Оксана Кириллова
Что случилось, дорогая?
Кроме того, я необъяснимо верил. Наверное, медиумы все-таки не только психологи, но и немного гипнотизеры.
– Вы ведь не знаете, кто такая Виктория Непрокина? – наудачу спросил я Зою.
– Понятия не имею. Среди известных личностей такой не припомню, – пожала плечами она. – А если думаете, что я с ходу сочинила… ну, проще всего проверить, способ я вам указала. Простите меня, эти сеансы довольно сильно выматывают. Мне пора.
Я покопался в кошельке и протянул Зое наличные деньги, но она покачала головой.
– Не сегодня. Доплатите мне, когда вам с женой удастся встретиться. Пусть это будет залогом того, что я не нафантазировала ради «бабла», как выразился ваш приятель.
Толик тем временем разлил нам еще коньяка. Когда я закрыл за медиумом дверь и вернулся в комнату, он осведомился:
– Опять лапши навешала? Много содрала с тебя?
Я махнул рукой, демонстрируя, что не настроен это обсуждать, и отправился за веником и совком, чтобы убрать осколки зеркала.
– Повезло ей, однако, что оно упало. Я и сам чуть было не повелся. Спектакль одного актер, блин.
Друг выглядел довольным – вероятно, потому, что взял себя в руки.
Усевшись, я сделал крошечный глоток из рюмки. Настроение пить совершенно пропало, хотелось сосредоточиться. Было ощущение, будто я должен что-то вспомнить, это крутится где-то на задворках сознания, но не всплывает.
Пока мысль формировалась, я залез в интернет с телефона и ввел в поисковую строку «Виктория Непрокина». Предсказуемо вывалились ссылки на профили в социальных сетях. Людей с такими именем и фамилией выпадало не так много, причем большинство – подростки. Общих с ними друзей у меня не было. Я добавил в поисковой строке одной из сетей название нашего города, и все результаты исчезли: «Ничего не найдено».
На всякий случай я сделал то, чего делать совершенно не хотел, – залез на страничку Нины во «ВКонтакте». От подписи вверху «заходила 21 июня» – так много времени прошло – стало тесно и больно в груди. С аватарки улыбалась моя счастливая жена в нарядном синем платье в пол – вечером, в который я сделал этот снимок, мы ходили на крутую постановку в театр. В статусе – смайлик и красное сердечко, в графе «Семейное положение» – безмятежное «замужем». Взяв себя в руки, я сделал то, зачем зашел – открыв список друзей Нины, набрал «Непрокина». Ничего не выпало.
К несчастью, у Нины не была закрыта «стена», и теперь на ней красовалось множество печальных записей от ее многочисленных знакомых. Никогда не понимал, какой толк напоказ строчить на страничках умерших людей что-то вроде «Почему же ты ушла такой молодой». Впрочем, писать это мертвому человеку в личные сообщения было бы еще более нелепо.
Кто-то – видимо, одноклассница – даже ностальгически выложил на странице у Нины школьное фото с незатейливой подписью: «Эх…». Ничего примечательного – она и две девчонки, все в школьной форме, все обнимаются на фоне фонтана. Им лет по тринадцать. Нина выглядит слегка недовольной или усталой, а может, просто неудачный снимок.
Глубоко вздохнув, я закрыл вкладку на телефоне и отложил его. Ничего полезного найти не удалось. Значит, придется опять почувствовать себя идиотом, расспрашивая окружение Нины, знают ли они что-то об этой Виктории.
А что, если мне не удастся ничего выяснить? А если все это вообще бред и я цепляюсь за выдуманные ниточки, упуская что-то реальное?
– Чего ты там?.. Давай выпьем, – предложил Толик.
– Прикончу эту рюмку – и хорош, – решил я.
Если Нина действительно ждала меня где-то там и хотела, чтобы я подготовился к нашей встрече, я не мог ее подвести. Она просила «прийти поскорее». Прохлаждаться было некогда.
***
Мама совершенно не чувствовала себя виноватой в том, что натравила на меня медиума.
– Я знала, что тебе это не понравится, – сообщила она мне по телефону вполне довольным голосом, – но когда ты уснул, я раскинула картишки…
– Ох, только не это.
