О.Seva
Мой любимый Великобританец

На этом мы прекратили свой разговор. Я продолжила подбор подходящего наряда для прогулки. Остановилась на узких черных брюках, голубой рубашке с тонкими синими полосками и легком сером свитере без рисунка с большим вырезом на груди и рукавами до локтя. Я не знала, стоит ли брать зонт, погода была пасмурной, мог пойти дождь. В тоже время носить его с собой, занятие мало меня привлекавшее. После недолгого раздумья я, все-таки взяла небольшой рюкзак, засунула туда складной зонт, а также тысячу полезных для женщины мелочей, в том числе легкую куртку, которая не мнется.

Я спустилась вниз, Патрик уже ждал меня у входа, по своему обыкновению курил. Эта привычка уже начала напрягать меня. Я извинилась за задержку, он ответил, что это пустяки, но прежде чем повести меня в местечко, где мы могли позавтракать, спросил, почему я не взяла фотоаппарат. Я стала оправдываться, что он очень тяжелый. Тогда он предложил носить его, когда я не буду делать снимки. Пришлось вернуться и взять его. Мне было интересно, что же Патрик все-таки затевает?

Спустившись, второй раз вниз я застала Патрика на том же месте. Прогулку можно было начинать:

– Овсянку, я подозреваю, ты не любишь? – спросил Патрик.

– Ненавижу с детства. Это плохо?

– Это полезная еда, но ничего страшного, если не менять ее на пончики и пиццу.

– К этому я тоже практически равнодушна.

– Хорошо, потому, что мы идем туда, где этого не подают.

– Так куда мы идем?

– В одно милое место, владельцы французы, тебе должно понравиться.

Идти пришлось минут тридцать, но оно того стоило. Кофейня была замечательная, мне сразу же захотелось ее сфотографировать. Внутри тоже было по-настоящему уютно.

Я заказала салат и кофе, Патрик овсянку, круассаны, масло и джем. Кофе он предпочел чай.

– Я удивлена, не думала, что тебе нравятся такие места, – сказала я, когда мы сели за столик.

– Что, по-твоему должно мне нравиться?

– Возможно что-то классическое, без этих занавесок с рюшами, в более строгих тонах.

– Так и есть, но здесь нравится девушкам, – лукаво улыбнулся он, – поэтому я их сюда привожу.

Так хотелось сказать крепкое слово, но я решила не играть по его правилам и сделала вид, что меня это вовсе не беспокоит:

– Тогда выбор удачен.

– Какой твой любимый завтрак? Как ты завтракаешь дома? – спросил он.

Я немного подумала, стоит ли сознаваться. Это было так лично для меня. Не очень люблю о себе рассказывать людям, знаю которых столь непродолжительное время:

– Самый-самый мой любимый завтрак состоит из кофе со сливками, яиц сваренных вкрутую с майонезом, белого хлеба с маслом и сыром. Правда, я так почти никогда не завтракаю.

– Почему?

– Потому же, что многих женщин заставляет, есть мюсли по утрам и пропускать ужин, – засмеялась я.

– Я понял, для фигуры.

Я согласно кивнула.

– У тебя хорошая фигура, – сказал он и внимательно стал рассматривать меня с головы до ног. Он даже откинулся на стуле назад, чтобы меня было лучше видно.

Я не стала краснеть, не буду доставлять ему такого удовольствия, даже специально вытянула ноги и позволила рассматривать их долгое время.

– Вот поэтому она и хорошая.

– Какой твой любимый завтрак? – спросила я в ответ Патрика.

– Конечно овсянка, – улыбнулся он.

Внезапно Патрик резко встал со стула и подал мне руку.

– Не будем задерживаться, тебе многое предстоит увидеть.

Я еще не допила свой кофе, но подчинилась ему. Мы вышли из кофейни, погода продолжала хмуриться, впрочем, это нисколько не испортило нам день. Не ожидала, что придется гулять так долго. Сначала мы бродили по Ноттинг Хиллу. Патрик знал район идеально, показал мне множество удивительно красивых домов, которые я сфотографировала с разных сторон. Иногда он сам брал камеру и фотографировал. Вечером, когда я просматривала эти снимки, оказалось, что часто в кадр попадала я сама и на многих из них я себе нравилась, до этого момента считая себя не фотогеничной. Затем он повел меня мимо Холланд парка на главную улицу Кенсингтона, где располагались многочисленные магазины Кенсингтон хай стрит, но не стал задерживаться, сказав, что мне предпочтительнее здесь будет ходить с Мишель или с кем-нибудь еще из девушек, так как он не любит шопинг:

– Разве? Я уверена в обратном.

