Нина Стожкова
Танго со смертью
– А как же отец? – Вера побледнела и закусила губу. – Если он замешан в этой темной истории, полиции такое вряд ли понравится.
– Думаю, раз Иннокентий так старательно скрывается от преступников, то вряд ли он находится на их стороне.
Лина старалась быть убедительной, хотя никакой уверенности в собственных словах у нее не было. Она помолчала и выдвинула последний, самый серьезный аргумент:
– Будет неплохо, если полиция изловит всю шайку раньше, чем она выйдет на вашего отца. Боюсь. нам надо поторопиться, в противном случае…
– Что вы намерены делать? – перебила Верочка.
– Увы, Верочка, здоровье пока что позволяет мне лишь руководить нашим расследованием. Я с удовольствием сама бы пошла поработать «в поле», но, увы, еще не могу. Приходится с болью в сердце посылать вас, девушки, в самое пекло. Пожалуй, попрошу Элеонору в ближайшее время прогуляться на другой рынок. Этот рассадник криминала располагается на севере столицы, за МКАД. – сказала Лина. – Похоже, жулики раскинули преступную сеть по всему городу. Полагаю, Верочка, чем крупнее эта афера с монетами – тем тщательнее ваш отец должен был спрятаться, если задумал выйти из игры Давайте ненадолго забудем о нем, чтобы не привести к Иннокентию Михайловичу на хвосте тех, кого он сейчас меньше всех хочет видеть.
Опасная затея
Поначалу затея с прогулкой по рынку показалась Элеоноре Березкиной крайне несерьезной и даже глупой. В самом деле, какой смысл общаться с маргинальными спекулянтами в то время, как пожилой человек пропал без вести, исчез из клиники, растворился буквально среди бела дня? Лучше уж продолжать поиски рыжей врачихи, это жидкая, но хотя бы реальная зацепка. К тому же очередной отчет в пенсионный фонд был у Элеоноры на носу и здорово портил настроение. Невзирая на все вопросы и сомнения Березкина решила все-таки завершить начатое, потому что не привыкла бросать дела на половине. Повздыхав для порядка, Элеонора согласилась «буквально на минуточку» заехать на вещевой рынок в районе Химок, хотя налоговая инспекция «Утят» находилась как раз-таки в противоположном направлении.
– Загляну туда, минут десять пошляюсь по рядам – и сразу же поеду по делам, – честно предупредила она Лину. – У меня сейчас сезон бухгалтерского психоза. Отчет в налоговую, отчет в пенсионный фонд, потом отчет по страховым взносам наползает, да и годовой баланс скоро сдавать…
Элеонора очень не любила делать то, во что не верила, хотя сама от этого частенько страдала. Не раз и не два главбух Березкина говорила горькую правду генеральным директорам частных фирм, где она прежде работала, о надвигавшемся банкротстве. Такое правдолюбие всегда шло вразрез с ее личными интересами. Сидела бы себе тихо, не умничала, глядишь, еще полгодика получала бы зарплату на старом месте. А потом – хоть потоп, пусть даже директор получит инфаркт. Однако главбух Березкина привыкла отважно смотреть в лицо опасности, не убаюкивая себя и начальство верой в чудо, которое в финансовых делах случается, увы, крайне редко. Одним словом, Элеонора, как царь Соломон, могла бы начертать десять заповедей главбуха на какой-нибудь картонной папке-скоросшивателе с годовым отчетом.
Первая ее заповедь гласила: если инвесторы до сих пор не явились, то их уже не будет никогда. Вторая заповедь Березкиной: слова «спонсор» и «грант» в наше время надо забыть прочно и навсегда, как почти вышедшие из употребления. Третья: наемные сотрудники улыбаются начальству лишь до первой задержки зарплаты. Потом они начинают хамить, невзирая на прежние, почти родственные отношения, на все премии и льготы. Четвертая: гранты от государства – это серьезные проблемы с их получением, а потом головная боль с отчетностью. В общем, если можешь не брать деньги от государства – не бери их… Ну и остальные заповеди – все в таком же духе.
Короче говоря, главбух Березкина знала жизнь не по учебникам экономического факультета МГУ, который когда-то окончила с отличием. Ее университетами была работа в частных фирмах, схожая с круглосуточным пребыванием в штабе командования на линии фронта. Когда снаряды ложились все ближе, Элеонора меняла дислокацию, то есть увольнялась. Одним словом, за время работы в коммерческих компаниях она успела повидать всякое. Вот и в этот раз Березкина сомневалась в том, что торговцы «старинными», хоть и поддельными монетами запросто разгуливают по столичным рынкам. В общем, Элеонора решила заскочить на рынок «чисто из солидарности и из любопытства», а потом рвануть на машине по своим вечно неотложным и нервным бухгалтерским делам.
