Оксана Ильина
Любовь, граничащая с безумием

– Слушай меня внимательно,– прошептала Клейм, тяжело дыша Клейм, а ее глаза блестели, как у безумной.– Что бы там ни произошло, молчи и терпи. И во что бы то ни стало не подавай никаких эмоций.

– О чем ты?– дрожа от страха, промямлила Кэтрин.

– Запомни хорошенько: не сопротивляйся и не кричи. Ради всего святого, только не провоцируй его.

Широко открыв рот, Кэтрин смотрела на Клейм и не узнавала ее. Лицо девушки в темноте казалось пепельно- белым, а руки, сжимающие плечи Кэт, обладали отнюдь не девичьей силой. Девушка хотела спросить, что все это значит, но соседка резко убрала руки, и Кэтрин чуть было не упала. Опомнившись, она подняла голову, а Клейм уже успела отойти на несколько шагов.

Соседка оставила Кэтрин у огромных двустворчатых дверей. Не проронив больше ни слова, Клейм посмотрела внимательно в глаза Кэт и удалилась. И теперь девушка переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. Она не чувствовала себя настолько обреченной даже тогда, когда ее выставляли с остальными невольниками на площади для продажи. Казалось, что стоит войти и выхода назад уже не будет. Дрожащими руками девушка сжала тряпицу, которую захватила с собой для уборки, и, тяжело вздохнув, все же заставила себя войти. И тут же отступила назад и вжалась спиной в закрытые двери.

– Стучать не учили?– недовольно бросил Габриэль, еще мгновение назад стоявший у распахнутого окна, а теперь внимательно разглядывающий невольницу. Парень был без рубашки, хотя в комнате царила прохлада, и Кэтрин могла лицезреть выпуклые мышцы под загорелой кожей. Она невольно покраснела, отметив, что Габриэль довольно неплохо сложен, а бронзовая кожа – большая редкость для человека его положения.

– Простите. Я не знала, что вы здесь,– произнесла Кэт, чувствуя, как пересыхает в горле. – Мне велели навести у вас порядок.

– Что ж, раз велели, наводи,– не отрывая от девушки любопытных глаз, ответил господин.

Кэтрин нерешительно прошла вглубь комнаты и бросилась протирать пыль и раскладывать вещи по своим местам. Однако уборка не ладилась, ибо девушка постоянно чувствовала на себе пристальный мужской взгляд. Спустя некоторое время Кэт заметила, что комната заполнилась полумраком, и, обернувшись к хозяину, произнесла, не поднимая глаз:

– Уже слишком темно, я доделаю работу завтра утром, если вы, конечно, не возражаете.

– Возражаю,– ответил Габриэль, и девушка увидела, как в темноте блеснули его белые зубы. – Мне нужна твоя помощь.

– Что от меня требуется?– машинально протараторила она.

– Помоги мне снять сапоги.

Кэтрин хотела было возразить, но, не посмев, подошла к господину, восседавшему на кровати, и опустилась перед ним на колени. Он вытянул свои длинные, стройные ноги, позволяя девушке стащить с них обувь. Выполнив прихоть хозяина , Кэт резко поднялась, собираясь уйти, но ее кисть сжали горячие пальцы Габриэля.

– Послушная девочка,– похвалил парень с полуулыбкой. – Тебе не говорили, что ты совсем не похожа на прислугу?

– Отчего же? – проглотив комок, появившийся в горле, выдавила Кэтрин.

– Слишком хороша для уборки…

– Выбирать не приходится,– промямлила девушка, дернув руку, чтобы освободиться. – Простите, мне пора.

– Я тебя еще не отпускал,– недовольно прошипел Габриэль, и теперь его глаза странно заблестели.

Не дав Кэтрин опомниться, парень резко бросил ее на кровать и мгновенно навис над ее телом.

– Красивая,– произнес он, прочертив костяшками пальцев по гладкой щеке. Кэт застыла, боясь сделать вдох, а сердце в груди выбивало колокольную трель.

Расширенными от ужаса глазами девушка смотрела, как Габриель в один прыжок оседлал ее и уперся руками в подушку по обе стороны от Кэтрин.