– Почему?

– Ты хорошо одеваешься. Это невозможно без посещения магазинов.

– Думаешь, ты меня поймала? – прищурился он. – Я делаю покупки очень быстро, женщины любят совсем иной шопинг.

– Не все женщины.

– Ты говоришь о себе?

– Нет, я таким ценным для мужчин качеством не обладаю. У меня есть подруга. Ее зовут Виктория, она очень быстро ходит по магазинам и сердится на меня, когда я где-нибудь задерживаюсь.

– Тогда ты должна познакомить меня с ней, – серьезно сказал он.

– Хорошо. Для этого тебе, правда, придется приехать в Россию.

– Нет, это слишком сложно для меня. Я почти обрадовался, что нашел идеальную женщину.

Мы продолжили прогулку. Помолчав немного, Патрик сказал:

– Спасибо.

– За что? – удивилась я.

– Ты похвалила мой вкус в одежде.

– Пожалуйста, это правда и ты это знаешь.

Он остановился, посмотрел на меня внимательно, но ничего не ответил. Он предпочел закурить.

– Можно я пойду немного вперед, я не люблю когда рядом со мной курят, – попросила я.

– Не стоит, я уже сейчас закончу, с некоторого времени курить в общественных местах в Лондоне запрещено.

– Улица не общественное место, – возразила я.

– У вас возможно и нет.

– Что, правда?

Он утвердительно кивнул, но через некоторое время рассмеялся. Я хотела обидеться, но потом поняла, как ловко он провел меня. Мне тоже стало смешно.

Патрик повел меня в Южный Кенсингтон, где показал «крышку от супницы» и другие достопримечательности этого района. Я уже начала уставать, но скамейки, куда можно было бы присесть отдохнуть, поблизости не видела, тогда я нашла просто подходящее, по моему мнению, крыльцо и устало шлепнулась на него:

– Я больше не могу идти, мне нужно отдохнуть, – заявила я.

– Хорошо, посиди здесь, я сейчас вернусь, – откликнулся Патрик и быстро куда-то пошел.

Я вытянула ноги, стала рассматривать прохожих, потом сделала несколько снимков. Люди шли и шли. Лондон был городом наполненным людьми. В путеводителе я читала, что население здесь составляет более семи миллионов жителей, почти в два раза больше, чем в Санкт-Петербурге, хотя и у нас город немаленький. Патрик вернулся и стоял рядом, пока я не обратила на него внимания. Он купил где-то кофе в стаканчиках закрытых пластиковыми крышками.

– Я не знал, какое ты будешь? Утром ты пила черный, но говорила, что любишь со сливками.

– У тебя всего два стаканчика, если я выберу один, значит, ты будешь пить из того, который останется?

– Да.

– Так значит, вот как себя ведут английские джентльмены?

– Я не знаю, как они себя ведут, я кофе вообще не очень люблю, но выпью тот, что мне останется.

– Очень мило.

Еще одна загадка Патрика, делает ли он это от чистого сердца или это один из приемов его обольщения. Хотелось бы мне это узнать? Несмотря на то, что кофе он не любил, отвращения на его лице я не наблюдала. Он присел со мной рядом, так мы и сидели, смотрели на прохожих, пили кофе и молчали. Это уже становилось традицией молчать вместе. Стал накрапывать мелкий дождик, я достала куртку и зонт, но открывать его не спешила. Патрик посмотрел на часы, и я решила, что прогулка окончена. Я спросила его как мне добраться до дома, он обещал проводить меня.

– Нет, вернуться пешком я не смогу.

– Мы пойдем медленно и сможем сделать еще одну остановку, где ты сможешь отдохнуть.

– Где?

– В моей квартире.

Этого я тоже не ожидала. Столько событий за один день:

– Я не думаю, что это хорошая идея.

