Одран Нюктэ
ТАРОфон-22. Сборник рассказов
Тема 1. Матушка следит за тобой
Она гневно отмахивалась от золотистых мух и кромсала толстыми ломтями ветчину. Ее губы сурово сжаты. Вот она вытерла руки, до локтя покрытые стершимися татуировками, и принялась за тесто. Головастик облизнулся. Бабушка Лю хотя и глуховата, но зоркая. И на коленях у нее, за прилавком – кривой меч. Без команды брать нельзя. Синие подпиленные зубы показались из-под верхней сморщенной губы. Это бабушка Лю улыбается жаркому солнцу. Перевела взгляд на Головастика, цыкнула, погрозила пальцем. Если бы он умел читать, то узнал, что на ветру треплется выгоревшая вывеска *НОВАЯ СВОБОДА*. Бабуля безжалостна в политической борьбе. Она заворачивала обеды в агитки революционеров. А на что они еще годны?..
Тема 2. Блюз белого халата
Влад чуть фальшиво напевал, сидя за микроскопом. Постепенно слова сливались в грудное мурлыканье «му-у» и часто прерывались возгласами типа «ах ты черт» или «ну надо же». Под линзой микроскопа нервно дергался препарат из кровяных клеток человека. Он взял шприц, набрал, не глядя, мутной жидкости из бутылки и впрыснул под покровное стекло. “Му-у” смолкло и сменилось поскрипыванием кресла. Через минуту Влад довольно отодвинулся, потер руки и снова замурлыкал песню. Это означало, что результат был именно таким, как он и ожидал. Сделав две-три заметки в толстой тетради, он рассеянно взглянул на лабораторную, поморщился. Потом покачал головой, прислушался. В полной тишине тикали часы, и где-то в соседней комнате по полу глухо постукивали когти собаки. Влад встал, снял белый халат и потянулся, похрустывая суставами. Он был высоким и удивительно худым. Его лицо не поражало красотой, но некоей горской э хищностью. Худ, черноволос и безбород.
***
Из дальней комнаты вышел, постукивая когтями о каменные полы, взъерошенный большой черный пес. Остановился, вильнул хвостом.
– О, а это наша собачка Павлова, познакомься, объект владовых опытов, фьюй-фьюй, ко мне, мальчик, сюда!
Пес был красив. Крупная голова, покатые линии носа и челюсти, стоячие уши. Сильные длинные ноги. Гладкошерстный. Похож на воплощение египетского Анубиса. Но породу назвать сложно. Дворянин! Подбежал рысью к позвавшему Феде, подставил шею под ладонь, глаза умные, теплые, карие.
– Очень терпеливое и воспитанное животное. Тебе с него пример следует брать. Без команды ничего не делает. Зовут Виго. Уже пятнадцать операций перенес, другой бы скончался, верно говорят – заживет, как на собаке. Вот, пощупай швы.
– И чито он бедную скотину мучит? Какая у него цель?
– А он что, докладывает кому? Ахахаха, не знаю. Кобелёк Франкенштейна. Да, Виго? – Федя взял его за передние лапы, поднял, поставил лапы себе на плечи, как бы собираясь с ним на пару танцевать, как с человеком. – Ты – кобелёк Франкенштейна?
Пес сдержанно рявкнул в ответ, облизал ему лицо.
– Вообще, разумею, он с ним кровью обменялся, так что это уже невиданный монструоз, собака-вампир! Не знаю, может он в него человеческие органы по кускам вшивает? Хочет одержать триумф над биологической эволюцией? Как в сатирической повести про Шарикова. Может, он его хочет обучить человеческой речи, приживил гортань, связки, речевой центр?
– Какая чушь, – фыркнул Молохов, – не говори, в чем не разбираешься. Это невозможно. Даже для Влада. Он ему вообще не для этого. У тебя в башке Жюль Верн с Гербертом Уэллсом перемешались. Прям "Остров Доктора Моро". Дальше что? Нападение куриных-зомби-окорочков? Он ищет лекарство от вампиризма.
– Да ладно?!
– Да. Виго как бы природный резервуар культуры.
– Чего?..
– Ну как большая пробирка для поколений микробов. И еще он – Предмет Силы. Для шаманских нужд. Помощник в духовных странствиях. В него в первого вселяется душа сновидца. Как бы убежище.
