Оксана Триведи
Ты очаровала моё сердце
Глава пятая
Мой взгляд кружился по пассажирам, шедшим впереди меня. Мы медленно двигались по телескопическому трапу. Этот узкий коридор с приглушённым светом заставил меня немного напрячься. Он напоминал мне лифт, только очень длинный. Я постаралась проглотить данный факт, почти в прямом смысле. Шею сдавило, но я всё же сделала несколько глотательных движений. Ух! Я действительно сейчас должна сесть в самолёт и отправиться в Индию. Сама мысль давалась мне нелегко. Я до сих пор не верила, что поеду на фестиваль «Наваратри», о котором ещё с детства столько слышала от отца. Ни разу нам не удавалось посетить его вместе всей семьёй. Каждый год в конце сентября или начале октября, когда проводился этот знаменитый гуджаратский фестиваль танца гарба, мы с родителями смотрели прямую трансляцию в Интернете. Я видела, что отец скучал по тому времени, когда сам выступал там. Анкит Бакши не представлял своей жизни без танцев. Магия народного танца штата Гуджарат билась под его кожей. Родная земля в его крови горела благодаря ежедневному прикосновению к великому хореографическому искусству. Даже дома движения отца не были простыми, обычными. Его руки и ноги постоянно танцевали. Пример папы заставлял меня больше заниматься. Но это так сложно – пытаться быть лучше родителей, которые в танце стали мастерами. Мой отец – настоящий гуру. К нему так и обращаются в школе танцев. И я не должна подвести главного гуру в своей жизни. Мне нужно доказать, что я танцую не потому, что мой отец – Анкит Бакши, который меня продвигает, а потому что я умею это делать, люблю, хочу стать великой танцовщицей в мире. Я знаю, что папа мечтает, чтобы я стала его преемницей в индийском танцевальном сообществе. Потому что только я с детства полюбила эти танцы так же горячо, как и он. Моя старшая сестра Рия была абсолютно равнодушна к танцам, тем более, к индийским. Если она и любила выплёскивать накопившуюся энергию, то делала это через зажигательные движения под клубную музыку, которую мои родители терпеть не могли. Рия не хотела выглядеть стопроцентной индианкой, поскольку она, как и я, таковой не являлась из-за того, что наша мама – Наталья Бакши, которая до замужества носила русскую фамилию Кирьянова. До недавнего времени в сестре отсутствовала верность семейным ритуалам. Она много тусовалась с однокурсниками на вечеринках и не желала слушаться родителей. Но вдруг влюбилась и начала возвращаться к корням. А потом… На мгновение я закрыла глаза.
Кажется, я не была на родине папы уже более семи лет. Та поездка оказалась чудесной. С родителями и сестрой я прекрасно провела время. Помню, как мы ездили в гости к родственникам, посещали храмы, отмечали праздники и, конечно, танцевали. Тогда я была ребёнком, и мир вокруг казался волшебным. Сейчас, в семнадцать лет мир по-прежнему полон чудес. И всё же я чувствовала себя иначе. Уже не малышка, но и не взрослая. Именно теперь не понимаешь, как вести себя точно. Как серьёзная молодая девушка, для которой слово «мудрость» занимает верхнюю строчку хит-парада? Или как наивная девочка, которая готова в любую минуту погрузиться в игру? Во мне оба варианта боролись. Я хотела быть старше и справляться со своими проблемами самостоятельно. И я жаждала приключений, дикой игры, которая увлечёт за собой подальше от неприглядной рутины. Впрочем, напротив фразы «первое разочарование в любви» в моей жизни можно поставить галочку, типа пройденный этап. Нет. Не совсем так. Это не разочарование в любви, скорее, в дружбе. На расстоянии и со свежей головой легче разобраться с некоторыми обстоятельствами. Вот почему по телевизору часто советуют совершать прогулки на свежем воздухе, без телефонов, наедине с собой. Благодаря этому мы можем узнать себя больше, определить важное лично для себя. Я дала себе слово, что не буду влюбляться, а, значит, не буду страдать. Почему-то глаголы «влюбляться» и «страдать» стали для меня фактически синонимами. Возможно, у кого-то тоже так было. Хотя бы на короткое время, но посещало подобное чувство. Я больше не желала ничего знать о Сапрыкине. Даже если он мне напишет или позвонит, я не отвечу. Позавчера я обнаружила на своём смартфоне пропущенный вызов от него. Он звонил всего лишь три секунды. Я проверила. Скорее всего, ошибся. Или хотел, чтобы я перезвонила, первой сделала шаг к примирению. Никогда я так не поступлю.