– Ты не хочешь посмотреть, как живут настоящие лондонцы? Почему-то я считал, что ты очень любознательная, – сказал Патрик.

– Я видела квартиру Гарри, где он живет вместе с Мишель.

– Но в Кенсингтоне ты не была, а здесь совсем другие квартиры, – возразил мне Патрик.

– Ты хвастаешься?

– Нет.

– Ты хвастаешься.

– Ну, хорошо. Давай ты посмотришь мое жилище и уже тогда решишь, хвастаюсь или нет.

Предложение было весьма заманчивым, я еще сомневалась, стоит ли его принимать. За меня решение принял дождь, он настолько усилился, что пришлось быстро открыть зонт. Патрик зонта с собой не имел, поэтому быстро стал промокать, а мой небольшой зонтик, не мог надежно укрыть нас двоих. Принимая это во внимание, я вынуждена была согласиться дойти до его квартиры, где он мог бы переодеться и взять зонт. Мы как можно быстрее миновали несколько кварталов и, наконец, добрались до дома, в котором находилась квартира Патрика. Дом был похож на множество других прекрасных домов Лондона, не очень высокий, старинный, украшенный коваными элементами и цветочными горшками. Самое привлекательное для меня были его двери, выкрашенные в красный цвет, что странным образом гармонировало с его обликом. В России в городах никогда не красят двери в красный цвет, впрочем, у нас нет для этого подходящих в архитектурном смысле домов. Патрик жил на верхнем этаже, на который вела отдельная лестница, лифта не оказалось, что меня немного удивило.

Когда мы вошли в квартиру, я стала снимать обувь, Патрик посмотрел на меня и сказал, что этого делать не обязательно. Я объяснила ему, что у нас в России, в квартире всегда снимают обувь, особенно если идет дождь. К тому же туфли мои намокли, в них я себя буду чувствовать неуютно. Он согласился со мной и последовал моему примеру.

Итак, квартира. Хотите знать, был ли прав Джон, когда рассказывал мне о ней? Она, безусловно, была самой замечательной квартирой из увиденных мною ранее, не по телевизору и не в журнале о дизайне или недвижимости. Здесь были огромные окна, занимавшие всю стену, обращенную на улицу, которые не были закрыты занавесками, хотя те присутствовали, но свисали плотными драпировками по краям. Вся обстановка была похожа на гостиную в его загородном доме, хотя цветных пятен здесь было больше. Было много пространства, комнаты не были забиты вещами. Имелась здесь кухня, которая была частью комнаты. Длинная узкая стойка или стол отделяли ее от остального пространства. Деление на комнаты вообще было условным, лишь спальня не была видна, наверное, была закрытым помещением, как и ванная. Напротив окон или, вернее можно сказать, одного сплошного окна, стоял большой белый диван, на котором можно было сидеть и смотреть на открывающийся вид. Патрик понял, что именно диван заинтересовал меня в данную минуту больше всего и предложил присесть. Он спросил, что я буду пить чай или кофе. Я предпочла сок.

В целом, квартира очень отличалась от традиционного английского стиля, который для меня означал наличия многих стильных вещей из разных эпох, подобранных в одном интерьере, но этот стиль мне нравился намного больше.

Когда Патрик принес стакан сока, он спросил:

– Тебе понравилась квартира?

– Почти идеальна, – ответила я, – ты правда не хвастался.

– Почему почти?

– Не хватает лифта. Мне говорили, что здесь часто бывают лифты, ведущие прямо в квартиры.

– Да, но я решил отказаться от этой затеи, его дорого содержать. Потом, я совсем не люблю лифты.

Настала моя очередь спросить: «Почему?».

– Не люблю замкнутые пространства.

– Клаустрофобия?

– Есть немного.

– Ах, вот почему ты предпочитаешь большие окна.

– Поэтому тоже, а еще я люблю в них смотреть.

Похвально и романтично, но правда ли это или игра в романтика, рассчитанная на впечатлительных женщин?

– А у тебя Саша, есть фобии? – обратился ко мне Патрик.

– Да, думаю, есть, – немного поразмыслив, сказала я, – мы живем в такое время, когда у каждого уважающего себя человека должна быть фобия.

