Нина Смолянская
Нашествие
Я подписала все необходимые бумаги о неразглашении государственной тайны и прослушала небольшую лекцию о том, чего мне делать не следует после их подписания.
– Нам сообщили, что Вы обнаружили опасную форму жизни, которую нам необходимо срочно у вас изъять и доставить в специализированную лабораторию нашего ведомства. Надеюсь, Вы понимаете всю степень ответственности? В лаборатории ещё остались куски этого металла?
– В лаборатории ничего не осталось, это я могу гарантировать. Мы даже микрошлиф вложили в упаковку. А про ответственность можете не волноваться, – твёрдо сказала я, – хорошо понимаю, чем это может для всех обернуться, если распространится.
– Благодарю за сотрудничество, Нина Петровна. Если понадобится, то мы Вас вызовем. И если вдруг у вас появятся какие-то дополнительные сведения по данному делу, то прошу звонить в любое время вот по этому телефону.
Мужчина передал мне визитку, и меня проводили до выхода из конторы, а потом посадили в машину и увезли обратно на работу.
«Хорошо, что хоть привезли обратно, а то ведь могли и просто пожать руку, типа, «адью, товарищ», – размышляла я, пока шла от проходной в лабораторию.
Рабочий день уже закончился, в заводоуправлении, где на первом этаже располагалась наша лаборатория, было пусто. Контора, куда меня возили, находится в соседнем городе, в районном центре, поэтому на дорогу ушло часа полтора, да ещё задержались немного из-за большого потока машин в час пик.
Я выключила компьютер, позвонила мужу, чтобы забрал меня, и вышла из помещения.
На территории завода было уже немноголюдно. Я сдала ключи на проходной и, уже выходя, встретила наладчика оборудования, который у нас в лаборатории делает техобслуживание станков.
– Привет, Руслан. Тоже задерживаешься?
– Да, фрезерный станок «полетел», – расстроенно махнул он рукой. – Жалко, новый совсем. Никогда такого не видел. Оправка рассыпалась в песок. Вчера её полностью заменил, а сегодня она опять вся в дырах, как будто её мыши грызли всю ночь.
Он пошёл на стоянку и попрощался со мной.
А на меня накатил какой-то ступор. Пульс скаканул, и я никак не могла его унять. Надо было спросить у коллеги номер станка, но что-то мне подсказывало, что это тот самый, на котором нам вырезали образцы из переходника. Я сама не своя, вышла с проходной.
Муж меня уже ждал и спросил, почему у меня такой вид, как будто я привидение увидела.
– Не привидение, Олег, а монстра. Ты даже не представляешь, что происходит… – Я села в машину, и пока мы ехали домой, вкратце рассказала ему о том, что происходит, не вдаваясь в подробности, но, взяв с мужа слово, что он никому не сообщит. Всё-таки я бумаги подписывала, хотя после того, что мне рассказал Руслан, стало понятно, что ситуация вышла из-под контроля.
Я не стала сегодня никуда звонить, решила, что сначала завтра утром схожу в цех, всё сфотографирую, а потом уже позвоню.
Весь вечер была как на иголках, да и ночь провела не лучше: постоянно просыпалась, ворочалась, и меня никак не покидали думы про разрушенный станок. Поэтому с утра я шла на работу не просто быстро, а почти бегом.
Пришла рано, бросила сумку, надела халат, ботинки, каскетку и пошла в цех. Ещё на входе я поняла, что что-то происходит, потому около группы универсальных станков стояли рабочие и руководители и что-то очень эмоционально обсуждали. Меня заметили и поздоровались со мной.
– Игорь Александрович, – спросила я у начальника цеха, – можно мне посмотреть на сломанный фрезерный станок?
Он прищурился и вкрадчиво поинтересовался:
– Какой именно?
– Ну тот, который Руслан ремонтирует. Он вчера вечером мне говорил…
Мужчина взял меня под локоть и отвёл в сторону.
