Николай Ювица
Записки комсомольского активиста
Но более всего меня тогда занимали школьные друзья, среди которых были Слава Иванык, Гена Крамарь, Аман Адильгиреев, Сагира Умржанова, Галя Кулиева, сестры Галя и Люда Максименко, Нина Аниховская и другие. В старших классах это были Николай Холявко, Еркен Итегулов, Валера Хуторянский, Люба Шевцова, Люда Мороз и другие. Из школьной жизни запомнилось много событий, но два из них остались в памяти навсегда и были связаны между собой.
Первое произошло, когда я учился в седьмом классе, в самом начале учебного года. Обычно мой путь в школу проходил через дворы группы домов в начале улицы Кирова. В этих дворах жили мои одноклассники и просто знакомые ребята из нашей школы, среди них было много любителей голубей. Мне, как и другим ребятам, нравилось наблюдать, как стаи красивых и элегантных птиц взмывали в небо и возвращались в клетки после команды своих хозяев. В тот сентябрьский день я не стал задерживаться во дворе, не подозревая, что кто-то выпустил всех голубей из клеток.
Через некоторое время меня и группу ребят, на которых пало подозрение, пригласили в пионерскую комнату для объяснений. Разговор был недолгим. А вслед за этим на общей линейке решением совета дружины школы нас исключили из пионеров. Этот случай запомнился на всю жизнь. Наказание было несправедливым, но доказать это было невозможно. И на какое-то время я замкнулся, потерял интерес к школьным делам и скатился на тройки. Но вскоре наша семья перебралась в благоустроенную квартиру в новом микрорайоне. К школьным друзьям добавились ребята из нашего двора, и все былые страсти как-то поулеглись.
В то время я мечтал стать летчиком. О подвигах крылатых асов читал много литературы. Роман В. Каверина «Два капитана» и сейчас остается моей любимой книгой, а тогда я знал его почти наизусть. Как многие сверстники, занимался вольной борьбой, ходил в авиамодельный и парашютный кружки. В шестнадцать лет городской комитет ДОССАФ вручил нам значки «Юный парашютист» и удостоверения к ним и наградил грамотами группу отличившихся ребят. В грамоте отмечалось: «В честь 50‑летия Красной Армии и Военно-Морского Флота Актюбинский городской комитет Добровольного общества содействия Армии, Авиации и Флоту награждает настоящей грамотой Ювица Н. за отличное овладение парашютным спортом. Председатель Актюбинского горкомитета ДОССАФ А. Летучев».
Мечта стать летчиком была все ближе. Радужное настроение мне чуть было не испортили в десятом классе. Завуч школы Фрида Исааковна Каплун на уроке обществоведения что-то рассказывала о молодежных организациях в СССР и сказала, что все мы комсомольцы и должны показывать пример в учебе и труде. Что-то надоумило меня ей возразить, что не все, и чем мы – не комсомольцы – хуже?! Учитель спросила: «Как же ты собираешься поступать в военное летное училище, если ты не комсомолец? Кто же тебя туда примет?!» Она оставила меня после уроков и провела соответствующую беседу. Так, за два месяца до окончания школы, 22 апреля 1968 года я стал членом ВЛКСМ, что заставило меня забыть давнюю обиду с исключением из пионеров. Вскоре пришла пора расставания и с самой школой. Скупые строки из школьной характеристики явствуют, что биография у меня была обычная, присущая многим миллионам советских мальчишек и девчонок.
2.3. Трудовая закалка
Начало моей трудовой биографии созвучно нашумевшему тогда фильму «Друг мой Колька», половина действия которого проходит на территории автомобильной базы. После окончания школы, как и у большинства сверстников, передо мной встал вопрос, что делать дальше. Еще несколько месяцев назад это беспокоило меня гораздо меньше. Давно было решено поступать в военное летное училище. Я все еще посещал школу юных парашютистов, занимался вольной борьбой, увлекся бегом на длинные дистанции. На медицинской комиссии в военкомате был поставлен диагноз – сердечная аритмия. Видно, перегрузки подросткового периода дали о себе знать. В направлении в летное училище было отказано.
