Ниса Браун
Эксперимент Г.ЛОХа, или Общество иллюзиалов
Муравьиные бега
Паранойя – вот главный конек Этики, который управлял ею всю ее жизнь. Теория струн, теория унитаза (весь мир – это унитаз, а мы в нем как микробы из рекламы «Доместоса», живем, размножаемся, пока кто-то не зальет «Доместос» и не спустит воду, а мы сразу – а-а-а, наводнение, а-а, коронавирус), теория измерений (она же теория муравья в интерпретации Этики).
– Смотри, вот муравей, жил себе и живет и по сей день, пока человек не наступит и не разобьет его муравейник, ну или не сделает его своей марионеткой.
– А как это?
– В детстве мы с братом устраивали муравьиные гонки. Мы просто брали одного несчастного муравья (тогда мы не знали, что это неэкологично и неэтично, и вообще, предельно жестоко и способно разрушить весь хрупкий мир, и тогда конец света точно не за горами), называли его, к примеру, Джек. А другого называли Стен.
Кстати, нельзя не отметить, что муравьи хотя и живут в нашем четырехмерном мире (конечно, спорно, но общепринято, поэтому не буду спорить), у них там все еще двухмерненько. Так уж сложен муравей, если вы подходите к нему, он, конечно, увидит, что какая-то сила заслонила ему солнце, «надвигается тьма», как говорится, возможно, даже в муравьином языке (не сомневаюсь, что он есть, помимо рукопожатия этими усиками – прямо как у людей, наверняка у них есть свои языки, жаргоны и даже сленги и матерщина) есть пара слов, описывающих это сверхъестественное явление природы. «Ураган, смерч, мгла, туман, аномалия» – в общем, выбирайте из тех, что есть, так как муравьиный пока не внесен в список «Дуолинго». Короче, темноту муравей замечает, но когда бывает уже слишком поздно. И то, что у этой темноты есть руки, ноги, глаза (побольше, чем весь муравей) и даже рот (у некоторых даже есть усики, только они не несут никакой коммуникативной ценности, хотя это тоже спорно), бедный муравей знать не знал! А еще – что эта самая темнота его видит, следит и уже собирается выловить… чтобы пустить для потехи в крысиные бега (в данном случае муравьиный заплыв), бедняжка, увы, не догадывался.
Пьеса «Муравей в ванне»
Сцена 1.
– Хм-м, темновато! А-а, куда делась земля, надо что-то укусить, вдруг поможет! Нет, не помогло. Где земля? А-а-а-а, это смерч, он несет меня куда-то! Угораздило же из смерча попасть прямо в океан, надеюсь, доплыву до конца. Не видно ни конца, ни края, а-а, я весь выдохся, иду ко дну.
Голос из-за кулис:
– Этика, твой Джеки тонет, давай вытащим его, пусть отдохнет, потом второй заплыв.
И под веселый смех еле живой Джеки оказывается на полу:
– О-о, пронесло! Я cпасся! Ур-ра! Я выплыл, стихия больше не бушует, жизнь – это череда взлетов и падений!
Так, за пару заплывов, попеременно тонули то Джек, то Стен. Победил Стен, но Джек боролся до последнего.
Занавес.
Так периодически условные Джек и Стен пускались в крысиные бега, то есть в гонку в ванне, заполненной водой. Конечно, никто и не подумал спросить, хотел ли Джек, который мирно тащил (или планировал тащить, а кстати, умеют ли муравьи планировать?) свою крошку в муравейник, пускаться в этот омут с головой. И на фиг ему сдался Стен, которого он знать не знал. Но так как их никто и не думал спрашивать, теперь Джек и его названый брат Стен оказались в гонке не на жизнь… И подбадриваемый какими-то непонятными звуками (то бишь ором моим и брата, каждый поставил на своего муравья) Джек усиленно плыл, плыл, чуть не издох, стал тонуть, но опять:
– Давай, Джек, ты сможешь!
– Вкратце вот и вся моя теория о муравьях и «Доместосе», – подытожила Этика.
Макс и Девять
Девять был прирожденный ипохондрик и открыл в себе это свойство еще лет в девять. Стоило ему остаться надолго дома – и он обнаруживал красные маленькие точки на правой руке, с ужасом осматривал левую, оказывалось, что и там они есть, к счастью, погуглив, он понимал, что от этой болезни он не умрет, но есть у него еще куча других заболеваний, и возможно, конец получится оттянуть, но он неизбежен.
