Нина Бойко
Александр III. Заложник судьбы
© Бойко Н. П., 2022
© Издательство «Родники», 2022
© Оформление. Издательство «Родники», 2022
Пусть меня ругают, и после моей смерти еще будут ругать, но, может быть, наступит тот день, наконец, когда и добром помянут.
Из письма Александра III К. П. Победоносцеву
I
Когда у будущего императора Александра II родился старший сын, названный Николаем в честь деда, с Петропавловской крепости прогремел сто один пушечный выстрел, Петербург и Москва расцветились праздничным фейерверком, молодые родители подарили двадцать тысяч рублей беднякам двух столиц, наследника русского трона крестили, – а дальше пошла привычная жизнь.
Ребенок рос тихим. Зато его брат, родившийся через два года, наверстал за двоих; и если наследника в царской семье называли ласкательно Никса, то брат его Саша надолго остался Сашкой. Росли они вместе, росли как все дети – без слез и без ссор не обходилось. Никса не дал Саше игрушку, хоть у него было две, Саша ударил его, воспитатель нашел, что оба вели себя плохо, и наказал того и другого. Саше купили трубу, чтобы умерить активность, но он так усердно дудел, что мать не смогла это вынести. «Одной из любимейших наших забав были «лошадки», а так как у меня были длинные локоны, то я изображала пристяжную. Саша вплетал в мои локоны разноцветные ленточки, садился на козлы, и мы с гиком летели вдоль дворцовой галереи, причем в пылу игры Саша нещадно хлестал “лошадей” по ногам. Цесаревич Александр Николаевич и цесаревна Мария Александровна приходили смотреть на наши игры, и помню, как Саша больно ударил меня хлыстом, я рассердилась и ответила ему толчком в спину, а цесаревич заметил ему: “И поделом тебе, Саша, не дерись”.
Особенно доставляло нам удовольствие, когда запрягали мы Александра Николаевича, а сами изображали кучеров и, нисколько не стесняясь, хлопали его бичом. Забавляло водить его на “водопой”, причем всегда упрашивали дать “настоящей воды”, и, в конце концов, сюртук его, пол и окружающие предметы были изрядно облиты. В Царском Селе возле сетки была устроена крепость для игр: воздвигнуты бастионы, выкопаны рвы, стояли пушки; и мы играли в войну. Играли мы и в охоту, я изображала зайца, а мальчики – гончих.
Когда я была уже замужем за тверским помещиком Бологовским, я еще раз имела счастье увидеть Сашу, впоследствии императора Александра III. Тверское дворянство устроило ему торжественную встречу, мне было страшно, что он не узнает в замужней женщине свою подружку детства, которая была ужасный сорванец, но в зале он прямо подошел ко мне и, протянув руку, сказал: “А помните, как мы с вами шалили и как нас постоянно бранили? Помните наши игры в Царском и как доставалось вашим локонам?”» (А. П. Бологовская).
Для обучения детей были приглашены лучшие педагоги. Учили молитвам и азбуке, первоначальному счету; приставленный дядька знакомил с военным делом. Никса в шесть лет уже бегло читал и писал, и мог развести караул. Наставник его отмечал: «Нрав Николая Александровича веселый, приветливый, кроткий, послушный. Для своих лет он уже довольно много знает, и ум его развит. Способности у него блестящие, понятливость необыкновенная, превосходное соображение и много любознательности».
А Саша был тугодум. Учителя находили в нем простодушие, честность, отзывчивость, однако на этом их положительные оценки заканчивались.
В 1850 году, когда Никсе исполнилось семь, а Саше пять лет, оба были зачислены в 1-й Кадетский корпус и вместе с ровесниками обучались строевой службе в Петергофских кадетских лагерях. Домашнее их обучение с этого года стало раздельным.
Любимым учителем Саши стал Яков Карлович Грот – милый и добрый, обладавший, в отличие от военных воспитателей, богатым педагогическим опытом. Саша встречал его радостными объятиями, и Грот уверял, что он когда-нибудь сломает ему шею. Случалось, Саша шалил во время уроков, прыгал по стульям, прятался под столом, но при этом всегда был ласков и приветлив.
