Николай Тобош
Семетей, сын Манаса. Книга 3

– Почему он пожалел вдруг наших людей? – удивился Кюлчоро.

– Ему кажется, что ваши люди будут полностью уничтожены кангайским войском, – сказал Бороончу. – Жалеет, что ваш народ исчезнет с лица земли.

– А вашего народа ему не жалко? – спросил Кюлчоро. – Ведь он тоже будет уничтожен войной.

– Частично, да. Жалеет, конечно, – ответил Бороончу. – Прежде всего, он жалеет о том, что останется и без рабов.

– Вас лично он жалеет или нет? – спросил у них Кюлчоро.

– А что ему нас жалеть? – удивилась старуха Оронгу. – Мы посланники.

– А это мы сами посмотрим, – Кюлчоро одним взмахом сабли Жойкума снес голову посланнику Бороончу.

– Калык! – Кюлчоро обратился к ханзаде. – Передай Конурбаю голову старца через старуху.

Калык насадил голову Бороончу на шест и передал в руки Оронгу. Проводил ее до передних частей вражеского войска.

– Когда-нибудь расскажешь, – сказал в напутствие старухе Калык, – как Конурбай пожалел своего посланника.

Через некоторое время враг пришел в движение. Передовые части крупного войска начали перестраиваться для удара по центру войска Кюлчоро.

– Впере-ед!!!

Кюлчоро рванулся на Суркоене к врагу, чтобы опередить его нападение. За ним одновременно последовали Сарыкан и Калык со своими джигитами. Набег бурутов на войско кангайцев был неожиданным для Конурбая. Не успел он перестроить боевой порядок своего войска для обороны. Кюлчоро направил скакуна вбок, чтобы обогнуть передний строй вражеского войска. Он в одной руке крутил саблю Жойкума, а другой размахивал луновидным топором. Один за другим падали жайсаны от ударов сабли и топора Кюлчоро точно по шее каждого встречного. Следом за ним Калык работал палицей, а Сарыкан колол врагов копьем. Войско кыргызов из числа эштеков и аргынов врезалось во вражеские ряды как нож в масло. Шаимбет пытался повторить действия Кюлчоро точь-в-точь, но по своим возможностям. У него во многом получалось изящнее, чем у Кюлчоро. Всюду были слышны ругань и проклятия. Полилась кровь ручьями из ран аскеров и жайсанов. Падали люди и животные. Кто замертво, а кто – теряя сознание от полученной раны. Кто-то отчаянно кричал от боли, плакал от потери близких людей, а кто-то смотрел на происходящее без участия, обезумевшими глазами. Копились трупы людей и животных, не было возможности ступить ногой на землю. Она была вся покрыта безжизненными телами. Аскеры устали нападать на врага. Их руки уже отказывались поднимать оружие. Кроме того, скакуны под седлами аскеров тоже сбавляли прыть, падала их резвость, замедлялся галоп. Кюлчоро развернул своего скакуна, трубя войску отход в место, откуда был устроен внезапный набег на врага.

Со стороны гор Асы на перевале Чабдар показались вооруженные люди в белых калпаках. Это было еще одно войско из более крупной части эштеков и других мелких родов и племен кыргызов во главе с Бакаем и Канчоро. Возглавлял эштеков сам Жамгырчы. Оно стало примыкать к силам Кюлчоро.

– Ого! – воскликнул Бакай, увидев множество трупов на переднем крае вражеского строя. – Славно поработали наши ребята.

– Наших людей тоже полегло немало, – понурил голову Кюлчоро.

– Всю жизнь воюем с кангайцами, – сказал Бакай. – Никак с ними подружиться не можем.

– Война с кангайцами становится привычным делом для наших людей, – сказал Канчоро. – Аскеры рвутся в бой.

– А что случилось с Семетеем ава? – спросил Кюлчоро. – Почему еще его нет во главе войска?

– Его задержала Чыйырды эне, – ответил Бакай. – Она хочет благословить Семетея перед войной.

– Будут еще войска с нашей стороны? – не удержался от вопроса и Сарыкан.

– Да, еще собираются войска трех ханств, – ответил Бакай. – Войско Текечи хана во главе с Ормонбеком, Шыгай хана во главе с аксакалом Толобаем и войско из всех остальных ногойцев во главе с Байтайлаком. Семетей приедет во главе войск всех указанных трех ханств.