Иногда, и вот это было реальной проблемой, когда кто-то его сильно нервировал или он чувствовал себя «под давлением», у него начинался сильный шум в ухе. Нет, жужжало не в обоих, а только в правом, и так сильно, что ему казалось, что мозг взорвется. Но это, конечно, оттого, что он еще и был большим паникером. И вроде вот тебе радость – радуйся, ты оглушен своим же мозгом, спасение свыше, ты больше не слышишь раздражителя. Бывало даже, он представлял, как сейчас возьмет стул этого упоротого дебила профессора, который доставал и стебал его своими заковыристыми подколами, как он внезапно возьмет этот стул и треснет этого корчащего из себя мученика и спекулирующего своим состоянием здоровья и тем самым управляющего и властвующего над умами неокрепшими. Но ведь как можно ответить старшему, а? Это, конечно, было бы большой невоспитанностью. Поэтому мозг его придумал этот шум. Во всяком случае, так думал Девять.
Он часто размышлял, стоит ли ему залезать под МРТ, посмотреть, все ли у него в порядке с мозгами, но МРТ – дело нешуточное, недешевое и, поговаривают, даже может вызвать пару болезней, которые до этого мирно дремали. Девять и так насчитал себе около девяти и решил, что все же лучше не копать пока глубже. В общем, говоря модным словом, прокрастинировал болезнь. Размышляя о близкой кончине, о том, как мало он пожил и сделал, не успел даже попробовать всех радостей жизни, он обнаруживал, что пришло время стрима, и все болезни, и даже самые смертельные, покидали это поле битвы пикселей.
После очередной поездки за счет накопленных миль – из Стокгольма в Цюрих, затем из Хельсинки в Лиссабон, и это в течение четырех месяцев – Макс и Девять усердно гуглили, куда бы отправиться для своего исследовательского проекта дальше. Грант, полученный в начале года, к их величайшему удивлению, несмотря на все усердия, был истрачен только наполовину, но ребята не унывали, и поисковик искал заданные параметры.
Они перепробовали кучу разных методов: говорить слова Шири, Алексу, ну и наконец, самое простое – погуглить. Они специально купили старый добрый глобус, для забавы, с большим трудом удалось это сделать, так как теперь были популярны смарт-глобусы: нажимаешь на страну – всплывает окошко с населением, нажимаешь на определенные (кнопочки? Ну что вы, кнопочки вымерли еще во времена коронавируса) параметры – и можно узнать все, начиная от глубины рек в стране, заканчивая редкими животными, с моментальной гугл-наводкой. Хотя было, конечно, неловко иногда увидеть, что животное в момент приближения справляло естественную нужду, но зато каждый желающий мог просветиться по самое не могу. Такие глобусы имелись у каждого, продавались беженцами с Сомали, которых стали как-то даже любить больше после волны коронавируса.
Тогда же появилось новое веяние в пластической хирургии – ну как, новое, король попа давно уже это открыл и прoшел от и до… В общем, после азиатофобии у европейской половины планеты китайцы не сдались и пригласили профессионалов из Кореи. Японцы долго пытались не обращаться за помощью извне, но в результате сдались. Короче, азиаты, желающие путешествовать, стали мулатами.
Проект все никак не заканчивался, и окончательного результата рукописи о современном экопотребительском обществе у них все еще не было, этим двоим предстоял выбор между Дубаем и малоизвестным для них государством где-то вблизи японского архипелага и Канады, страны нисходящего солнца с ничего не значащим названием Креоглох – Эко. В Дубай их совсем не тянуло.
Полет в Эко
Самолет кружился уже второй час над Креоглох-Эко, но разрешение на посадку все еще не
получал. Все пассажиры успели проголодаться, особенно после запрета на еду в самолете на расстояния меньше 100 000 км.
Лысеющий щупленький невротик в желтой майке с надписью «The beach boys» рядом с Максом ужасно нервничал, но пытался отвлечь себя всевозможными методами.
– А вы тоже из Лондона?
– Ну, как ни удивительно, да. Других полетов в Креоглох не было.
Мальчик лет двенадцати, с черными коротко остриженными волосами, сидел в первом ряду и, похоже, был единственным, кому было не лень пролистать весь список фильмов (эта авиакомпания состояла в НИЗу («Нет интернет-зависимости!»)), соответственно, интернетом на борту пользоваться было нельзя.
Весь полет странные звуки не давали покоя мистеру Бич Бой, а он, обладая очень чутким слухом, дико переживал, внутри него бушевала буря ужаса, но ввиду своей застенчивости он не осмеливался ни с кем поделиться своей неприятной находкой. Двухчасовое кружение самолета привело его в еще больший ужас, если не сказать в смятение. Бич Бой не выдержал.