Я скучала без Серёжиных весёлых сообщений и глупых смайликов. Он не писал после моего дня рождения. И я понимала, что не должна грустить о человеке, который так некрасиво поступил со мной. Бросить в день рождения – вообще неромантично. Я постаралась выкинуть из головы его улыбку, которая мне так нравилась. В Индии следует быть осторожной и случайно не проболтаться о том, что у меня был парень. Молчать об этом надо не потому, что раз молодой человек предпочёл расстаться, то это унизительно для тебя. Вовсе нет. Просто там неприемлемы до сих пор отношения до брака. Их практически нет в Индии. Может быть, лишь в крупных городах, среди знаменитостей и есть свободная связь. Однако для большинства населения на первом месте всегда находится традиционность, поклонение целомудрию, честь и репутация семьи. Я обязана помнить об этом и вести себя скромно. Так мне посоветовала мама. Не знаю, смогу ли сдержать обещание. Но буду стараться. Пример сестры вновь промелькнул перед глазами.
– Помочь? – услышала я приятный мужской голос с левой стороны.
Я немного повернула голову и увидела молодого человека, который протягивал руку к моей сумке.
– Спасибо, но я сама справлюсь, – ответила я.
Совет от папы прожужжал в ушах: «Не разговаривай с незнакомцами. Будь вежливой, однако старайся уйти от диалога. Не принимай помощь, если есть собственные силы. В твоём теле течёт индийская кровь, а это о многом говорит. Ты сильная и сама в состоянии что-то донести, поднять, сделать. Гуджаратские девушки, а ты всё-таки наполовину гуджаратская девушка, крепкие от природы. Помни о силах, которые есть в тебе. Они всегда с тобой. Не нужно никого просить. За твой багаж отвечаешь только ты».
– Просто я видел, как вы то и дело подтягиваете ручную кладь на плече, а потом ставите на пол. Я могу донести, – произнёс молодой человек.
Я искоса посмотрела на него. Знакомиться в дороге у меня не было ни малейшего желания. Однако этот парень летел в Индию и говорил по-русски. И в некоторой степени мы были похожи. Хотя я знала хинди и гуджарати, а также английский язык, но моё длительное отсутствие на родине специй делало из меня туристку, впервые оказавшуюся за границей, и слышать русскую речь было особенно приятно. Я ещё даже не села в самолёт, а ностальгия начала размазываться ароматным кремом по коже.
– Я первый раз лечу одна, – проговорила я.
– Вы боитесь летать? – спросил парень. Его раскрытая ладонь всё ещё была направлена в сторону моей сумки. Но когда я переложила сумку в другую руку, он как-то быстро сжал ладонь в кулак и опустил вниз.
Надеюсь, своим отказом я не разозлила его. После Сапрыкина у меня пропал аппетит разгадывать поведение парней.
– Не совсем. Просто не знаю, каково это быть одной так высоко, – сказала я.
Блин, папин совет становился писклявым шумом, который почти исчез из уха. Я разговаривала с незнакомцем. Я нарушила правило. Однако чувства вины я не испытывала в данную минуту. Возможно, оно придёт позже.
– Это щекочущее ощущение. Думаю, вам понравится. Не стоит бояться открываться новому чувству. Когда мы пробуем что-то непривычное, мы узнаём себя лучше. Другие обстоятельства показывают нас настоящих, – произнёс парень и игриво подмигнул.
Серьёзно? Он что флиртует со мной? А вообще-то он сказал то, что мучило меня. И теперь эти слова слегка накрыли собой родительские правила.