Никсу готовили стать императором в будущем, и потому обучали его профессора Петербургского и Московского университетов, а наставником был сенатор Сергей Григорьевич Строганов. Обучение велось круглогодично, кроме отъездов семьи на отдых, чаще всего за границу. Там Никсу водили в музеи и галереи, знакомили с европейской историей и культурой. Но главный упор все-таки был на русскую почву, на знание своего государства. Его мать, чистокровная немка, шестнадцати лет приняв православие, считала, что в основу образования детей должны быть положены национальные русские ценности. Она одинаково принимала культурные достижения Запада и славян, полагая, что лучшее надо черпать повсюду, где оно есть, но не стремиться быть «обезьянами и попугаями», ибо не французские и не английские доктрины двигали Россию вперед, а те чувства и настроения, которые живут в православном человеке и которые во многом противоположны западноевропейским стремлениям и понятиям.
С двенадцати лет Никсу стал обучать русской словесности писатель Иван Александрович Гончаров, уроки которого так полюбились наследнику, что вместо положенных двух, он попросил три урока в неделю. Историю преподавал знаток государства российского Константин Дмитриевич Кавелин, но долго не задержался, поскольку составил «Записку» об освобождении крестьян. Шеф жандармов счел нужным удалить его от наследника.
Обстановка в России в тот год была сложной: умер Николай I, продолжалась Крымская война, о причинах которой историки высказываются по-разному. Одни уверяют, что царь, побуждаемый патриотизмом, решил дать свободу славянским народам Балкан, другие, что он размечтался расширить свои полномочия. Драка католиков и православных в месте рождения Христа – Вифлееме стала началом войны.
Россия оккупировала Молдавию и Валахию. Против выступили Турция, Великобритания, Франция и королевство Сардиния. Русская армия не была подготовлена: оружие устарело, пороховые погреба отсырели, император рассчитывал на благожелательный нейтралитет Австрии, но та, как всегда, предала. Боевые действия разворачивались на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Черном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также в низовьях Амура, на Камчатке и Курилах. Наибольшего напряжения достигли в Крыму, и война получила название Крымской.
Жертвы были неисчислимые, шли в Петербург вести, что Севастополь в руинах, флот уничтожен, враг на русской земле! Попытки отразить неприятеля кончались поражением.
«Находясь в столице близ государя и первенствующих лиц, я убедился в общем упадке духа в высшем кругу правления, в слабости правящих. Я видел своими глазами то состояние разрушения, в которое приведены нравственные и материальные силы России тридцатилетним безрассудным царствованием человека необразованного, надменного, мстительного. Он был предан более всего удовлетворению своих страстей, и, наконец, достиг, как в своем царстве, так и за границею высшей степени напряжения» (Н. А. Задонский).
Русские эмигранты в Европе почуяли: время пришло свести с императором счеты. Кому было выгодно их поддержать, поддержали. И Николай не вынес. Он разом свалился, и вместе рухнул державшийся им строй.
Позорный для России мир пришлось подписывать уже Александру II. Россия возвращала Турции крепость Карс, взятие которой стоило огромных человеческих жертв, а взамен получила южную часть своего Севастополя. Уступала Молдавскому княжеству устье Дуная и часть Южной Бессарабии, подтверждалась автономия Сербии и Дунайских княжеств; Черное море и проливы Босфор и Дарданеллы объявлялись открытыми для торгового мореплавания и закрытыми для военных судов.
«Драться надо! – кричали недальновидные, но благородные патриоты. – Драться до последней капли крови, до последнего человека!» Но большинство крикунов состояло из лицемеров. Были и те, кто о войне сожалел потому, что в мутной воде можно ловить крупную рыбу.
Коронация Александра II состоялась 26 августа 1855 года. По этому поводу Высочайшим манифестом были дарованы льготы и послабления ряду категорий подданных, приостанавливались на три года рекрутские наборы, ликвидировались жестокие военные поселения, созданные Аракчеевым, были помилованы декабристы, которых Николай I не выпускал из Сибири и даже их детям не разрешал вернуться на родину. Помилованы петрашевцы, не совершившие преступлений и осужденные лишь за то, что читали и обсуждали письмо Белинского к Гоголю:
«Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а со здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр – не человек; страны, где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Стешками, Васьками, Палашками; страны, где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей».
С воцарением Александра II в общественно-политической жизни России началось потепление. «Александр II не любовался собой, как Александр I, не играл в великого государя, как Николай I. Он оставался самим собой. Говорил как ни попало, первыми подвернувшимися словами, не заботясь о впечатлении, действовал, как находил нужным в данный момент. Он не хотел казаться лучше, чем был, и часто был лучше, чем казался». (Историк В. О. Ключевский).
