Нина Петровна Ахминеева
Попаданка

Эта восемнадцатилетняя глупышка винила себя в том, что очень хотела брата, а в итоге мама умерла в родах; в том, что отец, желая, чтобы она вновь начала рисовать, поехал за красками и погиб в аварии. Господи, эта девочка прыгнула со скалы потому, что не хотела причинить вред брату!

– А ведь в итоге ты его фактически предала, – едва слышно произнесла я.

В памяти всплыли картинки из моей собственной жизни.

Мне шестнадцать, после случившегося инсульта маму разбил паралич, мы живем на жалкое пособие по инвалидности в крохотной убогой квартирке в Подмосковье. Ни родных, ни друзей, я одна, стиснув зубы, ухаживаю за не узнающей меня мамой, работаю где придется. Но все же с отличием заканчиваю школу и, день и ночь работая как проклятая, поступаю в лучший московский вуз на бюджет. Выбираю юридический.

Хорошим юристам отлично платят, поэтому я постаралась стать одной из лучших. Конечно, ни за какие деньги моего самого близкого человека нельзя было вылечить, но обеспечить ей должный уход – вполне.

Мама тихо ушла два года назад в одной из лучших московских клиник. До последнего я держала ее за руку. Меня она так и не узнала.

– Нельзя ломаться. Нельзя бросать родных, когда они беззащитны и в тебе нуждаются. Это предательство, – выдохнула хрипло. Эмоции зашкаливали.

Внезапно почувствовала, как уже знакомый жар начал разгораться в венах.

– Только этого сейчас не хватало! – простонала, вскочив с кресла. Внимание привлекло открытое окно. Если огонь появится, сигану на улицу и там постараюсь потушить.

И тут в голове раздался приятный женский голос: «Концентрация сил достигла критического значения. Начинаю стабилизацию источника». Кольцо на мизинце стало обжигающе холодным и эмоции как-то разом схлынули.

Недоуменно хлопая ресницами, прислушалась к ощущениям. С изумлением поняла, что в душе тишь да гладь.

– Вот какая, оказывается, защита, – пробормотала, разглядывая кольцо, подаренное Константином.

Выходит, этот артефакт защищает меня от себя самой. Интересно, а зачем оно Россу-то? Неужели и у взрослого опытного мужчины бывают спонтанные всплески? Как-то слабо в это верится. Видимо, у колечка есть еще и другие функции.

Покачав головой, подошла к шкафу, распахнула наугад две створки. Полки оказались битком забиты одеждой, причем многое даже в упаковках.

Покопавшись в вещах, выбрала неношенное белье и голубое платье-рубашку и закрыла шкаф. А теперь – в ванную комнату: помыться и в конце концов посмотреть на свое отражение.

Закрыв за собой дверь на задвижку, довольно быстро разобралась с сантехникой. Вода стремительно побежала в пожелтевшую от времени ванну, а я подошла к полке с флакончиками. Намеренно избегая зеркала, выбрала пену с ароматом лаванды, вылила колпачок с сиреневой жидкостью в воду, взболтала ее ладонью. В воздухе тотчас появился приятный запах.

Поставив на бортик флакон с шампунем, скинула балахон, избавилась от нижнего белья. Выключив краны, опустилась в пенную воду и вытянулась во весь рост.

Ну что, плакать-то будем или как?

Горячая вода приятно расслабляла тело, на душе стоял полный штиль. Похоже, колечко постаралось. Эх, не судьба, значит, поплакать.

Махнув рукой на это бесперспективное занятие, окунулась в пену по самые уши, вспоминала то, что случилось перед тем, как я потеряла сознание в своем мире.

А ничего особого и не случилось. Просто ощутила резкую нестерпимую боль где-то в груди, осела на пол прямо возле приставов и… все. Похоже, я реально умерла.

Не знаю почему, но я была твердо уверена, что разум или душа моей предшественницы не переселились в мое тело. Отчетливо помню, как страстно хотела жить, она же стремилась из жизни уйти. И, надеюсь, обрела долгожданный покой.

Но вот кому и зачем понадобилось меня «воскрешать»? Кто-то там, наверху, решил понаблюдать, как я в чужом мире и в чужом теле приспосабливаться буду? Или что?

