Нина Тарутина
Сумеречное состояние души. Часть II
***
Красная – от слез, дрожащая – от страха, проклиная на ходу свою горькую, подневольную долю, Матрена все же добрела до комнаты молодого барина и постучала в дверь, а тот дозволил ей войти.
***
Увидев на пороге своей комнаты плачущую и дрожащую, от страха, Матрену, которая, в данный момент, походила на человека, пережившего кораблекрушение… – удивленный Петр недоуменно спросил:
– И, что это значит?! Что же теперь ты, хочешь от меня, мышка? Впрочем – неважно: я возвращаюсь в Петербург…– и Петр, наконец, отошел от зеркала.
– Барин, у меня живот стал расти… – не погубите: подскажите, как мне быть с бедой этакой?!?! – «проблеяла» она – и от подобной смелости, Матрену пробила такая дрожь, аж зубы дробно застучали!
– Значит понесла от меня…?! Да… Но я-то, чем могу помочь?! Вытравить ребенка из чрева…?! Так это к повитухе! – и у него моментально возникло желание: вышвырнуть прочь, из своей комнаты, эту ноющую голытьбу…
Но взгляд Петра упал на конверт: в этом письме, обожаемая им, Прасковья призывала его обратно, в Петербург! Боже!!! Он снова увидит ее, будет вдыхать нежный, сладковатый аромат ее тела, смотреть в ее бездонные, ясные глаза…
– Стоп! Так я грубо овладел этой трепетной замарашкой, только потому, что и у нее ясные глаза? Хотел таким образом поквитаться с моим ангелом за ее обман?!!! Овладеть своей крепостной – в этом нет ничего зазорного, но осознание того, что эта дурища сполна расплатилась за коварство моей несравненной Прасковьи – это все же неприглядно! По отношению к моей Прасковье – это безобразно: моего ангела не должна коснуться и мельчайшая капелька грязного намерения… – ведь я не скотина какая!!! – молодой барин торопился на встречу своей любви, а Матрена встала серьезным препятствием, на его пути…– и он занервничал…
На прикроватной тумбочке лежал серебряный образок Божьей Матери, на серебряной цепочке и браслет плетенный – серебряный. Эти вещи ценного металла и стоят немало, но сейчас Петр мыслил иными категориями: его манила к себе несравненная Прасковья!!!
И, долго не раздумывая, он вручил заплаканной Матрене, серебряный браслет и серебряную нательную иконку Божьей Матери, со словами:
– Вот – это твое приданое – может теперь кто на тебе и женится… Все! Пошла отсюда! – и он выпроводил Матрену за дверь…
А за дверью его комнаты стояли и подслушивали: кухарка Феня и горничная Фрося.
– Барин, голубчик, а как же я?! – бросилась к нему и взмолилась Фрося.
– Пошли все вон от моих дверей: я тороплюсь…, а тут вы стоите!!! Расскажу маменьке – она прикажет вас обеих высечь розгами!!! – и Фросе пришлось уйти ни с чем, а любопытной кухарки и след давно простыл.
Обиженная Фрося, решила последовать намерению молодого барина – и пошла к старой барыне Софье, с докладом.
– Светлая барынька! Вы, уж так печетесь о нас, сирых!!! Так печетесь!!! А неблагодарная Матренка стащила серебряные вещицы, которые молодой барин забыл в своей комнате: уж очень он торопился в дорогу… – с поклоном, доложила Фрося.
И тотчас она отпрянула в сторону, от разъяренной барыни: в таком гневе барыню Софью еще не видел никто…и никогда…!!!
– Ну и отлично: теперь у Матрены приданое отберут, а саму запорют до смерти, на конюшне… Так ей и надо, а то ей приданое, а я сбоку-припека?!?! Нет, этому не бывать! – и довольная Фрося последовала вслед за барыней, чтобы не пропустить момента расправы над ее соперницей.
Но не повезло Фросе: любопытная кухарка подслушала и ее разговор со старой барыней – и не дожидаясь начала расправы над кулемой Матреной, она побежала к старому барину.