– Поиграем?– охрипшим голосом произнес парень. И Кэт хотела было закричать, чтобы он ее немедленно отпустил, но тут же в памяти всплыли слова Клейм: «Молчи и терпи». И пока ее мозг судорожно искал какие-либо пути к спасению, рука Габриэля смяла платье на груди девушки и одним резким движением разорвала его.

5 глава

Кэтрин, обуреваемая паникой, смотрела, как Габриэль растерзал лиф ее платья, оголяя грудь. Перед глазами вспыхнула картина того дня, когда отец так же пытался надругаться над ней.

– Пустите, умоляю, я не хочу! – прокричала в отчаянии девушка, понимая, что ей не одолеть столь крепко сложенного парня.

– Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь, – прорычал Габриэль, и его лицо исказила злость.

Кэт не соображала, все предостережения Клейм в момент вылетели из головы. Как осатаневшая она начала сопротивляться, молотя кулаками по телу парня, и пытаясь когтями вцепиться ему в лицо. Человек, обезумевший от страха, не всегда способен себя контролировать. И Кэтрин, страстно жаждущая освободиться из рук мучителя, обрела небывалую силу. Но звонкая пощечина быстро охладила ее пыл. Застыв, девушка почувствовала, как от боли сводит челюсти, а рот наполняется кровью.

Кэт в отчаянии взирала на господина, последняя капля надежды растворилась у нее в душе. Но ему была безразлична ее немая мольба, он не замечал ничего в попытке получить желаемое. Большая, влажная ладонь накрыла ее грудь и до боли сжала. Вскрикнув, Кэтрин увидела, как из ниоткуда в свободной руке Габриэля появился кинжал. Заворожено Кэт уставилась на серебряное лезвие, переливающееся в пламени свечи. И мозг, скованный ужасом, не сразу просигналил об опасности.

Громко закричав, девушка почувствовала, как по ее ребрам полоснул холодный металл. И боль вспышкой пронзила тело, обжигая кожу горячей влагой.

Слезы катились по щекам, а взгляд, полный страха и муки, искал спасения. Габриэль, словно в не себе, смотрел на рану, которую нанес. А потом прижал ладонь к порезу и, подняв руку, поднес окровавленные пальцы к своему лицу.

Кэтрин вжалась в подушку, глядя, с каким безумным удовольствием парень слизывает кровь с пальцев. Он походил на сумасшедшего, лоб блестел от пота, а зрачки, сверкающие страшным пламенем, были расширены.

Теперь с лицом, перепачканным кровью, он напоминал Кэтрин монстра из самых страшных кошмаров. Негодяй наслаждался зрелищем, словно впитывал боль, которую причинял девушке. Кэт рыдала в голос, но никто не спешил ей на помощь. Тело, онемевшее от ужаса, ослабло и не хотело подчиняться. Она сделала еще несколько ничтожных попыток скинуть Габриэля с себя. И это не увенчалось успехом, а, наоборот, лишь поддело мерзавца. Схватив Кэтрин за горло, он принялся расстегивать свои штаны, и, оголившись, задрал юбку девушки.

Габриэль навалился на Кэт, разводя коленом ее трясущиеся ноги. Почувствовав, как его твердый орган уперся ей в бедро, Кэтрин осознала, что он пытается сделать. И всей душой не желая, чтобы над ней надругались, девушка призвала все свои силы на помощь. Извиваясь во все стороны, она кричала, плакала и молила не трогать. Взбесившись, Габриэль попытался урезонить Кэт, но новый удар по ее лицу ничего не изменил. Девушка лишь стала елозить пуще прежнего, и парню не удавалось скрутить ей руки.

Поглощенная борьбой, Кэтрин не сразу заметила, как в руках Габриэля снова появился кинжал. И только когда острие мимолетно коснулось ее груди, взбрыкнула и, заорав, сбросила негодяя с себя.

Наполнив пылающие легкие воздухом, девушка немедля вскочила на ноги и помчалась к двери. Но взявшись за ручку, остановилась. Обернувшись, она заметила, что Габриэль не шевелится. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в пол. Подождав немного в надежде, что парень очнется, Кэтрин на цыпочках направилась к неподвижному телу.

Опасаясь подойти ближе, девушка негромко окликнула:

– Габриэль.