– Кангайцы предали нашу дружбу, нарушили с нами соглашение и вероломно напали на наши земли, – громко сказал Кюлчоро, чтобы услышало много людей. – За нами священные земли отцов и дедов. Лучше умереть, чем отдать врагам наши земли.

– Мы всегда их били! Побьем и сейчас тоже!

Бакай потряс кулаком в сторону врага. Наступали на всех землях сумерки. Аскеры приступили к устройству лагеря для ночлега…

Осада земель Таласа врагами

– Пусть тебя защитят покровители-чильтане во главе самим Кожосаном, – мать Чыйырды вознесла руки к небу, – от вражеского оружия, направленного на тебя.

Она говорила шепотом, насколько хватило у нее силы. Каныкей повторяла ее слова во всеуслышание. Семетей, сидя в седле скакуна Тайбуурула, тоже вознес обе руки к небу. Мать Чыйырды сидела на олпоке, что был сложен рядом с юртой Каныкей, стоявшей рядом с ней. Это она, мать Чыйырды, настояла на том, чтобы Семетей без благословения матери не ушел на войну с неприятелями.

Проводить на войну Семетея собрался весь народ из аулов вблизи ханской орды. У каждого человека в толпе было одно желание – изгнать из своих земель вероломно ворвавшегося врага.

– Пусть Тенгир, наш Создатель, вас всех бережет, – продолжила Каныкей, повторяя слова матери Чыйырды. – И покарает он твоих врагов. Пусть дух твоего отца Манаса всегда будет рядом с тобой. Духи богатырей Алмамбета, Чубака, Серека и Сыргака встанут во главе всего кыргызского войска. Пусть они тоже защитят наши земли от врагов.

Голос старой матери Чыйырды настолько ослаб, что уже невозможно было услышать. Но она продолжала говорить от всего сердца свои пожелания. И вот наконец она замолчала.

– Ак жол тебе, сынок! – Каныкей тоже благословила сына уже от себя.

– Ак жо-ол!!! Ак жо-ол!!!

Зашумели все, женщины, старцы и дети, которые стояли вместе с матерью Чыйырды и Каныкей.

– Пусть дух хан аты, моего свекра, бережет вас всех! – Айчурек дополнила благословение.

Все люди провели ладонями по своим лицам.

– Благодарю вас, мои матери! – Семетей тронул коня.

Тайбуурул рвался вперед, к войску, которое стояло неподалеку неподвижно, наблюдая за благословением матери Чыйырды. Благословение матери Чыйырды своего внука Семетея воспринималось всеми аскерами как напутствие для всего войска. Каждый аскер уверился, что на него смотрит с Вечного Синего Неба сам Тенгир и тоже благословляет его на священную войну, на войну, на изгнание врагов из родных мест и на защиту земли предков, что хранит останки отцов и дедов всех поколений, со времен появления первых племен кыргызов. Войско собралось из джигитов трех ханств народов-ногойцев. Первое ханство – ханство Текечи во главе со старцем Ормонбеком, второе ханство – ханство Шыгая во главе с Толобаем, и третье ханство – все остальные ногойцы во главе с Байтайлаком, сыном Бакая. Каждое ханство постаралось собрать для Семетея по тумену аскеров.

Игривая походка Тайбуурула восхищала весь народ. Народ гордился своим богатырем. Будто на скакуне сидел дракон, что скоро загонит неприятеля в его нору, в земли поднебесья, от которых начинаются небеса…

* * *

Кангайцы перестроились, как только Кюлчоро отвел свое войско. Однако наступившая темнота заставила кангайское войско устроить в лагерях. На следующий день, несмотря на внушительные потери в своих рядах, кангайцы по-прежнему смотрелись величаво и грозно. Третья часть войска кыргызов во главе с самим Семетеем подошла немногим раньше полудня. После набега войско Кюлчоро уже отдохнуло от вчерашних нагрузок. Семетей помчался на встречу со своими братьями и Бакаем. В это время со стороны врага выехал на поляну между войсками на играющем гнедом скакуне богатырь крупного телосложения.

– Выходи на поединок! – кричал он. – Буруты! Кому не терпится на тот свет?!

Войско кангайцев шумело в восторге от вызова своего богатыря.