– Батюшка, свет вы, наш!!! – и кухарка Феня бросилась в ноги старому барину: – Голубчик вы, наш заступник, не дозвольте совершиться паскудному! Ведь горничная Матрена не самовольно взяла те, серебряные вещицы – это сам молодой барин ей в руки вложил, да еще со словами:
– Это Матрена будет твоим приданным… Я уезжаю, но Матерь Божия позаботиться о тебе…Он поступил с Матреной по-божески: ведь она понесла от него – он и проявил заботу о ней и о своем будущем ребенке. Наш молодой барин – молодец: совсем, как вы, в молодости…– с тонким намеком, произнесла кухарка и томно закатила глаза.
Смачная кухарка все еще имела влияние на старого барина – и он, не раздумывая, отправился в след своей жены. За долгие годы их совместной жизни, он никогда не видел свою жену в таком бешенстве: она была близка к нервному припадку, а рядом с ней стояла растерзанная Матрена и конюх…
– Софи!!! Ни каких несправедливых расправ в моем доме не будет!!! Вы, меня услышали?! Пока я в этом доме хозяин…– и я в курсе, что это милое дитя самовольно ничего не брала – это сам Пьер решил обеспечить несчастную приданым… Ну вы, меня понимаете?! Я сегодня же напишу письмо Пьеру, и он прояснит эту ситуацию… Всем понятно!? И Софи, разве можно показывать прислуге такие неистовые эмоции… – вы, сегодня низко упали, в моих глазах! – это он промолвил только тогда, когда они остались наедине…
А при встрече, старый барин поманил Фросю к себе, пальцем…
– Голубушка, если ты, и дальше намерена плести интриги вокруг Матрены, я буду вынужден послать тебя на конюшню, отведать плетей… Все понятно? Ну и славно! – и старый барин вновь отправился в библиотеку: там спокойно и там нет жены… – никто не нарушает мирное течение мыслей…
И Фрося ненадолго притихла: Матренку-паскудницу сама барыня нещадно поколотила, чуть все волосы на ее голове не выдрала – и главное, отобрала ее приданое! Теперь мстительная, завистливая душа Фроси обрела душевное равновесие…: есть все-таки справедливость на свете!!!
***
Письмо Петру старый барин написал и отослал с посыльным, в Петербург – ответное письмо не заставило себя долго ждать.
В своем письме родителям, Петр подтвердил, что указанные вещицы, он лично вручил этой дурище Матрене – в часть ее приданного… И уж совсем небывалый случай: в своем письме, Петр просил родителей позаботиться об этой лапотнице и об его ребенке – в случае чего…
Вообще, по своему тону, это письмо Петра разительно отличалось от всех, предыдущих его писем: оно насквозь было пропитано тоскливой обреченностью!
Сердце старой барыни Софьи тревожно забилось, едва она прочла письмо сына:
– Друг мой! – обратилась она к мужу: – Вы, не догадываетесь, что означает его странная просьба: позаботиться о его ребенке… Это в каком случае?! Господи! Что происходит с нашим Петрушей?! – от мужа ответа, она дожидаться не стала, пошла в свою спальню и весь день провела в постели…
***
Старая барыня Софья лежала в постели, а ее сердце сжималось от тревоги – и это напомнило ей, о событиях двадцатитрехлетней давности…
В ту пору ей уже исполнилось тридцать восемь лет – еще не старая, но уже и немолодая – но тогда ей казалось, что ее уходящая жизнь, заполнена сплошной пустотой!!! И наличие мужа и двоих детей, не сказывалось на ней успокаивающе – это лишь вещало ей о том, что от жизни она получила все: богатство, положение в обществе, семью…– и не стоит ей ждать большего!
Но жизнь решила иначе – и подарила ей встречу с Родионом, бывшим крепостным, но ныне его батюшка пребывал в великой милости у самого государя-императора Петра I – он-то и возвел эту семью в дворянское сословие, одарил многочисленными землями, осыпал прочими подарками – теперь дворянский род Родиона процветает!!!
