Оксана Шаульская
Острые грани судьбы
«Полувсплеск, полукрик,
Полувзмах крыла,
Полутон, полумиг
После полузла.
Полуслух, полугрех,
Полузвон ручья,
Полуплач, полусмех,
Полужизнь моя.
Полувзгляд, полугрим,
Полутон стихов,
Полунаш полудом
Полон полуслов.
Полуложь, полусуть,
Полушар земной.
Полувсё ж полубудь
Полуты со мной.»
Вы верите в то, что ваша душа живет на этой земле уже не в первый раз? В то, что однажды вы уже проживали жизнь, полную приключений: любили до безумия, страдали от ревности, добивались своего счастья, создавали семью, воспитывали детей, старились, умирали и рождались вновь? А я верю. Потому, что помню… почти всё…
Пролог
Однажды, мне тогда было лет шестнадцать, увидела необычный сон. Я летела над океаном. Что удивительного, скажите вы, все летают во сне. Я не летала, ни до, ни после. А вот в ту ночь удалось. Впереди был остров, я очень стремилась туда попасть, искала кого-то. Вот достигаю прибрежной полосы: шумит прибой, волны бьются о скалы, брызги долетаю даже до меня в вышине. Красиво, свежо, хочется раствориться в бликах солнца на воде, нырнуть под теплые волны… Но мне надо дальше, туда, где видна песчаная полоса берега. Я огибаю остров по окружности, и…
Картинка меняется. Открытое осеннее поле, ветер колышет сухую траву, по небу бегут серые тучи; неуютно. После тропического теплого климата хочется обхватить себя руками. Я так и делаю, продолжая начатый ранее разговор с молодым мужчиной.
– Зачем ты здесь? – спрашивает он, находясь от меня на расстоянии метра. Вижу, что хотел бы подойти ближе, но что-то не позволяет ему сделать это. И я хочу подойти и обнять его, но не подхожу, почему-то боюсь. В место этого отвечаю:
– Тебя искала… те же знаешь, я всегда так делаю. Ты нужен мне.
– Такой?!
Он обречённо разводит руками, как бы пытаясь показать себя со всех сторон. Темноволосый высокий мужчина одет в поношенную, местами порванную одежду. Уставший, осунувшийся от выпавших на его долю испытаний.
– Я сейчас не человек, я почти призрак. Я нужен тебе такой?! – снова восклицает он с горечью.
Я не выдерживаю. Подбегаю к нему, обнимаю.
– Да! Такой! И любой другой, неважно в каком обличии. Я ведь люблю тебя, вернись, пожалуйста.
Вздох. То ли облегчения, то ли смирения, но его лицо освещает грустная улыбка. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, а я… я просыпаюсь.
Ночь, темно, сквозь задёрнутые шторы падает свет от фонаря. Пытаюсь понять, где нахожусь. Странный сон всё ещё не отпускает меня. Вдруг понимаю, что в комнате я не одна. Открываю глаза, приподнимаюсь на постели – напротив меня на стуле сидит то самый мужчина из моего сна. А может я всё ещё сплю? Приходит осознание, что это совсем не важно, и я протягиваю к нему руки… Так началась эта история.
Часть
I
– Прошлое
Глава 1
Они сидели на краю обрыва, наблюдая за заревом от боёв, что шли за рекой. В воздухе время от времени разносился гул от разорвавшихся снарядов, но парень и девушка, что тихо разговаривали под кронами деревьев, даже не вздрагивали. За четыре года войны просто привыкли.
– Завтра снова в бой. – Говорит она, ласково теребя его тёмные волосы.
– Да. А ты снова будешь вытаскивать раненных с поля боя. Может, в этот раз среди них окажусь и я? – Он с грустной улыбкой смотрит не неё.
– Дурачок! – Она легонько бьёт его маленьким кулачком по руке. – Не смей даже думать об этом! Скоро война кончится, мы вернемся с тобой домой…
– Построим дом, нарожаем детишек и будем жить долго и счастливо? – Он смеётся, нежно целуя её в шею.
– Почему бы и нет. Четыре года мир рушится вокруг нас. Пора возрождать жизнь. Ой! Как-то немного пафосно прозвучало, правда?
– Правда. Но мысль нарожать с тобой детишек мне нравится.
Бой за рекой кончился. Наступила тишина, такая недолгая и тревожная в это неспокойное время.
– Завтра, после боя, меня отправляют в Берлин в составе разведгруппы. – Едва слышно прошептал он, боясь нарушить тишину весенней ночи.