– Это Карагул! – сказал Бакай. – Красуется на своем Торайгыре. Что ему нужно на старости лет?!

– Видимо, взбодрить хочет своих богатырей, – сказал Семетей. – Я должен ему сдачи дать.

– О чем ты? – спросил Бакай.

– Он огрел меня укрюком по голове, – Семетей улыбался. – И ускакал на Алгаре.

– Тебе нельзя, – отрезал его Бакай. – Возможно, тебе придется сразиться с самим Конурбаем.

– Позвольте, Бакай ава, – попросился Канчоро. – Попробую я с ним сразиться.

Канчоро знал возраст Карагула. Пожилой богатырь кангайцев казался ему слабоватым противником. Он был уверен, что превосходит противника в силе. Но все знали, что Карагул хитер, увертлив и коварен. Никто не мог предположить, каким будет его очередной выпад в бою. Канчоро решил рискнуть, нельзя же постоянно казаться всему войску слабее, чем Кюлчоро.

– Хорошо, Канчоро, выходи на поединок, – согласился Бакай. – Пусть тебя духи берегут.

Канчоро выехал на своем скакуне Коктелки на поединок со знаменитым богатырем кангайцев Карагулом.

Войска бурутов поддержали своего богатыря шумными и радостными возгласами.

– Молодец, Канчоро!!!

– Не срами память своего отца!

– Вернись с победой!

В ответ кангайское войско тоже зашумело в поддержку Карагула.

Оба всадника разъехались подальше, чтобы скакуны под седлами могли развить большую скорость. Они оба понимали: чтобы проколоть противника копьем, понадобится очень большая сила. Надо приложить к копью силу разбега скакуна и, во время удара, еще и свою силу. Кто сможет использовать все возможности сил скакуна и свою силу, тот и одержит победу в поединке. Оба противника прекрасно помнили об этих истинах. Они одновременно остановили своих скакунов, посмотрели друг на друга и помчались навстречу. На лету скакунов они пытались определить место для удара копьем на теле противника. Целились оба в грудь врага. Мгновенье, и удар. Копья полопались и разбились вдребезги. Они взяли еще по одному копью. Сражение принесло лишь огорчение обоим. Опять поломались копья. Оба противника одновременно взялись за лунообразные топоры. Бились отчаянно, пока руки не онемели. Удары приходились по щитам и шлемам противников. Стали биться палицами. Противники не могли одолеть друг друга. Торайгыр стал запрыгивать на голову Коктелки, мешая Канчоро. Благодаря неудобному его положению, пару раз Карагул сумел нанести по голове Канчоро прицельные удары палицей, которые приходились по шлему богатыря. Удары Карагула палицей Канчоро выдержал, но почувствовал, что так может проиграть поединок. Он вытащил саблю. Как только стал Торайгыр запрыгивать на голову Коктелки, Канчоро сумел ударить саблей по шее скакуна, где проходили главные кровотоки. Брызнула кровь ручьем во все стороны. Воспользовавшись замешательством Карагула, Канчоро сумел нанести еще один удар саблей. На этот раз по шее противника. Тот упал замертво вместе со своим конем. Радостный шум сторонников Канчоро вылился в выкрики урана.

– Ма-ана-ас!!! Ма-ана-ас!!!

Враг сник, совершенно подавленный. Уран кыргызов всегда был победоносным, что стало страшить кангайское войско. Но Конурбай даже не повел бровью. Он велел тысяче жайсанов напасть и поймать Канчоро.

– Скачи и поймай богатыря бурутов! – крикнул Конурбай Чандаяку, указывая на Канчоро. Чандаяк прискакал к Эзкаре с приказом от самого Конурбая, чтобы он отправил тысячу жайсанов из числа манжуйских силачей, над которыми главенствовали знаменитые богатыри Каман алп и Жоон алп.

– Кто этот богатырь?! – закричал Эзкара Чандаяку. – Лицо его мне напоминает богатыря бурутов Чубака, взявшего в плен Нескару.

– Это его сын, Канчоро! – крикнул ему в ответ Чандаяк. – Нужно его взять в плен, чтобы он ответил за деяния отца.