***
Они впервые встретились на губернаторском балу… Едва ладонь Софьи соприкоснулась с его ладонью, сразу пришло уразумение: она пропала!!! Этот тур вальса оказался эпохальным не только для Софии: и Родион почувствовал влечение к этой женщине с необычными глазами…! Теперь уже не в круговороте вальса кружились их головы: любовная лихорадка овладела ими – Родион и Софья стали искать встреч…
Потом он снял квартирку в небольшом, уютном домике, на окраине города – и почти каждый день счастливые любовники имели возможность общаться друг с другом и любить друг друга – и никогда еще Софья и Родион не были так бессовестно счастливы!!! Но ни, что не вечно под Луной!
Про их связь прознал деверь Софьи – это он известил обманутого мужа Григория, о любовной интрижке его жены:
– Ох, нехорошо! Ох, и распоясались «птенцы петровские», но особливо Родион…– кивнул братец в сторону новоявленных дворян: – Григорий, неужели ты, ничего не примечаешь за своей Софьей?! Ведь эта паскудная баба старинного, боярского рода, а спуталась с бывшим крепостным! Ох, грехи наши тяжкие! Прознают знакомые – сраму будет!!! Как хорошо было прежде: бабы с девками сидели по светлицам, с рукоделием, у окна. Ныне государь Петр I приказал всем дома делать политес и выезжать с визитами, а ты только и следи: не к полюбовнику ли направились твоя благоверная?! Нынче бабы стали слишком игривы, смелы и дерзостны, а какие капризнущие и привередливые!!! – сетовал на жизнь брат Роман.
Григорий, муж Софьи, ничем не выдал супруге своей обиды, он пошел иным путем: задействовав все свои связи в воинской коллегии, Григорий отправил своего соперника поучаствовать в Северной войне, с которой «вероломный» обидчик – Родион не вернулся…
***
Старая барыня Софья мечется в своей спальне, как тигрица, запертая в клетке, и душевного покоя обрести… – ей никак не удается!!!
– Вот и Родион, уходя на войну, говорил мне, нечто подобное:
– Софушка, милая, хочу тебя попросить: если, что…, то передай, пожалуйста, нашему ребенку этот серебряный образок Владимирской Божьей Матери и этот серебряный браслет, с монограммой… Когда государь Петр Алексеевич возвел папеньку в дворянское сословие, в честь этого важного события, он заказал ювелиру изготовить три таких серебряных комплекта…: для трех своих сыновей – с намерением, чтобы впоследствии сыны передали их своему, следующему поколению и далее, как по цепочке…– в этот момент, Родион был необычайно задумчив, сосредоточен: он словно предчувствовал свою погибель… Столько лет прошло, но барыне Софье до сих пор больно вспоминать о том времени…
– И я исполнила его просьбу: вручила его сыну Петру и образок Владимирской Божьей Матери, и плетеный браслет с монограммой … И, как же распорядился наш сынок Петруша своей семейной реликвией: он передал родовую святыню крепостной подстилке!!! Уму непостижимо!!! Это, словно, в дурном сне! И мало того, но и в письме Петра прозвучало…это треклятое: в случае чего! В каком случае?! Тогда была понятна эта треклятая оговорка: Родион отправлялся на войну, и там могло произойти всякое… Но Петруша вернулся в свой полк…: в Петербург… Так почему-же мне так тревожно, так муторно на сердце!!! – стонала и рвала пуговицы на своей кофте, барыня Софья.
– Господи! Заступи, спаси и помилуй моего сыночка Петрушу!!! Спаси Господи, мою отраду: ведь Ты, забрал себе его отца!!! – обильные слезы текли по щекам старой барыни Софьи.
***
Слезы и молитвы не помогли старой барыне Софье спасти своего сына Петра: на рассвете секунданты уже отсчитали, положенное количество шагов, курки дуэльных пистолетов взвели…– и он пал, сраженный пулей!
Из полка, где служил их Петруша, прибыл посыльный, с известием: о гибели Петра на дуэли…Посыльный доставил и прощальное письмо Петра, которое тот написал, незадолго до своей гибели…В этом письме, он просил простить его, что навлек беду: на себя и своих родных! Он погнался за несуществующей женщиной-миражом – и теперь расплатится за иллюзорный обман своей кровью! Да, Бог с ней, с этой Прасковьей – ему и судить ее…!!! Далее, Петр высказывал крайнюю обеспокоенность Матрениной долей… – и вновь просил родителей позаботиться о его ребенке: пусть его малыша и родит крепостная, но это лучше, чем если бы он никого не оставил после себя!!!