Мама неизменно верила в то, что ей выпадало в карточных раскладах, и это почему-то всегда меня раздражало. Особенно в те времена, когда я сам был достаточно здравомыслящим и верил только в разумное и доказуемое. В те времена, когда еще не потерял дорогого человека при странных обстоятельствах.
– Мне было сказано, что проблему с духом поможет решить опытная взрослая женщина с темными волосами. Я прикинула, кто бы это мог быть, и тут мне пришла в голову идея обратиться к людям, которые всю жизнь такими вещами занимаются. Я и нашла в интернете Зою ночью… Ну а что, она совсем не помогла?
– Духа не оказалось дома, – ядовито сообщил я, решив умолчать об остальных событиях сеанса.
– Но теперь, когда ты знаешь, что его там нет, тебе же гораздо спокойнее, правда? – подхватила мама.
– Отныне буду спать как младенец и есть как не в себя.
– А если вдруг начнет сниться какая-нибудь нечисть, выложи круг вокруг кровати простой ниткой. Я вот вчера все-таки обернула ею твою кровать, и ты же отлично выспался, а?.. Или купи мел.
– Боже, мам, – я помолчал, – спасибо. Ты так обо мне заботишься.
Разумеется, сперва я хотел сказать, что все это даже звучит бредово, но передумал. В свете происходящего, – а особенно того, что я собирался сделать будущей ночью…
– Ну а как же, ты мой единственный сынок!.. Забыла спросить: как тебе травяная подушка?
– Еще не опробовал, но сегодня – непременно, – пообещал я.
В течение субботнего дня я провел целое расследование по поводу некоей Виктории Непрокиной.
Напрашивался вариант выяснить у знакомых Нины, знают ли такую они. Знакомых у нее был вагон и далеко не маленькая тележка. У меня возникло ощущение, что в первую очередь расспрашивать стоит тех, кто знаком с моей женой давно. Я написал ее университетской подруге – та ответила отрицательно и сразу осведомилась, зачем мне такая информация и не связано ли это с обстоятельствами смерти Нины. Я не очень удачно соврал, что заметил на кладбище пышный венок с подписью на ленте и хотел поблагодарить ту, что его оставила.
Потом я связался с Таней, а она, в свою очередь, с Алсу и Ритой. Никто из них не знал никакую Непрокину.
Впервые с момента нашего с Ниной знакомства я отметил про себя, что у нее совсем нет близких знакомых из школьного прошлого. С одной стороны, это было не то чтобы очень странно – многие теряют связь с одноклассниками во взрослом возрасте. С другой, у такой дружелюбной, общительной и популярной девушки, как Нина, не могло не остаться хотя бы одной старинной подруги.
Может, такая была, просто они жили в разных городах и общались только в интернете? Нина могла просто не рассказывать мне об этом. Не потому что скрывала, разумеется, – просто к слову не приходилось.
Свадьбу мы отмечали маленькой компанией – буквально по несколько человек с каждой стороны. Когда мы в качестве пары встречались с друзьями, это чаще всего бывала либо та ее университетская подружка с мужем, либо Толик с женой.
Скорее всего, с ноутбука Нины можно было зайти на ее страницы в соцсетях без паролей и посмотреть, с кем она общалась, но читать ее сообщения жутко не хотелось. Это было все равно что предавать ее доверие – я знал, что не могу оправдаться перед самим собой даже благими целями.
Кстати, я ждал, что историю браузера и переписки Нины будут изучать следователи, но они как-то халатно отнеслись к своей работе. Это было видно с самого начала. А если бы при загадочных обстоятельствах погиб подросток или особо важная персона, то наверняка и до возбуждения дела дошло бы…
Похоже, Нина была по-настоящему важна только для меня. Именно поэтому я обязан был докопаться до истины.
***
К вечеру нужная информация была у меня в кармане. С большим трудом, но я справился и теперь горел от нетерпения. Чуть не сошел с ума, пытаясь обдумать все, что узнал, поэтому делать ничего не мог – постоянно отвлекался и смотрел на часы.