Так и не придумав внятного объяснения, с головой погрузилась в пену. Вынырнув, стерла с лица пушистые ароматные хлопья, затем тщательно вымыла волосы, закрыла глаза и полностью расслабилась. Горячая вода убаюкивала.

Хорошо-то как.

Из сладкой полудремы выдернул настойчивый стук, и я с изумлением обнаружила, что вода практически ледяная.

– Госпожа, с вами все в порядке? – раздался из-за двери обеспокоенный голос няни.

– Все хорошо. Не тревожьтесь, – ответила громко.

– К вам пришла опекунша с нотариусом. Дожидаются на кухне.

Одна-а-ако. Интересно, с чем пожаловали с утра пораньше? И главное – что мне с ними делать? Ладно, разберусь. Опыт-то, надеюсь, никуда не делся.

Глянув на кожу, покрывшуюся от холода мурашками, я выбралась из ванны, взяла полотенце.

– Скоро выйду, – сообщила невозмутимо.

– Так и передам, – откликнулась женщина. Прислушавшись к тишине в коридоре, я в который раз поразилась ее умению настолько бесшумно передвигаться.

Покачала головой и, не торопясь, принялась тщательно вытирать длинные волосы.

Ну да, я не спешила. И делала это намеренно. Из опыта знаю: чем дольше люди ждут, тем больше нервничают. А когда нервничают, говорят даже то, что не планируют. Я же сейчас хочу получить как можно больше информации.

Усмехнувшись, оделась. Откинула слегка влажные пряди за спину, набрала в грудь воздуха и решительно подошла к зеркалу.

Ну привет, новая я.

Идеальные черты, огромные серо-голубые глаза, пухлые губы – этакая нежная беззащитная девочка. Да уж, надо признать, она красива. На короткий миг сердце сжало сожаление: все же прежний облик был привычен и дорог. Но вернуть его нельзя, а значит, живем с тем, что имеем.

Расправив плечи, решительно открыла задвижку, вышла в коридор и уверенно направилась к кухне.

Визитеры сидели за столом, няни поблизости не наблюдалось. Скорее всего, старушка занята с малышом. Оно и к лучшему.

Не торопясь обозначать свое присутствие, посмотрела на женщину. Белоснежные локоны уложены прядь к пряди, стильный и явно дорогой темно-синий костюм сидит идеально – несомненно, в средствах опекунша не стеснена и щепетильно относится к своей внешности.

Да вот только та не располагает к дружескому общению: впечатление портят бегающие глазки и поджатые тонкие губы. Такая категория алчных и весьма недалеких людей мне до боли знакома.

Взгляд переместился на одетого в темно-серый костюм седоватого мужчину. Педант и, без сомнений, тертый калач. Длительное ожидание его нисколько не встревожило. Придерживая стоящий на коленях портфель, нотариус невозмутимо смотрел в окно.

Проследив его взгляд, мысленно хмыкнула. На дворе вполне себе бодрое утро. Это сколько же я плескалась? По самым скромным подсчетам часа три. Неудивительно, что няня встревожилась.

Наконец неторопливо войдя в кухню, я спокойно произнесла:

– Доброе утро. Чем обязана столь раннему визиту?

Вздрогнув, опекунша с откровенным удивлением меня оглядела.

– Доброе утро, Владислава Юрьевна, – моментально отреагировал нотариус и начал подниматься.

Остановив его жестом, я грациозно села за стол. Демонстративно положив руки перед собой, невозмутимо посмотрела на гостей.

Глава 3

Озадаченно глянув на мое запястье, опекунша удивленно нахмурилась, а после приторно-слащаво защебетала:

– Доброе утро, дорогая! С днем рождения! Как твое самочувствие? – изобразив на лице обеспокоенность, через миг с показной обидой сообщила: – Вижу, что гораздо лучше: щечки, вон, порозовели, в глазах блеск появился. А я-то нервничаю! Сердце за тебя изболелось. И не позвонила ведь, не сказала. Пусть мы дальние, но все же родственники. Сколько я за эти месяцы для вас с Петенькой сделала! Только и думаю, как помочь-то сироткам, а ты не ценишь мою заботу, – она сокрушенно покачала головой. – Даже Дмитрия Александровича убедила сегодня приехать. Ты хоть знаешь, как дорог выезд нотариуса на дом, еще и в выходной? Куда там! Поди, даже не представляешь, сколько хлеб стоит. Совсем неприспособленная к жизни.