После известия о гибели Петра, барыня Софья упала в глубокий обморок: она, словно во второй раз, лишилась своего боготворимого Родиона…– пришлось посылать карету в город, за доктором…
***
Старая барыня который день болеет – и совсем не выходит из своей комнаты – за ней постоянно присматривает Груняша, ее горничная.
Старый барин Григорий призвал к себе, в библиотеку, кухарку Феню и ключницу Татьяну: на совет…
– Эх, бабенки! Видите, какая страсть-беда свалилась на нас, с барыней?! Моя Софьюшка теперь не скоро оклемается, а это дело надобно решить по-быстрому, чтобы душа Петра была покойна: в своем прощальном письме, он высказал свою озабоченность судьбой Матрены. Его последнюю волю надобно исполнить! Вот вы, у нас ушлые, хваткие да проворные – поэтому хочу посоветоваться с вами…: за кого выдать замуж Матрену?
Женщины призадумались: барин выказал им такое доверие… – с выбором жениха для Матрены никак нельзя промахнуться!
– А, как вам, барин, наш конюх Мирон?! Он мужчина зрелый, но ладный из себя…и основательный… И опять же, он лишнего никогда не скажет, грязное слово с его языка редко слетает… Нога у него покалечена, так ведь он тогда спасал от смерти и вас, и ваших сыночков – надобно женить этого, верного вам, слугу. Ведь это же не дело, что он, одинешенек до сих пор – днюет и ночует на конюшне… Своего жилья у конюха нет, но старый дядька нашей барыни помер – и эта домушка освободилась – теперь ее можно передать Матрене с Мироном. Само собой, надобно помочь молодым с обустройством их жилья – и тогда душа молодого барина Петра будет спокойна на Небесах… – это кухарка Феня высказала свою точку зрения.
Барин Григорий внимательно посмотрел на свою любимицу Феню: до чего ж эта женщина умна и….
– Складно молвила, Феня – пусть будет по-твоему – иди и покличь ко мне Мирона. – повелел барин Григорий.
Кухарка Феня пошла за конюхом Мироном, а старый барин оставил ключницу Татьяну – для дальнейших распоряжений.
– И так, Татьяна… Для тебя такое задание – пошарь-ка хорошенько по нашим кладовым и отбери: постельного белья, которое давно не использовалось, но еще крепкое; посуду какую…, чугунки; вещи моей покойной сестрицы перетряси – ей они без надобности, а Матрена могла бы что-то и на себя перешить; и одежонку для Мирона присмотри – возможно ему, что-то из гардероба Петра подойдет?! Собери и отдай: Мирону не жалко – ведь он и правда наш спаситель! Присмотри свадебный наряд, для Матрены: через день мы должны их обвенчать… Нет, завтра, сразу после завтрака, я лично просмотрю, что отобрано для приданого…– будь готова… Все, можешь идти и заниматься нашим делом! – барин махнул рукой, в знак того, что аудиенция окончена.
***
Мирона с Матреной обвенчали, но поместье погрузилось в траур – в связи с кончиной молодого барина Петра – тут уж не до свадебных гуляний…
Сама Матрена была даже рада, что их свадьба обошлась без шумного застолья – и не пришлось ничего объяснять деревенским родственникам: с чего это такой соплюхе замуж вдруг приспичило!?!? И на ее простыни, после их первой ночи с Мироном, никто поглазеть не придет…– и привередники не станут дегтем мазать изгородь, перед избой ее родителей!