Но тот продолжал лежать, не подавая признаков жизни. Тогда, прижав руки к колотящемуся в груди сердцу, Кэт опустилась на колени рядом с ним. И несмело толкнула дрожащей кистью. И снова ничего, он словно не дышал. Обуреваемая тревогой, девушка попыталась поднять его, и ее пальцы вляпались во что-то липкое и теплое. Перестав дышать, Кэтрин приподняла, насколько это было возможно, Габриэля и обнаружила под ним медленно расползающуюся лужу крови.

Закричав, Кэт отскочила от парня и бросилась к выходу с гортанным ревом:

– На помощь, господин ранен!

Спотыкаясь, девушка распахнула двери и, оказавшись в ярко освещенном коридоре, зажмурилась, снова позвав на помощь. Тут же в другом конце возникло черное пятно, но мутным взором Кэтрин не могла разобрать, кто направляется к ней. Из ниоткуда рядом возник Эйбут и недовольно забухтел:

– Что натворила, дура?

Следом за ним Кэт вернулась в покои Габриэля и, рыдая, указала на тело:

– Он не шевелится, там кровь.

Управляющий бросился было к парню, но его оттолкнула графиня, вихрем ворвавшаяся в комнату.

– Мой мальчик, – завыла утробным воем старуха, упав на колени рядом с внуком.

– Что ты наделала? – зарычал Эйбут, ударив Кэтрин кулаком по лицу, и, не устояв на ногах, девушка упала.

– Это случайность, – заливаясь слезами, плакала она. – Я… Я не хотела.

– Я выбью из тебя всю дурь, – заорал Эйбут, снова замахнувшись.

– Помоги мне поднять его, идиот, – остановила его хриплым криком графиня.

И забыв о Кэтрин, управляющий поспешил на помощь госпоже. А девушка, продолжая повторять «Я не виновата, это случайность», отползла к стене.

Захлебываясь слезами, Кэт не замечала ничего вокруг, и не обратила внимания на Клейм, опустившуюся рядом с ней.

– Что случилось? – шепотом спросила соседка.

Резко обернувшись, Кэтрин вцепилась дрожащими пальцами в руку Клейм. И, всхлипывая, замотала головой:

– Это случайность, я не хотела.

– Уберите эту тварь отсюда, – эхом по комнате разнесся голос Эдит Дельмас. – Запри в подвале, я собственноручно ее прикончу.

– Сию минуту, ваша светлость, – отозвалась Клейм, за локоть поднимая Кэтрин.

Рыдая и пошатываясь, Кэт позволила соседке увести себя. Каждый шаг давался ей с трудом, ноги не держали и подгибались. В глазах рябил красный ковер, превращаясь на их пути в лужу крови.

Только девушки ступили на лестницу, как до них донесся душераздирающий крик. Кэтрин, всхлипнув, замерла, чувствуя спазмы тошноты, подступающие к горлу. Но Клейм с силой сжала руку спутницы и потащила ту за собой.

Гобелены на стенах сменяли серые камни, и свет от ламп стал тускнеть. Лестница за лестницей, коридор за коридором, шаг за шагом они опустились в холодный и сырой подвал.

Запихнув Кэтрин за дверь темницы, Клейм вошла следом и поставила на неровный каменный пол тускло мигающую лампу.

– Кэтрин, что произошло? – с тревогой спросила девушка.

– У него был нож, Клейм, – осев, прошептала Кэт. – Он порезал меня и, кажется, хотел убить. Я так испугалась, что скинула его с себя. Он упал на пол и больше не поднялся.

– Ох, я же просила тебя терпеть, – Клейм опустилась рядом с дрожащей девушкой.

– Я не могла, это было ужасно. Мне так жаль, так жаль…

– А мне нисколько не жалко этого ублюдка, – со злостью прошипела Клейм. – Мне жалко тебя, девочка.

– Ты знала, что он безумец? – спросила Кэт, подняв на соседку глаза, полные слез и отчаяния.

– Знала… – вздохнув, опустила взгляд та. – Об этом знают все. Только графиня заставила нас молчать. Именно для его безумных утех здесь появились мы с тобой, да и с десяток других девиц. Меня в свое время никто не предупредил, – вздрогнув, Клейм коснулась своей щеки. – И это лишь малая часть того, что он со мной сделал. Ублюдок искромсал моё тело так, что мне самой противно на него смотреть. А ведь я тогда была влюблена, мы собирались с Ошли обвенчаться… Но я так и не посмела изуродованной показаться пред ним.