Березкина оставила машину на стоянке и отправилась в разведку. Она тормознула у киоска с кормами для животных. Цена на элитный кошачий корм, который она всегда покупала своему огромному рыжему мэйнкуну, показалась вполне приемлемой. Элеонора полезла в сумку за кошельком и тут…
– Девушка, старинными монетами интересуетесь? – нарисовался перед ней неприятный тип в черной вязаной шапочке, натянутой до бровей.
– Да зачем они мне, – с деланным равнодушием ответила Элеонора. Тип уже собрался отчалить, но девушка внезапно его окликнула. Эля почувствовала, как по спине побежали мелкие мурашки, однако одновременно с ними в душе вспыхнул знакомый огонек азарта.
– Показывайте. – жестко потребовала она.
Тип распахнул куртку, и Эля увидела пришитый к подкладке планшет с ячейками для желтых и серых кружочков и кругов.
– Почем сувенирчики? – поинтересовалась она небрежно.
– Шутишь? – возмутился барыга. – Все настоящее. Отнесешь в ломбард, хороший гешефт сделаешь. Я вижу, ты мадам непростая. Интересно, каким ветром тебя на эту помойку занесло?
– Говори быстрее, почем отдаешь товар, мне некогда, – потребовала Элеонора.
– Десять тыщ за «николашкины червонцы», – объявил барыга. – В антикварном у тебя возьмут по двадцать. Не веришь – сходи и проверь. Ну че тормозишь? Маржа в два конца – это в наше время круто.
– Допустим. – согласилась Эля. – А где гарантии, что эти цацки – настоящие?
– Были бы гарантии, я бы на Арбате бабло ковал, а не в этой дыре – хмыкнул барыга.
– Ладно, хотя бы скажи, у кого брал товар? Если продашь фальшак, дальше вместе со своими хозяевами будешь рассказывать сказочки в СИЗО.
– Не хочешь – не бери, обойдемся без таких шибко умных, – свернул разговор мужичонка и уже двинул прочь, но Эля жестом остановила его. Упускать жулика, который сам шел в руки, было непростительно, да и просто глупо. Березкина решила «дочитать сказки братьев Гримм» и пошла ва-банк:
– Двести рублей – красная цена твоим железякам, парень. Если скажешь, где брал этот фальшак, дам в пять раз больше.
– В десять.
– Хорошо, давай «адреса и явки».
– Океюшки. Вот только щаз с тобой на складик зайдем, там много чего имеется. Что значит – зачем зайдем? Да ты такого добра никогда не видела! Десять минут потеряешь, а приобретешь офигенные вещи.
В другое время главбух Березкина ни за какие коврижки не отправилась бы с незнакомцем ни на какой «складик», но в этот раз азарт и любопытство почему-то победили разумную осторожность, и Элеонора, как заколдованная, поплелась за маргинальным незнакомцем…
Лина не находила себе места. Прошло целых три часа с того времени, как Элеонора обещала сделать контрольный звонок. Лина раз за разом набирала номер ее мобильника… Черт! Черт! «Абонент вне зоны доступа». И так уже десять раз. А ведь это она, Лина, своими руками отправила Элю на проклятый рынок. Если бы знать…
Наконец мобильник зазвонил, Лина схватила его, не взглянув на экран, вскричала «Элеонора, ты где?» и едва не отшвырнула прочь. Башмачков! Только писателя с его пустой болтовней сейчас не хватало.
Башмачков почуял недоброе:
– Доигралась? Случилось то, на что не рассчитывала? Все внезапно пошло не так? – сразу же напустился он на Лину. – Давай не тяни, рассказывай.
– Элеонора исчезла, – тихо сказала Лина и неожиданно разрыдалась в трубку.
Волк показывает клыки
Андрей Корецкий давно понял, что в бизнесе главное – быть уверенным в успехе самого безнадежного дела. Или хотя бы достоверно изображать уверенность, чтобы она телепатическим образом передалась и сотрудникам, и партнерам, и даже налоговым органам и полиции. Сколько раз он ввязывался в сомнительные авантюры, ходил по краю пропасти, безрассудно рисковал, но в итоге каким-то таинственным образом удавалось выходить победителем изо всех передряг. Корецкий верил в собственный фарт и в интуицию, которые всегда выручали в трудные минуты. Он своей широкой задницей чуял опасность так, как чует ее дикий зверь, ловко обходящий силки и ловушки и успевающий скрыться от охотников прежде, чем те вскинут ружья.