Даже с учетом того, что медиум посоветовала отойти ко сну пораньше, в семь вечера было слишком рано. Но уже к этому времени я торжественно подготовил свое ложе, точно мне предстояла романтическая ночь: постелил новое белье, выданное мамой, подготовил упомянутую подушку и стал бродить по квартире в поисках маленького предмета, который «наиболее четко» ассоциировался у меня с женой.
Вокруг была масса ее вещей, в том числе небольших, но мой взгляд метался от одной к другой и ни за что не цеплялся. Расческа Нины? Тупо и банально. Косметика, которую она использовала для работы? Слишком «казенно», все же это была моя супруга, а не коллега. Наши общие фото? Тоже до ужаса банально и… нет, все не то.
Я начал нервничать, руки вспотели и мелко дрожали. Я рухнул в кресло и устремил взгляд в стену. Господи, что я вообще делаю?
А она – что сделала?
Нет, об этом я размышлять не собирался. Не сейчас. Сосредоточиться стоило на другом. Ассоциации…
В глобальном смысле у меня было связано с Ниной буквально все. Последние шесть лет целиком. Наша квартира. Я сам был с ней связан до сих пор. Подозревал, что так будет всегда (в той или иной мере, уточнил въедливый голос здравого смысла), и не имел ничего против.
«Я связан с ней…»
Эта мысль немедленно натолкнула на другую, и я поразился, почему не дошел до этого раньше. Обхватив безымянный палец на правой руке большим и указательным пальцами левой, я потянул с него кольцо. До сих пор я так и не собрался с духом, как положено вдовцу, переодеть обручальное кольцо на левую руку. Как будто эта маленькая хитрость могла продлить наш с Ниной союз на этой земле.
Несколько секунд – и аккуратное изделие лежало у меня на ладони.
В тот день мы были очень счастливы, хотя он не задался: сначала меня обрызгала машина, потом мы попали в огромную пробку по пути в ювелирный бутик, а стоило нам выйти на нужной остановке, началась гроза. Мы мчались с хохотом, накрыв головы пакетом из гастронома. Не скажу, что это сильно помогло от ливня. До сих пор помню недоуменный взгляд продавца, когда мы ввалились, мокрые и грязные, с хлюпающей в туфлях водой, и потребовали кольца из белого золота. Они было гораздо дороже, чем обычные, но Нина хотела себе именно такое, а мне было все равно, лишь бы она осталась довольна.
Через неделю мы стали мужем и женой.
Я вздохнул, поцеловал кольцо и осторожно, точно оно могло разбиться, положил под подушку. Захотелось выпить, но я не стал. Встретиться с женой нужно было на трезвую голову.
Лег я в девять вечера. Ворочался полчаса, против воли прокручивая в голове все, что удалось выяснить.
Днем я вспомнил о старом фото, которое выложили на страничке Нины. Мог вспомнить и раньше, конечно, но увы. Девушку, которая его разместила, я не знал и никогда не слышал о ней от жены. И никакой Непрокиной в друзьях у незнакомки не было. Тем не менее я написал ей. Сочинил очередную тупую легенду – на этот раз о том, что в последнее время Нине часто снился кто-то с такой фамилией, Нина даже звала этого человека во сне (очень «жизненно», конечно, все мы зовем людей во сне по фамилии), а теперь я хочу разобраться, кто это.
Я ожидал услышать, как и от остальных, что-то вроде «Ничего об этом не знаю», но когда незнакомка, прочитав мое сообщение, принялась строчить длинный ответ, меня охватило предчувствие, что я скоро докопаюсь до истины. Предчувствие, кстати, оказалось пронизывающе неприятным. Я вдруг понял, что не уверен, хочу ли это знать. Что я сунулся в воду, не только не зная броду, а еще и плохо плавая. Но было слишком поздно.
Налив себе чаю, я вернулся за ноутбук. Девушка – ее звали Лена – все еще набирала сообщение. Наконец на экране высветился текст, написанный не слишком грамотно, с лишними запятыми и кучей восклицательных знаков.
«Здравствуйте, Илья! Соболезную вам!! Однако то, что вы рассказали, по-настоящему жутко!!! Девочка по фамилии Непрокина очень дружила с Ниной в школе и погибла, когда им по пятнадцать лет было. Выходит, она звала Нину с того света???»