Я мысленно поаплодировала женщине. Прямо-таки золото, а не человек! И с днем рождения поздравила, и о здоровье побеспокоилась, и, главное, денно и нощно заботится о сиротках! А ее усилия ни в грош не ставят!

Если бы сейчас эту тираду слушала моя предшественница, то наверняка почувствовала бы себя виноватой. Да вот только я уверена – это банальная игра. «Заботливой» тетушке, однозначно, что-то надо. И, похоже, это сулит ей выгоду. Не зря же привезла нотариуса спозаранку.

Неужели в наследственной массе есть что-то ценное?

– Что же поделать, такая уродилась, – прерывая ход моих размышлений, опекунша с притворной обреченностью вздохнула. – Но я, конечно, и дальше стану помогать. Жаль вас, горемычных. Дмитрий Александрович, передайте Владиславе документы на подпись.

С бесстрастным выражением лица мужчина щелкнул застежками на портфеле. Вынув из него пухлую папку и большой серый конверт, положил их на стол. Не спеша мне ничего передавать, сдержанно сказал:

– Для начала я хотел бы поздравить вас, Владислава Юрьевна, с днем рождения, а также с достижением неполного совершеннолетия и прекращением опеки над вами. Желаю вам всех благ.

Неполное совершеннолетие? Это что еще за зверь такой? Может, аналог частичной дееспособности в моем мире? Но у нас-то она с четырнадцати до восемнадцати лет, а тут только наступает в восемнадцать. Главное, опека снимается. Хотя надо обязательно узнать ограничения. Мало ли, какие сюрпризы вылезут.

– Благодарю за поздравления, Дмитрий Александрович, – дружелюбно улыбнулась нотариусу.

Скупо улыбнувшись в ответ, мужчина продолжил:

– С сегодняшнего дня ограничения, наложенные завещанием вашего отца, аннулируются. Вы имеете полное право распоряжаться движимым и недвижимым имуществом, самостоятельно заниматься делами унаследованной фирмы и получаете доступ к банковскому счету. Ежемесячный лимит на снятие денежных средств, установленный в сумме сто пятьдесят тысяч рублей, отменяется.

Ого! С каждым мгновением все интереснее и интереснее.

Кивнула в знак того, что поняла.

– Здесь банковские карты с кодами доступа и мобильный телефон с приложением банка, – нотариус протянул мне конверт. – Вход по отпечатку пальца.

Я вскрыла конверт, аккуратно высыпала на стол содержимое: две пластиковые карточки черного цвета с золотистым логотипом банка и вполне привычного вида смартфон. Уф-ф, с этим-то уж точно разберусь.

Интересно, а откуда отпечаток пальца? Взяли, когда оглашали завещание? Или раньше? Впрочем, это несущественно.

Под пронзительным взглядом занервничавшей опекунши я нарочито неторопливо сложила свое добро обратно в конверт. Отодвинув в сторонку, вопросительно посмотрела на нотариуса.

Достав из папки два документа, мужчина деловито сказал:

– По просьбе Алены Николаевны я составил доверенность от вашего имени, а также договор мены. Прошу вас, Владислава Юрьевна, ознакомиться.

Взяв бумаги, я принялась внимательно читать.

– Да что там знакомиться-то! – с досадой фыркнула опекунша. – Влада все равно ничего не поймет. Просто покажите ей, где поставить подпись.

– Алена Николаевна, я всегда выполняю свою работу так, как того требует закон, – голос нотариуса прозвучал безапелляционно.

Надо же, и правда профессионал. Мелькала у меня мыслишка, что они в сговоре. Но, судя по всему, это не так.

Прочитав текст, я задумчиво посмотрела на бланк доверенности. На желтоватой бумаге с гербовой печатью в виде двуглавого орла нашла название государства: Российская империя.

М-да, вот я попала. Из вполне себе демократичной страны угодила прямиком в монархическую. Еще и с магией.

Но делать нечего, буду приспосабливаться.