– И почему Габриэль это делает? – не дыша прошептала Кэтрин.

– Не знаю, никто не знает. Он монстр, а графиня потакает его дьявольскому пороку, заставляя нас молчать, и приводя новых девочек, – ответила задумчиво Клейм. – Тебе больно? Рана кровоточит?

– Мне страшно, Клейм… Господи, мне так страшно, – всхлипнула Кэтрин, прижав к груди разорванные клочья платья.

6 глава

Тьма порой вгоняет в ужас даже тех, кто, казалось бы, уже давно привык к ее различным проявлениям. Особенно тогда, когда этот мрак нескончаемый, и кажется, что в воздухе, наполненном густой чернотой, таятся страшные привидения.

Кэтрин не знала наверняка, отчего у нее внутри появился дикий ужас, разрывающий грудную клетку на части. От страха ли, от холода… А может быть, всему причиной нарывающая рана после воспалившегося пореза? Она не знала и того, сколько времени провела в холодном, сыром подвале. Но чувствовала, будто целую вечность. Из-за запертой двери не доносилось ни звука, лишь скрежет и писк крыс нарушали тишину. И эта тишина, и темнота доводили девушку до безумия. Кэт пыталась разглядеть хоть что-нибудь во мраке, но сколько бы ни напрягала зрение, не видела даже собственной руки, вытянутой вперед. Уже достаточно давно голод терзал желудок жуткими спазмами. И, сидя на ледяном, каменном полу, Кэт со стоном раскачивалась из стороны в сторону. От удушающей безысходности ей хотелось драть на себе кожу и лезть на стену, что она и дела, совсем недавно. Тяжело дыша, девушка ощупывала камни в надежде отыскать какие-либо лазейки, ибо из удивительных историй о замках она помнила, что старинные строения скрывают множество потайных ходов. Однако Кэтрин, прилагая неимоверные усилия, лишь расцарапала себе руки, но так ничего и не обнаружила.

Чем дольше Кэт находилась взаперти, тем больше мечтала о смерти. И голод непременно завершит свое дело, если только графиня не объявиться раньше. Но возможно, воспаление, охватившее рану, опередит всех. Дикий озноб мучил ослабевшее тело девушки, переходя в нестерпимый жар. В полуобморочном состоянии Кэтрин дрожала, лежа на полу. В какой-то момент, слез не осталось, и она уже не могла проклинать свою судьбу. Кэт всегда считала себя смелой и сильной, до тех пор пока захватившие ее в плен мрак, голод и болезнь не сломили бунтарский дух.

Когда девушка уже не могла поднять головы, неожиданно раздался скрип двери, но у нее не хватило сил посмотреть, кто явился. Кэтрин не шевелилась и лишь краем глаза видела, как рыжий свет от лампы пляшет по каменному полу, отражая тенью силуэт вошедшего.

– Поднимайся, – брезгливо скомандовал мужской голос.

Но девушка не смогла ему ответить, а лишь мотнула в ответ головой. Тогда мужчина, выругавшись, наклонился к ней и рывком поставил на ноги. И не удержавшись на месте, Кэтрин снова осела.

– Рано помирать, – усмехнулся незнакомец, лицо которого Кэт не могла разглядеть из-за помутившегося взгляда. – Главное веселье еще впереди. Стой ровно, если не хочешь получить затрещину.

Девушка выпрямилась и, призвав на помощь все свои силы смогла с трудом устоять. Нет, она не испугалась угрозы, звучавшей в словах этого человека, просто хотела поскорее прекратить свои мучения.

Каждый шаг болезненной резью отзывался во всем теле, и даже тусклый свет лампы выжигал глаза, привыкшие за время заточения к темноте. Мужчина, не церемонясь, тащил Кэтрин за шиворот, но ей до этого не было никакого дела. Липкое, грязное платье льнуло к телу, а когда ткань натягивалась, девушка чувствовала, как та прилипла к ране и отрывалась вместе с кожей. Боль новой вспышкой пронзила мозг, но сил на стоны и крики не осталось; она лишь кусала губы, еле переводя дыхание.