Я думал, все, что происходило в последнее время, отбило у меня способность удивляться, но тут я от изумления врос в кресло. Рука застыла в сантиметре от тачпада, взгляд остановился на мониторе.
«Расскажите мне, пожалуйста, что случилось с этой девочкой», – напечатал я наконец.
«Ой, да неужели Нина вам не говорила??? Наверное, больно было вспоминать!! Мы все три были одноклассницы, они были лучшие подруги, и под лед эта девочка провалилась! Нина видела все, не смогла ничего сделать, спасателей вызвала!! Не достали!»
То ли от содержания сообщения, то ли от неловкого построения фраз и обилия знаков препинания у меня закружилась голова. Пальцы забегали по клавишам.
«Можно немного подробнее?»
«Да… У нас в селе речка есть, название – тоже Лисовка, как и у села. Когда зимой замерзает, по ней молодежь на коньках катается и гуляет. До сих пор, кстати! Спасатели запрещают, но им хоть бы хны!! Уже несколько несчастных случаев было! И вот они вдвоем там гуляли вечером, не было никого вокруг. Как-то вышло, что Нина на твердом льду осталась, а под подружкой лед провалился! Ну и все… Расследование было, Нина – единственный свидетель! На помощь звала, не услышал никто! Кошмар был, тело нашли только через месяц!! Мама чуть с ума от горя не сошла, а отец спился и умер вскоре!»
Я нахмурился. У меня было полное ощущение того, что мы говорим о какой-то другой Нине. Какое еще село? Она же городская.
«В Лисовке Нина с детства жила и школу окончила, потом с мамой уехала и больше не приезжала никогда!» – заявила Лена в ответ на мой осторожный вопрос, формулировкой которого я изо всех сил пытался не выдать глубину своего неведения (видимо, не получилось).
На всякий случай я кинул Лене ссылку на страницу Нины и уточнил, об этой ли девушке она говорит. Лена подтвердила: именно об этой.
Почему Нина не рассказывала историю с подругой, я еще мог понять – она тогда была совсем девчонкой, наверняка пережила дикий стресс и вряд ли хотела ворошить прошлое. Но вот какого черта жена скрывала от меня, что прожила часть своей жизни – как оказалось в итоге, бОльшую – в каком-то селе?!
Я, естественно, вбил слово «Лисовка» в поисковик – это оказался крошечный населенный пункт в нашем регионе. Глубинка. В селе действительно имелась своя школа, и у нее даже был вполне приличный сайт. Но никаких данных о выпускниках прошлых лет я там не обнаружил.
Поискал информацию о девочке, утонувшей двенадцать лет назад. Выплыло несколько заметок о том, что школьница провалилась под лед, и еще штук пять новостей об обнаружении тела. Все – без имен и фамилий, но вряд ли в Лисовке в том году было много таких случаев. О Нине упоминали вскользь – как о подруге, которая «была рядом, но помочь, к сожалению, не смогла».
Я глубоко задумался и не сразу заметил, как на экране высветилось сообщение: «Очень жалко Веру! До сих пор ужасаюсь! И Нину тем более жаль… как же так вышло?!»
Нахмурившись вновь, я напечатал: «Так, какую Веру? Я спрашивал про человека по имени Виктория». Только тут до меня дошло, что я упомянул только фамилию.
«Ой, Илья, ну и дурочка я, что не переспросила!! Сразу про Веру вспомнила, а про тетю Вику не подумала! Виктория Непрокина – это ж мать Верина была!»
«Была?» – написал я.
«Я сама в Лисовке не живу и не ездила давно, но мамка говорила, умерла тетя Вика месяц где-то назад! Болела она. Здоровая была, но после смерти дочки единственной все хуже ей становилось!»
Неудивительно, вообще-то.
«Как думаете, почему эта женщина могла сниться Нине?»
«Да разве такое поймешь! Не знаю… Наверное, о той трагедии Нина думала… У них с тетей Викой хорошие отношения были, тетя Вика Нину жалела даже как-то, что ей такое пережить пришлось. Не ругала ее, что Веру не смогла спасти! Понимала, что Нина подросток еще совсем!»