– Хотелось бы, чтобы это были приятные открытия, – задумчиво прошептала я.
– Так и будет! – уверенно подхватил парень.
До входа в самолёт оставалось всего несколько метров. Показался экипаж. Украдкой я взглянула на случайного попутчика. Симпатичный парень. Но я начала молиться, чтобы его место не оказалось рядом с моим. Не желала втягиваться в историю знакомства в самолёте. Я посмотрела на телефон. Сеть не работала. Быстро спрятав телефон в карман джинсов, я стала разыскивать своё место в салоне самолёта. Какое счастье! Моё место у прохода. Если понадобится в туалет, то не нужно протискиваться между кресел и пассажиров. У окна сидела молодая женщина. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась. Женщина заговорила на непонятном мне языке. Я нахмурила брови и развела руки в стороны. Потому что это точно был не английский, и я не могла ответить на её поспешную речь. Спустя минуту подошёл парень и указал на место посередине. А я надеялась, что оно окажется свободным. Мне определённо везло сегодня на попутчиков. Одни парни. Круто. Мои соседи по полёту начали активно пристёгивать ремни. Я последовала их примеру. И не смогла застегнуть ремень. Да, когда я в последний раз летала на самолёте больше семи лет назад, тогда меня пристёгивала мама. А сейчас я вдруг поняла, что совсем не знаю, как пользоваться этой штукой на сиденье. «Не нужно никого просить. Сама справляйся», – вспомнились слова отца. Легко советовать, когда знаешь, что и как делать. Но когда чувство растерянности расползалось по моему лицу, оливковые глаза молодого человека внезапно посмотрели на меня. И я осмелилась попросить о помощи.
– Вы не поможете мне застегнуть? Я просто впервые лечу, не знаю, как пользоваться, – произнесла я, осторожно поглядывая на парня, сидевшего рядом.
– Конечно, – ответил парень и легко продел пояс, затянув на моей талии.
– Спасибо!
После того, как стюардесса прошла и проверила, что все пассажиры пристёгнуты, а ручные клади спрятаны в нужном отсеке, было объявлено о взлёте. Я чувствовала, как самолёт набирал скорость. Сначала мы просто ехали, как на машине. Видимо, мои детские впечатления о самом взлёте почти стёрлись. Ребёнок не так реагирует, как взрослый. Но теперь я была крайне внимательная и прислушивалась к малейшим ощущениям. К тому же, когда человек путешествует один, то в нём раскрывается на новом уровне наблюдательность. Ты следишь за всем, что находится вокруг тебя. Мир приобретает невообразимые ранее оттенки. На минуту мне показалось, что моя голова перевернулась. Нет. Похоже, это перекрутились мозги. И я прикусила половинку нижней губы, затаила дыхание. Глаза автоматически захлопнулись на несколько секунд. А потом снова стало легко. Как будто тело вернулось на своё место. Я медленно повернула голову вправо, где сидел парень с оливковыми глазами. Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, произнёс:
– Взлетели!
– Да, – подтвердила я.
Я смогла это сделать. В полном одиночестве отправилась в Индию, на родину своего отца. Я хотела, чтобы папа гордился мной. А для этого мне нужно лишь одно – красиво исполнить гуджаратский танец гарба на фестивале «Наваратри» и получить за выступление главный приз. В индийских танцах заключалась вся моя жизнь. Если бы мне пришлось выбирать между Серёжей и танцами, то, вне всяких сомнений, я уверенно кивнула бы в сторону второго варианта. Я больше не думала о Сапрыкине, как о парне своей мечты. Он не был на одной волне со мной. Его поступок красноречиво продемонстрировал, как он на самом деле относился ко мне, не как к девушке, в которую влюблён, а как к девушке, от которой готов избавиться в любую минуту. Даже в день её рождения. Прекрасный подарок. Стопэ, Мира! Хватит мучить себя прошлым. Это случилось больше недели назад. Значит, всё уже сползло в папку минувших событий, как остатки пищи слетают с тарелки в мусорное ведро. Их не хочется кушать потом, да и нежелательно. Их просто следует выбросить. И я выкину из головы этого Сапрыкина.