– Вчера один станок был сломан, а сегодня – три. И, если честно, Петровна, то я не понимаю, что происходит. Такое впечатление, что… – коллега поменялся в лице, нахмурился и пристально посмотрел на меня. – Что ты там говорила про коррозию того переходника, который мы резали два дня назад? Бактерии съели? А они, часом, не заразные?
Я сказала, чтобы он не говорил ерунды, что это не грипп, чтобы ими заразиться.
– Игорь Александрович, Вы сами себя слышите? Это же ЖЕ-ЛЕ-ЗО. А бактерии анаэробные, и они участвуют в хемосинтезе – в способе автотрофного питания, при котором источником питания для синтеза собственных органических веществ служит реакция окисления неорганических соединений.
Мужчина замер, нахмурил брови, переваривая информацию.
– Ну-ну. Петровна, я тебя, конечно, уважаю, но ты так больше не матерись, а то я из всего сказанного понял только одно слово – «питание». Идём, покажу наглядно твой хемосинтез в деле.
– Он не мой! – улыбнулась я и пошла за мужчиной, который подошёл к станку, где Руслан разбирал какой-то блок.
– Вот, смотри! И не говори, что это совсем не коррозия, а наоборот.
– Игорь Александрович, коррозия наоборот не бывает. А это… – Я присела на корточки у полуразрушенного корпуса станка и присвистнула от удивления после того, что увидела.
Передо мной была станина станка, полностью изъеденная с одной стороны. Причём это были не просто язвы или глубокие питтинги5. Это были сквозные округлые отверстия, диаметром до 30 мм, и огромные каверны6. Сравнение со швейцарским сыром стало бы самым правильным, но этого просто не могло быть. Чтобы за одну ночь так разрушился станок? Мистика!
Мой фотоаппарат щёлкал непрерывно несколько минут, пока я не сфотографировала все повреждения.
– Руслан, это тот самый станок, про который ты мне говорил?
– Нет, тот стоит… вернее, уже не стоит, а почти лежит, рядом. От него мало что осталось. – Парень встал и махнул рукой на высокую кучу, накрытую полиэтиленом.
Я подошла, подняла с одной стороны угол покрытия и увидела гору серого с металлическим блеском песка и довольно большие части станка, которые очень сильно повреждены.
– Игорь Александрович! Я не знаю, что происходит, но догадываюсь, что причина может быть действительно в микроорганизмах. Я заберу небольшой кусочек и посмотрю сегодня на микроскопе, – я достала из кучи песка небольшой кусок металла. – Пока ничего конкретного сказать не могу, но очень советую накрыть и эти два станка вместе с инструментом, который использовался для их ремонта. Я сейчас пойду к руководству и сообщу свои предположения, а Вы, пожалуйста, понаблюдайте за другими станками. Если вдруг заметите что-то подобное, сразу позвоните мне. Договорились?
– Договорились. Что-то ты мне оптимизма не добавила. А я думал, что ты с утра с добрыми вестями идёшь, успокоить меня…
– Игорь Александрович, к сожалению, пока ничего хорошего сказать не могу, сами видите.
– Ладно, беги уже к начальству. Я сейчас всё запечатаю.
Коллега принялся давать распоряжения работникам, а я почти бегом пошла к своему руководителю. Мы с ним не проговорили и пяти минут, как я увидела на своём телефоне вызов от директора.
– Здравствуйте… Да, только что из цеха…Пока не разобралась, в чём дело, но взяла образцы на анализ. Сейчас буду смотреть… Хорошо… Обязательно сообщу…
Я нажала «отбой» и посмотрела на Дмитрия Сергеевича.
– Мне надо срочно сделать звонок. Похоже, что происходит что-то совсем не хорошее.
Я набрала номер с визитки и сообщила последние новости. Полковник сказал, чтобы я не паниковала, а приступала к анализу нового образца, как и собиралась.
На том и разошлись. Я поспешила в лабораторию, где сотрудники меня уже потеряли, а потом занялась анализом образца. Вот только результат исследования превзошёл все мои ожидания.