Информации стало слишком много, и меня уже заранее пугало то, чего я пока не знал. Вокруг моей жены было слишком много смертей.
Ее мать умерла довольно молодой – вроде бы естественной смертью. Ее лучшая школьная подруга утонула в ледяной воде. Ее «ужасный бывший» тоже почему-то умер. Отец погибшей подруги умер – ладно, он просто спился. Теперь выясняется, что умерла еще и мать подруги. Связано ли все это? Имела ли Нина… какая кощунственная мысль, но что, если она имела отношение к какой-то из этих смертей?!
Нет, о нет. Нина не могла. Было отвратительно даже воображать такое. И все же…
Нина мало рассказывала мне о детстве. Обычная школа, обычный дом, игрушки, все как у всех. Почему я даже не пытался расспросить подробнее? Если бы я проявил настойчивость, рассказала бы жена хоть что-нибудь о Лисовке?
У меня образовалось очень много вопросов. К ней.
В безуспешных попытках уснуть я сбросил одеяло – стало слишком жарко. Простынь вся смялась. Памятуя о том, что обстановка должна быть спокойной и комфортной, я уже начал переживать, что ничего не выйдет, и именно тогда наконец задремал.
Прежде чем произошло то, чего я с нетерпением ждал, в сознание ворвалось неожиданно четкое изображение мертвеца из странного сна, который я видел недавно. Сна с Ниной и ее клиенткой по имени… Виктория.
С этой мыслью я распахнул глаза и обнаружил, что лежу уже не в своей постели, а на голой земле, и меня обволакивает туман. Такой густой, что не видно ничего вообще.
Присев, я окликнул Нину. Я кожей ощущал ее присутствие. Это было привычное, родное ощущение, которого мне так не хватало.
Я не испытал никакого удивления, когда откуда-то из плотной дымки послышался ее мелодичный красивый голос:
– Привет, милый.
***
Лена Садакова никак не могла уснуть – переживала. Вопросы Нининого мужа ей не понравились. Почему он написал именно ей? Мог ли он что-то узнать о том, что..?
Она уже жалела, что сентиментально выложила то фото и привлекла внимание. Да, мама Лены говорила, что это бред, но также просила ее «на всякий случай» никому не рассказывать… Ох, не надо ей знать, что Лена фото опубликовала! Что вообще на эту страничку полезла!
«Но он же ничего об этом не спросил. Значит, скорее всего, не знает, – сказала себе девушка и тяжело вздохнула. – Ну что ж, дай Бог».
***
Туман не рассеялся, а точно расступился, пропустив ее ко мне.
Я обомлел от прекрасного зрелища, которое мне открылось. Если бы был художником, я бы это зарисовал. Облепленная непроницаемой серой пеленой фигура Нины в облегающем и обнажающем плечи красном платье с вырезом сбоку была четкой, будто ее изображение кто-то наклеил сверху на туманный фон. На бледном лице драгоценным рубином сияли ярко накрашенные губы. И взгляд – совсем не роковой, не подходящий к образу, но настолько нежный… Наверное, благодаря таким взглядам я никогда не сомневался в ее чувствах ко мне.
– Я знала, что ты найдешь способ встретиться.
А теперь еще и эта тихая чарующая улыбка…
– Нина… милая…
Все, о чем я хотел поговорить, вылетело из головы. Теперь я мог только упасть перед ней ниц, преклоняться, и плакать, и молить… Но прежде – прикоснуться к ней хотя бы на миг.
Я поднял было руку, но она остановила:
– Нет, Илюш. Иначе я сразу исчезну.
Рука безвольно упала. Даже здесь, на границе миров, я не мог больше ощутить подушечками пальцев бархатистую кожу своей любимой. Никогда мне уже не поцеловать Нину. Никогда не уснуть с ней в обнимку.
Кто обрек нас на это? Я не задумываясь разорвал бы голыми руками повинного в ее смерти человека – или существо, кем бы оно ни было и откуда бы ни пришло.
– Я так скучаю, – прошептал я, – ты даже не представляешь, как без тебя плохо. Только скажи, кто это сделал. Только скажи, любовь моя.