Откинув тревожные мысли, задумалась о прочитанном. К сожалению, в доверенности не был указан перечень имущества. Лишь говорилось, что я доверяю своей ненаглядной тетушке от моего имени продавать все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество, самостоятельно устанавливать продажную цену и главное – получать по сделке оплату.

Ну что сказать – красотка! Теперь понимаю, почему прибежала прямо с утра: боялась упустить лакомый кусок.

Отложив официальный документ, я принялась изучать договор мены.

Опаньки. Оказывается, в собственности моей предшественницы есть жилой дом. Причем находится в Сочи, и его площадь ни много ни мало триста пятьдесят квадратных метров. Неплохо так. И вот этот дом с большим земельным участком я страстно желала обменять на домовладение по адресу Корчагина, 2А. Ни о какой доплате речи, естественно, не шло. Ну и собственник домовладения – Алена Николаевна Корнилова.

Вот стерва-то.

Сложив бумаги ровной стопочкой, невозмутимо посмотрела на покусывающую от нетерпения губы опекуншу, затем на нотариуса.

– Дмитрий Александрович, я хотела бы знать, какое конкретно имущество перешло мне по наследству от отца. Вы можете удовлетворить мое любопытство?

– Разумеется, – мужчина кивнул. Вновь открыв папку, пошуршал листами и передал мне многостраничный текст завещания.

– И зачем тебе это? – Алена Николаевна демонстративно презрительно скривилась. – Знаешь ведь, что наследство крохотное: ваш неказистый домишко, земля да цеха швейной фабрики в пригороде. Сто раз уже говорила, что дела фирмы идут из рук вон плохо. Продавать ее срочно надо. Глядишь, хоть какую-то копеечку для вас, бедняжек, выручить удастся.

Вот это новости! У Метельских есть действующий бизнес?!

Не отвечая, я принялась читать опись имущества. Опекунша не соврала: по наследству Владиславе действительно отошел «неказистый домишко» с земельным участком и коммерческая недвижимость, где размешалась швейная фабрика. Ну и кое-что «по мелочевке», о которой Алена Николаевна стыдливо умолчала: счет в банке на имя моей предшественницы, машина неизвестной мне марки и множество предметов домашнего обихода.

И пусть я действительно не знаю, сколько в этом мире стоит хлеб, но оставленных Метельским дочери ста миллионов рублей точно не на одну булку хватит.

Впрочем, радоваться преждевременно. В эту сумму входит все наследство. Для большого бизнеса оборотных средств явно мало. Да и в каком состоянии сейчас фирма, находящейся несколько месяцев под управлением опекунши? Интуиция подсказывает, что дела там реально очень и очень плохи, и в действительности этих ста миллионов уже давно нет.

Размышления прервал раздраженный голос Алены Николаевны:

– Владислава, к чему этот детский сад? Новому в завещании появиться просто неоткуда. И, к твоему сведению, оплата выезда нотариуса почасовая, а Дмитрий Александрович очень дорогой юрист. Сама понимаешь, лишние траты сейчас совсем ни к чему, и так копейки считаем, – она укоризненно покачала головой. Протянув мне ручку, добавила: – Подписывай документы, и отпустим, наконец, Дмитрия Александровича.

– Не волнуйтесь, Владислава Юрьевна, – безмятежно откликнулся нотариус, – дополнительной оплаты я не возьму. Вы можете знакомиться с документами без спешки, как и без стеснения задавать вопросы, если они у вас появятся. Я полностью в вашем распоряжении.

– Алена Николаевна, позвольте полюбопытствовать, – я обаятельно улыбнулась сердито поджавшей губы женщине, – а до получения опеки надо мной какой у вас был основной источник дохода?

– Не понимаю, – озадаченно пробормотала та, – к чему этот вопрос?

– И все же?

– Если уж ты все позабыла, то напомню, – «тетушка» горделиво вздернула подбородок. – После смерти родителей ты, моя дорогая, не могла жить в вашем доме: слишком страдала и мучилась. И я, ради твоего комфорта и спокойствия, пожертвовала собственным бизнесом. В итоге же за свою доброту получаю только черную неблагодарность! – с чувством оскорбленного достоинства она поджала губы. – Этот дом и флигель я долгие годы сдавала отдыхающим, а теперь в нем живешь ты. Причем занимаешь мою комнату!