Немедленно по знаку Эзкары тысяча жайсанов двинулись во главе с алпами Каманом и Жооном туда, где остановился Канчоро после поединка. Навстречу жайсанам Эзкары по знаку Бакая вышло множество аскеров во главе с Кюлчоро – в не меньшем числе. Началось кровавое сражение между аскерами и жайсанами. Воины с обеих сторон кололи друг друга пиками и копьями. Рубили саблями и мечами. Количество раненых и погибших все росло. Кто-то визжал от боли со стрелой, торчащей из живота. У кого-то была сломана рука ударом лунообразного топора. Кто-то валялся в луже крови, став безжизненным телом. Многие воины полегли с перерезанным горлом. Множество кангайских жайсанов постепенно начало окружать богатыря Канчоро, который славно бился с врагами. Заметил это Кюлчоро. Он рьяно бросился на окружавшую Канчоро гурьбу неприятелей. Гурьба жайсанов тесно сгрудилась. Кюлчоро бил копьем с разбега Суркоена, поражая так по пять, по шесть жайсанов одновременно. Еще расторопнее работал он луновидным топором и саблей поочередно. Вдруг с левого бока Кюлчоро возник Каман алп, набросившийся на него с огромной палицей. Он пешим оказался выше ростом, чем Кюлчоро на своем скакуне. Руки и ноги у алпа были огромными, будто состояли они из отдельных человеческих туловищ. Суркоен резко отскочил в сторону. Палица попала в землю, выбив каменную глыбу величиной с казан. Кюлчоро повернул своего Суркоена обратно к Каман алпу, который уже начал с размаху поднимать палицу, чтобы еще раз ударить кого-то по туловищу. Но он тоже увидел Кюлчоро, рванувшего в его сторону со смертоносным копьем. Каман алп был вынужден еще раз замахнуться палицей, чтобы встретить врага ударом. Он не заметил, как копье Кюлчоро пробило его шею, и не смог завершить удара. Ему было уже все равно. В сторону Кюлчоро двинулся Жоон алп, наблюдавший поединок Каман алпа с богатырем бурутов. Он был еще крупнее, чем Каман алп. В руках Жоон алпа блеснула смертоносным лезвием секира. Казалось, что своим ударом Жоон алп прорубит и каменную глыбу, будто дыню. Бесполезно подставлять под удар щит или какое-то оружие. Нужно принять все меры, чтобы удар не смог достичь цели. Нужно увильнуть от удара, выполняя обманное движение. Сделать выпад в сторону, чтобы удар пришелся по воздуху в сторону выпада. А самому нанести смертельный удар саблей в шею противника. Когда Кюлчоро пустился на Суркоене к Жоон алпу, он увидел, что алп приготовился встретить его ударом по голове. Когда замахнулся вражеский силач секирой, Кюлчоро откинулся на круп коня и запустил саблей в шею противника. Он заметил, что лезвие секиры пролетело по воздуху перед носом, а сабля впилась в шейные кровотоки Жоон алпа…

Поредели ряды жайсанов, направленные на поимку Канчоро. Кюлчоро обещал себе выручить брата, несмотря на численное превосходство врага. Ему это удалось. Враг начал отступать…

В душе аксакала Бакая родилось облегчение. Он чувствовал, что его сын Байтайлак, Калык, сын Сарыкана, и Шаимбет, сын Жамгырчы, по одному маху его руки готовы были ринуться на врага, в помощь Канчоро и Кюлчоро. Ему не нужно было усложнять положение войска кыргызов. Враг, который в два, даже в три раза превосходит численностью войск, может быть, испытывает терпение Семетея, он, может быть, хочет, чтобы буруты ринулись в бой всей силой, с тем чтобы окружить их всеми кангайскими войсками и постараться не выпускать из кольца. В этом случае войско кыргызов оказалось бы в трудном положении. Бакай знал твердо и непоколебимо, что войску Семетея не следует всей силой идти в наступление. Это войску Семетея нужно взять кангайцев в кольцо, окружить их со всех сторон малыми силами по возможности. Не давать противнику использовать свое численное превосходство. Ему нужно выждать, изнурить противника набегами малыми силами и вести с ним только «собачий бой». По-бурутски, постоянно «кусать» скопления вражеской силы в самых неожиданных участках и убегать в безопасные места. В такие места, чтобы врагу было не выгодно и вредно преследовать бурутов…

На поле сражения стемнело. Солнце садилось. Оно спряталась за темным облаком, что стояло на черте между небом и землей. Обе стороны прекратили сражение. Спешно стали устраивать отдых аскеров и жайсанов после изнурительного напряжения, что испытывал каждый воин, ожидая наступления для себя смертельной битвы.