– Как? Почему? Когда ты узнал? – Она вскочила от ошеломляющей новости.
– Приказ пришёл ещё три дня назад. Я всё никак не мог решиться сказать тебе.
– Я поеду с тобой! Вот прямо сейчас пойду к командиру и попрошусь добровольцем!
– Успокойся, ты же знаешь, что тебе не разрешат. Ты, как врач, нужна здесь. Особенно сейчас, когда сил и здоровья у бойцов уже осталось так мало.
– Ты, к сожалению, прав. – Она тяжело вздохнула и снова опустилась на траву рядом с ним.
– Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. – Он обнял её за плечи и крепко прижал к себе. – Наши войска одерживают победу за победой, и очень скоро мы встретимся с тобой в Берлине. Я обещаю тебе, что отыщу, где бы ты ни была.
Она тихо вздохнула и покрепче прижалась к любимому мужчине. Такова была суровая действительность, война не щадила никого и ничего, разрушая всё на своём пути, ломая судьбы и калеча жизни. Но здесь и сейчас они были вдвоём, одни на всём белом свете. Только ветер шелестел листвой в кронах деревьев, да луна освещала их слившийся воедино силуэт. Занималась заря.
А потом была битва. И снова он со своим отрядом был на передовой, а она вновь и вновь вытаскивала под пулями раненых бойцов, чтобы ещё там, на поле боя, оказать им посильную первую помощь. И уже в госпитале присутствовала при многочисленных операциях, помогая хирургам. Каждый боец требовал внимания, помощи, да и просто человеческого участия после тяжёлой битвы. День сменялся ночью, ночь сменяла день, а она всё бегало от одного раненого к другому. Он уехал в Берлин, не попрощавшись, не хватило времени. На фронте так всегда, счёт идёт на минуты, а то и секунды. Думала ли она о нём во время сложных операций, или вспоминала его губы, когда подносила тёплое питьё к губам раненого солдата, а может прикосновение тёплой шали в вечернюю прохладу напоминало ей кольцо его рук, там, в ночной тишине? Она не забывала о нём ни на минуту. И, хотя знала, что он далеко, всё ждала: вот раздадутся уверенные шаги, скрипнет заржавевшими петлями дверь, и он переступит порог избы, где она отдыхала после госпиталя. Но дверь не скрипела, ночь хранила тишину, а в груди щемило в предчувствии неотвратимой беды.
А в Берлине дела шли плохо. Кто-то сдал их разведгруппу нацистам, и теперь эссесовцы преследовали его и команду, не отставая ни на шаг, не давая покоя ни на минуту.
Он спрятался за выступом полуразрушенного здания и перевел дух.
– Кажись, оторвались. – Шепнул он товарищам, притаившимся следом за ним.
– Всё тихо, преследователи отстали от нас. – Прошептал крайний солдат, крепко прижимая к телу раненую руку.
– Впереди тоже чисто. – Ответил он, и снова выглянул, чтобы убедиться ещё раз. Улица была пуста, только фонарь на противоположной стороне дороги мирно покачивался на ветру. Он слегка поморщился от боли – недавнее ранение в правом боку давало о себе знать.
– Надо попытаться выбраться из города и добраться до своих. – Он снов огляделся и продолжал. – Тихо и быстро по одному перебегаем на противоположную сторону улицы, минуя фонарь. Сивый, ты первый. Пошёл!
Все солдаты по одному быстро перебежали проезжую часть и скрылись за поворотом. Он вздохнул. Ну вот, теперь все трое его товарищей на какое-то время в безопасности. Осталось ему преодолеть открытое пространство, не привлекая внимания. Бок снова отозвался болью, он прижал к нему руку и ощутил на пальцах влагу – рана снова начала кровоточить.
Она поморщилась, сердце снова кольнуло. «Да что ж такое сегодня!» – С раздражением воскликнула она про себя. – «Тяжелая операция, а я не могу сосредоточиться!»
– Что случилось? Тебе плохо? Ты побледнела. – Спросила медсестра, стоящая напротив неё.
– Всё в порядке. Просто сердце что-то колит с утра и на душе неспокойно как-то.
– Может, обратишься за помощью?
– Нет, продолжим. Вот этому мальчику на операционном столе помощь нужна сильнее. Я потерплю. – Она попыталась взять себя в руки и, несмотря на боль в груди, сосредоточилась на операции.