– Спасибо вам, Алена Николаевна, – якобы уважительно склонила я голову. – Поверьте, я ценю вашу заботу и больше не доставлю вам неудобств. Сегодня же с братом и няней мы вернемся в наш дом. И, раз вы теперь опять плотно займетесь собственным бизнесом, уж как-нибудь сама разберусь со своими проблемами, – я нарочито медленно подтолкнула к изумленной женщине доверенность и договор мены.

Ошалев от неожиданности, та сердито раздула ноздри. Кое-как справившись с эмоциями, процедила:

– Ваше заселение невозможно.

– Почему? – бесхитростно уточнила я и похлопала ресничками, хотя внутренне была предельно собрана и хладнокровна.

Нотариус заинтересованно повернулся к уже бывшей опекунше и любезно спросил:

– Алена Николаевна, а разве есть препятствия? Насколько мне известно, никаких письменных соглашений о намерении совершить сделку мены между вами и Владиславой Юрьевной не существует.

Сжав кулаки, да так, что побелели костяшки пальцев, женщина процедила:

– В доме отдыхающие. Сняли целиком на месяц и заехали всего два часа назад. Выгонять их на улицу противозаконно.

– Дмитрий Александрович, я не сильна в юриспруденции, – я смущенно потупила взор. – Подскажите, пожалуйста, имеет ли право опекун заключать какие-либо договоры от моего имени по окончании срока опеки?

– По действующему законодательству, не имеет, – усмешка тронула губы профессионала. Помолчав, он неожиданно предложил: – Если вы желаете, Владислава Юрьевна, я прямо сейчас могу поехать с вами и Аленой Николаевной к дому и проследить за возвращением бывшим опекуном принадлежащего вам имущества. Как дома, так и всего, что там должно находиться из мебели и вещей. В случае если возникнут сложности с… гостями, проживающими сейчас в доме, ничего не мешает вызвать представителей охранки. Те быстро окажут содействие.

– Буду признательна, – ответила искренне.

Меж тем мой разум лихорадочно работал. Юрист как-то уж слишком ко мне лоялен и, уверена, не из-за простого человеколюбия. Вопрос: почему у этого мужчины возникло такое внезапное желание помочь? Явно нетипичное поведение для дорогостоящего нотариуса.

Вновь обаятельно улыбнувшись разгневанной женщине, я, спустя красноречивую паузу, спокойно промолвила:

– Вот видите, Алена Николаевна, никаких препятствий, по сути, и нет. И Дмитрий Александрович нам с вами поможет.

– А деньги?! – лицо женщины пошло красными пятнами. – Их же придется вернуть!

– Естественно, – обронила я и неспешно встала из-за стола. – Впрочем, прямо сейчас распоряжусь, чтобы няня начинала собирать вещи. Мы освободим дом максимально быстро, можете предложить его вашим гостям для проживания. Славно я придумала? – сдерживая усмешку, посмотрела прямо в глаза бывшей опекунше.

Покраснев как свекла, та буквально кипела от злости. Положа руку на сердце, я испытывала сейчас удовольствие. Терпеть не могу, когда пытаются нажиться на тех, кто не в силах дать отпор. Эта женщина не заслуживает ни толики уважения.

– Ты издеваешься?! – голос Алены Николаевны задрожал от едва сдерживаемой ярости. – Гости – аристократы! Да они сюда зайти побрезгуют!

– Тут уж ничего не поделать, – заявила я глубокомысленно и обратилась к нотариусу: – Дмитрий Александрович, подождите буквально пять минут. Мне необходимо переодеться.

– Не тревожьтесь, Владислава Юрьевна. И подожду, и сделаем все в лучшем виде, – мужчина указал глазами на мой мизинец и со значением отметил: – Симпатичное колечко. Оно вам очень идет.

Глава 4

«Нотариус четко дал понять, почему помогает: он знает владельца кольца, – с быстротой молнии полетели мысли. – Его что-то связывает с моим спасителем? Или Константин настолько популярная здесь личность? И первое и второе не очень хорошо. Долг платежом красен, и что попросят взамен – неизвестно. Но помощь профессионала сейчас как нельзя кстати. Отказываться от нее глупо».

