Оксана Несмеяна
Любовь, тёща и прочие неприятности
В Год Семьи Олимпийский Смурфик взбудоражил общественность своей неопределенностью, хотя и назвался, согласно программе мифическим персонажем. С одной стороны понять можно, это была суббота июля, а синие человечки в конце недели, выходцы «Красного и Белого», и у нас не редкость.
Да, и если бы этот Лазоревый явился на публику всего лишь неделю спустя, на день ВДВ, такого ажиотажа не возникло бы. Напротив, Посейдон имел все шансы стать культовым персонажем праздника, а поиск Смурфетты в фонтане мог бы стать старой доброй традицией.
Но что-то пошло не так, не угадал французский Смурфик с оттенками и всё, ошибся радугой.
А такого народ не прощает, любит наш человек ясность и порядок во всём «Ты уж определись, будь добр, в какую сторону качнулись твои гендерные качели!
А если конкретнее – на двадцать третье февраля ты скидываешься или бухаешь? И не ной потом, что тебе каждый год носки и пенку на восьмое марта дарят»
И пока Америку раздирают споры по третьему гендерному состоянию с общими туалетами, а старушка Европа развлекается местными сумасшедшими всех цветов радуги, в нашей стране два коротких вопроса пресекают всякое межполовое разногласие "Где служил?" или "Где рожала?"
Потому, что семья в России – это святое и неприкосновенное, смешное и грустное. Это одновременно и якорь и крылья, главное научиться различать, когда и чем пользоваться.
НЕ УПУСТИ ЛЮБВИ МОМЕНТ
Лариса – женщина семейства Незабудковых, никогда ничего не забывает. Именно её острая память стала предметом культурного провала Валерки и подробностей этой истории.
Ещё у неё красивая грудь, хронический гайморит придаёт французский прононс, от которых Валерка тает как мартовский снеговик. В минуты встреч с Ларисой он задерживает дыхание, чтоб не забирать воздух и смотреть, как колышется грудь, выталкивающая французские наречья. Иностранный язык, как и предмет вожделения были для него недосягаемы.
Однажды из-за своей невнимательности Валерка проспорил Ларисе японский ресторан. Беда в том, что гастрономический мир Валерия резко ограничен пельменной и шаурмишной на углу. Но ради возлюбленной безропотно готов расширять свои горизонты.
В японском ресторане Лариса изучала меню напротив спутника, при каждом движении дразня и порционно выдавливая женщину через глубокое декольте. В ответ мозг Валеры откровенно лагал, выдавая error в поиске интеллекта.
Выбор меню предоставил спутнице, так как, полистав, не нашёл ни строчки «пельмени», ни раздела с шаурмой, а потому просто молча слушал замысловатый диалог Ларисы с официантом.
До ушей Валерия доносились обрывки фраз про «сиси», а сушисиси» и одобрительный кивок официанта. Валерий прям заёрзал на стуле – так сильно ему хотелось узнать предмет разговора на непонятном языке.
– Макидзуси, Хосомаки или Темаки? – уточнял официант, делая записи в блокноте, слегка склонившись к Ларисе. Валерка взмок от мозгового перегрева, а на обращение официанта попросил противоядие, покрепче и сразу.
– Сяке? Нихонсю? – предложил официант.
– Саки не хочу! – запротестовал Валерий. – Сиси можно, саки не хочу!
Официант оторопел, Лариска рассмеялась, но пришла на помощь и опять что-то там залепетала на «сисичном» языке, ублажая слух Валерия.
Спустя несколько минут официант принёс наполненные стаканчики и палочки. Валерий, чтобы снять напряжение от японо-матери-ресторанной жизни, выпил залпом содержимое чарки.
– Валера! – округлила глаза Лариска. – Это же «терияки».
– «Терияки» не саки! Только солёный сильно, – поморщился Валерка, сильно зажмурившись, – понятно, отчего у японцев глаза такие.
– Валера, это не спиртное, это соус для рыбы, – шёпотом поправила Лариска.
Официант накрыл стол, и спустя пару рюмок японского самогона общение пошло легче. Уже в конце вечера на запрос официанта о проведённом вечере Валера честно признался:
– Вот не понимаю эти ваши «наебуси», – сказал он, громко икнув.
– Насибуси, – поправила Лариса.
– Насибуси, – послушно повторил Валерий, и они откланялись на японский манер.
– Лариса, – произнёс Валера, фокусируя взгляд на заветной ложбинке, – а пойдёмте я вас уложу, ой, пардон… угощу… в маленькой семейной траттории.
Обнявшись и глядя друг другу в глаза, они медленно побрели к круглосуточному ларьку с дымящейся шаурмой.
ПУСТЬ ГОВОРЯТ, ЧТО ДРУЖБЫ ЖЕНСКОЙ НЕ БЫВАЕТ
Дружный женский коллектив ООО «Две крысы» готовился к празднованию Международного женского дня. Аллочка, по умолчанию, слыла первой красавицей в силу моложавости, лёгкого нрава и цветущего вида. Изольда Марковна мирилась с позицией хоть и второстепенной, но зато основательной и стабильной.
Работа в зоомагазине наложила профдеформацию на менталитет сотрудниц, и, говоря профессиональным языком, Изольда Марковна считала себя бессменной хищницей мужских сердец, и только опытный охотник мог разглядеть ценную натуру Изольды и претендовать на её руку и жилплощадь, а легкомысленную Аллочку мотыльком для любителей зимней рыбалки.
«Смой с мотылька весь макияж, – размышляла Изольда, – и получишь обыкновенную гусеницу».
Магазинчик даже в праздники работал без выходных и сокращёнок, чтобы не оставлять хомяков города без обеда, а милых котиков без утилизаторов какашек. Праздничный день не сильно отличался от обычного, пока на пороге зоомагазина не появился курьер с огромным букетом цветов. К удивлению обеих женщин, вместе с цветами курьер передал послание «Моей единственной с любовью» и шампунь от блох для блондинок в дорогой упаковке.
– Судя по набору, это для какой-то редкостной с*ки, – размышляла Изольда Марковна, опираясь на свой жизненный опыт.
Они обе были блондинками, Изольда пергидрольной, Аллочка натуральной – это сильно мешало следствию. Аллочке метод дедукции был чужд, и она целиком полагалась на выводы Изольды Марковны, и в целях лучшего понимания ситуации разливала по бокалам праздничный просекко.
– Моей единственной… – задумчиво перечитывала Изольда, – значит, вторая выбывает из этой категории. – Ей как никогда не хотелось выбывать из категории единственных, да ещё «с любовью». Она мечтательно перебирала в голове своих бывших и несостоявшихся бывших, чувства которых так внезапно проснулись после затяжной зимы и ледяного одиночества.
Перед ней стоял серьёзный вопрос: в чьи горячие объятия падать этой весной? Где скрывается этот счастливец и каким образом найти этого несчастного? Хищная натура Изольды взяла след и была готова открыть сезон охоты. Оставаться без добычи этой весной ей вообще не улыбалось.
Выпив залпом бокальчик-другой, Изольда Марковна приняла справедливое решение: цветы оставить себе, розыском дерзкого ухажёра заняться позже с помощью почерковеда и знакомого стоматолога – она должна знать, кто в этом сезоне хорошо подготовился.
А шампунь от блох подарить Аллочке, нельзя же коллегу оставлять совсем без подарка. Праздник всё-таки!