Семетей собрал своих приближенных во главе с Бакаем, всех, кто хоть мало-мальски соображал и принимал участие в боевых действиях. Кроме старцев, вся молодежь участвовала в оогано-жедигеровской войне при осаде Опола Толтоем и Чынкожо. Тогда ооганцы одержали победу благодаря участию в войне молодежи из Таласа во главе с Семетеем.

– Мы определили, что враг превосходит численностью наши войска, – сказал Семетей. – Нам нужно выработать правила ведения войны с кангайцами, чтобы добиться малых потерь среди наших людей.

– С врагом нужно продолжать вести «собачий бой», другие способы для нас вредны, – сказал Ормонбек. – Только вот нам не хватает навыков.

– «Собачий бой» предполагает и вынуждает нас отступать в глубину наших земель, – сказал Семетей. – Вплоть до земель Кен-Кола, до ханской орды.

– Если сумеем нанести большой урон врагу, – заговорил старец Бакай, – отступление без больших потерь вглубь наших земель для нас не поражение. Мы с гордостью сможем изгнать ослабевшего, изнуренного и крайне изможденного врага из наших земель.

– Разделим войско на пять частей, – сказал Семетей. – Каждая часть нашего войска самостоятельно будет вести «собачий бой» с врагом на своем участке.

Далее Семетей сказал, что ногойцы во главе с ним самим, ведя «собачий бой» с врагом, могут отступать в сторону перевала Котермо, аргыны во главе с Сарыканом и Калыком пусть возьмут направление в сторону перевала Кум-Кыя. Эштеки должны разделиться на две части, где первая часть во главе с аксакалом Жамгырчы будет продвигаться к перевалу Таш-Кыя. Вторая часть эштеков во главе с Шаимбетом должна взять направление к перевалу Куу-Кыя.

– А что будет делать войско Ормонбека? – спросил Бакай.

– Пусть оно устраивает набеги с задней стороны кангайского войска, – сказал Семетей. – Чтобы уничтожать запасы еды и оружия врага с их охраной.

– А вдруг враг ринется уничтожать каждую нашу часть по очереди? – высказал сомнение Сарыкан.

– Местность не позволит им сделать такой ход, – сказал Семетей. – Любой набег врага обречен на провал, если он совершается только в одном направлении. Он сразу заглохнет.

– Почему? – спросил Калык, самый молодой из присутствующих.

– Войска не могут быстро продвигаться в одном направлении в горной местности, – объяснил Семетей. – Проезды и проходы в горах внезапно то сужаются, то расширяются. Или пологие склоны вдруг становятся крутыми.

– Понятно, – буркнул Калык, сам недовольный своим вопросом.

Кое-кто усмехнулся…

* * *

Утром со стороны врага раздался большой шум. Стучали доолбасы и барабаны. Разыгрались кернаи и сурнаи. На поляну, что располагалась на краю земель Таш-Кашата, выехал сам Конурбай на гарцующем скакуне Алгаре. Барабаны извещали о начале поединка. Все поняли, что на поединок вышел сам Конурбай.

Глашатай кангайцев выкрикивал требования Конурбая.

– Бурут! – кричал он. – Выходи на поединок, либо сдавайся. Отдай мне все земли Ала-Тоо, Талас! Отдай мне казну ханства и тысячу красавиц. Отдай мне Тайбуурула во главе тысячи отборных скакунов.

Первым из всех богатырей схватился за саблю Кюлчоро.

– Семетей ава! – крикнул он. – Я выйду на поединок!

– Нет! – вместо Семетея ответил старец Бакай. – Я выйду на поединок.

– Бакай ава, – обратился к нему Семетей. – Наши молодые воины рвутся на поединок.

– Давно я хотел посмотреть в глаза Конурбаю, – сказал Бакай, – скрестив с ним топоры. Пусть поймет, что наши старики полны решимости изгнать врага из наших земель.

– Что скажете нашей молодежи? – Семетей улыбнулся, было заметно, что он уже одобряет решение Бакая.

– Пусть они равняются на нас, стариков, – Бакай тоже улыбнулся в ответ.