Раскрутив салатовые наушники, я вставила их в уши и подключила к смартфону. Пролистала плейлист. Мне нужно отвлечься от реальности. По крайней мере, на ближайшие шесть часов полёта. Я хотела услышать песню, которая бы позволила мне поднять мои собственные крылья. И, кажется, я нашла такую. В сердце завибрировали нотки счастья, как только я узнала знакомую мелодию. Песня «Aap ki nazron ne samijha» в исполнении Балли Сагу и Гунджан заставила меня окунуться в какую-то неясную атмосферу любви, сладостного предчувствия. Хотелось раскрыть руки и бежать вперёд, навстречу своей судьбе. Я вспомнила, когда впервые услышала эту песню. В голове тут же замелькали кадры из моего любимого фильма «Принцесса специй» с невероятной актрисой Айшварией Рай. Эта песня начинала звучать, когда главная героиня вместе с парнем, в которого почти влюбилась, отправляется на прогулку на мотоцикле. Ветер развевает её красивое зелёное сари. И она от удовольствия закрывает глаза.
Я снова включила эту песню сначала. Одного раза мне было мало. Внимательно вслушиваясь в слова, я мысленно повторяла их на хинди. «Твой взгляд решил, что я твоя судьба, а также ты моя…», – я подпевала про себя. Чарующая музыка уносила меня далеко. Мне даже почудилось, что это я мчусь на байке, обнимая за плечи потрясающего мужчину. А тёплый ветер, наполненный ароматами цветов, ласково прикасается к моему лицу. Почти влюбилась. Похоже, я проваливалась в сон.
Глава шестая
Дикий грохот ворвался в мой разум. Сначала я подумала, что это мне приснилось. Но чуть позже до меня дошло, что шум раздавался над моей головой. Где-то вверху. Ну конечно! По крыше прыгали обезьяны. Не так я представляла себе первое утро в Индии. Ранний подъём заставил меня, не открывая глаз, возмущённо нахмуриться. За окном послышался пронзительный женский вопль. А затем кто-то активно стал стучать палкой, и от этого угрожающего звука обезьянки ещё веселее промчались по крыше. Я приподнялась на кровати. Задрала голову, подставив лицо под когда-то белый вентилятор, лопасти которого теперь были притрушены знаменитой индийской пылью. Вентилятор располагался в центре потолка, прямо над постелью, и работал непрерывно всю ночь на первой скорости. Бог ты мой! Как же здесь душно!
Дверь в мою комнату с шумом распахнулась. Я даже представила, как это произошло. Кто-то явно с размаху прижал ладони к двери и надавил изо всех сил. Эти манеры начали меня бесить. Я догадалась, кому они принадлежали. И оказалась права. Двоюродная сестра Видья Бакши влетела в спальню и, не спрашивая разрешения, не пожелав доброго утра, приземлилась возле меня.
– Слышала нашествие обезьянок? – спросила Видья, проводя массажной расчёской по своим длинным чёрным волосам.
Ах, вот чем она грохнула об дверь! Расчёской. Ну и ну.
– Ещё бы! Разве такое можно не услышать? – сказала я и легла обратно. Я хотела плюхнуться головой в мягкую пышную подушку, как обычно делала дома. Но здесь я просто больно стукнулась об тугую удлинённую подушку, которую сложно назвать подушкой. Только сейчас я почувствовала, что будто лежала без подушки. И как я могла так спать? Видимо, после вчерашнего полёта я утомилась так, что заснула бы и на полу.
Видья рассмеялась.
– Добро пожаловать в Индию! – пролепетала она сквозь смех.
– Дханьявад! – ответила я.
– Вау! Ты помнишь «спасибо» на хинди. Классно!
– Я не только «спасибо» помню, но и другие слова.
– Отлично. Будем тебя проверять.
– Ага.
– Нага, – сказала кузина и прикрыла от стеснения рот тыльной стороной ладони.