Операцию «Монеты» Корецкий продумал до мелочей, и все-таки нередко ощущал предательское волнение, а оно в таких делах является серьезной помехой. Одно дело, когда все делаешь сам, и совсем другое, когда масштаб задуманного требует участия многих людей, это всегда чревато неожиданностями.
Иннокентию казалось, что получить на таможне контейнер с «сувенирами» дело непростое и канительное, однако конверт, ловко переданный его однокашником отечественному инспектору, сотворил чудо. Российский таможенник, как и его китайский коллега, не стал особо вникать в содержание сопровождающих документов и уж тем более выяснять, почему дешевые китайские «сувениры» подозрительно похожи на антикварные монеты и медали. Впрочем, в контейнер он все же заглянул, но мельком, так сказать, для проформы. Понятно, что после таможенных формальностей, которые Корецкий и Бармин прошли на удивление легко, отвезти товар в Подмосковье не составило особого труда. Ну, а на следующий день началась, так сказать, рутина, то бишь, обычные рабочие моменты. Найти барыг, торгующих на рынках по-черному, для Корецкого оказалось сущим пустяком. С этими вертлявыми жучками, конечно, общался не сам антиквар, а знакомые ему по мятежной молодости криминальные личности. Столичные гангстеры быстро и внятно объяснили барыгам, что они могут нехило наварить на этих цацках, если найдут лохов, падких на дешевый антиквариат, в особенности, если скупят у шефа товар оптовыми партиями. Одно условие: никто не должен знать, откуда на базаре взялись эти «сувениры». Если кто-то не выдержит и проболтается – может в ту же минуту писать завещание. О каждом подозрительном разговоре необходимо сразу сообщать «бригадиру». Распродать всю партию следует быстро, а потом необходимо исчезнуть с рынка, желательно на несколько месяцев. Следует поторопиться, пока в городе не пошли слухи о фальшаке. Ясное дело. что тогда ни один дурак на их удочку не попадется и денежек в клюве не принесет, а принесет, напротив, одни неприятности.
Чем глубже влезал Иннокентий в эту историю, тем больше ему становилось не по себе. Все чаще Бармин чувствовал, что его сердце не справляется с переживаниями, и он начинает задыхаться. Проведя очередную бессонную ночь, Иннокентий решил не тянуть с неприятным разговором и наутро нагрянул к Корецкому при полном параде и с бутылкой французского коньяка.
– В честь чего такой прикид? – удивился приятель. – Ты же, вроде, еще не получил гонорар?
– Вот потому я и пришел. Андрей, тебе пора со мной рассчитаться. Давай сегодня поставим точку в нашей совместной работе, а заодно и обмоем это дело.
– К чему такая спешка, мы же еще не закончили операцию века под кодовым названием «Монеты»? – тихо спросил Андрей.
Глаза Корецкого сузились и стали желтыми и холодными, какими-то волчьими. Иннокентий подумал, что еще не видел его таким, и невольно поежился. Знакомый холодок пробежал по спине Бармина. Он подозревал, что разговор с начальником будет непростым, но чтобы настолько…
– Видишь ли, Андрюха… – Бармин решил снизить пафос разговора и внезапно назвал приятеля школьным именем. Он присел на стул и ослабил узел галстука прежде, чем приступить к главному. – Давай, как нынче говорит молодняк, «по чесноку». Я благодарен тебе и за интересную поездку в Китай, и за возможность подзаработать деньжат к пенсии и вообще за трогательную память о нашей школьной дружбе. Однако всему есть предел. Я, дружище, человек пожилой, и подобные стрессы уже мне не в кассу. Здоровье, понимаешь ли, не то. Ты же слышал, как я задыхаюсь при быстрой ходьбе. Сердчишко прихватывает. В общем, предлагаю поступить так. Ты со мной рассчитаешься за работу в командировке, и мы на этом закончим наши деловые отношения. Расстанемся, как говорится, на теплой дружеской ноте. Обещаю обо всем, что видел и слышал, хранить молчание. Наши отношения, Андрюха, разумеется, останутся прежними. Будем встречаться и выпивать как старые школьные друзья, а не как начальник и подчиненный.