Она грустно усмехнулась.
– Как тебе мой образ? Хотелось тебя порадовать, а для этой встречи я могла выбрать любой…
– Ты прекрасна. Ты самая красивая девушка на свете. Но…
– Я знаю, если ты поступил так, как я просила, у тебя море вопросов. И я многое собиралась тебе сказать… но сейчас просто смотрю на тебя, и…
Нина быстро заморгала, чтобы сдержать слезы. Боже, она и в жизни всегда так делала. Хотя я крайне редко видел ее плачущей или готовой зарыдать.
– Солнышко мое…
Я забылся и шагнул к ней, чтобы утешить, но она испуганно отшатнулась (туман сразу «подвинулся» вместе с ней).
– Не хочу, чтобы это свидание было грустным. Я безмерно рада тебя видеть. Наконец-то четко, даже в этой пелене. Ты видишь меня так же?
– Да… а что она скрывает?
– Понятия не имею, сама здесь впервые. Но, мне кажется, ничего. Вечность… Знаешь, то, что оттуда можно нормально наблюдать за землей, вранье. Видно очень плохо, как через толстое стекло, которое не мыли лет сто. И не всегда.
– Где ты сейчас обитаешь?
Мне стоило немалых усилий больше не тянуться к Нине и оставаться на месте, так что вопросы я задавал почти автоматически.
– В непокое.
– Что же мешает тебе упокоиться?
– А ты прямо сразу уловил суть. Непокой – это не только состояние, но и место, где… некомфортно. Некоторые души попадают сюда.
Фразы Нины стали пугающе рублеными. За ними явно крылось немало информации, которой она со мной по каким-то причинам не делилась.
– Выкладывай все, не фильтруй, – попросил я.
– Не положено вам знать слишком много, – легко рассмеялась Нина (звук ее заливистого смеха отозвался в душе сладкой пронзительной болью).
– Вот и медиум так говорила. Но хоть что-то ты можешь сказать? Почему в твоем Непокое некомфортно? Ты звала меня, просила о помощи…
Нина тихо вздохнула, не отрывая от меня нежного взгляда.
– Я вижу сны, которых не хочу видеть. Мгновения из жизни, которые мечтала забыть. И так вновь и вновь. В Непокое у меня нет тела, только душа, в которой осталось… много негатива. Я нахожусь в каком-то вакууме. Вселенская пустота, наполненная… вот этим всем… А иногда мимо проплывают черные тени других неупокоенных.
– Тебе страшно там?
Жена слегка помедлила, но все же коротко кивнула.
– Но у меня еще есть надежда отсюда выбраться. Моя надежда – ты.
– Я все сделаю, – прошептал я, действительно готовый ко всему.
Но она произнесла только:
– Прости меня.
– За что?
Нина закрыла руками лицо, и я не понимал, смеется она или плачет. Худенькие обнаженные плечики сотрясались.
– Я совершила, – вымолвила моя жена так тихо, что я едва ее услышал, – жуткое преступление. И плачУ за это.
– Ты..?
– Хотела, чтобы ты успел узнать хоть что-то. Чтобы я быстро пояснила оставшееся, и у нас было больше времени на встречу… но…
– Я и успел узнать, – затараторил я, – про Веру, про ее мать Викторию. Про то, что к тебе приходила девушка по имени Виктория и превратилась в призрак…
– Я пыталась настроиться на твою волну в ту ночь, потому ты и увидел это… Ох. Так сложно. Как тебе все объяснить?
– Как объясняла всегда. Ты же знаешь, я в любом случае на твоей стороне.
– Не в этом.
– Говорю же, в любом. Слушаю тебя, милая.
Нина отняла от лица руки и сразу потупила взор. Все же она плакала. Ее эмоции менялись так же быстро и ярко, как и при жизни.
– Чтобы связаться с землей, нужно много энергии. Меня слишком быстро затягивало обратно. Надо было сказать все в двух словах. Я не знала, с чего начать, чтобы тебя не напугать, и начала с того, чем все закончилось. С той. Это Виктория.
– Тебя убила Виктория Непрокина?
Было крайне странно произносить вслух словосочетание «тебя убила».