– Ай-ай-ай. Как не стыдно! Я же не голая, а ты мне говоришь «нага». Я знаю, что это слово на гуджарати означает «обнажённая», – заметила я и снова присела в кровати. Поддев указательный палец под тонкую бретельку на своём левом плече, я продемонстрировала узкую ночную сорочку.
– Видишь, я не нагая, – подмигнула я и встала.
Я обратила внимание на удивлённый взгляд, поселившийся на лице Видьи.
– Ты всегда в этом спишь? – вдруг спросила двоюродная сестра.
Мой раскрытый чемодан лежал на стуле. Я начала вытаскивать некоторые вещи, размышляя о том, что можно было бы надеть в свой первый день в Индии.
– Что значит «всегда»? У меня много разных ночных рубашек. Не только эта, но и другие. Я надеваю на ночь только ту, которую подсказывает мне выбрать в тот момент моё сердце. Как оно скажет, в той и сплю, – обернувшись, проговорила я.
– Я не об этом. Я имею в виду, что ты всегда спишь в таких ночных сорочках? – продолжая расчёсывать волосы, сказала Видья.
– Конечно! А в чём должна спать девушка? Или в пижаме, или в ночнушке. Но пижамы я не люблю. Мне в них неудобно. Нравится, когда ноги открыты, поэтому обожаю короткие ночные сорочки, – ответила я.
– Э бхагван! – воскликнула кузина.
– Это почему же? – поинтересовалась я. Она сказала «О господи!» на гуджаратском языке. И я почувствовала в этом возгласе какое-то осуждение.
– Здесь обычно спят в том, в чём ходят днём. То есть утром приняла душ, оделась в штаны-алладины и футболку, в свою домашнюю одежду, и это ты носишь до следующего утра, когда будешь снова принимать душ. В Индии каждый день принимают душ и надевают чистую одежду, – объяснила Видья.
– Я знаю про душ. Но я никогда не буду спать в тех вещах, которые носила днём. Для ночи предназначена специальная одежда, – возразила я.
– Некоторые женщины надевают на ночь халат. Но он не такой, как у вас, с пуговицами или на молнии. Это скорее длинное широкое платье с рукавами. Здесь люди имеют уважение к другим членам семьи. К тому же, иногда на ночь могут оставаться гости. Лучше быть одетым правильно, в соответствии с нашими традициями, – сказала кузина.
Я вспыхнула. Она будет меня учить, что мне надевать и что делать? Ни за что! В первый же день указывает на традиции. Во мне вдруг пробудилась неясная злость. Папа достаточно держал меня в строгости. Однако сюда я приехала только для участия в фестивале. Станцую и скажу всем: «Намасте!». Хорошо, что это слово переводится и как «здравствуйте», и как «до свидания». Всего несколько недель. Я должна вытерпеть. Я долго молчала и выполняла всё, что мне скажут. Но одно дело, когда говорит отец, и совсем иное, если это произносит девчонка, которая старше тебя всего на пару лет. Не собираюсь я подавлять своё «я», лишь бы угодить чересчур традиционным родственникам.
– А в чём ты спишь? – спросила я.
– В этом, – Видья кивнула на свои широкие бежевые в тонкую полоску штаны и синюю курту – удлинённую футболку с разрезами по бокам.
– То есть у тебя нет таких ночных сорочек, как на мне? – поинтересовалась я.
Кузина отрицательно покачала головой. Я вытащила из чемодана короткую обтягивающую ночнушку, на которой был изображён большой яркий хвост павлина.
– Дарю, – сказала я, протягивая Видье сорочку.
– Нет. Нет. Нет. Такое я никогда не надену. Это неприлично, – ответила двоюродная сестра и начала отмахиваться от ночной сорочки рукой.
– Но почему? Ты молодая девушка. Все носят. Некоторые вообще без одежды спят, когда очень жарко. В этом нет ничего такого.
– В Индии не носят. Здесь есть уважение. Мы, молодое поколение, должны беречь свои традиции. И тебе советую в такой ночной одежде не выходить из комнаты.