– Какая твоя?

– Не знаю, я много чего боюсь, бедности, например. Своего несоответствия ситуации, потерять родителей.

– Это не твоя фобия, это общие для всех социальные фобии, – сказал Патрик.

Я пожала плечами:

– Значит, свою, именную я еще не нашла.

Мы еще немного пообсуждали возможные фобии, которые бывают у людей, затем Патрик сходил, переоделся и проводил меня в резиденцию, как и обещал. Попрощались мы, просто помахав друг другу рукой.

После этого я не видела его почти две недели. В это время я много думала о нашей прогулке. Я не могла решить, что она означает для меня, что ею хотел сказать он. Привлекаю я его как женщина, приветливость ли это местного жителя или он меня так изучает, имея неизвестные мне цели. Я, даже снизошла до того, что подробно все рассказала Вике, надеясь с ее помощью найти ответ, но она ничем мне не помогла. Сначала Вика предположила, что он гей, тогда я рассказала ей о том, что мне о нем и его подружках рассказал Джон и эту версию мы отставили. Потом она решила, что он неуверенный в себе мужчина, мне пришлось выслать ей несколько из тех фотографий, которые я сделала еще в Саутгемтоне. Рассмотрев их внимательно, Вика и эту версию признала несостоятельной. Таким образом, мы пришли к выводу, что это была обычная вежливость местного жителя, которую мне Патрик любезно продемонстрировал.

Еще Вика сказала, что она рада за меня, что у меня такая насыщенная жизнь. Немного пожаловалась на свою и заверила, что очень скучает по мне.

К слову скажу, что в воскресенье мне тоже мало удалось позаниматься, так как на этот раз погулять меня пригласил Джон. Я ему сразу предложила вариант, который не предполагал длительных прогулок и был мне интересен, ноги у меня еще побаливали от субботних прогулок, поэтому все прошло в рамках разумного.

5. Следующие две недели оказались также очень насыщенными. Я продолжала заниматься, это получалось у меня все лучше. Посетила несколько индивидуальных занятий. Немного подружилась с Ченом, китайцем по происхождению, обучающимся в моей группе. У нас было много общих интересов помимо изучения английского, так как по своей работе он занимался почти тем же, что и я на последнем месте работы. В данный момент он проживал в Голландии, до этого успев перебрать несколько стран. Работал при этом, то в Бельгии, то в Германии. Меня это очень удивляло, у нас это не очень принято жить в одном месте, а работать в другом, разве, что среди очень крутых бизнесменов или топ менеджеров крупных компаний. Я познакомила его с Джоном и мы вместе провели вечер за разговорами о юриспруденции. Гарри в тот вечер не смог присоединиться к нам, о чем потом часто высказывал свое сожаление.

Кроме того, мы выполнили свое обещание данное Гарольду. Все вместе я, Гарри, Мишель и Джон посетили один из его спектаклей. Мне спектакль очень понравился, понравилась игра Гарольда, даже, несмотря на то, что я понимала не все, что говорили со сцены актеры. К счастью, произведение оказалось классическим, основная сюжетная линия была мне знакома. Впечатление немного испортил сам Гарольд, вручив мне после спектакля для просмотра несколько дисков с фильмами со своим участием. Джон на этот раз был паинькой, и умело помешал Гарольду пригласить меня на свидание.

Однажды, мы с Мишель и Мари-Джин выбрались на шопинг, но это не был район Кенсингтона. Они предпочитали магазины с более демократичными ценами. Меня это тоже порадовало, Лондон дорогой город, необходимо было экономить. Я сделала несколько удачных покупок, девчонки опередили меня по их количеству. Мы решили это слегка отметить и поесть мороженное. Нашли подходящее кафе, выбрали столик, сделали заказ и тут мое прекрасное настроение резко изменилось. Этому поспособствовала Мари-Джин. Она сказала, обращаясь ко мне:

– Патрик рассказал мне о вашей прогулке. Правда он замечательно все умеет показать, лучше него из наших друзей никто не знает Лондона?

