bannerbannerbanner
Узники утлого челна

Николай Романецкий
Узники утлого челна

Полная версия

Андрею Голове, сподвигшему автора на завершение цикла о чародее Светозаре Смороде, посвящается



Нас было двое в утлом челноке -

А он мог взять на борт лишь одного…

Вышеслав Вьюга, «Побег»

Часть первая. Бегство чародея

1. Век 76, лето 4, 11 день червеня (11.06.96 A.D.)

Как всем ведомо, здания меняются много медленнее людей. Разве лишь капитальный ремонт пособит строению внезапно переменить привычное лицо, и тогда покажется вам, будто на месте старого дома возвели новый. Иначе – пусть аж и спустя полвека – вас встретят прежние, давно знакомые стены и окна.

Вот и к особняку, перед которым стоял ныне Свет, за девять месяцев, минувших со времени последнего свидания, руки мастеров явно не прикасались, а потому домина ни капли не изменился – та же широкая беломраморная лестница, те же разноцветные петухи над теми же островерхими башенками. И двери те же.

Но открыл их человек незнакомый – высоченный молодой парень лет семнадцати, не более; с буйной светлой шевелюрой, в зеленой ливрее добротного аглицкого сукна. Глаза, цветом не отличимые от ливреи – будто у женщины в зеленец, – внимательно ощупали Света. А ощупав, засияли улыбкой.

– Чего изволите?

– Здравы будьте, сударь! – Свет справился с гулко бьющимся сердцем и предъявил незнакомцу всю возможную приветливость. – Мне нужна княжна Снежана Нарышкина.

Сияющая улыбка тем не менее погасла – парень тут же вспомнил о профессиональных обязанностях.

– Не думаю, чтобы княжна сейчас кого-либо ждала…

– Я из фонда помощи инвалидам Чухонской войны, – быстро сказал Свет. – Мы очень надеемся на пожертвование. В честь предстоящей помолвки княжны…

Улыбка на лице слуги появилась вновь – профессиональные обязанности больше не конфликтовали с его симпатиями.

– Хорошо, я доложу. Подождите немножко, здесь вам будет удобно. – Слуга кивнул на стулья, расположившиеся вдоль стены сеней, и скрылся в недрах особняка.

«Нужны мне ваши симпатии, как собаке пятая нога, – подумал Свет и сел, подавив в себе желание положить ногу на ногу. – Не Остромировы ли это глаза, сей красавчик? Должен ведь быть соглядатай! Иначе Кудесник больше не Кудесник, а…»

– Кто там пришел, Некрас? – донесся хорошо знакомый голос.

Светово сердечко вновь заколотилось, аки вольная птица, супротив ее чаяний упрятанная в клетку.

– Это к княжне Снежане, сударыня.

Через пару секунд в сени выглянула сама княгиня Цветана, равнодушно окинула взглядом притулившегося на стуле Света.

Тот немедленно вскочил и поклонился:

– Я из фонда помощи инвалидам…

Но княгиня Нарышкина уже исчезла – в отличие от слуги, у нее Свет никакого интереса не вызвал.

Ждать пришлось недолго.

Вскоре в сенях вновь появился Некрас. Опять улыбнулся, словно рублем одарил:

– Княжна согласна принять вас. Прошу следовать за мной.

Свет шел знакомыми коридорами, поднимался по знакомым лестницам, и сердце его стучало все громче и громче. Стук был не менее знакомым, чем окружающая обстановка.

Интересно, в ее комнате все те же обои – цвета весенней травы?.. И живо ли желтое платье, одуванчик на лугу?.. Или будущая княгиня Кабанова постаралась уничтожить все, что могло бы напомнить ей о случившемся в прошлое лето?..

Обои оказались иными – ибо Некрас привел Света вовсе не в Снежанину комнату. Судя по меблировке, это был кабинет: монументальный письменный стол из мореного дуба, покрытый темно-синим сукном, слева не менее монументальные ореховые шкафы с застекленными дверцами, справа, вдоль стены – ореховые же стулья с обивкой в черно-белую полоску, на стене промеж окон морской пейзаж в изящной раме красного дерева.

Кажись, кисти Надея Березняка, «Вечер на Чухонском заливе»…

И платье на княжне оказалось другое – строгое, закрытое, из серого файдешина. Но сама она была все той же, летошней. Вот только в руках держала вещь, с которой Свет ее ввек не видел, – развернутую газету.

«Не «Куранты» ли?» – подумал он, обмирая.

– Вы свободны, Некрас!

Слуга вышел.

Снежана свернула газету:

– Присаживайтесь.

Свет сел на ближайший стул.

– Я слушаю вас.

– Э-э… – У Света вдруг перехватило горло, и он, не удержавшись, закашлялся.

Княжна терпеливо ждала.

Нет, все-таки она тоже стала другой. В прошлом лете не было в ее прекрасных глазах, в самой их глубине, этой затаенной безграничной печали, свойственной скорее побитой невзгодами женщине, пережившей, к примеру, смерть собственного ребенка.