Он оседлал своего любимого скакуна Кекчолока, которому в этом году исполнилось шестьдесят асый от роду. Как ему самому исполнилось шестнадцать лет, Бакай поехал на нем в земли Алтая на поиски родственников отца. С тех пор он с ним не расставался. Кекчолок для Бакая стал самым близким существом на земле. Они никогда не подводили друг друга. Вернее, Кекчолок никогда не подводил своего хозяина.

Бакай прискакал к Конурбаю. За тем стояло войско поддержки числом в сотни жайсанов во главе с богатыркой Оронгу. Оно было предназначено для того, чтобы отбить Конурбая в случае, если противник начнет одолевать великого калчу в поединке.

– Я тебе обещаю! – прогремел ему Бакай. – Ты своих земель не увидишь, не то чтобы овладеть моими.

– Ха-ха, – рассмеялся Конурбай. – Я сделаю тебя рабом, чтобы ты ухаживал за моими скакунами во главе с Тайбуурулом.

Они оба одновременно развернулись и поскакали на исходные места, чтобы, разогнав скакунов, сбить друг друга с коней или проколоть копьем. Они еще раз посмотрели друг на друга, когда повернули коней, чтобы пуститься стрелой навстречу смерти или победе над врагом. Ударяя пятками по бокам скакунов, оба помчались, чтобы нанести смертельные удары друг другу копьями. Мгновенье, и раздались хлесткие удары копий по доспехам обоих богатырей – острия проскользнули по щитам. Оба промчались мимо цели, до противоположных исходных мест, чтобы повторно попытаться добиться своего, поразить ненавистного врага. Еще раз богатыри помчались друг к другу, подгоняя скакунов. На этот раз оба богатыря нацелились копьями в незащищенные места на теле противника. Удар! Копья мгновенно согнулись дугами, скакуны вздыбились, богатыри были вынуждены схватиться за гривы своих коней. Бакай сумел ударить саблей по копью Конурбая, что разбилось на несколько частей, отчего Кекчолок принял боевое положение быстрее, чем Алгара. Бакай сумел достать палицу, которой стал наносить удары по голове Конурбая. После двух ударов по шлему Конурбаю удалось подставить под удары щит. Но первые два удара Бакая нанесли Конурбаю некоторое сотрясение, он начал падать с коня. Войско поддержки Конурбая осыпало Бакая пиками и стрелами из лука, что помешало ему добить врага. Часть войска поддержки отогнала Алгару в сторону, часть пыталась прогнать Бакая подальше от Конурбая. Видя вмешательство жайсанов в поединок, несколько аскеров во главе с Канчоро примчались защитить аксакала Бакая и вступили в сражение с войском поддержки Конурбая. За ними на помощь рванули богатыри Кюлчоро, Калык и Байтайлак со своими аскерами. На бегу Суркоена Кюлчоро увидел, что Канчоро вылетел из седла Коктелки, когда скакун споткнулся, задев грудью падающего вражеского коня. Воспользовавшись замешательством Канчоро, богатырка Оронгу быстро его заарканила, используя свое великое мастерство. Кюлчоро направил Суркоена прямо на Оронгу. Скакун Суркоен прекрасно понял хозяина. Он на бегу ударил грудью саврасого коня, на котором сидела Оронгу. Она вылетела из седла и оказалась на коленях перед старцем Бакаем, который не упустил такой великолепный подарок судьбы. Он снес голову старухи. Под отчаянный визг брызнула темная кровь из кровотоков огромного тела без головы. Противники поспешно разъехались по своим сторонам…

* * *

Войска кыргызов напали на врага с четырех сторон одновременно. Ведение наступательных действий обсудили на совете у Семетея. Там же были оговорены направления движения наступавших частей войск при отступлении. Враг сперва оборонялся, но постепенно переходил от обороны к наступлению. Как только враг усиливал натиск, буруты стремительно отходили на недосягаемое расстояние. Но они неожиданно появлялись позже, когда никто не предполагал их появления, буруты будто выскакивали из-под земли и наносили большой урон в рядах войска Конурбая. Не было никаких признаков успешного продвижения войск к землям Таласа. В таком неопределенном для кангайского войска состоянии прошел месяц. Конурбай был вынужден созвать совет.