Да, вы знаете, с Викой мы пришли к выводу о том, что с его стороны это была обычная вежливость, тем не менее, мне сделалось очень неприятно, что он рассказывал об этом кому-либо еще. Я сохранила приветливое выражение лица, хотя внутри меня все сжалось, как пружина:

– Да, он хороший гид, очень мало говорит, много показывает – согласилась я с Мари-Джин.

– Ты мне об этом не рассказывала, – сказала Мишель.

После этого ее заявления Мари-Джин более внимательно стала смотреть на меня.

– Разве? Я думала, Гарри тебе расскажет, он об этом знал, – ответила я, обращаясь к Мишель.

– Завтракать водил? – продолжала допытываться Мари-Джин.

– Да, во французское кафе, – не стала скрывать я.

– Это его любимое место, он многих туда водит.

– Я думала только девушек, – попробовала пошутить я.

– Да. Я это имела ввиду, – сказала Мари-Джин.

– Хорошее кафе? – поинтересовалась Мишель.

– Хорошее, если тебе нравится обилие розового цвета и рюшей.

– Разве оно тебе не понравилось? – продолжала допрос Мари-Джин.

Цель его я не очень понимала. Меня это достало. Я решила поставить в этом разговоре точку:

– Кухня там неплохая, а интерьер я предпочитаю другой, более современный, как в квартире Патрика.

Мари-Джин этого не ожидала. Она быстро перевела разговор на сегодняшний поход по магазинам. Мишель тоже захлопала ресницами. Поболтав еще немного, Мари-Джин попрощалась с нами и покинула нас. Мишель молчала некоторое время, видимо набираясь храбрости. Потом все же спросила:

– Саша, извини меня, это не мое дело, но ты можешь мне ответить на один вопрос? Ты, правда, была в квартире Патрика?

– Ничего страшного. Это, правда. Но, не надо делать никаких выводов, мы только зашли туда за тем, чтобы он переоделся, так как мы попали под дождь, а он не имел при себе зонта.

– Ой, – вздохнула облегченно Мишель. – Почему ты об этом не сказала Мари-Джин?

– Мне не понравились ее расспросы. Я попыталась позлить ее, – честно призналась я.

– Это очень неосмотрительно с твоей стороны. Она может подумать очень о многом.

– Мишель, не переживай. Мне все равно, что обо мне подумает Мари-Джин или кто-то еще.

– Правда? Это очень странно. Ты активная феминистка?

– Вовсе нет, просто я раньше тоже часто боялась, что обо мне подумают другие люди, но с некоторых пор я стараюсь не зависеть от этого, иначе можно упустить что-то важное в жизни из-за мнения других людей.

– Это верно, но нельзя, же делать все, что тебе вздумается на виду у других людей.

– Я немного не это имела ввиду, Мишель. Просто если я что-то делаю, мне не всегда важно, что подумают об этом окружающие. К тому же, я не делаю чего-то из ряда вон выходящего, стараюсь жить, как мне нравится. Вот и все.

– Я тоже так хочу, – сказала Мишель.

– Для этого мне пришлось пережить кое-что неприятное, но я не хочу об этом говорить. Хорошо?

– Да.

– Теперь моя очередь тебя спросить Мишель. Почему Джон, Гарри и даже ты пытаетесь уберечь меня от Патрика? Он совсем не проявляет ко мне интерес.

Мишель рассмеялась.

– Саша ты ошибаешься. Он очень даже тобой интересуется.

– Я не чувствую, этого, – удивилась я. – Обычно я понимаю, когда нравлюсь мужчине, а здесь этого нет. Я ничего не чувствую. Никакого интереса.

– Я не очень давно знаю Патрика, – сказала Мишель, – но, уверяю тебя, он опытный охотник.

– Думаешь, хочет разбить мне сердце?

– Нет, он не собирается обидеть тебя. У него огромный интерес к тебе. Возможно, он сам не понимает, что может причинить боль. Я иногда думаю, он просто неспособен на длительные и глубокие отношения с женщинами.

– О, тогда это меня устраивает. Мне скоро уезжать, он не торопится. Я в безопасности.

– Нет, – Мишель покачала головой, – это не так. Отнесись к этому серьезно. Не позволь ему причинить тебе боль, даже по неосторожности.