– А тебе нравится одеваться, как бабушка?
– Это ты так считаешь. Между прочим, неправильные мысли в твоей голове. Многие молодые девушки одеваются красиво и в рамках традиций.
– Тебе никогда не хотелось убрать эти рамки? Швырнуть куда подальше и наслаждаться свободой.
– Для тебя свобода – ходить голой по дому?
– Нет. Хотя частично… Пожалуй, да. Свобода – это когда ты можешь делать всё, что хочешь ты, только ты сама. Тебя не заставляют. Ты выбираешь, ты решаешь и делаешь, что пожелаешь.
– Если тебя послушать, то тогда многие подростки начнут пить, курить и развлекаться, перестанут принимать во внимание мнение родителей, и в итоге мир сойдёт с ума.
– Я не говорю о такой свободе. Но я имею в виду возможности, которые обязаны открываться перед молодыми людьми, и взрослые, старшее поколение, не должны заставлять нас делать то, что мы не хотим. Они не имеют права принуждать нас к тому, что может сделать нас несчастными и испортить всю нашу жизнь.
– Мира, родители имеют право принуждать нас что-либо делать, потому что именно они подарили нам эту жизнь. Они заботятся о нас, желают лучшего. Поэтому нельзя быть неблагодарными. Мы слушаем взрослых, потому что они больше нас знают и понимают. Мы должны доверять их опыту. Никогда не думала в таком смысле, как ты. Типа они заставляют делать то, что мы не хотим. Но кто тебе сказал, что мы, молодые девушки и парни, не хотим этого, не желаем подчиняться? Мы любим свои традиции. Нам нравится носить национальную одежду и совершать ритуалы.
Короче, с Видьей бесполезно разговаривать. Слишком традиционная девушка. Я вытащила стринги и лифчик из чемодана и бросила на кровать. Поражённый взгляд кузины, которым она окинула моё бельё, доставил мне удовольствие. Ну что ж, индийская молодёжь, вы, как хотите, а я больше не буду слушаться взрослых. Устала. У меня есть своя голова, которая сама найдёт ответы на вопросы.
Кузина встала с кровати и направилась к двери.
– Поторопись с душем, потому что мы собираемся ехать в храм, – сказала Видья.
– А почему сегодня? И так рано?
– Ты приехала. Бабушка и дедушка, а также мои родители, то есть твои дядя и тётя хотят помолиться о тебе, что ты благополучно добралась. К тому же ты давненько здесь не была. Многое подзабыла. Не волнуйся, я буду подсказывать тебе о наших традициях.
– А кто поставил чемодан на стул?
– Мой папа. Чтобы насекомые не залезли внутрь.
Я вздрогнула. Видья вышла из спальни. Теперь я поняла, почему моя мама не смогла жить в Индии. Насекомые и шум – важные пункты в жизни Натальи Бакши. Несмотря на то, что она танцовщица, вне работы мама любила тишину. Музыка была почти под запретом. А здесь горы разных звуков и источников шума. К тому же, бесячая дисциплина и строгое следование правилам. Кажется, во мне много от мамы. В том числе, боязнь насекомых, даже самых крошечных. О боже, помоги мне выдержать эти несколько недель! Я обещала папе вернуться с победой. Я смогу. Наверное. Я буду стараться. Честно. Но если что-то пойдёт не по плану, тогда я даже не знаю, что может произойти. Лучше держаться от всех подальше. Хотя держаться подальше – это точно не про индийцев. Они понятия не имеют, что такое личное пространство. Как и моя кузина, которая вторглась ко мне, не спросив даже моего мнения. Я вздохнула. Иногда лучше промолчать, чем сказать то, что может изменить семейные отношения навсегда. Но как же трудно порою сдержаться! Я так хотела объяснить Видье, что она не права по многим аспектам. Нельзя. Я почти иностранка для родственников. Накинув свой шёлковый халат, я схватила бельё и большую косметичку, в которой хранились нужные мне средства по уходу за кожей, а затем вышла из спальни. К счастью, ванная комната находилась рядом. И я тут же нырнула в неё.