«Удивительно, но льготы, какими мы ныне пользуемся, важные вопросы, какие выступили на нашу общественную сцену, не породили между нами ни благородных характеров, ни людей с сильною волею, устремленною на добро, а только привели в движение множество маленьких страстей, мелких самолюбий, ничтожных и эгоистических стремлений» (Профессор Петербургского университета А. В. Никитенко).
II
Императрица Мария Александровна не прекратила деловых отношений с Кавелиным. Ценя его ум и глубокие знания истории, она вместе с ним и Горчаковым, лицейским товарищем Пушкина, подготовила программу обучения своих детей. Первый период – с семи до шестнадцати лет – гимназический. Второй – с шестнадцати до девятнадцати – университетский. Третий – до двадцати одного года – практический.
Вскоре Саша и братик Володя, который был младше его на два года, уже занимались по этой программе. Предметов было много, вводились они постепенно, с каждого года новый предмет. Закон Божий, русский и церковнославянский языки, чистописание, история всеобщая и русская, немецкий язык, математика, английский язык, французский язык, география, рисование, игра на фортепиано. Всего набиралось 45 учебных часов в неделю. Кроме того, гимнастика, танцы, фехтование, верховая езда, ружейные приемы и маршировка.
Разработанная императрицей программа образования и воспитания была обязательна и для других членов царской фамилии. Двоюродный брат Саши, тоже Саша (его называли Сандро), так вспоминал: «Радости беззаботного детства оборвались для меня, когда мне исполнилось семь лет. Впервые в моей жизни я узнал о существовании различных грехов – семилетним ребенком я должен был каяться в своей причастности к делам дьявольским. Не глядя в мои полные ужаса глаза, священник поведал мне о проклятиях и вечных муках, на которые будут осуждены те, которые утаивают свои грехи. Господь Бог, который беседовал со мной в шепоте пестрых цветов, росших в нашем саду, внезапно превратился в моем сознании в грозное, неумолимое существо.
До пятнадцатилетнего возраста мое воспитание было подобно прохождению строевой службы в полку. Особое внимание было обращено на практические занятия по артиллерии, для чего в нашем саду стояло орудие. В возрасте десяти лет я мог бы принять участие в бомбардировке большого города».
Никса радовал своих педагогов прилежанием и успехами, а Саша был совершенно иного склада, он предназначался отцом к военной службе и не обременял себя лишней нагрузкой. В семь лет, произведенный в прапорщики, он надел мундир Финляндского стрелкового батальона, получил собственного камердинера и сопровождал императора во время военных церемоний. В 12 лет вместе с Никсой находился в военных лагерях под Петергофом.
В 1859 году вокруг шестнадцатилетнего наследника русского трона собрались самые сильные педагоги. Закон Божий читал протоиерей Рождественский, курс русской истории преподавал профессор Московского университета Сергей Михайлович Соловьев, историю русского слова читали Грот, Гончаров и Классовский. При этом за профессорами сохранялись кафедры.
31 декабря 1860 года гимназическое образование Никсы закончилось, а уже с января он изучал философию, богословие и церковную историю. Схватывал всё налету. «Если бы мне удалось хоть раз за десять лет подготовить студента, равного по развитию великому князю Николаю Александровичу, я считал бы, что исполнил свою профессорскую задачу», – признавался С. М. Соловьев.
Обсуждался вопрос о дальнейшем обучении Никсы в одном из российских университетов. Сделали пробу: он выслушал несколько лекций по математике в Пажеском корпусе, где сидел на одной скамье с пажами. Это бы первый случай подобного рода.
Саша боготворил Николая, выделял его из семьи, но не стремился за ним угнаться, что подтверждается дневниковыми записями Николая Павловича Литвинова – молодого помощника воспитателя.