– Отчасти.
– Что значит «отчасти»? Поясни!
– Я такая жалкая. Даже сейчас, когда время поджимает, ничего не могу тебе сказать. Кроме того, как сильно я виновата. Если бы не мое преступление…
– Какое? Какое преступление?
– Ужасное, Илюша.
– Ты… лишила кого-то жизни?
– Да.
Разомкнувшись, чтобы произнести это, рубиновые губы вновь сжались. За несколько секунд тишины туман, ползущий почему-то снизу вверх, поглотил ее ноги до колена.
– Нет, – пролепетал я. – Нет, не уходи!
Наконец она заговорила – быстро и сбивчиво:
– Души таких преступников, как я, всегда остаются в Непокое первые сорок дней. Чаще всего и потом тоже. Но потом уже ничего нельзя изменить. Из Непокоя не перерождаются. Мы мыкаемся тут вечно. А пока сорок дней не прошли, ты еще можешь меня вызволить, и я уйду в Покой.
– Что для этого нужно?
– Получить прощение.
– Чье?
– Твое. Ты должен всей душой простить меня за то, что я сделала.
– Я прощаю! Но что именно ты сделала? Кого ты прикончила, любимая? Скажи же мне. Мне уже точно не будет хуже.
На миг по лицу Нины точно пробежала судорога.
– Помолись за меня. Больше мы не сможем видеться. Живые люди встречаются с неупокоенными мертвыми в Пограничье только единожды. Если упокоюсь, мы обязательно встретимся.
Туман уже дошел ей до пояса.
– Не исчезай! – завопил я.
– Не печалься. Это ненадолго. Ты же спасешь меня своим прощением? Спасешь меня?
– Я прощаю тебя!
– До скорого, любимый.
На дорогом мне лице, почти скрывшемся за пеленой, появилась слабая улыбка. Но в глазах была тревога. Ее вновь забирало у меня. Туда, где ей было плохо. И я не мог ничего сделать, просто стоял и смотрел.
И понять тоже почти ничего не успел.
Двенадцать лет назад
– Эй, тебе чего, специальное приглашение требуется? Урок уже идет!
Учительница выглянула в коридор и вначале заметила у окна свою ученицу, которой минут пять как положено было сидеть за партой, а потом только – парня рядом с ней.
Это была очень контрастная пара, какие любят показывать в молодежных мелодрамах. Она – в романтичном образе, насколько позволяют материальное положение родителей и школьный регламент: распущенные волосы лежат легкими волнами, щеки тронуты румянами, ногти накрашены розовым перламутровым лаком. Его короткие темные волосы небрежно взлохмачены, поза выражает максимальную расслабленность и самодовольство (одна нога согнута в колене и упирается в стену, рука покоится на бедре девушки). На его сумке – множество значков мрачных цветов с названиями рок-групп. Этого подростка не раз выгоняли из школы за отсутствие школьной формы, но сегодня он одет почти подобающе. Будто в насмешку над регламентом он дополнил скучный образ высокой обувью со шнуровкой.
Десятиклассник Макс считался самым крутым и модным парнем во всей школе. Так одевались только городские, и сам он переехал в село не так давно. Стоило ему переступить порог маленькой школы, остальные мальчики вмиг потеряли для девчонок всю привлекательность. А он охотно пользовался их расположением.
Раздосадованные одноклассники цеплялись к «городскому петуху» и не раз пытались избить, но у Макса оказались сильные кулаки и быстрая реакция. Даже в серьезных драках он проявлял себя как неутомимый боец. Да и на язык был острым. А еще, что вызывало у многих деревенских уважение, обладал блестящей способностью много пить и не пьянеть. В итоге большинство перебесились и отстали от новенького, а некоторые решили подружиться с ним.
Учитывая имидж Макса, неудивительно, что девятиклассница, которой он вроде бы достался на этот раз, была на седьмом небе от счастья.
– Уже иду, Анна Станиславовна, – неохотно отозвалась она на замечание учительницы.
– Поторопись. И нечего тут лобызаться, школа для этого не место.
Женщина собиралась вернуться в класс, но внезапно подал голос Макс. Заговорил лениво, но в его тоне сквозила угроза.