– Спасибо Мишель. Я постараюсь, – я вздохнула. – Признаюсь тебе, что сердце мое уже разбито, поэтому здесь ему делать уже нечего.

Позже я часто вспоминала этот разговор. Мне было смешно от моей самонадеянности. Я действительно верила, что даже случись у меня с Патриком небольшая интрижка, сделать мне больно он не сможет, это сделал до него мой бывший муж. Я ошибалась.

6. Уже подходила к концу вторая неделя, прошедшая со дня нашей прогулки с Патриком, когда он вновь мне позвонил. У меня только что закончились занятия. Мы придумывали в этот момент с Ченом, где бы нам пообедать. Патрик сказал, что находится где-то недалеко, спросил, свободна ли я сейчас. Мне было неудобно бросить Чена в одиночестве, но я ощущала необходимость проверить слова Мишель о том, что Патрик очень мной интересуется и постарается меня увлечь, поэтому я сказала, что вполне свободна. Патрик спросил, где я точно нахожусь. Он пообещал подойти через несколько минут. Я попросила прощения у Чена, что вынуждена оставить его, потому что знакомый хочет встретиться со мной. Еще не успела я попрощаться с ним, как заметила приближающегося Патрика. Чен заверил меня, что не обижен, но он настаивает, что я должна с ним пообедать в следующий раз.

Патрик подошел. Мне сразу бросилось в глаза, настроение у него не важное. Лицо его было бледным и хмурым. Глаза блестели, но их блеск не был радостным, казалось он очень зол.

– Привет, – сказал он, даже не подав мне руки.

– Привет, – я улыбнулась, так как мое настроение, в отличие от него, было хорошим и почти радостным.

– Кто это, можно узнать? – спросил он строгим голосом.

– Это допрос? – перестав улыбаться, вопросом ответила я.

– Нет, прости, не хотел тебя обидеть.

Он просил прощения, но тон его голоса не был просящим. Толи он не раскаивался на самом деле, толи не замечал, что говорит со мной жестко. Я не стала зацикливаться на этом, поэтому просто ответила:

– Это Чен, мы учимся в одной группе. Иногда мы общаемся вне учебы.

– Да? Ты всегда дружишь только с мужчинами? – похоже, он не мог остановиться.

Это было не его дело. Кто он такой, чтобы расспрашивать меня об этом? Тем не менее, в этот раз я тоже сдержалась:

– Нет. У меня много подруг. Я тебе рассказывала про Викторию. Есть и другие. С Мишель мы тоже подружились.

– Но с мужчинами тебе интереснее, не правда ли? – он смотрел прямо на меня, его лицо оставалось хмурым и напряженным, глаза изучающее смотрели, как будто хотели проникнуть внутрь меня.

Я поняла, мне не следует подчиняться его настроению, злиться я вовсе не собиралась:

– Патрик, – обратилась я к нему достаточно мягко, но, в то же время сухо – ты пришел расспросить меня о моих отношениях с мужчинами? Тебя это интересует во мне? Если так, то это долгий рассказ, не стоит стоять посередине улицы и слушать его. Давай выберем уютное место. Я расскажу тебе все, что тебя интересует, сколько, когда, как и зачем.

Это его немного отрезвило. Он взял меня за руку, еще раз попросил прощения, на этот раз более искренне. Потом признался, что у него была неудачная неделя. Стал расспрашивать, гуляла ли я еще где-нибудь в Лондоне. Я ответила, что совсем немного, так как много занималась, рассказала, что по его совету ходила с Мишель и Мари-Джин по магазинам. Он об этом знал. Значит, Мари-Джин сообщила ему о нашей прогулке. Мне совсем это не понравилось. Это означало, что они общаются часто, возможно не только как близкие друзья, при этом обсуждают меня. Я хотела рассказать о нашем походе в театр с Мишель, Гарри и Джоном, но вовремя остановилась, вспомнив, о том, что Джон называл Гарольда более удачливым в профессии, нежели Патрик. Несмотря на свое настроение, Патрик уловил мою заминку:

– О чем ты еще хотела рассказать? – прямо спросил он.

Я медлила. Мне было бы неприятно усугубить и так неблестящее его самочувствие.

– Не бойся, ты думаешь, что я расстроюсь, если ты мне расскажешь, о вашем походе на спектакль Гарольда?