«1861 год. 13 марта, понедельник. Сегодня на гимнастике я заметил признак пробуждения в Александре Александровиче, в первый раз ему пришла фантазия добиться сделать довольно трудную штуку, и действительно он ее сделал, хотя с грехом пополам. Натура добрая, но шероховатая, впрочем, есть надежда ее обтесать. Он очень мил со мною, очень послушен, но ужасно любит фамильярничать, и я решительно недоумеваю, как мне избавиться от этой короткости. Его любимое обращение ко мне: “Ты – дитя, поручик”. Если промолчишь и угрюмо отвернешься, он сейчас заметит это и скажет: “Ну вот и рассердился”. Если же при повторении той же выходки попросишь его перестать, он торопливо заговорит: “Ну не буду больше, господин поручик”, – и в самом деле перестает до первого удобного случая. Я еще не успел заметить, когда наступают эти удобные случаи, если замечу, постараюсь их избегать.
14 марта, вторник. Александр Александрович употребил более получаса на музыку, опять-таки по собственному побуждению. Посмотрим, будет ли знать ее завтра. Вечером были у Рихтера; в первый раз мне случилось видеть великих князей в обществе. Владимир Александрович ведет себя нисколько не стесняясь, так же как дома, а Александр Александрович видимо старался вести себя порядочнее, хотя это ему и не совсем удалось.
15 марта, среда. Александр Александрович отвечал свои уроки хорошо. Вечером я читал с Владимиром Александровичем из “Сида”. Никак не могу добиться какого-нибудь чтения от Александра Александровича, он его боится как огня.
18 марта, суббота. Говорят, я хорошо сделал, что начал журнал со времени моего поступления, а не позже, потому будто бы, что со временем я мог бы втянуться в привычки и недостатки великих князей, и мне всё казалось бы так, как оно должно быть… Уж не успел ли я втянуться… Боже упаси. Между тем нет еще месяца, как занял свою должность, а Александр Александрович, мне кажется, уже во многом успел, сделался прилежным и толковым, заметно наблюдение за собою и вообще много утешительного.
20 марта, понедельник. Сегодня уроки Александра Александровича шли очень хорошо, не понимаю, когда он успел их приготовить.
21 марта, вторник. Александр Александрович по-прежнему вдруг ни с того ни с сего сделает глупую гримасу… В два часа отправились в красильную и сукновальную фабрику на Гутуевский остров; Александр Александрович и Владимир Александрович были внимательны и вежливы. На фабрике нас совсем не ждали, хозяин был несколько растерян, зато его помощники вели себя молодцами, нисколько не унижаясь, что весьма полезно для князей, особенно для Владимира Александровича.
25 марта, суббота. После обеда отправились в Конногвардейский полк. На обратном пути мне ужасно не понравилась манера Владимира Александровича держать себя перед народом в то время, когда ему кричали “ура”. Полное равнодушие и ни следа приветливости на его физиономии. Проезжая мимо одной группы, он сказал даже очень выразительно: “Дураки”.
16 августа, среда. После обеда Александр Александрович пошел с нами играть в кегли; он был очень мил, любезен, и почти ни разу мне не пришлось делать ему замечаний, что бывает очень редко. По возвращении домой Александр Александрович продолжал работать над утренним переводом, беспрестанно роясь в лексиконе, чего он терпеть не может. Дай бог не сглазить.
19 августа, суббота. Встали в пять часов, приготовлялись к отъезду в Москву, и выехали из Царского в четверть седьмого. Поезд тронулся ровно в семь. Александр Александрович читал “Искусителя”, Владимир Александрович ничего не читал. Великие князья много разговаривали с полковником путей сообщения Зуевым, который рассказывал им весьма интересные вещи о постройке Московской железной дороги. В Москву приехали в половине девятого.
20 августа, воскресенье. Александр Александрович с особенным удовольствием смотрит на то, что носит отпечаток старины; видно, что оно делает на него впечатление. Он особенно жалел о том, что многое возобновлено и, следовательно, утратило прелесть старины. На Воробьевых горах мы долго любовались прелестной панорамой Москвы и ее окрестностей. Нас окружили несколько крестьянок, предложив вишен. Владимир Александрович держал себя с ними очень мило и много разговаривал, но Александр Александрович чувствует себя очень неловко и потому кажется мало любезным.
Великие князья разорились на покупку разных коробочек и папиросниц фабрики Лукутина. Для Владимира Александровича это не удивительно, но от Александра Александровича я не ожидал решимости истратить на это 24 рубля; правда, что он выбирал такие вещи, которые подешевле, и потому он их купил очень много числом[1].
21 августа, понедельник. После завтрака отправились в Архангельский собор; там нас ожидал священник, назначенный митрополитом для объяснения достопримечательностей. Александр Александрович восхищался стариною и наивною живописью на внутренних стенах храма, т. е., значит, тем, что именно составляет характеристическую особенность древнего византийского стиля.