***
Этот небольшой домик, стоящий особняком от господского дома, покойный дядюшка, барин Дмитрий давно облюбовал для себя: едва только почувствовал, что с памятью его, что-то не то… приключилось – он и перебрался на постоянное жилье, из Москвы, в это поместье. И надо сказать, что все верно рассчитал старик: с годами, родственник барыни Софьи совсем стал плох своей головой – ведь дело дошло до того, что забывчивый барин изволил мочиться под себя, на дню – он раз десять изволил кушать и все жаловался, что его голодом хотят уморить…
В своем московском доме этакого беспамятного родственника, барыня Софья не потерпела бы: сдала бы в богадельню. Но своему управляющему поместьем, в письмах, барыня постоянно наказывала: содержать надлежащим образом ее болезного родственника… И следить за ним, чтобы забывчивый дядюшка поместье не запалил! Ныне беспамятный старик покинул этот тленный мир и его место под Солнцем освободилось…
После венчания, Матрену с Мироном сразу доставили в домик, который некогда занимал покойного дядюшка Дмитрий, дальний родственник старой барыни Софьи – теперь молодым здесь предстоит обустраивать свое «гнездо».
***
Еще сидя в пролетке, молодая супруга конюха осмотрелась по сторонам: Матрене особливо понравилось, что недалеко от этого дома, из земли бьет родник – по воду, с ведрами, далеко не ходить! И речка рядом…
Со стороны их дом смотрелся приятно: стоит на каменном фундаменте, крыша из теса, имеется и дверь на кованных петлях, в прорубленные окошки вставлены пластины слюды…, что пропускает дневной свет в помещение.
Мирон и Матрена поднялись на крыльцо и прошли в сени: достаточно просторное помещение с двумя дверями… Из сеней, дверь направо ведет в хранилище для припасов, с погребом, а дверь, что прямо перед глазами, ведет в горницу. И входная дверь в сени, и дверь в горницу обтянуты добротным сукном, чтобы тепло в доме, зимой, хранилось подольше…
Они проследовали в горницу: на выбеленные и обтянутые полотном стены, любо посмотреть! Добротные деревянные полы, крашенные краской, сплошь устланы тканными половиками. Свежевыбеленная печь каменной трубой выходит на крышу дома – и отапливает помещение по-белому: черный дым из печки не попадает в светлицу, а клубясь, уходит через печную трубу.
***
Надо отдать должное заботам старого барина Григория: молодые переступили порог дома, в котором днем ранее десять крепостных баб старательно скребли и вымывали всю «вековую» грязь, оставшуюся после одинокого, беспамятного старика. Теперь молодых встретил благоуханный запах: запах мыла, золы и свежей побелки…
Вынесли вон и весь нехитрый скарб покойного дядюшки Дмитрия, а с его вещами исчез и смрадный дух – теперь ни, что в этом доме не напоминает о его прежнем жильце: об одиноком и хвором старике Дмитрии…
***
Из дальних, дальних закромов ключницы Татьяны, в чистый дом доставили широкую дубовую лежанку, которая служила супружеским ложем еще родителям барина Григория. А матрас, одеяла и подушки – от этой лежанки, кто-то заботливый положил на изгородь – подсушиться…
Достали из загашников господского дома: старый, но крепкий дубовый стол, слегка поеденный жучком и четыре стула, обтянутые кожей; сестрицын комод и сундук; потемневшее, массивное венское зеркало, а также шкаф, для хранения посуды – все для молодоженов! И, чтобы душа Пьера была покойна!
С помощью кучера, Мирон установил дубовую лежанку за печкой, ближе к стенке; дубовому столу определили место по середине комнаты; изящный и прочный комод, который некогда принадлежал покойной сестрице барина Григория, расположили у стены, между окнами – напротив двери в светлицу; массивное зеркало, пока, приложили к боковой стене; далее от двери, но у этой же стены разместили шкаф, для хранения посуды и сундук…
Мебель расставили по местам, дубовый стол покрыли парчовой скатертью, что нашлась в комоде покойной сестрицы барина Григория – и комната сразу приобрела вид уютного жилья – Мирон и Матрена, с удовлетворением, обозревали свое новое обиталище.