Он снова вздохнул, времени на раздумья больше не оставалось, нужно было двигаться. Вон уже и товарищи ему машут, мол, давай быстрее. В очередной раз оглядев периметр, зажал покрепче рану рукой и побежал. Вдруг из-за угла вывернул грузовик. Водитель как будто специально ждал его и теперь целенаправленно нёсся на свою жертву. Солдат пытался быстрее перебежать улицу, но рана открылась, кровь потекла быстрее. Он терял силы, а грузовик продолжал набирать скорость. Один из его товарищей кинулся к нему на встречу, чтобы попытаться дотащить его до укрытия, но машина была быстрее… Раздался удар, визг покрышек, и последнее, что он увидел, был образ его любимой.
Она пошатнулась и ухватилась за столик соперационным принадлежностями. Сердце кольнуло с новой силой, боль была такой, что стон вырвался из её сомкнутых губ. Боль с новой силой пронзила её тело, и она потеряла сознание.
На следующий день пришло сообщение о гибели разведгруппы. Из всей команды выжили и смогли добраться до своих только два бойца. Они то и рассказали о трагедии. Позже выяснилось, что группу нацистам сдала их же связная, её нашли и отдали под трибунал, а затем казнили по закону военного времени. Но для молодой женщины, потерявшей любимого человека, это не имело никакого значения. Сердечный приступ во время его гибели надолго уложил её в постель. Да и было ли ради чего ей теперь жить? Это вопрос она задавала себе всё чаще и чаще. Дни слились в сплошную серую массу, а ночи приносили душевные терзания и слезы. За окном цвела весна, на календаре был май 1945 года.
– При прощании ты сказал «До встречи в Берлине». – Прошептала она, стоя у братской могилы в предместье Берлина, в которой среди прочих солдат советской армии лежал и он.
– Ну вот мы и встретились. Почти в Берлине, почти живые. Ты погиб при выполнении задания, а моя душа умерла вместе с тобой.
Очередная капля солёной влаги скатилась по её щеке: то ли это дождь плакал вместе с ней, то ли она плакала вместе с дождём. Серые тучи с самого утра затянули небо над городом, и дождь окутал мир серым саваном. Немного окрепнув после продолжительной болезни, молодая женщина настояла на том, чтобы побывать на его могиле перед возвращением на Родину. Это всё, что ей оставалось, это всё, что она могла позволить себе. Для всех война закончилась победой советского народа, а она… она, как сможет, доживёт отведённое ей на этой земле время. Но уже без него. Солёная влага снова затуманила её взгляд: то ли это плакала она, то ли дождь плакал вместе с ней.
Я проснулась в слезах, едва дыша от увиденного во сне. Вот только всё это был далеко не сон. Я помнила каждый его вздох, каждое прикосновение, и всё ещё чувствовала боль той давней трагедии. Так начались мои воспоминания.
Глава 2
– Расскажи ещё. – Попросила Анна.
– Что рассказать? – Спросила я, хотя и догадывалась, о чём она просит.
– Ну, расскажи ещё что-нибудь из своих воспоминаний.
– Не могу. Я почти больше ничего не помню, всё смутно, как будто покрыто дымкой. Вообще мне всё чаще кажется, что это всё просто плод моего разбушевавшегося воображения. Так, слегка фантазия разыгралась.
– Ничего себе фантазия разыгралась! Так не бывает!
– Вот именно, так не бывает, а значит, я просто схожу с ума.
– Да ну тебя, глупости всё. Только представь себе, как это всё романтично. Может ты прожила уже не одну жизнь, и раз за разом встречаешь своего единственного, дарованного судьбой.
Моя подруга Анна, как всегда была очень позитивна и весьма романтична. В отличие от меня. Я же была уверенна, что со мной не всё ладно. В то время, как все мои одноклассницы уже не первый год встречались с парнями и меняли их как перчатки в поисках своего идеала, я проводила вечера дома за чтением книг. Мне искать идеал среди окружавших меня молодых людей не было смысла, поскольку я совершенно точно знала, как он выглядит, и что его среди них нет, и не было. И также совершенно точно была обречена никогда его не встретить.
Вот и сегодня продолжался наш вечный разговор о главном.
– Пойдёшь сегодня в клуб? – Спросила Анна, и с чертовщинкой в глазах посмотрела на меня, заранее зная, что я отвечу.
– А смысл? Ты же знаешь, не моё это. Скучно мне там.
– Да…, да…, да…. Громкая музыка, все толкутся, непонятно зачем и бла… бла… бла всё такое прочее. Может, всё же попробуешь ещё раз, вдруг познакомишься с кем-нибудь.