22 августа, вторник. Сегодня поехали в Воскресенский монастырь. В святой обители нас совершенно не ожидали, так что мы успели осмотреть часть храма прежде, нежели успели собраться игумен и священнослужители для совершения молебствия. Старичок игумен начал было нам показывать храм и ризницу, но, не желая его затруднять всюду ходить за нами, Александр Александрович откланялся ему, и мы докончили осмотр храма под руководством генерала Исакова. Обед заказан был в гостинице, находящейся недалеко от монастыря. Простые щи, каша и жаркое показались великим князьям очень вкусными.
27 августа, воскресенье. В семь с четвертью мы выехали из Кремлевского дворца, заехали к Иверской Божьей Матери и уже оттуда на железную дорогу. Всё время дороги великие князья были очень веселы, хотя и уверяли, что им жаль так скоро оставить Москву».
Поклонение чудотворной иконе Иверской Божией Матери и мощам кремлевских святых являлось официальным долгом каждого члена императорской фамилии, приезжавшим в Москву. Об этом писал Александр Михайлович Романов (Сандро): «Иверская часовня, представлявшая собою старое, маленькое здание, была переполнена народом, который хотел посмотреть на нас. Мне казалось невозможным, чтобы Господь Бог мог избрать подобную обстановку для откровения своим чадам святых чудес. Потом мы поехали в Кремль и поклонились мощам святых. Пожилой монах в черной рясе водил нас от одной раки к другой, поднимая крышки и показывая место, куда надлежало прикладываться. Еще немного в этой атмосфере, и я упал бы в обморок».
Вероятно, что это и было причиной не слишком печального расставания с Москвой царских детей.
«5 сентября, вторник. Александр Александрович встал в шесть с четвертью. Был особенно в духе, что он выражал, испуская дикие горловые звуки. Прилежно приготовлял уроки до восьми часов. Утром были классы французского языка и математики; как в том, так и в другом Александр Александрович был очень хорош. Ф. Ф. Эвальд сказал даже, что он за счастье считал бы, если бы все ученики были бы так внимательны и понятливы.
6 сентября, среда. Александр Александрович был не в духе с самого утра, заспорил с Владимиром Александровичем о том, кому очередь читать вслух Священное Писание. Вероятно потому урок от восьми до девяти из русского был так нехорош, что учитель почти в взбешенном состоянии вышел от него. От девяти до десяти у великих князей был протоирей Рождественский и жаловался на ветреную голову Александра Александровича.
9 сентября, суббота. Александр Александрович приготовил урок Ф. Ф. Эвальда: ни одна задача не была решена верно. Немецкий язык был еще хуже математики, Александр Александрович не только не знал урока, но стал прибегать к своим обыкновенным замашкам: ребяческим капризам и детским жалобам не было конца; он все это делал как будто бы с намерением выиграть время до конца урока.
11 сентября, понедельник. От восьми до девяти у Александра Александровича был урок французского. Он знал свой урок, но был рассеян и невнимателен, как, к сожалению, с редкими исключениями почти всегда. Его натура при явно практическом направлении способностей не поддается теоретическим умствованиям, теряем только дорогое время. Ученого из Александра Александровича никогда не сделаем. Зато из него можно бы сделать практически развитого человека и человека в его положении полезного со временем для общества; но для этого нельзя, как в монастыре, жить уединенно от людей, как мы живем в Царском Селе. После чаю Александр Александрович занялся очищением внутренности тыквы, слушая в то же время m-r Remy, который читал ему путешествия Геродота по Египту.
15 сентября, пятница. От часу до двух у Александра Александровича была география, здесь он был очень хорош, в особенности по ответам, они были очень скоры и совершенно толковы. После обеда великие князья играли в крокет. За игрой все они входят в такой азарт, что со стороны ничего не слышно, кроме ругательств и насмешек.
19 сентября, вторник. За обедом у Александра Александровича были опять неуместные выходки с Николаем Александровичем, которому он беспрестанно делал замечания, несмотря на увещевания с моей стороны. Я имел с ним об этом серьезный разговор; он, по обыкновению, сначала делал различные возражения, не имеющие смысла, но потом выслушал молча всё, что я ему говорил, и обещал исправиться.