– А с чего это вы к моей девушке цепляетесь? Не ваше дело, где и как нам общаться.
Холодный взгляд синих глаз, которые свели с ума не одну девчонку, грозился пробуравить сельскую учительницу насквозь. На секунду опешив от такой наглости, она повысила голос:
– А ты какое право имеешь мне замечание делать?! Не дорос еще взрослых судить! И «общаться» будете после уроков. Бессовестные совсем! Вера, быстро в класс!
Девушка закатила глаза и шагнула в сторону кабинета, однако парень схватил ее за руку.
– Вера никуда не пойдет, пока вы перед ней не извинитесь.
– Так, давай-ка не наглей, а то к директору сейчас побежишь!
Щеки учительницы покраснели от гнева. Она поставила руки в боки, расставила ноги и теперь, со своей довольно плотной комплекцией, чем-то напоминала борца сумо.
– Ни к какому директору я не побегу и девушку свою в обиду не дам, – отчеканил парень, все еще сжимая ладонь Веры.
– Макс, ну хватит, Макс, – проворковала она – было заметно, как ей приятно его поведение. – Анна Станиславовна, я сейчас.
– Не «я сейчас», а бегом за мной! – брызгая слюной, проорала учительница. – А тебе, молодой человек, это с рук не сойдет! Вот вызову к себе ваших родителей…
– Ты правда хочешь с ней идти? – больше не обращая ни малейшего внимания на «помеху», обратился Макс к Вере.
– Да надо бы, – замялась она.
– Кому надо – ей или тебе?
– Ну…
– Пошли, малыш.
Макс покровительственно обвил рукой плечи девушки и повел ее к лестнице. Вслед им неслась брань учительницы. Она грозилась и двойками, и директором, и расправой, а молодая пара, хихикая, удалялась.
– Блин, она ж реально мамку вызовет, – с улыбкой (чтобы порадовать парня), но легким беспокойством заметила Вера.
– Ой, не парься. Ну вызовет. Убьет тебя мамка, что ли?
– Орать начнет.
– Забей. У меня для тебя одно интересное предложение. Пошли отсюда и… – Макс наклонился к девушке и, откинув прядь волнистых волос от ее лица, что-то зашептал ей на ухо.
Вера зарделась.
– Ой, Максик, ну ты чего… я ж, эт самое… никогда такого не делала. Страшно.
– А ты не бойся, я с тобой буду.
– Ну не знаю…
Накручивая локон на палец, девушка краснела все сильнее, но улыбаться не переставала. Было очевидно, что долго ее уламывать не придется.
– Я знаю зато.
Он резким движением прижал ее к стене и поцеловал.
Тем временем на уроке, который так и не посетила Вера, началась самостоятельная работа. Нина покосилась на пустой стул за партой рядом с собой и с сердитым видом водрузила на него портфель. Ее неизменная соседка приходить явно не собиралась.
Все слышали, как происходила стычка учительницы и крутого парня из десятого класса: он говорил довольно громко, а она так просто вопила. За спиной Нины две подружки шепотом обсуждали, «как он круто училку отбрил» и «что же Вере теперь будет». Что ничего в итоге не будет Максу, никто почему-то не сомневался.
Нину же волновало другое.
«Куда, блин, они пошли вдвоем? Наверняка в школе не остались. Блин, вот только не это, а. Только не это…»
Охваченная ужасными предчувствиями, Нина даже не заметила, как у нее потекла ручка. Впрочем, это стало хорошим поводом выйти из класса, тайком захватив мобильник. И набрать номер лучшей подруги.
Гудок. Еще гудок. И еще. Вера не брала трубку. Нине это не совершенно нравилось.
Подруга не вернулась, хотя впереди было два урока, и не перезвонила. На переменах Нина как бы невзначай пару раз прошла мимо кабинета, где занимались десятиклассники, и Макса там ни разу не встретила. Впрочем, это могло означать что угодно. Не обязан он был ошиваться там вне занятий. Может, отошел. На большом перерыве он иногда гонял мяч с другими парнями в физкультурном зале. Туда Нина тоже заглянула – другие парни там были, Макс – нет.