– Повторю вопрос: «А смысл?» Ну не могу я общаться со своими сверстниками в плане любовного фронта. Тоска берет, аж до зубовного скрежета.
– Ну, можно попробовать познакомиться с кем-то постарше.
– Не зачем, это ведь всё равно не то.
– Ну да, конечно, после твоего темноволосого принца, все прочие уже и не мужчины. – Анна встала на защиту всего сильного пола человечества.
– Мужчины, конечно, но не те, увы.
– Хорошо. – Смягчилась подруга. – Но если ты так и будешь сиднем дома сидеть, то где шанс, что встретишь свою судьбу? Надо в люди выходить, вдруг ваши дороги пересекутся.
– Не пересекутся. – Отвечаю с тоскливой уверенностью. Она вопросительно смотрит на меня, и в её глазах читается вопрос, мол, почему.
– Не пересекутся. – Снова повторяю я. – Потому что чувствую, что нет его в этом мире. Остался он где-то там, во снах.
Анна вздохнула, но ничего не ответила. Да и что тут скажешь, я и сама понимаю, что глупости всё это, и надо выкинуть их из головы и жить дальше. Но не могу. Так и живу в ожидании непонятно чего.
– Ладно, хватить о грустном. – Анна поднялась со скамьи в тени деревьев, на которой мы прятались от полуденной жары. – Пойду я домой. Надо список маминых дел до вечера переделать, а то не видать мне клуба как своих ушей.
– Давай, удачи. Я ещё пока посижу, мне скоро на тренировку идти.
С недавних пор я начала заниматься йогой. Это помогало укрепить тело и, хоть на время, очищало мозг от лишних мыслей.
– Пока. – Анна помахала мне и пошла по тропинке к выходу их школьного парка.
А я осталась сидеть на скамье и, под жужжанье пчёл на ближайшей клумбе, размышлять о былом. И тут меня снова накрыли воспоминания.
Где-то в Шотландии, середина 17 века.
– Снова мёрзнешь?
– Да, пап. Впрочем, как и всегда.
Она сидела у камина, кутаясь в клетчатую шотландскую шаль. За окном был поздний зимний вечер. Ветер стучался в окно, изредка бросая горсть снежинок; скрипели старые оконные рамы, давно уже требующие замены. В трубе дымохода гудело и завывало, словно зверь забрался на крышу замка, пытаясь пробраться к людям в тело и уют. С каждым новым порывом ветра дрова в камине вспыхивали, выкидывая снопы искр, а потом чуть шипели, успокаиваясь. В уютной комнате старого замка, полумрак которой разгоняли пламя камина да пары свечей, находились двое: она и её отец.
Шотландский барон вновь посмотрел на свою дочь. Перед ним сидела высокая статная девушка. В её тёмных чуть волнистых волосах плясали отсветы пламени, вызывая на них рыжие блики. Его девочка с самого рождения была больна – она плохо переносила холод (прим. Автора: ныне реально выявленная болезнь – болезнь Рейно, при которой у человека развивается нестандартная реакция на холод). Дочь постоянно мёрзла, её руки и ноги всё время были холодными, несмотря на постоянно зажжённый камин и тёплую одежду. Даже в летние месяцы, которые в горной Шотландии дождливы и не особенно радуют солнечными днями, она постоянно носила с собой тёплую шаль. Барон всё мечтал увезти дочь куда-нибудь на юг, в долинную часть Шотландии, но у него не было такой возможности. Бесконечные межклановые войны истощили казну, и на границе с Англией было ой как неспокойно. Да и дочь едва ли согласится уехать из родных мест, где она родилась и выросла. Девушка очень любила свою горную Шотландию с её бесконечными вересковым пустошами, зелеными пастбищами, бурными горными реками и глубокими чистыми озёрами.
Старый барон прекрасно понимал, что прожить долгую и счастливую жизнь в это холодной, хотя и красивой, стране у его дочери нет ни единого шанса. В их семье уже бывали подобные случаи, и только горячее любящее сердце могло помочь преодолеть этот недуг. Но таковых не находилось. Нет, и в их клане, да и в соседних тоже, было много молодых сильных и смелых шотландцев, но все они не вызывали даже толики чувств в сердце его дочери. Оно молчало, и по-прежнему оставалось холодным, словно закованным в кусок льда.