– Кеша, ты в своем уме? Соскочить решил? – тихо спросил Корецкий, и Иннокентий невольно поежился. – Не ожидал, откровенно говоря… Не по-пацански это, Кеша… Не по-пацански… – протянул шеф сквозь зубы. В голосе его уже не было ни тени дружелюбия. – Ты, наверное, слышал, что дружба дружбой, а табачок врозь? Между прочим, Кеша, ты заколачивал у меня в последнее время нехилые денежки. Такую зарплату обычному толмачу не платят, сам должен понимать, ты же не дурак. Короче, до конца операции «Монеты» и не думай соскочить с темы, чтобы крепко потом об этом не пожалеть. Как друга тебя прошу подождать, Кеша. По-хорошему прошу. Пока по-хорошему… Денежки получишь после завершения проекта. Обещаю, что не обижу. Тогда и выпьем твой коньяк. Обмоем твою премию и мою хорошую маржу. А пока… Одним словом, не советую тебе, Кеша, сливать близкого друга. Это… Такое у вас, у дипломатов, называется «сдать все секреты врагу». Подобные дела везде считаются предательством. А ты знаешь, как у нас поступают с предателями? Яд, смертельный газ и прочие «симпатичные штучки». Не будем углубляться в эту тему. Пока не будем. Ладно, расслабься, шучу. Короче говоря, завтра жду тебя, как обычно, в десять. А пока давай простимся, я что-то устал за последние дни. Мы ведь с тобой ровесники, у меня у самого болячек хватает….
Иннокентий внезапно почувствовал удушье и схватился за сердце. Он с трудом встал, не стал пожимать шефу протянутую руку и, задыхаясь, направился к входной двери. Спорить с Корецким было бесполезно, надо было поскорее покинуть этот дом и на досуге тщательно обдумать слова бывшего друга.
Березкина влипла
Элеонора вошла в вагончик следом за барыгой и незаметно огляделась. Нагромождение ящиков, накрытых какими-то тряпками, стол с видавшим виды электрическим чайником, застеленный потрепанной клеенкой… В общем, все ясно: обычный притон. Антиквариат в таких условиях люди в здравом уме не хранят. Барыга закрыл за Элеонорой дверь и демонстративно уселся на потрепанном стуле напротив девушки.
– Главное, чтобы нам теперь никто не помешал, – пояснил торгаш и нехорошо хохотнул. Березкина вдохнула воздух и постаралась говорить так, чтобы голос и тем более руки не дрожали.
– У меня сегодня очень мало времени, отчет на носу, – объявила она. – Показывай скорее, что обещал, мне давно пора рвануть по делам. Между прочим, я машину наспех припарковала, волнуюсь, как бы эвакуатор не забрал. В общем, гони товар, коллега, не тяни кота за хвост.
Барыга сунул руку с грязными ногтями в ближний ящик и вытащил горсть больших металлических кружков. С одного из них на Элеонору смотрела Екатерина Великая – точь-в- точь такая же, какую показывала Верочка. Подобных «антикварных» медалей и «золотых» монет в вагончике был, похоже не один ящик.
– Где ж ты, дорогой мой олигарх, нахапал столько голимого фальшака? – язвительно поинтересовалась Элеонора. – Да будет тебе известно, этим китайским железкам цена три копейки в базарный день. Впрочем, у тебя есть шанс. Если скажешь, кто тебе их сдает, так и быть, куплю у тебя это фуфло по дешевке.
Барыга пристально взглянул на девушку, потом помолчал и хрипло, со значением хмыкнул.
Элеонора ощутила знакомое возбуждение. Когда-то еще Пушки подметил: «Есть упоение в бою и в бездне мрачной на краю». Подобное гибельно-прекрасное волнение, сходное с творческим вдохновением, Березкина испытывала лишь когда готовила годовой баланс «Утят». Восторг наступал позже, когда после бессонной ночи, слез и отчаяния «непредсказуемая игра цифр» прекращалась, и баланс выстраивался наконец в стройную систему. В этот раз Элеонору Березкину влекло в бездну веселое отчаяние. Внезапно ей показалось, что она приблизилась к решению головоломки, которая занимала их с Линой в последнее время. Эля чувствовала: еще немного, и она все узнает. Это открытие заставило Березкину шевелить мозгами так быстро, словно она находится на приеме в налоговой и от ее тактики зависит величина штрафа, который сейчас впаяют их фирме. В общем, Элеонора понимала: надо действовать более чем осторожно, чтобы не обрушить хрупкий карточный домик, который она уже выстроила в своем воображении, однако «гибельный восторг» нес ее без руля и ветрил вперед, навстречу опасности.