– Что с вами, болваны?! – закричал Конурбай. – До Таласа рукой подать! А встали как?! Будто к колу привязали! Каждый день гибнут наши люди.

Все сидящие калдаи опустили головы, никто не осмелился сказать причину задержки продвижения кангайских войск к Таласу. Было всем ясно, почему застряло войско. Это буруты препятствуют движению. Они малым числом аскеров внезапно нападают на передовые части, убивают нескольких жайсанов и так же молниеносно исчезают из поля зрения, будто сама земля их проглатывает, чтобы скрыть от кары кангайцев.

– Буруты издеваются над нами! – кричал Конурбай. – Никто из вас не может им достойно ответить, болваны.

– Сама земля им помогает, – произнес Чандаяк неуверенным голосом. – Буруты совершенно непредсказуемы. Появляются там, где их не ждешь. Точно так же исчезают, ни одна погоня не смогла достать бурутов.

– Может быть, нам вернуться в Чет-Бейджин? – выразил сомнение Акыяр.

– Что ты, Акыяр! – закричал Конурбай. – Погибли мои лучшие люди, Карагул, Каман алп и Жоон алп. С каким лицом я приеду в Чет-Бейджин без этих богатырей. Либо мы все погибнем точно так же, как они, либо приедем с победой.

– Нам буруты оказались не по зубам, – понурил голову Акыяр.

– О чем вы болтали в родных землях?! – Конурбай побагровел от напряжения. – Вы обещали съесть живьем всех бурутов точно так же, как вы съедаете скорпионов, змей и ящериц.

– Вы же сами запретили съедать людей, – недовольным голосом возмутился один из калдаев племени сазаншон.

– Теперь разрешаю! – закричал со злости Конурбай. – Убивайте, съедайте и закапывайте всех, кого увидите. Сломайте хребет всем, кто будет препятствовать нашему движению. Свяжите Семетея, Кюлчоро и других богатырей бурутов. Любой ценой добраться до Таласа, до казны Манаса и вывезти содержимое в Бейджин. Понятно?!

Кое-кто усмехнулся.

– Понятно.

– Нам бы сначала преодолеть перевалы в Талас, – пробормотал кто-то из толпы.

– Правильно, – поддержал его сам Конурбай. – Как быстро добраться до Таласа, предлагайте.

– Создать невыносимо тяжелые условия, – сказал Эзкара. – Зимние условия в землях бурутов, чтобы все, кто воюет с нами, убежали к себе домой от холода.

– Отлично, – обрадовался Конурбай. – Соберите всех чародеев, волшебников, чтобы зима пришла в земли бурутов. Ты сам руководи этим делом, Эзкара!

– Хорошо, мой таксыр, – обещал Эзкара.

* * *

Внезапно появились на небе крупные черные тучи, которые покрыли все небесное пространство, увеличиваясь в размерах и объемах, обволакивая снежные вершины гор Ала-Тоо. Мигом они перекрыли солнце, оттого все земли потемнели у людей на глазах. Всем казалось, что Тенгир в гневе, сильно недоволен какими-то событиями на земле и сердится на людские поступки. Начал моросить мелкий дождь, превращаясь со временем в крупные капли. Со всех сторон подул сильный ветер. Люди обрадовались, что ветер разгонит все тучи и дождь прекратится. Ан нет. Он усилился еще, будто Тенгир поливал землю из ведер. По всем ложбинам пошел сель, унося с собой вещи и людей, выворачивая деревья с корнями. Через день начало холодать, капли дождя превратились в крупные градины, которые уничтожили все растения и мелких животных. На следующий день пошел снег, сопровождавшийся снежными бурями, поднялась пурга и вьюга. Наступили невыносимые морозы. От холода люди посинели и не могли даже говорить, дрожали как листва на ветру. Аскеры в войсках начали замерзать, разом теряя все боевые способности. Им не только воевать, но и ходить было очень тяжело. Их надо было согреть, чтобы не погибли от холода. Они могли погреться только дома. Посоветовавшись между собой, Семетей, Бакай и Жамгырчы решили отпустить аскеров по домам, чтобы они спаслись от ненастья, до восстановления весенне-летних погодных условий.

– Выходит, Конурбай очень хорошо приготовился к войне, – подытожил Бакай. – Привез с собой сильных чародеев и жайчы, таких сильных я в жизни не встречал.