Мужчина выволок Кэт на улицу, и девушка зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом. Оставшись без поддержки, пусть даже и грубой, но все же необходимой в ее измученном состоянии, она повалилась на влажную землю. Свежий, прохладный воздух щипал ноздри, наполняя легкие жизнью. Но, несмотря на то что голова немного просветлела, глаза все еще не желали видеть. Зато уши прекрасно слышали голоса людей. Разлепив опухшие веки, Кэтрин попыталась рассмотреть происходящее, но, кроме расплывчатых силуэтов, не смогла ничего определить.

– Сегодня эта тварь, – раздался громкий голос Эйбута, – последует за господином, жизнь которого отняла.

Осознав всю суть сказанного, Кэтрин сжалась. Она хотела было крикнуть, что это неправда, что произошедшее случайность, но пересохшее горло издало лишь жалобный хрип.

– Но прежде дрянь прочувствует ту боль, которая ей и не снилась, – снова трезвонил управляющий. И Кэт уловила в его тоне нотки удовольствия. Мерзавец явно наслаждался происходящим.

– Поднять ее, – разнесся хриплый голос графини, напоминающий карканье вороны.

Кэтрин тут же поставили на ноги. Глаза, немного привыкшие к свету, теперь могли различать силуэты людей. Перестав дышать, Кэт увидела, как к ней приближается черное пятно. И ей не нужно было четко видеть женщину, ведь она всем своим существом знала, что это – Эдит Дельмас.

Графиня остановилась напротив пленницы, и откинув черную вуаль с лица, с презрением прошипела:

– Безродная тварь, ты отняла у меня самое дорогое – моего мальчика, мою жизнь, мой смысл. Ты сдохнешь в муках, но даже этого для тебя слишком мало. Твое ничтожное существование ничто по сравнению с его жизнью! Но не надейся, даже на том свете ты не сможешь найти покоя – в скором времени я отыщу тебя и там.

Прозвучала громкая пощечина, и Кэтрин устояла на ногах лишь благодаря рукам, крепко сжимающим ткань вместе с волосами на шее.

– Я собственными руками вытащила кинжал из сердца Габриэля и с огромным удовольствием вонзила бы в твое, но нет, это будет слишком легкой смертью, – голос госпожи дрожал от гнева и ненависти, так что Кэтрин ни на секунду не усомнилась в ее словах.

– Сто плетей, двести, триста, – прокричала графиня, вновь ударив Кэт по лицу. – Забей мерзавку до смерти, пусть захлебнется собственной кровью, а на ее теле не останется ни одного живого места. Раздеть тварь!

После этих жутких слов с Кэтрин резко сорвали платье. Девушка застонала, почувствовав, как ткань прилипшая к ране, нанесенной Габриэлем, оторвалась снова заставив порез кровоточить. Но никто больше не услышал этого жалобного, обреченного всхлипа. Собравшиеся крестьяне были слишком захвачены азартным зрелищем. Они кричали, оскорбляли, плевали в приговоренную к смерти девушку и швыряли в нее все, что только им попадалось под руку. Но Кэтрин не ощущала ни боли от камней, врезающихся в кожу, ни стыда от того, что предстала пред этим сбродом полностью обнаженной. Она прощалась с жизнью, отстранившись от происходящего. Преодолевая резь в глазах, Кэт подняла свой невидящий взор к солнцу, понимая, что созерцает его в последний раз.

Ее потащили в центр кричащей толпы и уложили животом на холодный камень. Мысленно Кэтрин молилась, чтобы это холод заморозил ее сердце, так пылко и отчаянно вырывающееся из груди. Она всей душой сожалела о смерти Габриэля, пусть даже тот ее и заслужил. Девушка совершенно не хотела, чтобы ее руки обагрились его кровью, но и виноватой себя не считала. Произошедшее случайность, жуткое стечение обстоятельств, но этого ей теперь не доказать. Да и вряд ли раньше кто-то стал бы ее слушать?! Таким, как она, не дают слова, они виновны уже самим своим рождением. Особенно она, видимо, от судьбы не убежишь. Напрасно старалась ее покойная мать, скрыть существование дочери, дабы уберечь от жестокой участи. Видимо тому, кому смерть предречена еще до рождения, не суждено жить…