Промолчав, я улыбнулась Дмитрию Александровичу, под убийственно злым взглядом бывшей опекунши взяла со стола конверт с картами и мобильным и вышла из кухни.

Подойдя к двери в комнату Пети, осторожно ее открыла. Крупную фигуру няни увидела сразу же: женщина стояла с ребенком на руках у окна и, ласково воркуя, что-то показывала на дереве.

Я бегло осмотрела потертые обои, убогую обстановку. Здесь стояло три узких кровати, три тумбочки и допотопный шкаф. Фактически это номер на троих гостей, а для ребенка, по сути, нет ничего, кроме расстеленного на полу голубого покрывала да лежащих на нем ярких игрушек.

Неожиданно поняла, почему малыш живет в этой комнате, а не в няниной: банально больше места для игр. Но почему моя предшественница не отдала им свою комнату, думать даже не хотелось.

Неодобрительно качнув головой, заметила вопросительный взгляд женщины.

– Сейчас ненадолго уеду, – сообщила ей. – Сегодня мы возвращаемся в наш дом. Начинайте собирать вещи. Как вернусь – помогу.

Глаза няни подозрительно заблестели. Быстро справившись с эмоциями, она деловито пообещала:

– Госпожа, вы не тревожьтесь, я мигом справлюсь. Понадобится часа два, не больше. Вещей-то у нас мало.

Отвернувшись, пожилая женщина тепло улыбнулась ребенку, принявшемуся сосредоточенно вытаскивать гребень из ее волос. Затем, аккуратно отцепив пальчики Пети, посадила мальчика на покрывало. Малыш тотчас занялся желтым грузовиком.

У меня же оставалась еще пара моментов, которые хотелось бы выяснить прямо сейчас. Если придется вызывать полицию, то, скорее всего, понадобится удостоверение личности. А вот где его искать – не представляю.

Задумчиво понаблюдав за няней и братом, я мысленно скрестила пальцы на удачу и спокойно поинтересовалась:

– Вы случайно не помните, где мои документы?

– В вашей комнате. Нижний ящик рабочего стола, – откликнулась хозяйственная женщина. – Если не переложили, там должны быть.

– Спасибо, – я вытащила из конверта нотариуса свой новый мобильный, протянула няне. – Забейте, пожалуйста, ваш номер.

Кивнув, женщина уверенно потыкала пальцем в дисплей и вернула телефон мне. Неожиданно встревожившись, торопливо промолвила:

– Хозяюшка, вы же не ели ничего! Может, дела подождут? Я быстренько перекусить приготовлю.

– Нет времени. И так вынуждаю нотариуса ждать, – покачала головой. Услышав, как заурчал пустой желудок, поморщилась. – Вы начинайте собираться. Как поеду обратно – позвоню.

Не дожидаясь ответа, я покинула комнату Пети и направилась в свою.

По пути глянула на дисплей мобильного. Прочитав написанное няней, усмехнулась. Кроме номера телефона, у меня теперь есть ее фамилия, имя и отчество: заботливую женщину зовут Мария Игнатьевна Носова.

Все, надо срочно ускоряться. Времени в обрез: нотариус лоялен, но не стоит наглеть.

Собралась я буквально за пару минут. Особо не выбирая, надела серенькую футболку, темно-синие джинсы. Всовывая ноги в кроссовки, поискала глазами расческу. Та обнаружилась на полу возле кровати.

Энергично расчесываясь, подошла к столу, уверенно открыла нижний ящик. Сверху белел конверт. Мельком посмотрела на отправителя: Императорская южная школа. Взяла плотный чуть шероховатый прямоугольник. Конверт не был вскрыт, а сверху алыми буквами горело: «Важно! Срочно!».

Хм-м… Няня обмолвилась, что я не хожу на учебу. Не извещение ли это об исключении за прогулы? Надо обязательно прочитать.

Положив письмо на стол, я торопливо вытащила из ящика плотную черную папку. Заглянув в нее, обнаружила пластиковую карточку с теперь уже моей фотографией.

«Водительское удостоверение», – про себя прочла надпись.

Ух ты, моя предшественница, оказывается, водила машину? Прекрасно! Надеюсь, в управлении местный транспорт не сильно отличается от нашего. Впрочем, все равно разберусь. Опыт-то есть.