21 сентября, четверг. У Александра Александровича первые часы была история; он отвечал урок довольно порядочно; но, когда Эвальд стал объяснять подробности о персах в образе ведения войны, то Александр Александрович начал свои ребяческие выходки. После чаю отправились к Д. Б. Рихтеру. Великие князья там очень мало стеснялись, болтали вздор. Александр Александрович кривлялся и, наконец, кончил тем, что очень грубо толкнул Владимира Александровича за то, что он довольно грубо подсмеялся над ним.
24 сентября, воскресенье. Великий князь наследник жаловался на Александра Александровича, что во время игры в крокет он больше ничего не делал, как ругался. Я вызвал Александра Александровича в особую комнату и при Николае Александровиче же довольно долго распекал его за это, обещая, что его другой раз не допустят до игры. Он отговаривался, как и всегда делает, что ничего особенного не говорил, а, напротив, к нему приставали больше, нежели он к другим.
1 октября, воскресенье. Сегодня Александр Александрович опять начал обнаруживать желание делать разные глупости; его так и подергивало, но только он, видимо, воздерживался.
2 октября, понедельник. День у Александра Александровича начался весьма хорошо, урок истории он знал, но делал странные рассуждения, или, лучше сказать, не рассуждая совсем.
15 октября, воскресенье. Великие князья обедали со мною и Дмитрием Борисовичем Рихтером, причем Александр Александрович выказал ужасное упорство в разговоре на французском языке; он всё уверял, что в воскресенье следует говорить по-русски.
23 октября, понедельник. В два часа мы пошли гулять. Заметили, что Александр Александрович был очень расстроен; вероятно, государь дал ему опять нагоняй. Александр Александрович долго шел молча, несколько в стороне, но Моська как-то смешно перевернулась, Александр Александрович расхохотался и уж потом все время был в прекрасном расположении духа.
31 октября, вторник. Становится страшно за Александра Александровича, когда подумаешь, что переставление запятой в десятичных дробях представляет ему до сих пор еще трудности непреодолимые. Он не мог одолеть сегодня самого пустого примера десятичных дробей, уверяя, что это для него слишком трудно.
20 ноября, понедельник. В два часа пошли копать снег лопатами. Я всегда удивляюсь, смотря на Александра Александровича, и думаю, как юношу в 16 лет могут занимать детские игры, как, например, перекидывание снега лопатой?
21 ноября, вторник. За завтраком Владимир Александрович с обычною своею неуклюжестью уронил на пол вилку. N, сидевший подле него, поднял ее, но Владимир Александрович даже не поблагодарил. Александр Александрович приведен был в такое негодование невежливостью Владимира Александровича и так его распушил, что мне оставалось только подтвердить его слова и запретить Владимиру Александровичу грубо возражать брату, который был в этом случае совершенно справедлив.
2 декабря, суббота. Мне кажется очень странным отношение великих князей к девицам в обществе; они почти с ними никогда не говорят, а если случится перемолвить слово, то совершенно также как с каким-нибудь товарищем, как с Гришей Гогелем, например, разве что немного покороче, чтобы скорее отделаться. Когда великие князья собираются вместе, то редко обходится без того, чтобы не покричать на них. Сколько они говорят и делают вздору, какие неуместные выходки и шутки не по летам! А всех больше всегда отличается Александр Александрович.
18 декабря, понедельник. Так как у меня сильно болела голова, то я лег спать вчера в десять часов, а великие князья вернулись домой без четверти одиннадцать, и я слышал только, как они ложились под одеяло. Утром сегодня я узнал, что они раздевались в соседней комнате, чтобы меня не потревожить.
24 декабря, воскресенье. Поехали в Таврический сад. Там на катке было много посетителей. Александр Александрович значительно изменил свою манеру здороваться. Подойдя к князю Мещерскому, он поспешно снял перчатку, чтобы дать ему руку, и поклонился, не прикладываясь к козырьку, а сняв фуражку».
По результатам экзамена, проведенного в конце года, Саша имел:
География и естественные науки – 3
Русский язык – 3
Иностранные языки – 3
Закон Божий – 3−
Зато усердно перегонял вино по рецепту, который ему присоветовал Гофман, занимался гальваникой, рисовал на пленере, научился играть на корнете-пистоне, и впоследствии под руководством известного корнетиста-виртуоза стал прекрасным исполнителем на духовых инструментах.