Моему отчаянию не было конца: как поступить?! Пришлось брать себя в руки. Задача стояла во временном трудоустройстве. Лучшим вариантом была автобаза, где работал отец. В отделе кадров оформили учеником слесаря, да и рабочих по этой специальности не хватало. И уже 2 июля 1968 года, меньше чем через десять дней после получения аттестата зрелости, я вышел на работу. Объединенная автобаза обслуживала строительные организации города, а также районы области по перевозке грузов. Начальник автобазы Николай (Наум) Ильич Поляков, в прошлом шофер, имел авторитет как у руководителей города и области, так и у водителей.
Первый трудовой день растянулся почти на 12 часов. Меня направили помогать трудолюбивому шоферу-немцу, который на часы и не смотрел. Целый день мы потратили на замену резины на его МАЗе‑205. Сначала снимали колеса, поочередно перекатывали их в цех переработки, выписывали и получали новую резину на складе, монтировали и устанавливали баллоны. Работа была тяжелой, но интересной, и я не заметил, как прошел день. Около 8 вечера к нам подошел отец, вернувшийся из командировки по районам. Он спросил меня, что я тут делаю. О неудачном прохождении комиссии я никому не говорил, все считали, что я буду поступать в вуз. Но теперь отцу, а потом и всем остальным, пришлось все объяснить.
Рабочий день в автобазе начинался с 8 утра, а вставать нужно было еще раньше. До работы пешком нужно было идти почти час, это если следовать разработанному мной маршруту. Толкаться в автобусе у меня желания не было, да и ходьба полезна для укрепления здоровья. Обычно я вставал около 6 утра, вслед за отцом, а иногда мы вместе шли на работу. На первых порах он советовал присматриваться к тому, что делают другие. После того, когда сдам на разряд, меня определят в одну из бригад. А пока я помогал всем и учился: снимать, разбирать, собирать и регулировать агрегаты – сцепление, коробки передач, передние и задние мосты, карданные валы и многое другое. Как и все слесаря, ходил в рабочей спецовке, с вечно черными от мазута руками.
Экзамен на разряд был сдан в положенные сроки, и меня перевели в бригаду слесарей во вторую автоколонну, где начальником был ровесник отца Константин Раковец. Основной парк машин здесь составляли дизельные автомобили – МАЗы и КрАЗы, позже влились еще и незамысловатые и юркие венгерские «думперы». Коллектив колонны ждал завершения строительства ремонтного цеха, который должны были сдать к новому, 1969 году. Вскоре наша бригада в полном составе перешла в новый цех, где удобно размещались различные мастерские, кузница. В нашем распоряжении были смотровые ямы, тельферы, автокары, а главное – просторные раздевалки и душевые кабины. Фактически мы были хозяевами всего этого производственного помещения.
Начальником цеха назначили молодого инженера Дмитрия Пашко, вчерашнего шофера, закончившего учебу в вузе. Опытными шоферами, прошедшими войну, были наш мастер Иван Васильевич Искра и бригадир Николай Иванович Лесовой. Они сменили баранку на новый статус по выходе на пенсию. Работать с ними было легко, потому что оба досконально знали свое дело. А трудно – потому что выражения «не получается» они просто не знали. Поэтому мы, молодые слесаря, вполне добровольно оставались и после смены, чтобы завершить начатую работу. На эти мелочи никто внимания не обращал.
Рядом со мной работали такие же молодые по возрасту ребята, мои одногодки. Женя Айтжанов, Слава Терехов, Виктор Потапенко пришли в автобазу, как и я, после окончания школы. Чуть постарше нас были Коля Шевчук из пригородного совхоза, а также давний друг по бараку Ромка Лебольд. Вскоре к нам присоединился и Андрей Берг, с которым мы быстро сдружились. В апреле 1970 года Андрея призвали в армию. В нашу бригаду устроился его друг и одноклассник Николай Мельников, который подошел ко мне и сказал, что хочет со мной познакомиться по рекомендации Андрея Берга.