– А зачем тебе знать, кто да почему мне дал эти цацки? – недоверчиво буркнул барыга. – Знаешь, что бывает с теми, кто много вопросов задает?
Березкина лихорадочно соображала, как выпутаться из трясины, в которую она по собственной глупости влезла двумя ногами, и которая затягивала ее сейчас все глубже.
– Видите ли, коллега, мне давно уже остофигело за копейки эти гребанные отчеты готовить, – сказала она и взглянула на незнакомца своими огромными доверчивыми глазами. Между прочим, перед пронзительным взглядом Березкиной пасовали даже самые корпулентные и злобные сотрудницы пенсионного фонда и налоговой инспекции. Не удивительно, что барыга тоже слегка оторопел и взглянул на странную дамочку уже менее подозрительно. Эля постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно искреннее, и продолжала. – Вот я и подумала, может, мне тоже попробовать партию твоего барахла закупить и толкнуть за хорошие денежки. А если прокол выйдет, я хоть буду знать, на кого потом бочку покатить и у кого назад денежки требовать.
– Больно ты умная, давай бабосы гони, хватит трепаться, – пробормотал барыга.
Элеонора немного потянула время, поторговалась и в итоге купила пару медалей и несколько монет за довольно приемлемую для дешевых цацек цену.
– Ну что молчишь, негоциант хренов, испугался бабьей конкуренции? – хохотнула она. – Не сдашь свое начальство?
– А хрен его знает, где это начальство, – задумчиво пробормотал барыга. – Могу только фотку показать.
Он порылся в другом разбитом ящике и вытащил черно-белую фотокарточку довольно-таки плохого качества.
Элеонора взглянула и обомлела.
С карточки на нее грустно смотрел Иннокентий Михайлович Бармин.
Матрешки как старт-ап
У Андрея Корецкого был талант предпринимателя от бога, правда, в советское время эти его способности довольно долго находились в полусонном состоянии. Фарцовка, шабашка – все это, конечно, было неплохим приработком, но размах подпольной деятельности, разумеется, не устраивал Корецкого. Коммерческие идеи постоянно рождались у него в голове из ничего, буквально из воздуха. В эпоху перестройки он словно очнулся от долгого сна, стряхнул бесполезные навыки, которые уже не помогали зарабатывать на жизнь, и одним из первых пустился в свободное плавание по бурным волнам частного бизнеса. Андрей распрощался со своим проектным институтом, где давно уже не платили зарплату и куда сотрудники ходили только по привычке, и в один солнечный день появился в Измайлово.
Первая партия матрешек с лицами перестроечных политиков ушла влет. За два выходных дня Корецкий заработал больше, чем за месяц в своей никому теперь не нужной конторе. Впервые, наверное, в жизни он почувствовал себя счастливым человеком. Довольно быстро бывший снабженец наработал связи, через месяц у новоявленного бизнесмена появились постоянные клиенты. Жизнь на рынке оказалось совсем другой, чем сонные будни в институте, но главное, что это была именно жизнь. Все вокруг Андрея теперь было настоящим – и обман, и рэкет, и редкие на рынке случаи мужской дружбы и взаимовыручки. Мелкие интриги в его бывшем институте и борьба за прибавку десятки к зарплате казались теперь Корецкому детским утренником. А себя он отныне чувствовал не зрителем, а актером в профессиональном театре, играющим драму Шекспира. Вернее, трагедию, в которой все настоящее и все «на разрыв аорты». Этот драйв от жизни пьянил Корецкого, хотя больше всего он, разумеется, любил не пустые разговоры и сравнения, а деньги.
Жизнь менялась стремительно, постоянно предъявляя новоявленным бизнесменам все новые вызовы. Те, кто не растерялся, успели занять свои ниши и потихоньку вытесняли оттуда мелких конкурентов. Торговцы цветами и водкой за год сколачивали целые состояния. Корецкий не был приближен к власть предержащим, поэтому его обогащение шло не столь быстро. Однако новоявленный бизнесмен неуклонно, какими-то невидимыми антеннами улавливал то, на что на рынке появлялся спрос, и сразу же придумывал десяток способов его удовлетворить.