– Мистер, вы тоже слышите странные звуки?
– Вы имеете в виду мотор? – еле сдерживая усмешку, спросил Макс.
– Не-ет, что-то типа треска, стука, писка, все время сменяющегося. А вдруг самолет неисправен, и мы поэтому не садимся?
– Ну, если бы он не был исправен, мы бы уже давно сели, точнее, нас разнесло бы в пух и прах.
При этих словах Бич Бой побледнел, смутился, разозлился на грубость собеседника и отвернулся к иллюминатору. Макс вздохнул с облегчением и закрыл, наконец, глаза, пытаясь вздремнуть.
– Во-о-от, опять этот звук, неужели вы не слышите?!
А-а, так это мамзель спереди кивала в такт своим гитарным риффам, писку и грохоту ударников, доносящимся из наушников.
Креоглох
Креоглох-Эко, страна-город, со своими маленькими дорожками, спокойными сквериками, тихими людьми напоминал тот самый хюгге1.
Любимым моментом в перелетах для Девять, был тот единственный, когда наконец томление в закрытом безвоздушном пространстве с кучей незнакомых людей близилось к концу. И ноги затекли, и шея, а гулять по самолету не вариант, потому что давно уже не малыш, к тому же вот оно «пристегните ремни, самолет готовится к снижнию». И страшновато чуть-чуть…Девять конечно не признавался в аэрофобии даже себе. И вот из иллюминатора видны сначала аккуратные квадратики, смотришь и думаешь, да как будто прямо игрушки, даже мельче…
Выбираясь из аэропорта, Макс чуть было не свернул себе шею. Да, он устал, да хотелось есть, но все эти «да» затмевало еще одно чувство. Такого он еще не видел. Что-то явно было не так. А точнее очень даже так. Во первых дышалось легче. А почему дышалось легче? Ну еще бы! Среди такого то количества «капусты», то есть деревьев, кислорода было больше чем он мог бы надышать даже в кислородной маске.
– Видел? Ты видел?– Девять никак не мог заткнуться всю дорогу, пока Макс открыв окно такси с высунутым языком как красивая собака в кинофильмах собирал микробы на ветру. Торчащая голова Макса, путешественника закаленного «экзотикой» очень органично смотрелась. Каждый раз выезжая из аэропорта Макс ощущал прилив энергии, не смотря на то что обещал себе уснуть в такси и спать аж до приезда в отель.
– А-а, да что же это? Что это?! Макс ты видел?
– Вы о СОТАх? – уточнил водитель не отнимая руки от руля.
– Соты? Какие еще соты? Да нет же, эти зеркала. Вон, огромное зеркало позади нас. Что за постройка?
– Это СОТА. Свето-отражатель-типа-альфа. В общем-то, это экозеркала, там так и написано. Они расположены с учетом максимального принятия света и весь свет из них направляется…
–Я знаю! Это же CSP да? Концентрированная солнечная энергия.– перебил Девять.
На этом «чудеса Эко архитектуры» не закончились. На крыше холмообразных домов (о, дома здесь были исключительно холмообразными. Девять даже был немного в шоке когда из иллюминатора в самолете увидел россыпь муравейников) стояли железяки статуи в причудливых формах.
– Божее, что это? – Тут уж не выдержал Макс. – Мне показалось…
– По ходу, они тут совсем двинулись…И еще везде ставят фейки…Статуя а-ля Джакометти стояла на крыше здания, с рукой протянутой к небу…– пробормотал Девять в камеру. Тихо так, чтобы никто кроме него самого не расслышал.
Стало темнеть, потом заморосил дождь, Максу пришлось засунуть голову обратно в машину, а Девять уж не знал, стоит ли высовывать руку с телефоном или лучше остановиться.
– Стоп! – водитель в недоумении оглядел Макса с головы по пояс (если бы он пытался оглядеть его до ног, так еще и в дождь, шансы доехать до отеля целыми значительно уменьшались)
– Там вот эта статуя…На крыше…А-ля Джакометти…Ну, рукой тянется вверх, такая удлинення странная фигура…
Водитель все еще недоумевал, хотя и молча.
– А-а! Вот еще раз! – тут подключился и Девять.
– Даа! Я видел вспышку! Прямо от этой статуи…Что за…
– СВЕЗ – безо всяких эмоций констатировал водитель.