7 глава

Не глядя на человека, который туго привязывал руки Кэтрин к крюку, торчащему из земли, девушка устремила взор в небо, что заволокли тяжелые, серые тучи. Мороз, наполнивший осенний воздух, не касался кожи Кэт. Вопреки холоду, ее тело пылало, а душа металась от страха. Еще не полностью осознав весь ужас происходящего, она молила о скорейшем избавлении. И когда плеть с оглушительным свистом опустилась ей на спину, разорвав кожу, Кэт взвыла, позабыв обо всем на свете. Глаза тут же наполнились слезами, но первая капля, скатившаяся по щеке, принадлежала дождю. Небо разразилось ливнем, и прохладные струйки прорисовывали чистые дорожки на запачканном лице. Время словно остановилось, и Кэтрин видела, как крупные капли зависают в воздухе. Даже голоса собравшихся людей на миг утихли. Однако тишину нарушил новый свист плети, сопровождаемый молнией, пронзившей пушистые тучи.

Кэтрин казалось, что она кричит, разрывая горло и грудную клетку. Но нет, девушка издала лишь жалобный писк, который никто не услышал. Боль раздирала тело, наполняя каждую клетку агонией, слезы бессилия вперемешку с дождем катились по побелевшим щекам, смывая кровь с искусанных губ.

Палач, видимо ожидающий более эмоциональной реакции, принялся наносить удары чаще и яростнее. А толпа, разочарованная зрелищем, затихла со скучающим видом. Дождь, продолжающий поливать с потемневшего неба, где не виднелось ни единого просвета, вымочил насквозь всех присутствующих. Но без приказа графини никто не смел уйти с места казни.

Зажмурившись, Кэтрин молила об окончании мук, призывая смерть. Боль, разъедающая кожу, была просто невыносимой, но сил кричать у девушки совсем не осталось. Лишь холодные капли, беспрерывно усыпающие спину, остужали пылающие раны, стекая по телу красными ручейками. Она не знала, сколько ударов ей уже успели нанести, но чувствовала, что жизнь потихоньку покидает ослабевшее тело. Даже слез в какой-то миг не стало, и, обессилев, девушка разжала искусанную до мяса губу.

– Что здесь происходит? – раздался властный мужской голос, и плеть, в очередной раз свистнувшая в воздухе, так и не коснулась тела Кэтрин.

Она хотела было поднять голову, чтобы хотя бы взглядом, поблагодарить появившегося человека за передышку, но не смогла, сознание слишком быстро покидало ее.

– Мишель, мальчик мой, – прокатился хриплый голос графини. Старая дама помчалась к внуку, увязая в размякшей земле. Шлейф ее черного платья волочился следом, оставляя позади гладкую дорожку из грязи.

– Что происходит? – снова повторил Мишель, и его голос вибрировал от гнева.

Толпа расступилась, пропуская молодого графа в гущу событий, взгляд которого был неотрывно прикован к истерзанному телу девушки. И увидев гнев в его глазах, палач выронил из рук плеть и мгновенно осунулся.

Почти упав, Эдит Дельмас бросилась внуку в ноги, но молодой человек успел ее удержать за руки. Вуаль, прикрывающая лицо старухи, вымокла и бесформенной тряпицей липла к коже. Но под ней графиня скрывала покрасневшие от бесконечных слез глаза и горе, отразившееся на коже глубокими морщинами. Все эти дни она не отходила от тела Габриэля, проклиная себя за то, что не уберегла. Даже когда мальчика закопали на семейном кладбище, рядом с ее горячо любимой дочерью, в честь которой она и назвала внука, дама не обрела покоя. А теперь женщина не знала, как сообщить о трагедии единственному родному человеку, оставшемуся у нее на земле.

– За что вы истязаете девушку?– спросил молодой граф, откинув черную вуаль с лица бабушки.

– Эта тварь, – зашипела женщина отрешенно, – убила Габриэля, моего дорогого мальчика…

– Что ты такое говоришь? – прорычал Мишель, сжав тощие руки старухи.

– Да, дитя мое, твоего брата больше нет, – простонала, пошатываясь, дама. – Эта, – она качнула головой в сторону распластавшегося на камне тела Кэтрин, – убила его собственными руками. И она ответит за это жизнью!

– Как такое может быть? – нахмурился парень, не поверив услышанному.