А где же паспорт-то?

Покопавшись в бумагах, но так и не найдя нужный документ, досадливо поморщилась. Ладно, времени нет искать. Сейчас и права сойдут.

Запихнув пластик в задний карман джинсов, торопливо поднялась. Недолго думая, положила в этот же карман банковские карточки, схватила мобильный и запечатанное письмо из школы и стремительно вышла из комнаты.

Наверное, ознакомление с корреспонденцией следовало отложить, однако было банально интересно, что там.

Остановившись в дверях кухни, я спокойно сообщила:

– Можем ехать.

– Наконец-то! – раздраженно заявила опекунша, поднимаясь следом за нотариусом из-за стола. Выйдя в коридор, безапелляционно добавила: – Со мной поедешь. У Дмитрия Александровича своя машина.

Я едва заметно усмехнулась. Конечно, пообщаться с Аленой Николаевной надо – вопрос с артефактом-следилкой не решен, – но это позже. Сейчас у меня другие планы.

Выйдя из дома последней, я пересекла двор, аккуратно закрыла калитку и осмотрелась.

У желтого забора стояли два солидных седана: ближе к входу серебристый, за ним – черный. Опекунша подошла к светлой машине. Пикнула сигнализация, женщина уверенно забралась в салон.

Поймав вопросительный взгляд нотариуса, остановившегося возле водительской дверцы черного автомобиля, я кивнула мужчине и направилась к его машине.

– Не поняла? – долетел в спину удивленный голос опекунши.

– Позже мы с вами обязательно поговорим, – не оборачиваясь, произнесла я холодно, устраиваясь на переднем пассажирском сидении черного седана. С легким хлопком закрыла дверцу, положив письмо и мобильный на колени, пристегнулась ремнем безопасности и посмотрела на Дмитрия Александровича.

– Расстраиваете вы сегодня Алену Николаевну, – лукаво улыбнулся мужчина, заводя двигатель. Я лишь пожала плечами.

Автомобиль плавно тронулся с места и поехал по узкому проулку. Не торопясь начинать разговор и намеренно выдерживая паузу, я вскрыла конверт. Прочла текст и нахмурилась. Предположение, что это извещение об отчислении, оказалось недалеко от истины.

Администрация учебного заведения уведомляла о том, что господин Юрий Николаевич Метельский полностью оплатил обучение дочери на факультете управления. Однако уже почти месяц идут занятия, а Владислава Юрьевна по неизвестным причинам так и не приступила к учебе. И если крайний срок завтра утром она не явится к ректору, то ее ждет отчисление. Притом выплаченные авансом деньги не вернут. Дескать, это штрафные санкции по договору.

Я вновь глянула на сумму, которую потеряю, если не начну учиться: шесть миллионов рублей. Это что ж за цены-то такие?!

– Проблемы? – раздался спокойный голос юриста.

– Отчасти, – я задумчиво потерла лоб и поинтересовалась: – Вы слышали о Императорской южной школе?

– Разумеется, – мужчина озадаченно глянул на меня. – Это старейшее и самое элитное учебное заведение на юге империи, недостижимая мечта многих. Там очень дорогое обучение, но оно того стоит: после окончания все двери перед выпускниками открыты. Юные аристократы приобретают в школе не только знания, но и связи. Ну а для простолюдинов это практически единственный шанс сделать отличную карьеру.

– Раз учеба дорогая, то как туда поступают простолюдины?

– Тестирование силы и сложные экзамены, – сообщил юрист и пояснил: – Государство заинтересовано в открывшихся и образованных простых людях, да и дворянство предпочитает брать в слуги рода именно таких кандидатов. Поэтому на законодательном уровне закреплено, что каждый гражданин империи, если пройдет императорский отбор имеет шанс поступить в любое образовательное учреждение с магическим уклоном.

– Понятно, – я тяжко вздохнула. Снова садиться за парту совсем не хотелось, но, похоже, придется.

Неверно истолковав мой вздох, юрист строго произнес:

– Многим аристократам не нравится учиться вместе с простолюдинами. Но закон есть закон. И прошу вас, Владислава, не забывать, что обычные граждане в первую очередь люди, а не пыль под ногами.