– Единственная задача бизнеса – это получения прибыли, – назидательно вещал Корецкий, когда прежние коллеги просили его войти в какой-нибудь благотворительный проект или же помочь очередному обанкротившемуся приятелю. А в ответ на осуждающие взгляды бывших друзей Андрей Корецкий цедил сквозь зубы, что его налоги и без того идут на содержание бюджетников, на медицину, на науку, на школы. Тот факт, что налоги он никогда не платил полностью, Корецкий предпочитал не афишировать. Однако любил разглагольствовать:
– На бюджетников государство тратит аккурат те налоги, которые зарабатывает бизнес, и я в том числе, – пояснял он новым знакомым уже без раздражения, напротив, солидно, с достоинством человека с деньгами. – По-моему, это более, чем достаточно, чтобы считать, что я исполняю свой долг перед обществом.
Прежние приятели хмуро поглядывали на новенькую недешевую иномарку Корецкого. В их взгляде читались левые идеи об экспроприации, утратившие популярность в «лихие девяностые, однако постепенно вновь обретшие былую силу у наемных пролетариев умственного труда.
В Измайлово Корецкий познакомился с довольно-таки темными личностями и даже оказал им кое-какие услуги с прицелом на будущее. С тех пор несколько раз Корецкий прибегал к их помощи в самых безнадежных случаях. Когда, например, с должников было нечего взять, а долг уже превышал границы, мысленно установленные Андреем Корецким для партнеров, эти не слишком вежливые парни в спортивных костюмах отбирали у должников машины, квартиры или еще что-то хоть сколько-нибудь ценное. Если взять было нечего, должников Корецкого запугивали, иногда избивали так, что они сами искали возможность быстрее вернуть долг партнеру и еще глубже влезали в другие долги.
К антикварному бизнесу, столь же опасному и криминальному, как и прежние его занятия, Корецкий шел десять лет. Еще в Измайлово он понял, что стоя за прилавком на морозе можно заработать в разы меньше, чем будучи хозяином собственного антикварного магазина. Чем представительнее и крупнее бизнес, тем больше доверяют его владельцу партнеры, тем больше оборот и, соответственно, прибыль. Корецкий всегда все быстро схватывал, память у него была отличная, и вскоре он стал довольно прилично разбираться в антиквариате. Андрей, конечно, время от времени нанимал для солидности искусствоведов, чтобы они убеждали клиентов мудреными терминами и гипнотизировали прославленными именами, но все же окончательное решение всегда оставалось за ним. В бизнесе интуиция всегда значит больше, чем отвлеченные университетские знания. А у Корецкого была потрясающая интуиция, как у дикого кабана, когда тот, петляя по лесу, уходит от охотников, когда те уже вскинули ружья.
Одним словом, антикварный бизнес Андрея Корецкого с каждым годом шел все лучше и лучше. Однако прежнего драйва уже не было. Корецкий чувствовал себя как белка в колесе, накручивающей бесполезные обороты. Хотелось рывка, качественно новых ощущений, да и прибыль росла не слишком быстро. Словом, Корецкий однажды задумался о будущем, и тут ему в голову постучалась идея «замутить чего-то с китайцами». Корецкий сразу вспомнил про «железки». А что? Самое милое дело. Китайский фарфор не подделаешь, сразу раскусят, так же, как и китайские лаки, шелка и прочую трудоемкую ерунду. А железки можно попробовать лохам втюхать, разумеется, по цене настоящих антикварных монет и медалей. Пока охочие до наживы простачки сообразят, что их тупо кинули, можно будет сто раз успеть свернуть дела и тихо смыться. Корецкий прикинул на калькуляторе маржу, которую можно будет получить в случае удачи, и тихо присвистнул. Если все пойдет так, как он задумал, он сможет в конце концов продать этот чертов магазинчик, от которого в последнее время один головняк и никакой прибыли, и свалить куда-нибудь в теплые страны на жительство. Тем более, что на родине его давно ничто не держит. Родители умерли, жена много лет назад сбежала с богатым арабом и увезла их сына в Арабские Эмираты. Короче говоря, у Корецкого в конце концов созрел план, но для воплощения его в жизнь антиквару требовался напарник. Замутить все это в одиночку даже Корецкому было не по силам. Вот тогда-то Андрей и встретил однокашника Кешу. Суеверный, как все антиквары, Корецкий в тот миг подумал, что это небеса подают ему знак. Лучше напарника и желать было нельзя. Дипломат, китаист, недавний клерк с представительной внешностью, да к тому же одноклассник… Корецкий решил познакомить Бармина со своими далеко идущими планами как можно позже, чтобы тот не передумал…