Он был проницательным, но удивило меня другое:

– Ты и об этом знаешь? Откуда?

– Мне Гарольд сам рассказал.

– Говорят англичане самая сдержанная нация в мире. Вам определенно льстят. Вы все друг другу рассказываете.

Наконец, он улыбнулся.

– Нет не все. Я не знаю, встречалась ли ты после этого с Гарольдом. Он определенно хотел с тобой встретиться.

– Если так, то я ничего не знаю об этом. Он меня не приглашал, – развеяла я его сомнения, умолчав при этом о помощи Джона.

– Это хорошо. Гарольд тебе не подходит, – очень серьезно заявил Патрик.

Я хотела спросить, кто подходит, но не стала делать этого. Не хотела слышать ответ или просто испугалась. На самом деле мне было ужасно интересно услышать его мнение. Он тоже не стал продолжать свою мысль.

Во время нашего разговора, мы тихо продвигались по улице, но я едва замечала это:

– Думаю, вы собирались пообедать с твоим приятелем. Могу посоветовать неплохое место недалеко отсюда. Извини, не могу составить тебе компанию.

Я остановилась удивленная. Как, он пришел только для того, чтобы десять минут поговорить со мной, а теперь уже уходит? Я была озадачена таким поведением.

Он указал мне на кафе, где можно пообедать, хотел было уходить. Затем подошел вплотную ко мне, наклонился и спросил:

– Могу я спросить тебя?

Теряясь в догадках, о чем мог быть его вопрос, я слегка кивнула, затаив при этом дыхание:

– Тебе понравилась игра Гарольда?

Нахал. Теперь я была зла на него. Эти игры! Что ж, давай поиграем. Улыбнувшись, одной из самых своих лучших улыбок я ответила:

– Он хороший актер.

Лицо Патрика тут же приняло выражение, неприятно поразившее меня еще при встрече. Вероятно, я чем-то обидела его, но чем я не понимала. Гарольд был его соперником в театре? Может, обошел его с ролью?

Как оказалось позже, я была недалека от истины. Патрик давно хотел получить одну роль. Она досталась Гарольду. Патрик тяжело переживал это. Я своим ответом нанесла ему еще одну рану. Я не хотела этого, так получилось. Он резко развернулся и ушел, не попрощавшись со мной. И, все-таки я расстроилась, наверное, заразилась его плохим настроением. Возможно, мне стало обидно, что слова Джона о неровном характере Патрика, только что нашли свое подтверждение. Я стала думать, что больше не увижу его. Но уже на следующий день мне принесли в резиденцию от него букет цветов с запиской с извинениями и приглашением вместе погулять в один из следующих выходных, желательно в воскресенье.

Это приглашение стало для меня наказанием. Я не могла думать ни о чем, кроме этого. Я училась, гуляла с Джоном и даже с Гарри, которого на время освободила из-под своей опеки Мишель, так как ей нужно было сдавать проект, но все время думала о том, что меня ждет на следующей встрече с Патриком. Какое будет у него настроение.

Моя мама уже не так беспокоилась за меня, я исправилась, стала чаще звонить ей. Виктория пыталась расспросить меня про Патрика, но я ничего не могла сказать определенного, поэтому отмалчивалась, даже лукавила, не упоминая о нашей последней встрече. Если она заподозрила мой обман, она мне ничего не сказала. Она была самой замечательной подругой, деликатной, умной. Ждала, когда я сама все расскажу счастливая или брошусь ей на грудь с рыданиями.