Да ладно? Неужто Дмитрий Александрович простолюдин? Если так, то он чей-то слуга или сам по себе? Надо бы разобраться, кто такие эти слуги рода. Похоже, они не только обслуживающий персонал, но и что-то большее.

– Не имею ничего против обучения или общения с обычными гражданами. И пылью их никогда не считала, – ответила уверенно. Напряжение, исходившее от мужчины, спало. Скупо улыбнувшись, он негромко сказал:

– Я сам выпускник юрфака Императорской южной школы. Обучение давалось очень непросто, и не из-за сложности предметов, – на его скулах заходили желваки.

Почему он вдруг разоткровенничался с юной аристократкой? Уж не Константина ли слуга? Любопытно, но вряд ли этот вопрос сейчас уместен. Гораздо важнее наладить с ним личный контакт. Матерый юрист в чужом мире точно будет полезен.

– Люди разные, Дмитрий Александрович. Вам ли не знать, что среди всех сословий встречаются и приятные, и отвратительные до зубовного скрежета индивиды.

– Мне ли не знать, – с грустью повторил нотариус.

Наш автомобиль остановился на очередном светофоре. Полюбовавшись бампером стоящей прямо перед нами машины опекунши, мужчина повернулся и со значением проговорил:

– Если у вас есть возможность обучаться в Императорской южной школе, воспользуйтесь ею. Это отличный способ обрести знания и обзавестись нужными знакомствами, полезными для бизнеса. Если же не планируете продолжать дело отца, а собираетесь выгодно выйти замуж, то лучшее место для поиска жениха найти сложно. Да и в целом в вашей ситуации учеба там поможет избежать проблем.

– Вы сейчас о чем? – я моментально насторожилась.

Светофор сменился на зеленый, автомобиль плавно тронулся. Мужчина не торопился отвечать, явно подбирая слова. Наконец он заговорил:

– Сегодня вы получили статус неполной дееспособности. Как я уже упоминал, имеете право распоряжаться принадлежащей вам собственностью. Должен признаться, ваш отец поступил благоразумно и дальновидно, наложив запрет на продажу недвижимости до вашего восемнадцатилетия, – юрист многозначительно замолчал.

В принципе, продолжать эту фразу ему не имело смысла. Мы с ним оба знали, что только завещательный запрет останавливал опекуншу от того, чтобы давным-давно все продать с личной выгодой.

И, уверена, нотариус прекрасно понял, почему я отказалась подписывать доверенность: не хотела остаться без наследства. Однако счел необходимым напомнить о завещательном запрете отца на продажу. Это точно неспроста.

– Для начала считаю нелишним озвучить общеизвестные фаты, – тоном лектора произнес Дмитрий Александрович и остро глянул на меня. Я всем видом показала готовность слушать. – В отличие от простолюдина, дворянин рождается с даром, и новые способности могут открываться вплоть до четырнадцати лет. Согласно закону, у аристократов неполная дееспособность наступает в восемнадцать, а полная – спустя шесть месяцев. Впрочем, уверен, вы об этом знаете.

Естественно, о подобном я ведать не ведала, но кивнула. Заметив мою реакцию, мужчина улыбнулся и тем же менторским тоном продолжил:

– Сейчас вы – глава рода Метельских. А для юных глав предусмотрены дополнительные требования. На обычных аристократов они не распространяются, – выдержав небольшую паузу, юрист продолжил: – Бывали случаи, когда у особо одаренных дворянских детей силы пробуждались и после четырнадцати. Самый поздний из зафиксированных – восемнадцать лет и шесть месяцев. История тогда вышла паршивая. Да и огласка была нешуточная, – мужчина сокрушенно покачал головой. – Ну, уже не столь важно. Главное, что, во избежание подобных казусов, государством приняты меры, скажем так, подстраховки. В течение шести месяцев вас, как юную главу рода, дважды проверят сотрудники Государственной приказной службы. Если какая-либо из проверок установит пробуждение новой силы, вы обязаны продемонстрировать полный контроль над даром. Иначе вновь попадете под опеку. Естественно, к тому времени все завещательные запреты уже не действуют, и опекун с чистой совестью может совершить любые сделки с вашим имуществом.