Приехал управляющий имением, он критично осматривался вокруг – пока возница переносил все узлы с повозки в дом:
– М..да, совсем недурное вышло обиталище – благодарите за милость покойного молодого барина Петра: по его просьбе Матрена, старый барин о тебе заботится… Но и твою преданность Мирон, барин Григорий не забыл – решил и о тебе порадеть! В этих узлах твое приданое Матрена: все вещи почти новые, крепкие – износа им не будет… В этих кадушках квашенная капуста, соленые огурцы, грибочки, моченые яблоки… – тоже в часть твоего приданного входит… И все эти кадки надобно перенести в хранилище для припасов: там на крючки уже развесили немало копченого сала и колбас, и вяленой рыбы, а в погребе – бурты засыпали картошкой… Столько заботы о вас, старый барин проявил – это все в память о сыне Петре!!! В этих сумах, кухарка Феня вам поесть передала: сегодня в господском доме проводят поминки, по почившему барину Петру! И вы, помяните его: в такой скорбный день личному счастью не радуются! – повозка тронулась в сторону господского дома: управляющий торопился на поминки…
***
Матрена накрыла на стол – и они сели втроем: Мирон, кучер и сама Матрена. Отведали сперва кутьи, блинов, а потом поели мясных щей, пшенной и гороховой каши с рыбным гуляшом. Следом наступила очередь пирогов: с мясом и картошкой, рыбного, капустного с грибами. А еще были пироги с калиной, с яблоками, сливовый пирог – и все это изобилие они запивали клюквенным киселем и компотом из груш. Мужички не забывали по стопочке медовухи пропустить – потом Мирон с кучером вышли во двор, выкурить по самокрутке, а Матрена собрала со стола грязную посуду и пошла на родник, помыть ее – благо это совсем рядом… Благодатное место!!!
Когда Матрена вернулась с чистой посудой, мужикам захотелось попить чайку с блинами и с медком – они снова сели за стол, но больше вели неспешные разговоры, попивали медовуху, чем ели блины… Сама Матрена ушла за печку: разбираться со своим приданым.
***
Матрена развязала первый узел… Ее восторгу не было предела: она, в своей недолгой жизни, еще не видела такой роскоши… На полу, перед ней, лежали: льняные скатерти, полотенца, а далее – простыни, наволочки, пододеяльники – и это не беда, что кое-где: на сгибах, от долгого лежания, образовались желтые полоски… Она очень постарается все пятна отстирать: теперь у нее и мыло есть!
В следующем узле лежали отрезы тканей, шерстяные и шелковые юбки, хлопковые блузки и ночные сорочки нежного и тонкого поплина, украшенные кружевом. А какие панталоны и чулки находились в этом узле… Такое невиданное богатство!!! Жаль, что у нее только две руки: так хотелось поскорее придать первозданный лоск всем этим вещам!
Два других узла были набиты детскими вещами: распашонки, чепчики, пеленки… – для младенцев, но были вещи и для ребенка постарше… Все эти вещи, Матрене тоже предстоит перестирать. Некоторые, из теплых детских вещей, стоит посушить на солнышке и почистить, но такие заботы, ей только в радость! И потом, время терпит – детские вещи перестирать можно и попозднее: лето еще не завтра закончится…
Еще три узла, Матрена развязывать не стала: оставила их на потом… Теперь она прочувствовала, что значит быть счастливой и богатой!!!
– Не зря говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло! Так и со мною случилось: я уж помирать, от позора, собралась – а вона, что вышло…!
***
Матрена родилась в семье крепостных и до тринадцати лет жила в такой нищете…Частенько в их семье есть было нечего, окромя лепешек из муки, напополам с лебедой, но бывало, что и ели почти одну лебеду… Беднота!!!
На ветхие одежды своих детей, ее мать замучилась ставить заплатки. Зимой, они из дома выходили крайне редко, да и то по очереди: зимней одежды на всех чад не хватало! Любимое место детей: сестры Арины, Фаины, самой Матрены и их двух младших братишек – это печь: там всегда тепло! Почти во всех бедных крестьянских семьях так заведено: дети спят на печи, а их мать и тятя – спят на лавках…
Семья Матрены давно привыкла жить в темной, прокопченной избе…: их печь была выложена без трубы – чтобы лучше береглось тепло в зимнее время. Дым, из печи, попадает прямо в горницу – вот чего, но дыма в их горнице всегда хватало…: клубясь, черный, сухой и горячий дым, неспешно уходит в небольшое окошечко, над дверью.