Я была растеряна, все было более сложно, чем я ожидала. Я хотела получить легкий, приятный, ни к чему не обязывающий роман, с очень симпатичным мне мужчиной. Все усложнилось. В то время я не хотела серьезных отношений, я была еще не совсем готова, все переживала свое расставание с Максимом, бывшим мужем. Когда-то Максим казался мне идеальным мужчиной; красивым, умным, уверенным в себе, устроенным в жизни. Мое разочарование было бездной, в которую я падала два с половиной года моей неудачной семейной жизни. Даже, несмотря на то, что прошло уже четыре года после развода, целиком я так и не оправилась, не доверяла мужчинам, предпочитая дружить с ними, а не любить их. Это было глупо, чувство самосохранения включилось слишком поздно. С Максимом я поторопилась. Он позвал в ЗАГС через три месяца после начала знакомства. Я была молодой, считала себя безумно влюбленной и сразу согласилась. Не стоило повторять свои ошибки. Вокруг меня множество женщин живут одни, предпочитая не выходить замуж. Встречаются с мужчинами, меняют их, когда они их разочаровывают и идут дальше. Сами рожают детей, воспитывают их без мужчин. Ни от кого не зависят, никому не подчиняются. Иногда я примеривала эту роль на себя, но до сих пор не могла решить, подходит она мне или нет. Такие женщины восхищали меня. Вместе с тем, мое воспитание подсознательно противилось этому. Мои родители после неудачи с моим первым замужеством больше не давили меня, лишь слегка перебарщивая с опекой, но их принципы, привитые мне с детства, так крепко сидели во мне, мне сложно было от них отказаться.

Во время очередной нашей встречи с Джоном он спросил меня, виделась ли я еще с Патриком. Я рассказала ему про приглашение на воскресную прогулку, не упомянув о том, как оно было сделано. Неприятно было обманывать друга. В то же время не хотелось бросать тень на Патрика, не дав возможности объяснить свое поведение. Джон расстроился, так как в воскресенье мы снова были приглашены в гости на ужин Гарри и Мишель. Мишель закончила проект, хотела это отметить с нами. Я его опасения не разделила. Днем я могла погулять с Патриком, а вечером прийти в гости к Гарри и Мишель. Джон очень удивился, заявив, что не думал обо мне, что я способна в один день сходить на два свидания:

– Это смешно Джон, во-первых, ни первая моя воскресная встреча, ни вторая не являются свиданием, а во-вторых, будучи моложе на несколько лет, я могла сходить на три самых настоящих свидания в день, – ответила я на его инсинуации в мой адрес.

– Вот как, а как же твое замужество?

Он знал о нем, хотя и недостаточно, а то не стал бы о нем упоминать.

– Это было до замужества.

– Тогда ты, должно быть, была слишком молодой?

– И довольно ветреной особой, – со смехом заверила я его.

– Ну, хорошо, – согласился Джон. – План такой. Ты гуляешь с Патриком, в условленное время я тебе звоню, и ты говоришь, что у тебя важная встреча и покидаешь его ради нас.

– Разве это не жестоко по отношению к твоему другу?

– Детка, зато это будет тебе на пользу.

– Ненавижу, когда ты меня называешь деткой.

– А, когда другие называют, любишь?

– Меня так, кроме тебя, никто не называет.

– Слава богу. Как обращается к тебе наш любимый друг Патрик? – Джон иронично посмотрел на меня.

Я пожала плечами:

– Так как ты представил меня, по имени.

– Говорит своим бархатным голосом Саша, смотрит своими зелеными глазами из-под длинных рыжих ресниц. Согласись со мной, тебе это очень нравится.

Я засмеялась. Отвечать ничего не стала. Джон мог думать все, что ему угодно, положившись на свое воображение.

Этот наш разговор состоялся в четверг. Пятница пролетела незаметно, а вот с субботой пришлось помучиться. Я честно пыталась заниматься, при этом все время отвлекалась, подходила к окну, подолгу смотрела в него. За окном была настоящая Лондонская погода, которую мне не раз обещали, было хмуро, шел дождь. Мне ужасно надоело томиться одной в комнате, я взяла зонт и пошла, гулять по улицам прямо под дождем. Вернулась промокшая и продрогшая.

Утро воскресенья застало меня уснувшей на учебнике с английскими текстами, которые накануне я пыталась переводить. Вокруг лежали раскрытые словари. Уже тогда я почувствовала легкий озноб, но не обратила на него внимания. Это было то воскресенье, которое я так долго ждала и опасалась. После завтрака за мной должен был зайти Патрик. Накануне он позвонил мне. Мы уточнили время встречи, я отказалась с ним завтракать, не хочу думать, о том, что его любимое дело водить девушек на завтраки, пусть это и правда. Он немного удивился моему настойчивому отказу, но так как он был немного передо мной виноват, согласился с моим решением.