Через полчаса я спустилась вниз, на первый этаж большого дома, принадлежащего родителям моего отца. В просторном зале дедушка Раджив сидел на диване и читал газету. Я подошла ближе к нему. Попыталась немного прокашляться, чтобы привлечь его внимание.
– Джей Махадев! – бодро произнёс дедушка, отложив газету и сняв очки.
Сложив обе ладони, я повторила его индуистское приветствие с упоминанием одного из имён бога Шивы.
– Как дела? – спросил дедушка Раджив.
– Хорошо. Спасибо! А где все? – ответила я. Оглядевшись по сторонам, не обнаружила больше никого. Редкий случай, когда в индийском доме всего лишь один человек.
– Они собираются ехать в храм. Твой дядя уже на улице, с машиной возится. Его жена и дочь после завтрака пошли наверх, чтобы взять кое-какие вещи в дорогу.
– Вы поедете в храм?
Я чуть было не сказала дедушке «ты», но в последнюю секунду вспомнила, что даже мой отец обращался к своему папе только на «вы», значит, для внучки, тем более, приемлемо общение исключительно на «вы».
– Нет. В машине нет места. Да, и стар я для поездок.
– Понятно.
Дедушка Раджив похлопал по дивану, приглашая меня присесть. Наконец-то! Я уже утомилась стоять, наблюдая за ним сверху вниз. Но без разрешения не могла себе этого позволить. Всё-таки это мой первый день в Индии. И ещё я помнила, что говорили мне родители. Я должна предстать для всех индийских родственников скромной, очаровательной девушкой, послушной и милой. Я почти такой и была. Да, именно почти. Иногда во мне пробуждался дикий зверёк, готовый крушить всё вокруг. Главное, чтобы они не разбудили во мне это животное. Иначе моя репутация, да и всей нашей семьи, некрасиво утонет.
– Мира, ты встала! Пора, девочка. Мы все тебя ждём, – услышала я грубоватый и правильно поставленный голос. Я резко повернулась.
На пороге кухни показалась бабушка Рекха. Её тёмные волосы, местами рыжеватые из-за окраски хной и поблёскивающие благодаря солнечным лучам, вползающим через открытые окна, были стянуты в тугой пучок, на котором изящно спадала заколка из цветков жасмина. Рубинового оттенка сари превосходно обнимало стройную фигуру бабушки и почти сливалось с бронзовой кожей. Несколько пар браслетов приятно звенели и дерзко мерцали на запястьях. Я подошла ближе и заметила пирсинг в её левой ноздре, а также массивные золотые серьги в виде колокольчиков. Я соединила обе ладони и поклонилась.
– Намасте! – воскликнула я. Думаю, моему отцу понравилось бы моё поведение. Пока что я делаю всё в рамках традиций. Если не считать мелкого спора с кузиной. Кроме того, всё норм.
– Джей Матаджи! – сказала бабушка Рекха и притянула меня к себе.
Неужели она хочет меня обнять?
Рекха Бакши крепко прижала меня к себе и поцеловала в щёку.
– Я скучала по тебе. Ты так похожа на моего Анкита. Мой сын – мой Бог, – проговорила она.
И, правда, внешность бывает обманчивой. Бабушка выглядела такой неприступной и жёсткой, а оказалась самой тёплой родственницей в настоящую минуту. Надеюсь, ничто не испортит наших отношений. Надо стараться. Это сложная работа – следить за каждым своим шагом, чтобы не совершить непростительную ошибку. Похоже, расслабиться здесь нет возможности. А я так рассчитывала хоть на малейшее продолжение каникул.
– Я тоже скучала по вам, по всем, – произнесла я предельно вежливо.
– Мира, ты можешь говорить со мной на «ты». Я разрешаю. Это он не любит близкие связи и предпочитает слышать в отношении себя лишь «вы», – она указала на дедушку, который вновь погрузился в чтение газеты.