– Кинжал! Она вонзила кинжал в сердце бедного мальчика, – последние капли самообладания покинули графиню, и теперь Эдит Дельмас не смогла удержаться на ногах. Никогда прежде она бы не позволила себе проявлять слабость перед этой чернью, но теперь горе сломило гордость женщины.

– Как это произошло?

– Не спрашивай меня об этом, умоляю…

– Эйбут, уведи графиню! – скомандовал Мишель, и, несмотря на страшную весть, его голос оставался холодным и твёрдым. – А вы все быстро по домам!

Эйбут практически на себе потащил старую даму в замок, и толпа послушно растворилась. Лишь один палач стоял, не решаясь двинуться с места, не зная, что делать с девкой.

Медленными шагами Мишель двинулся в сторону виновницы. Его глаза бродили по хрупкому, изувеченному телу девушки. И мозг отказывался верить, что это слабое существо могло навредить такому крепкому парню, как его брат. Дождь безжалостно хлестал по глубоким ранам, исполосовавшим ее спину, и кровь полотном устилала кожу. Граф не знал, жива ли еще девчонка, не видел лица за растрепавшимися липкими волосами. Но главное – совсем не понимал, чего больше жаждет, – добить ее или освободить. Его разум еще не полностью принял трагедию, и до конца Мишель не верил в происходящее. И, прежде чем приговаривать девку к смерти, он обязан узнать всю правду.

– Убери ее отсюда, – велел граф мужику, с опаской поглядывающему на хозяина.

– Куда, мой господин? – промямлил тот, освобождая руки Кэтрин.

– Куда угодно. Ее судьбу я решу позже, если, конечно, она сама раньше не испустит дух, – отрезал Мишель и услышал, как служанка застонала, когда ее тело небрежно подняли.

Поздно ночью молодой граф, пошатываясь, спустился в подвал. Лампа в его руках, мигая, раскачивалась, отбрасывая кривые тени на каменные стены. Безуспешно он пытался заглушить горе вином, но оно нисколько не облегчало муку, а лишь разжигало злость. Мишель не смог узнать от бабушки о произошедшем. Та невнятно твердила, что обнаружила Габриэля с ножом в груди, а рядом была эта дрянь. Прислуга тоже упорно отмалчивалась, говоря, что ничего не знает. Тогда граф решил узнать все от самой виновницы. Он упорно пытался сдержать гнев, бушевавший внутри, боясь придушить девчонку, прежде чем та расскажет о случившемся.

Толкнув дверь, которая оказалась на удивление незапертой, Мишель вошел в темницу, где держали служанку. В темноте он не сразу разглядел силуэт девушки, а заметил ее, лишь когда прошел немного вглубь. Она лежала на каменном полу, прикрытая посеревшей тряпкой, пропитавшейся в области спины кровью.

Поначалу граф решил, что девица уже мертва, но, когда свет упал на ее грязное лицо, уловил, как дрогнули потрескавшиеся губы.

На миг Кэтрин показалось, что она умерла, и боль, измучившая тело, дала временную передышку. Даже тот свет, который девушка увидела во тьме, заставил ее подумать о том, что, должно быть, она уже приближается к раю. Но тяжелые шаги выдернули Кэт из забвения, и она снова почувствовала жуткую агонию.

– Поднимайся, – раздался откуда-то сверху мужской голос. И теперь яркий свет начал досаждать.

Кэтрин попыталась разлепить отяжелевшие веки, но те словно слиплись и не поддавались. Тогда девушка попробовала пошевелиться и испытала отчаяние, не почувствовав собственного тела.

Мишеля еще сильнее взбесило то, что девчонка никак не реагирует. Он несколько раз велел ей подняться, но она не слышала или делала вид, что не слышит. Наклонившись, граф решил поднять ее сам, и, грубо потянув за тряпку, услышал жалобный вскрик. Ткань, прилипшая к израненной коже, натянулась и оголила окровавленную спину, причиняя девушки жуткую боль.

8 глава

Морщась от отвращения, Мишель схватил девушку за грязную и липкую руку, резко поднимая ее. Оказавшись на одном уровне с ним, служанка обвисла, как тряпичная кукла, тихонько застонав.

Глаза Кэтрин пытались привыкнуть к свету, чтобы рассмотреть своего нового мучителя. «Что же за нелюди такие?! Неужели не насладились пыткой и мучением, неужели им не хватило моей боли и крови, что и умереть спокойно не дают?» – подумала бедная девушка.