Однако барон не оставлял попыток найти для своей любимой девочки того единственного, и тем самым сохранить ей жизнь. Вот и сейчас, глядя на свою дочь, кутавшуюся в шаль у камина, он размышлял о том, как рассказать ей об очередном знакомстве. Новый претендент был шотландцем только наполовину – его мать была ирландкой. Но если он сможет растопить сердце его дочери и вернуть улыбку не её красивое грустное лицо, то это не имело совершенно никакого значения. Даже если он увезёт её на остров, а старый барон готов был смириться с этим и отпустить свою единственную дочь, пусть будет так.
– Милая, послушай, пожалуйста, меня. – Барон, наконец, решился поговорить с дочерью. – Я пригласил завтра к нам на ужин одного молодого человека…
– О, папа, опять ты за своё?! – Воскликнула молодая женщина, встала с кресла-качалки и подошла к окну, за которым скрывалась суровая шотландская ночь. – Мы столько раз уже проходили через это, отец. Может пора остановиться и не мучить пустыми надеждами ни себя, ни других!
Она прикоснулась рукой к замёрзшему стеклу. Её пальцы были столь же холодны, как и ночь за окном. Барон взял с дивана плед, накинул его на плечи дочери и повёл её обратно к огню. Мягко усадив девушку в кресло-качалку, он продолжил:
– Дорогая моя девочка, я буду пытаться спасти твою жизнь вновь и вновь, пока дышу, и пока твоё сердце, пусть и слабо, но все же бьётся в груди.
Она с грустью взглянула на отца. Он выглядел уставшим, сильные когда-то плечи поникли, гордая спина начала горбиться. Барон был уже не молод, много испытаний выпало на его долю, много битв наполняли его жизнь. И вот теперь осталась последняя битва – битва за жизнь дочери. Разве могла она упрекнуть его в этом, отказать в попытке растопить лёд её сердца и согреть душу? Конечно, нет. Молодая женщина протянула к отцу озябшие руки и обняла его.
– Хорошо, папа. Пусть будет так, как ты скажешь.
Отец с дочерью ещё долго сидели, обнявшись, у огня. Это были такие редкие в их жизни минуты тишины и покоя. За окном бушевала вьюга; пламя в камине плясало на сосновых ветках, озаряя комнату мягким светом. Двое, родитель и дитя, что-то тихо говорили друг другу, делясь самым сокровенным.
Утро следующего дня выдалось погожим и солнечным. Она решила сама сходить в соседнюю деревню за козьим молоком. Несмотря та то, что девушка плохо переносила холод, прогулки на свежем воздухе доставляли ей несказанное удовольствие. Вот и сегодня, одевшись потеплее и взяв на кухне корзину, молодая женщина вышла из ворот замка и отправилась вниз по тропе в ближайшую деревню.
Она медленно шла по тропинке, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Окружающий пейзаж радовал красотой: бескрайние белые поля сменялись заснеженными холмами, за которыми высились горные хребты в вечных белых шапках. Местами склоны холмов покрывали хвойные леса, а меж вершинами вдалеке сверкало горное озеро. Тропинка резко сворачивала вправо, и там, за поворотом, была деревня. Вот уже и видны струйки дыма над крышами домов, слышно мычание коров в стойлах, да смех ребятни на замёрзшем ручье у края деревни. Девушка засмотрелась на двух маленьких девочек, пытающихся что-то вылепить из снега, и не заметила, как наступила на замёрзшую лужу. Нога поехала по скользкому льду, девушка вскрикнула и потеряла равновесие. Но тут её поддержали чьи-то сильные руки.
– Надо быть аккуратнее, юная леди, и смотреть под ноги. – Прозвучал глубокий бархатный голос над её головой. – Так недолго упасть и сломать себе что-нибудь.
Она повернула голову, позади неё стоял высокий темноволосый мужчина. И хотя девушка сама была далеко не маленького роста, он возвышался над ней на целую голову.
– Кто Вы?
– Всего лишь прохожий, который помог Вам не упасть. Позвольте, я провожу Вас до деревни во избежание новых падений?
Обычно она не поощряла подобное внимание к собственной персоне, но сегодня ей хотелось чего-то нового, и девушка согласилась. Так и шли они к деревне, разговаривая обо всём и ни о чём. Два незнакомца, волею судьбы оказавшихся на одной тропе. Он по каким-то одному ему известным причинам не представился, да и она не спешила называть ему своё имя.
– Здесь я покину Вас, меня ждёт мой клан. – Сказал мужчина у дверей дома, где молодая женщина брала молоко.
– Но Вы так и не сказали, кто Вы и что здесь делаете.
– Я всего лишь проездом в этих местах, юная леди. Даст Бог, может ещё и свидимся.