Входная дверь в избу – не дверь, а небольшое отверстие, чтобы только бочком можно было протиснуться в избу и прикрыть за собой это отверстие щитом, а сверху накинуть холстины, чтобы ветер и снег в избу не задувал… Так же, для сохранения тепла, маленькие окошечки в их избе всегда затянуты промасленной холстиной, а через нее, с величайшим трудом, в избу проникает тусклый свет! Пол в их доме земляной… – все подчинено одной заботе: сохранению тепла в избе!
Бывает часто, зимой сугробы наметают в человеческий рост – и тогда крайне затруднительно пробраться в сарай-дровник, за дровами, даже к соседям не выйдешь: занять крупы али картошки – до нового урожая…
Припасов, запасенных летом, их семье на зиму не всегда хватает – вечно припасы экономили, как могли. Так и сидели на теплой печи, впроголодь…
Голодный желудок урчит и невеселые мысли начинают одолевать, и тогда тятя начинает рассказывать сказки, небылицы – страсть, как интересно слушать отцовские россказни! Она помнит наизусть все сказания своего отца!
***
Когда Матрена попала в услужение в господский дом, ей показалось, что она попала в рай: большие окна – и все застекленные – они пропускают много света и воздуха; потолки высокие; тесовые стены увешаны иконами, портретами предков; деревянные полы устланы коврами… И никакого дыма!
В господском доме, Матрена распробовала вкус сладких булочек и постных пирогов, и вкус киселей, и компотов: в их доме чаще знают вкус кипяченой воды! Каждый день, ныне она ела каши и постные супы, заедая ржаным хлебом – и это такое счастье: лечь спать на сытый желудок…!!!
***
Потом, в господском доме с Матреной случилось несчастье: не по своей воле, но она лишилась невинности, а что может быть хуже этого, для девушки из бедной семьи?!?! Хотя, как посмотреть! Вот старшая сестра Матрены – двадцатилетняя Арина, она до сих пор девственна, но бесприданница – и женихи обходят их избу стороной…
А Матрену, в тринадцать лет, лишил чести сын богатых родителей – и теперь у нее есть и муж, и дом, который отапливается по-белому… В ее горнице стоит красивая мебель, пусть и не новая…, но прочная! У Матрены появилось много красивых вещей, о которых она и мечтать не смела: парчовая скатерть – это нечто… И спать теперь, она будет на пуховой перине…
Матрена больше не держала зла и обиды на молодого барина: ей стало даже жаль, что он так рано ушел из жизни!
А потом Матрена надумала, что быть замужем – совсем неплохо, если в доме чисто, тепло и светло, и сытно! И муж – незлой! Теперь у Матрены есть возможность собрать приданое сестре Арине: и ей надобен добрый муж!
***
Они зажили спокойно, неспешно: с раннего утра Мирон уходил на конюшню, а возвращался домой под вечер, уставший. Матрену, от работы, господа освободили вовсе – и к приходу мужа у нее все бывает готово: грязное белье постирано и высушено, во всем доме прибрано, а в печке уже истомились щи, пшенная или гороховая каша, или тушеная картошечка. Теперь Матрена и пироги сама печет: в ее распоряжении целый день!
Прежде, чем войти в светлицу, Мирон снимает с себя рабочую одежду, вешает ее на веревке, тут же: в сенях. Матрена выносит из светлицы чугунок с горячей водой – в деревянном ковше смешивает горячую и холодную воду и, над ведром, поливает теплую воду на руки и голову Мирона…
Переодетый в чистые одежды, умытый, Мирон садится за стол: настал черед для ужина. Оба, по натуре своей, степенные люди – Матрена и Мирон говорят между собой только о самом насущном – и все больше молчат, но это молчание никогда им не было тягостно: по преимуществу, им нравилось медлительное, размеренное безмолвие вдвоем, чем пустые разговоры ни о чем.
Теперь и Мирон утвердился в мыслях, что семейная жизнь – это совсем не худо… Нет ничего плохого в том, чтобы вечером возвращаться домой, к женке: никак не сравнима жизнь в своем доме, с проживанием на конюшне, среди лошадей… И женка ему досталась молодая, да ладная и к тому же серьезная: не трещит понапрасну, без умолку.