Граф видел, как красные глаза пленницы блуждают по стенам, мимолетно задевая его лицо. Он понял, что она почти ничего не видит, но ярость разъедала душу, и парень грубо тряхнул ее, чтобы та пришла в себя. Кэт еле слышно застонала, пытаясь выпрямиться и вглядываясь ему в глаза.

Холод пронзительных синих глаз тут же заморозил душу Кэтрин. Лучше б она их не видела, лучше б не смотрела в них. Ненависть, сквозившая в грозном взгляде, вызвала новую бурю страха и странное предчувствие. Жуткое предчувствие говорило о том, что ее страдания вовсе не закончились и самое худшее еще впереди. Выжила! Но для чего? Почему Бог даже теперь не смилостивится над ней? Видимо, действительно настолько виновата и так сильно прогневала его, что Всевышний посчитал ее причастной к смерти Габриэля. И правильно! Да кто она такая, что посмела воспрепятствовать графу? Казалось бы, должна была молча терпеть и подчиняться судьбе, позволив надругаться над собой… Тогда бы уж точно ничего не произошло. И да, девушка пожалела. Она скорбела о произошедшем после пережитого ужаса. Ведь боль, раздирающая тело, заставляет чувствовать вину даже невиновного.

– Отвечай! – зарычал Мишель, вжав ее в стену. На что? Она и вопроса-то не слышала? Пылающая спина, соприкоснувшись с ледяным, влажным камнем, мучительно заныла. Прикрыла глаза, пытаясь свыкнуться с новой вспышкой боли. И благо, что мучитель крепко держал ее за плечи, иначе бы она снова рухнула на пол.

– Как такое ничтожество могло убить моего брата? – его голос бушевал гневом. Она чувствовала это физически, как и боль. С трудом разлепила тяжелые веки и снова посмотрела в синие глаза, ощущая, как замерзает… Замерзает от этой ненависти и отвращения.

– Не убивала, – промямлила она сквозь слезы, от которых щипало глаза.

– Врешь, тварь! – не поверил, и тряхнул ее с такой силой, что девушка шмякнулась о стену.

Кэт взвыла, почувствовав, как острые камни впиваются в раны, заставляя их еще сильнее кровоточить.

Отчаянье и горечь вперемешку со злостью захватили разум Кэтрин. Несправедливо! Она не будет молчать! Да и что ей теперь терять, когда жизнь на волоске, который вот-вот оборвется.

– Добейте уже, наконец! – воскликнула она, выпрямившись. – Добейте, или вам доставляет удовольствие меня мучить?

Мишель отшатнулся, скорчив брезгливую гримасу. Девушка видела, что даже находиться ему рядом с ней омерзительно. Конечно, он – царь и бог! А кто она? Ничтожество, приговоренное к смерти. Без возможности защититься, без возможности сказать слова. Не имеет права, потому что никто. Нет, скорее ничто!

– Добью, как только признаешься, за что убила брата? – отрезал хозяин, схватив дрожащую девушку за шею, и отвращение тут же побороло гнев.

– Я уже сказала, что не убивала. Но такой ответ вряд ли вас устроит, – ее голос был тихим, но звучал уже более уверенно. Кэтрин чувствовала, как его сильные пальцы все сильнее сжимают шею, но пока это не причиняло дискомфорта. Да и какой может быть дискомфорт, когда все тело пылает, будто брошено на раскаленные угли.

– А ты, я смотрю, слишком дерзкая для смертницы. Не боишься умирать? Отлично!

Пальцы Мишеля с огромной силой вцепились в ее кожу. Почувствовав, как бешено под ними пульсирует жилка, он продолжил:

– И боли не боишься?

– Хм, – смогла лишь усмехнуться Кэт, преодолевая спазмы в горле. – Боль? Вряд ли может быть больнее!

– Ошибаешься, – его лицо приблизилось вплотную, обжигая ноздри девушки едким запахом спиртного. – Знаешь, что такое четвертование? Когда медленно отрывают части тела одну за другой, одну за другой. Такую пытку не выдерживают даже самые сильные солдаты. Представляешь, как они орут, когда им под ногти засаживают раскаленные иглы? Поверь, плеть покажется тебе цветочками.