Бригада обслуживала мощные и крупные машины, которые заправлялись соляркой, запах которой чувствую и сейчас. Для ремонта МАЗов и КрАЗов требовалось иметь силенку, что порождало много шуток. Шоферá на язык народ острый, и когда мы просили их в чем-то подсобить, серьезно советовали больше есть каши. Среди них были сын и зять А. Ф. Думанского – земляка, приютившего нашу семью по прибытии в Актюбинск. Однако Николай Думанский и Михаил Науменко, как и все шоферá, больше бывали в рейсах, на линии. Кроме того, они были намного старше, и общались мы от случая к случаю.
Бригада автослесарей жила дружно. Мы с удовольствием постигали и передавали друг другу азы автослесарного дела. Приходилось выезжать и на линию, чтобы помочь заменить какой-то отказавший или сломавшийся в дороге агрегат. Мы чувствовали себя хозяевами положения и всерьез воспринимали похвалу старших по возрасту и опыту людей, называвших нас специалистами. Всей бригадой ходили обедать в столовую автобазы, часто ограничиваясь пирожками да кефиром-ряженкой. После смены дружно спешили под струи горячей воды в новеньких душевых, чтобы быстрее добраться до дома, где ждали встречи с родственниками и друзьями. Так прошел первый год работы в этом трудовом коллективе.
Весной 1969 года я получил новый отказ медицинской комиссии в направлении в авиационное училище. Неудачной оказалась и попытка поступить в Харьковский автодорожный институт (ХАДИ). Особо меня это не очень смущало. Зато я побывал в полюбившемся мне Харькове, встретился с двоюродным братом и сестрой Метельскими. Александр работал на заводе, а Галя сдавала вступительные экзамены в педагогический институт им. Г. Сковороды. Конкурс в пединституте оказался намного выше, и она его не прошла, зато с этими же оценками сестру приняли в Харьковский государственный университет.
В Харькове познакомился с ребятами, приехавшими из разных уголков Союза. Мы часто бродили по большому и красивому городу, любовались его видами, посещали кинотеатры и городские парки, особенно сад им. Т. Г. Шевченко. В центре города тогда часто выставлялись огромные фото с сюжетами с мест событий на полуострове Даманский, где против китайских захватчиков впервые были применены мощные советские ракетные установки «Град». В результате китайских притязаний на него в период со 2 по 15 марта 1969 года погибло 58 и было ранено 94 советских пограничника.
В сводках мелькали имена солдат и офицеров – начальников пограничных застав, старшего лейтенанта Бубенина, лейтенанта Ивана Стрельникова, старшего сержанта Бабанского, ефрейтора П. Акулова и других пограничников. Захваченные в плен, они подвергались жесточайшим пыткам и только потом казни. Говорят, что одна из заповедей военнослужащего китайской армии до сих пор звучит: «Не обращаться плохо с пленными». Какой смысл они вкладывали в это понятие, неизвестно. И делали это те, о ком мы вчера еще пели: «Русский с китайцем – братья навек».
В открытой печати и сегодня отмечается, что дружба с Китаем в одночасье потеряла актуальность после знаменитого «секретного» доклада Никиты Хрущева на ХХ съезде КПСС. Эта речь, зачитанная 25 февраля 1956 года, стала не только предвестницей будущего распада СССР, но и была причиной событий, случившихся ровно – практически день в день – тринадцатью годами позже, весной 69‑го. Никто не знает, что испытали мои сверстники, защищая границы нашей Родины. Объективная реальность и сейчас учит нас, что как бы мы ни дружили с соседями, свои рубежи всегда нужно держать в порядке. Подтверждают это и печальные примеры разрушенной дружбы между народами бывшего СССР.