– Чего? – Девять не поверил своим ушам.
– Слез?! Как же, ведь это автобан, почти автобан, мы еще не доехали, и дождь вон уже как из ведра…Так нельзя! – ничего себе грубиян, так повелительно «Слез!», всего то за невинный вопрос.
– Я не слезу!
Водитель молчал.
– Вооот же!О Боже!!! Что за…– опять завопил Девять
– СВЕЗ! – отрезал водитель во второй раз. Девять только собрался истерить, мол что за наглость, где это видано, но Макс вовремя вклинился.
– Что вы сказали? – ноль эмоций. Как будто не их только что выгоняли посреди дороги.
– СВЕЗ!!!– В этот раз уже громче и внятнее (если не сказать агрессивнее) произнес водитель.
– Ловец молний. Эта система используется для добычи электричества.
– А сокращение от чего? Почему СВЕЗ? – Макс как истинный журналист задавал исключительно точные вопросы.
– Не знаю. Название. – констатировал водитель. СВЕЗ на самом деле был Зевс наоборот. А все потому что он молнии не метал, а ловил.
***
И вот наконец почти в полуночь уставшие и измотанные, Макс и Девять приехали в отель в центре города. Смесь португальского и финского отдаленно напоминали язык местных. Но не стоит волноваться, английский тут знали все так же хорошо, как и язык Креоглоха. Девушка на ресепшен встретила их стандартным приветствием, без лишних слов, на бейджике имя «Джун».
– Бо-оже, как же здесь красиво, и главное, мало людей! – Девять мечтательно высунул голову из окна.
– Рай для социофоба, а не напрягает ли тебя такая тишина на центральной улице?– что радость для Девять, обратное для Макса.
– Меньше народу…
– Идиотам – свободу! – Макс лежал распластавшейся медузой на кровати и пустил свой книдоцит2 на поражение.
– О, а гугл-то здесь тормозит, – продолжил Макс, пытаясь ковыряться в телефоне.
– Кстати, во сне я видел, как в Тейт-галлери во время перформанса Генри Мура вдруг вбегает Миро, кричит: «Э-э-эй, опять мою идею стырили! Я подам на вас в Гаагский суд!» – и с визгом: – «Бук-к-коросу-зо!»3 – бросает что-то в Мура. Мур падает на пол, весь в красном, я в ужасе отпрыгиваю, и тут какой-то странный и в то же время знакомый голос: «О чем спор, ребята? Вам обоим придется платить мне». Я поворачиваюсь, а на майке надпись: «Клей».4
Девять был тот еще любитель поумничать, поэтому даже сны его были с нотками артхауса.
– Бывает такое счастье, чтобы тебе не снились сны? За что мне такая честь – все время слушать твои откровения? – Макс уже переключал местные каналы, облокотившись на зеленую подушку.
– Бывает, конечно же.
– И что же ты делаешь в такие редкие моменты счастья?
– Тогда я пишу.
– Как мне повезло с напарником, просто несказанно! Вот поэтому-то мы сейчас здесь, был бы нормальным, незачем было бы тащиться в забытую Богом и всеми картами страну.
Тут он, конечно, погорячился и сам это понял, потому что, несмотря на странное географическое расположение, Креоглох вовсе не был страной, забытой Богом.
Приехали они сюда для своего ежегодного интервью об экообществе и ученом, который вроде как относился к числу великих. Где и как откопают они великого ученого, конечно, подсказал им гугл, и они отправились в ЛОХ (Лаборатория основоположников химеризма). Само слово «химеризм» вызывало отвращение и неприязнь, Максу почему-то сразу вспоминалась бывшая, а Девять просто перебирал в голове все просмотренные фильмы и аниме с такими классными персонажами.
– Как думаешь, профессор Герхарт похож на Эдриена Брауди? А его химеры больше похожи на твою бывшую или на химер из ФМА5? – завтрак только что прошел через глотку, и у Девять было самое время задавать вопросы.
– Достойный вопрос для аниме-задрота вроде тебя. А насчет бывших – «химера» и «мегера» – это два разных слова, ты же вроде журналист, нет? Слова – твоя профессия, а ты все еще путаешься в них как в детском саду, – пытался съязвить Макс.
– Я знаю, ты пытаешься самоутвердиться за мой счет, возвысить свое эго, не получится, я уже закован.
– Опять прочитал статейку «Как общаться с манипуляторами»? То, что ты «закован», это ты точно оговорился, потому что закован ты крепко своими закостенелым мозгом, – последнее слово за Максом. Ну иначе и быть не могло.