Федя катался по полу с псом, трепал ему лохматое пузо, дразнил какой-то скомканной тряпкой. Удивился:
– Ишь ты, знаток. Это Ладик тебе сам рассказывал? Мне он ни хрена не говорит, тайн научных и магических не раскрывает.
– Да мне тоже не говорит. Это так… Чуть более разумные теории.
***
Марго: ладно, покажись, храбрец. Поговаривают, ты у нас – великий умница. А еще классно <…>. Я думаю, в чем-то одном они явно привирают. Табачок у тебя водится? А то муж мой курит этот… нет, не Парламент… Мухомор?.. Черномор?.. короче, я с горя уже готова из нафталина самокрутки резать. Вооооа, гратулялёг! Саша… Шандор, букурче… А давай дружить? Меж друзьями секретов нет, так? Ты, что интересненькое у Влада узнаешь, ты – сразу мне, идёт? Владек завершил аншлюс Польши и аннексию Кавказа? – пошутила с лицом невинным, сделав губки бантиком, Маргаритка. Федя чуть не поперхнулся орешками, слушая их беседу. Шурик беззвучно расхохотался в рукав.
– Частным образом, негустая добыча-то, – пробасил Влад, появляясь из кабинета. Он нес осторожно на руках забинтованного пса, спящего наркотическим сном.
– А мне Виктор приглянулся, че, меу драгул, он еще к нам придет?
– Ну, ну, мя драгость, велика честь. Я-то знаю, чем он завоевал твое расположение. Много ты в политике понимаешь, женщина.
– Да уж не мене твоего, муженек. Заливай, что это было чисто политическое убийство.
– Тсс, не буди зверя…
Тема 3. Монетка на удачу.
Радужные ореолы вокруг фонарей. Черные воды гавани. Заледеневшие руки. Сколько еще здесь стоять? Снег всё падал и падал, то мелкими колючими крупицами, царапающими кожу, то липкими сырыми хлопьями. Ей говорили, что здесь она найдет Убежище. Оказалось, здесь легко потерять последнее – надежду. И еще того легче – жизнь.
Когда-то она любила петь за работой и на отдыхе. Теперь она дрожала от холода и страха, и ни одной ноты не могла бы вымучать. Резкие крики морских птиц. Брызги в лицо, пронизывающий ветер. Одну лепешку она делила на шесть частей. Иногда ей удавалось тайком разжиться подгнившей луковицей, рыбой или промороженной картошкой. Не за тем она ехала в Столицу. Самое опасное её ждало впереди. Отчаяние. Глубокое, бездонное.
Она прижала руку в дырявой варежке к лицу. Растерла шерстью щеки и губы. Не было сил даже на слезы. Сегодня она опять без работы и без ночлега. Птицы кричали всё громче и злее. В темных небесах вскипал багровой полосой неспокойный закат. У кого-то был очаг и угол. Ей же не дали и при свинарнике остановиться, прогнали.
Земля уходила из-под ног, сердце обрывалось. Ей хотелось спать. Она уже не раз проваливалась в пустоту дремоты, вздрагивала и пробуждалась. Посмотрела еще на ладони, раньше это помогало понять, ты во сне или наяву. Зашлась сухим кашлем, согнулась, опершись о склизкие камни. Скорее бы конец. Тупая боль уходила. Собак и лошадей забирают на живодерню. Увозят ли туда тела неопознанных бродяг?
Снова болезненный приступ кашля. Облачко пара вылетает изо рта. Мясной отвар. О, как ей, до дрожи, захотелось согревающего, крепкого… Что же наловить? Червей? Улиток? Найти сухой пакли? Птицы. Камни. Её глаза расширились. Кругом тысячи птиц и камней. Маленькая, слабая, ни разу не охотница. И всё же. Однажды мальчишка великана убил. Это не куры, они никому не принадлежат. Взяла средний по весу, прицелилась по ближайшей стае.
"Девушка, вы что-то обронили. Всё посыпалось, ловите. Устали? Следующая – конечная." В автобусе пахло бензином. Народ, ехавший битком, давно рассосался. Она торопливо собрала выпавшие из папки наброски, распихала, не глядя, по карманам пальто, вставила наушник, натянула капюшон. За окнами лил дождь. В темноте мелькали силуэты прохожих. Поздно. Она купит на углу кофе и пирожок. Коллега утром что-то говорила, что надо будет поменяться сменами. Что-то не давало ей покоя. Щекочущий сладкий запах? Какая-то непонятная тяжесть в голове? Она силилась посмотреть на ладони -
и снова проснулась.