Он махнул ей рукой и быстрым шагом скрылся за домами. Девушка передернула плечами: странный мужчина, странная встреча. Но почему-то она оставила отпечаток в её душе, а от прикосновений горца кровь по её венам побежала быстрее.
Когда девушка после прогулки зашла на кухню, чтобы поставить корзину с молоком, кухарка, глядя на неё, всплеснула руками:
– Леди, я вижу, утренняя прогулка пошла Вам на пользу. Ваши щёчки разрумянились как никогда. Что же стало тому причиной? Морозный воздух или, быть может, молодой шотландец?
Лицо молодой женщины снова залилось румянцем. Вот уж вправду чудо – чудное: ту, которая всегда ходит бледная, умудрились за одно утро дважды вогнать в краску.
– Да ну тебя, Марта! Скажешь тоже. – Девушка поставила корзинку на стол и решила быстрее уйти с кухни, чтобы избежать дальнейших расспросов.
От кухарки она могла сбежать, а вот от своих всколыхнувшихся чувств так просто не убежишь. В груди поселилось какое-то томление, кровь быстрее обычного бежала по венам, не давая покоя молодой женщине. Она, по-прежнему кутаясь в шаль, ходила по комнате не находя себе места. «Да что же со мной такое!» – В сотый раз воскликнула она про себя.– «Не уж то какая-то мимолётная встреча с горцем так разбередила мне душу!» «Так, всё, девочка, возьми себя в руки и соберись. Тебе предстоит встреча за ужином, не поведи отца». Девушка подошла к комоду, на котором стоял тазик для умывания и кувшин с водой, поплескала себе в лицо, вытерла капли воды полотном и стала готовиться к ужину.
Спустя некоторое время, когда девушка была уже одета подобающим случаю образом, раздался стук в дверь. За порогом стояла служанка.
– Леди, отец просит Вас спуститься к ужину.
– Хорошо, Кетти. Я буду через минуту.
Она закрыла дверь и глубоко вздохнула, пытаясь унять мечущееся в груди сердце. Прошептала про себя: «Тихо, тихо, девочка. Это всего лишь ужин, один из многих, что устраивал отец. Не стоит так волноваться, для этого нет никаких причин». Девушка нажала на ручку, открыла дверь и вышла в пустой коридор. Снизу раздавались говор, смех, возня собак и прочий шум феодального замка, в котором собрались почти все члены клана. Осторожно спускаясь по ступенькам, молодая женщина пыталась различить голоса, но в общем гомоне сделать это не представлялось возможным. Пара последних ступеней, поворот и вот она входит в большой зал. Увидев большое, хотя и ожидаемое, скопление народа, девушка слегка растерялась. Но тут толпа замолчала, приветствуя дочь барона. Она прошла мимо членов своего клана, гостей, прибывших в замок к ужину, слуг, снующих меж накрытых столов, и направилась к отцу, чтобы занять отведённое ей место слева от него.
Вдруг взгляд выхватывает из толпы знакомый образ, что весь день бередил ей душу. Она замирает, переводя дыхание, делает шаг, потом ещё один и с удивлением произносить:
– Это Вы?!
Конечно, прозвучало глупо и банально, но сердце, набатом бьющее в груди, мешало говорить и внятно складывать слова в предложения. Она просто растерялась.
Старый барон, глядя на свою дочь, довольно потирал руки. «Ну, наконец-то!» – думал он про себя. – «Моя всегда такая холодная дочь оттаяла. Слава Богам, теперь всё будет хорошо».
А горец с легкой улыбкой на чётко очерченных губах смотрел на ту, что искал столько лет.
– Я же говорил: «Даст Бог, свидимся». – произносит он, беря в свою ладонь её маленькую руку для приветственного поцелуя.
В этот раз судьба позволила им прожить долгую и счастливую жизнь. Было всё: радость рождения сыновей и дочерей, горечь смерти отца, слёзы счастья на свадьбах своих детей, злость и боль от потери родных и друзей во время восстаний и борьбы сильных мира сего за власть. Но две души были рядом, вместе преодолевая выпавшие на их долю испытания.
Я очнулась, наваждение спало также внезапно, как и началось. Солнце давно перевалило точку зенита, день клонился к вечеру. Его голос все ещё звучал в моей голове, а рука хранила ощущение поцелуя. «Даст Бог, свидимся», сказал он в том мире. Что же, Бога даст, может свидимся и в этом». Я взглянула на часы и поняла, что на тренировку уже безнадёжно опоздала.