***
По вечерам к молодым в гости заглядывает кухарка Феня и всегда приносит с собой угощения: вкусные остатки с барского стола. Мирон и Матрена всегда с радостью привечают ту, которой обязаны своим семейным благополучием и достатком. Мирон достает из кладовой бутыль медовухи, Матрена раскладывает по тарелкам дары, с которыми явилась кухарка Феня.
Ее муж и кухарка потихоньку потягивают медовуху, неторопливо закусывают – и наступает пора философских разговоров: про жизнь… Матрена их внимательно слушает, лишь изредка вставляет свое слово и все пытается понять: почему кухарка Феня проявила участие именно к ней?! А теперь взрослая Феня регулярно ходит к ним в гости… Спросить кухарку напрямую, Матрена не решается: боится обидеть свою благодетельницу!
***
А ларчик открывается легко! Матрена напомнила кухарке Фене себя: шестнадцатилетнюю! И Феню, бывший управляющий, забрал у ее родителей – в счет погашения половины долга. Только ее определили в помощь старой, злобной кухарке… Ох, и натерпелась Феня от той старой грымзы!!!
Потом и с юной Феней случилось то, что случается со многими подневольными девицами: ею захотел овладеть старый барин – покойный отец барина Григория, но у него ничего не получилось…
У молодого барина Григория все вышло с Феней с первого раза: и он польстился на прелести юной кухарки. Потом пришло время, и Григорий вернулся в Москву: к своим друзьям, к своим делам, к своей знатной жене.
Жених Фени – Иван нечаянно прознал о шашнях молодого барина с его невестой – и отказался от нее… После разобиженного Ивана, к Фене никто больше не сватался. Красивая, старая «дева» – Феня осталась безмужней.
Барин Григорий и не думал отказываться от Фени – и всякий раз, когда он гостил в поместье, навещал свою пылкую и горячую кухарку в ее закутке…
Эта связь, между барином и крепостной кухаркой, продолжалась не один год – Феня, нежданно для себя, забеременела от барина Григория, когда тот был уже отцом троих детей: его младшему сыну Петеньке сравнялось три года.
Известие о беременности Фени, барин Григорий воспринял спокойно: он рассчитывал, родившегося от Фени, ребенка отдать на воспитание своей незамужней сестре. Но, сестрица внезапно заболела и умерла: еще до рождения их доченьки Вареньки – его девочку, на воспитание, взяла вдовая тетка барина Григория.
Вот так нескладно вышло у Фени: едва она родила свою дочку, как барин Григорий забрал свое дитя и перепоручил ее вдове полковника, воспитывать.
Изредка Феня бывает в городе, еще реже она видит свою замужнюю дочь: ее Варенька, в сопровождении няньки, прогуливается в парке с сынишкой. Как-то Феня наблюдала, как ее нарядная дочь Варя садится в экипаж, вместе со своим мужем… В такие моменты, Феня осознает, что ее обобрали, как липку: украли у нее, целую жизнь – и ее захлестывает волна горечи!!!
Но «милый» друг – барин Григорий, словно чувствуя ее настроение, привозит Фене, в подарок, редкие фото ее дочери с семьей. Шепчет на ушко Фене, что с их любимой дочуркой Варенькой все в порядке: она занимает место в обществе, отведенное дочери усопшего полковника и его пожилой вдовы. Ведь доля крепостной совсем не годиться для дочери барина Григория.
Феня все понимает умом, но ее сердце не может смериться с тем, что ее кровиночка – дочка Варенька выросла вдали от нее – и болит, кровоточит душа Фени!!!
***
А тут объявилась в поместье «сопливая» Матрена: ну дура, дурой и такая кулема запечная…!!! И молодой барин Петр не пожалел, не пощадил этот зеленый росток – грубо подмял под себя!!! Ну и, как тут пройти мимо бед этой несуразной Матрены?! Слава Богу, хотя бы на ее ребенка никто не покушается – и Мирон совсем неплохим мужем оказался…
