отпуск успевали отдохнуть и на Черноморском побережье, и у родни в деревне.
У многих норильчан корни уходили в деревню, потому что, когда поднимали Норильск, и помимо зэков молодому городу нужны были и вольные, то колхозам спускали разнарядку отправлять в Заполярье определённое количество человек. Колхозники ехали в Норильск, обустраивались там, а, когда приезжали в отпуск в родные деревни, то рассказывали недоедавшей родне, как сытно живётся в Норильске. И после этих рассказов Норильск пополнялся новыми жителями из числа сельских тружеников. А жизнь в Норильске в первое послевоенное десятилетие, действительно, была сытая по сравнению с тем, что творилось на остальной части Советского Союза и, особенно, в деревнях.
Продолжал пополняться Норильск всегда, особенно, после амнистий пятьдесят третьего и пятьдесят пятого годов. Выжившие зэки помаленьку стали выезжать из Заполярья, а разрастающемуся городу уже нужны были не просто рабочие руки, но и современные специалисты. Правда, со временем всё меньше стало приезжать людей на постоянное место жительства, в основном – это были завербованные на год-два, у которых была налаженная жизнь на материке, а на Север ехали, лишь за «длинным рублём».
Из хвоста салона самолёта в голову салона прошла стюардесса с объявлением:
– Уважаемые пассажиры, наш полёт завершается. Скоро наш самолёт совершит посадку в аэропорту Алыкель города Норильска. Местное время одиннадцать часов сорок минут. Температура воздуха в Норильске минус три градуса. Просьба пристегнуть ремни и не вставать со своих мест до полной остановки двигателей. Благодарю за совместно проведённый полёт на борту нашего самолёта.
Сделав объявление, стюардесса прошла по салону, проверяя, у всех ли застёгнуты ремни.
Одним из пассажиров рейса был Василий Викторов, паренёк лет двадцати пяти. За время рейса он успел познакомиться со своим соседом – Виталием, и сейчас попытался с ним заговорить:
– Ещё только конец сентября, а на улице – уже минус.
Виталя был норильчанином со стажем, и он с видом старожила ответил:
– Хорошо хоть, что снега ещё нет, а то после отпуска сейчас бы в лакированных туфельках по снегу до дома добираться.
– Ты давно в Норильске живёшь? – продолжил Василий разговор с соседом.
Тот не без гордости ответил:
– Да уже лет пятнадцать. Чуть ли не вся семья сюда в пятидесятых приехала с саратовщины. Я – немного попозже – сразу же после армии. Все уже выехали, а я – младший, подзадержался. Теперь уж втянулся, – сделал паузу, – В деревню не тянет. Здесь – моя родина, – и неожиданно предложил, – Может, по прилёту ко мне – за приезд?
Василий расстроено ответил:
– Да я б с удовольствием, да хочу сразу же в отдел кадров.
– Чё? Завербовался?
– Ну, да. А чё молодому, да холостому?
Виталя поддержал:
– Ну, правильно. Подзаработаешь.
Самолёт совершил посадку и в него зашли пограничники. Офицер громко обратился к пассажирам:
– Просьба к прилетевшим: предъявить для проверки документы.
Пограничники начали проверку. Дошла очередь и до Василия. Василий подал пограничнику свой паспорт и вызов. Пограничник внимательно посмотрел документы, бросил взгляд на Василия и вернул ему документы.
Аэропорт Алыкель был сдан в эксплуатацию в 1966 году. Он находился вблизи озера Алыкель.
Также с названием Алыкель был и посёлок военных лётчиков, находящийся вблизи аэропорта, и железнодорожная станция.
Из Аэропорта Алыкель в Норильск и обратно ходила электричка пять раз в день. Эта ветка являлась частью железной дороги, которую в тридцать пятом году начали строить заключённые Норильлага. Сначала это была узкоколейка, к строительству которой приступили осенью 1935года. Первый участок дороги от пристани «Валёк» на реке Норильской до площади строительства рудников – «Нулевого пикета», был завершён в феврале 1936года. В июне 1936года началось строительство узкоколейки от посёлка Норильск до порта Дудинки протяжённость 114км Официально строительство было завершено 17 мая 1937 года. 18 мая из Дудинки в Норильск вышел первый поезд. В пункт назначения он прибыл через три дня. Вскоре стала разрушаться насыпь, которая местами была сделана изо льда. В июне движение по железной дороге прекратилось.
К зиме было подготовлено нормальное земляное полотно, и узкоколейная линия вступила в постоянную эксплуатацию. Скорость поездов увеличилась. На прохождение всего пути требовалось около суток, а при хороших погодных условиях – 10—12 часов. Зимой скорость сильно зависела от темпов расчистки снега. Три снегоочистителя убирали сугробы не более 1,5 м высотой. Если высота сугроба была выше – расчистку вели вручную. Отдельные участки пути закрывали деревянными галереями, вдоль пути строили защитные стены из снега. Одному поезду потребовалось 22 дня, чтобы прибыть в пункт назначения, машинист и кочегар другого – погибли от угарного газа.