Похоже, что дедушке Радживу гораздо интереснее изучать мир по буквам на серой бумаге, чем познакомиться поближе с внучкой. Ну что ж! Мама предупреждала меня, что у дедушки непростой характер.
– Спасибо, бабушка! Я рада с тобой встретиться.
– И я, моя рани.
Рекха Бакши назвала меня королевой. За моими плечами пошевелились крылья. Наверное, скоро я взлечу. Бабушка определённо мне понравилась.
– Пойдём пить чай, – добавила она и махнула рукой, приглашая пойти вслед за ней в кухню.
На столе стояла тарелка с похой – блюдом из рисовых хлопьев с луком и специями. Любимый индийский завтрак.
– Садись и ешь, а я сейчас налью тебе чаю, – сказала бабушка.
Я тут же схватилась за ложку и начала есть. Боже, это так вкусно!
Бабушка Рекха налила из ковшика чай масала с молоком в мою чашку. В тарелке осталось немного похи, но мне не терпелось попробовать бабушкин чай. Во-первых, потому что, по словам моего отца, он бесподобный, а, во-вторых, потому что он приготовлен из молока буйволицы. Я плеснула немного чая в блюдце и отпила. Восхитительно!
– Оу! Наша Мира пьёт индийский чай, – послышался позади голос Видьи.
– Ага, – ответила я.
– Нага, – усмехнулась кузина.
– Девочки, не забывайтесь, – вставила бабушка Рекха.
Я подмигнула двоюродной сестре. В кухню вошла мать Видьи, Сунидхи Бакши.
– Доброе утро! – сказала я.
– Джей Махадев, – ответила женщина, сощурив глаза.
Да уж. Здесь не привыкли говорить «доброе утро» или «добрый день». Обычно приветствием выступают имена многочисленных индуистских богов. Надо не забывать об этом.
– Как прошла твоя первая ночь в Индии? – спросила тётя Сунидхи.
– Хорошо, спасибо. Только рано утром какой-то шум разбудил меня. На крыше что-то грохотало, – вспомнила я.
– Да. Сегодня обезьяны бегали по крыше, а соседка Кьяти гоняла их, стучала палкой под крышей веранды, – проговорила Сунидхи Бакши и улыбнулась.
– Понятно. А обезьянки могут забежать в дом? – спросила я.
– Конечно. Они очень любят лепёшки роти. Стоит мне оставить открытой дверь, как они тут же заглядывают в надежде полакомиться, – пояснила бабушка Рекха.
Я попыталась улыбнуться. Не хотела бы я войти в кухню и случайно встретиться с обезьянкой. Не знаю, откуда у меня такой сильный страх животных и насекомых. То есть я знаю, что частично от мамы. Но у меня он в миллионы раз громаднее. Только надо стараться не показывать его, потому что твоя слабость для другого человека может стать силой. А я не желала оказаться в ряду побеждённых. Ни за что.
На улице душный воздух тут же схватил меня, как котёнка за шкирку. Я начала часто дышать. Непривычный климат немного напрягал. Хотя сейчас раннее утро. Всего лишь восемь часов, а ощущение, будто крепкий послеобеденный зной. Мы подошли к бирюзово-перламутровому автомобилю, за рулём которого уже сидел Сону Бакши, брат моего отца. Тётя Сунидхи села рядом с мужем. А я вместе с кузиной и бабушкой разместилась на заднем сиденье. Я вновь произнесла: «Джей Махадев». Так я поздоровалась с Сону-кака, то есть с дядей Сону. Потому что обращение «кака» после имени означает на гуджарати «дядя».
– Махадев. Махадев, – повторил задумчиво Сону Бакши и начал заводить машину.
Через несколько минут мне стало гораздо легче дышать. В машине работал кондиционер. Вскоре я почувствовала слишком сильный холод. К счастью, я взяла с собой кофточку с длинными рукавами и на пуговицах. Порывшись в пакете, я достала её и тут же накинула на плечи. Так теплее и гораздо комфортнее. Я уткнула свой взгляд в окно и принялась наблюдать за жизнью индийского города.