– Я слышал, Алмамбет ава тоже был очень сильным жайчы? – спросил Семетей.

– Да, – согласился Бакай. – Он тоже умел превратить лето в зиму, целые реки превращал в ледяные глыбы.

– Сколько дней продержится такая погода? – спросил Семетей у Бакая.

– Жайчы решает по желанию Конурбая, – ответил Бакай. – Им нужно, чтобы наши аскеры ушли по домам, чтобы свободно проехать через перевалы в Талас. В такую погоду им самим тоже будет очень тяжело.

– Я тогда оставлю с собой самых отважных, выносливых и мужественных воинов по их желанию, – сказал Семетей. – Всех разошлите по домам. Всех, и ханство Ормонбека тоже.

Люди надеялись, что враг тоже не станет воевать в такую погоду. Кангайцы тоже должны выждать улучшения погодных условий, чтобы воевать с бурутами. Войско бурутов было распущено до потепления. Но сперва никто не хотел уходить, никто не хотел бросить землю, что находилось под ногами пришельцев, ненавистных кангайцев. Пришлось Сарыкану приложить много усилий, чтобы уговорить аскеров на временную передышку, чтобы спастись от морозов и восстановить силы для борьбы с захватчиками. Аскеры подчинились решению аксакалов и знатоков военных действий. Каждый помчался к себе домой, чтобы спастись от холода, хотя бы переодевшись в теплые одежды. Большая гурьба аскеров поехала с Семетеем в ханскую орду, чтобы принять бой с теми врагами, которые первыми окажутся в Таласе.

* * *

Конурбай с удовлетворением наблюдал, как исчезают буруты на перевалах. Чародеи и волшебники поработали очень хорошо. Под конец весны в землях бурутов наступила самая настоящая зима. Буруты сбежали по домам, чтобы спастись от холодов. Он ударил по доолбасу, на громкое звучание которого прискакал Чандаяк.

– Путь свободен? – спросил Конурбай у него.

– Да, таксыр мой, до перевалов все пути свободны, – доложил Чандаяк.

– Отправь передовые части войска, чтобы разведали все пути за перевалами.

– Хорошо, мой таксыр, – Чандаяк поклонился.

– Не просто разведали, – дал дополнительные указания Конурбай, – а очистили все пути от остатков бурутов, чтобы войско могло спуститься без приключений.

– Будет сделано, таксыр мой, – пролепетал Чандаяк.

– Раздели войско на четыре части, – приказал Конурбай. – Главные силы пойдут со мной под твоим началом через перевал Котермо за Семетеем.

– По каким путям должны идти другие части наших войск?

– Вторую часть наших войск под началом Бороодой отправишь по дорогам Жээк-Жол к горам Кум-Кыя.

– Ясно.

– Третья часть должна идти к горам Таш-Кыя, а четвертая – к горам Куу-Кыя, – заключил Конурбай. – Под началом Тагылыка и Туушанга соответственно.

– Позвольте исполнить ваши указания, таксыр мой, – Чандаяк собрался удалиться по делам.

– Движение войск должно начаться только после того, как будут вести от передовых частей, что все пути безопасны, – предупредил Конурбай.

– Хорошо, таксыр мой, – ответил Чандаяк.

– Иди, – сказал Конурбай…

Ночью пришло известие от передовых частей войск, что за перевалом нет никаких препятствий, способных стать помехой кангайцам. Рано утром все войска пришли в движение по четырем направлениям, как было приказано Конурбаем. Несмотря на большие потери, которые нанесли буруты, войско кангайцев смотрелось по-прежнему грозной и огромной силой в руках Конурбая.

Первая большая часть войска кангайцев во главе с Чандаяком спустилась в прекрасную Таласскую долину через перевал Котермо к полудню следующего дня. Когда поднялся Конурбай на перевал, сидя в седле скакуна Алгары, его встретил изумительный вид с вершины. Эх, были бы крылья, в одно мгновенье можно было бы заключить в объятия огромное земельное пространство, состоящее из великих гор, у подножия которых расстилались великолепные долины и просторные поляны. Зеленые луга, граничащие с лесными чащами, манили на отдых воинов, которые двигались день и ночь без передышки. Сам Конурбай был не прочь отдохнуть полдня от непрерывной езды на Алгаре.