Суть
После удачного эксперимента и исследований Герхарта в этом городе-стране наконец получилось сделать то, что являлось пищей для споров тысячелетиями. О чем написали тонны книг и благодаря чему, возможно, люди еще живы и немного здоровы. Подытожив, Герхарт научился расщеплять людей. Не на атомы, а вполне цивильно, мужчинам больше не нужно было упрекать противоположный пол в чрезмерной требовательности и выносе мозга, а женщинам незачем было становиться жертвами домашней тирании, неравноправных отношений и нетолерантных ущемлений прав на пути вверх по пирамиде Маслоу.
Долго не могли решить, как быть с воспитанием и стоит ли создавать отдельные школы для девочек и для мальчиков. Затем решили, что лучше все же обучаться вместе, но в таком случае кто и как будет вести уроки?
Не имея повода жаловаться на ущемление на работе, невозможность создавать карьеру, одновременно занимаясь бытом и воспитанием, перестав винить женщин в забывчивости и безответственности, а мужчин – в патриархате, оба лагеря, снарядившись пароварками, умными стиралками, не менее умными пылесосами и домами, не знали, как жить дальше. Почему и как перестать обсирать кого-то, тем более что веками это сидело в наших ДНК (в ДНК сидит информация – именно так написано во всех источниках, а раз написано, значит, так тому и быть).
Оказалось, что это не так уж облегчило проблему и для полного равноправия нужно изолировать один лагерь либо уничтожить. Так как ни те ни другие не соглашались изолироваться, а тем более уничтожаться, пришлось искать методы, с чем же теперь все это есть.
Для того чтобы избежать стереотипов, нужно было создать новый стереотип, но как их создать и подать в обертке «нестереотип», никто не знал.
Остался открытым вопрос влюбленности, так как некоторые сопротивлялись такой свободе и хотели старостроя, утверждая, что все не было так запущено и что так им будет легче и правильнее. После слова «правильнее» возникли вопросы о том, где написаны эти правила и кто их придумал.
Не желая быть конченными потребителями и идти на поводу у своих низменных первобытных чувств, решили почерпнуть знания, проведя огромное исследование и переписку, сэкономив тем самым время и заказав онлайн все необходимое. Еще и закупив миллион онлайн-книг, которые привезли мулаты-китайцы, они позаботились об экологии.
По ходу переписки нашли уйму грамматических ошибок, у кого-то чуть не вырвало глаз, и ненавязчиво указали отправителям.
Ряд уроков все же решили добавить, не только детям, но и родителям. Те родители (а это были все), которые были еще из первого поколения расщепленных, то есть поколение неравноправных, должны были идти на занятия по нейтральному воспитанию. Многие пытались улизнуть, так как были уверены, что они прекрасно знают, что такое нейтральное воспитание, то есть не посещать сеанс НПЕРДИ (нельзя передавать еретиковые регрессивные догмы иллюзиалам). Иллюзиалами звали детей, появившихся в результате «деления».
Как придать форму этому хаосу, они никак не могли понять. А ларчик открывался просто, ведь весь мир состоит из хаоса, человечество, в конце концов, появилось из хаоса, так же как и вся Вселенная, хотя, конечно, лично никто не присутствовал. Короче, всю сознательную жизнь проводили, пытаясь поставить этот хаос в какой-то порядок, дать соответствующие названия, разделить на подгруппы, обязательно относить все время события и людей к разным группам, тем самым как-то контролируя хаос. Пранк6 даже расписал две книжки, моментально ставшие бестселлером. «Хаос»– таким было определение: «Вся наша жизнь от начала и до конца является не чем иным, как попытками поставить наконец этому хаосу вокруг конец. Упорядочить, разделить на подгруппы и самое главное, дать обязательное определение, так как людям казалось, любое явление, которому дадут определение, уже хоть немного перестает быть хаосом, поэтому очень важно было его назвать.
Обязательное вставление в рамки в попытках упорядочить хаос привело к тому, что мы даже сами себя перестали чувствовать, пытаясь непременно описывать себя словами, – писал Пранк: – Возможно, эмпатия появилась для того, чтобы люди перестали все время пытаться контролировать хаос, а просто чувствовали друг друга. Но слова настолько обрели верх над чувствами, что кажется, скоро эта «фишка» атрофируется».
Книжка, конечно, была написана еще в начале «иллюзиального» общества, и ее «абсурдность» раскусили так же быстро, как была написана эта «ненейтральная книга».