Впрочем, разве утрата возлюбленного не сродни потере ребенка? Кто знает, что пережила эта девица за минувшие с их последней встречи месяцы!

– Так чего желает от меня ваш фонд? Сколь великая ему требуется сумма? И, кстати, хотелось бы узнать о ваших полномочиях…

– Я не из фонда, сударыня, – решившись, быстро сказал Свет. – Я к вам от чародея Смороды.

Княжна приглушенно вскрикнула, и прозвучало в этом вскрике нечто такое, от чего сердце Света едва не выпрыгнуло наружу.

Зашуршала сминаемая в кулачке газетная бумага.

– Но ведь!.. Но ведь чародей Сморода… умер! – Княжна с трудом выговорила последнее слово.

«Значит, Сувор ничего ей не рассказал, – подумал Свет. – А скорее всего, и сам не ведает».

– Он жив, сударыня. Он жив и помнит вас.

– Жив?!. Как жив?! – Снежана отбросила в сторону смятую газету, с хрустом стиснула персты. Вскочила из-за стола. Снова села. Глаза ее вдруг стали глубокими-преглубокими. – Простите, но с какой стати я должна вам верить? Кто вы?

«А вдруг получится? – подумал Свет. – Ведь заклятья со временем теряют силу…»

Свет нагнулся, поднял с пола смятую газету, расправил.

Это были не «Куранты».

Он положил газету на стол:

– Мы немного знакомы с чародеем. Так уж сложилось. – Он нашел в себе силы улыбнуться. – Чародей предполагал, что вы мне не поверите, и просил передать… Он помнит о гостевом доме «Обитель странников», номер тридцать шесть.

Вновь хрустнули Снежанины персты. Ланиты заалели румянцем. Но глаза глубины не потеряли.

– А вы кто ему будете?

– Мы знакомы с чародеем, – повторил Свет. – Он просил, чтобы вы помогли мне… Чтобы взяли на работу. У меня в этом городе никого нет.

Снежана по-прежнему оставалась княжной Нарышкиной. Поэтому она быстро справилась с собой. Схлынул румянец, разжались персты, на чело набежала тень, взгляд карих глаз умчался в пространство. Княжна раздумывала.

Свет ждал, затаив дыхание и снова борясь с желанием положить ногу на ногу.

Наконец Снежана приняла решение.

– Какую работу вы можете выполнять по дому?

– Любую, сударыня! – обрадовано выпалил Свет. – Меня хорошо обучили.

– Я немедленно поговорю с мамой. – Княжна встала из-за стола. – У вас есть документы?

– Есть! – Свет достал удостоверение личности, подал. – Вот… Все очень справно.

Персты коснулись Снежаниной ладони, и он тут же потупил глаза, потому что взгляд так и норовил зацепиться за обрисованные лифом перси. Все повторялось, вот и виски тронуло знакомой болью.

– Пойдемте! – Снежана, не раскрывая, сунула удостоверение в карман платья. – Как ваше имя?

«Свет», – чуть было не выкрикнул Свет.

Но вовремя вспомнил, что уже целую осень, зиму и весну его величают совсем-совсем другим именем.

2. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень

Берендей встретил хозяина с Забавой в сенях. Светильня на стене чуть теплилась, и едва угадываемое в сутеми лицо эконома, казалось, принадлежало совершенно незнакомому человеку.

– Чародей, я все проделал, как было велено. Вещи нашей гостьи здесь. – Эконом кивнул куда-то во тьму. – В номере, окромя всего прочего, находился дамский чемодан. Так что я обошелся без мешка… Убитого, судя по всему, пока еще не хватились.

– Весьма справно. – Свет с трудом удержался, дабы не поморщиться от боли. – Станислава спит?

– Нет. Но я сказал, чтобы на глаза не появлялась.

– А Ольга где?

– Ей я тоже велел сидеть в своей горнице. Гостья накормлена, почивает.

Свет усмехнулся про себя: нашел же старик словцо. Однако к Снежане токмо оно одно и подходит. «Гостья почивает»… Ах, буде б она почивала в этом доме во веки вечные!..

– Спасибо, Берендей! Вы, как всегда, делаете именно то, что нужно. Не прибавить, не убавить… Я за вами, будто за каменной стеной.

– Какая еще гостья? – встрепенулась Забава. – У нас опять появилась гостья?

Свет повернулся к ней:

– У нас опять появилась гостья. – Голос звучал ровно. – Ступайте в свою комнату и сидите там, покудова я вас не позову.

– Но вы же ранены…

– Ступайте, Забава! – Свет слегка повысил голос. – Рана совершенно чепуховая… Прошу, не мешайте мне хоть вы!

Забава недовольно фыркнула, но послушалась.

Едва она скрылась за дверью, Свет, все-таки поморщившись, скинул плащ:

– Тем не менее, след немедленно перевязать руку. Где у нас аптечка?

– В трапезной.

Перебрались в трапезную. Берендей осторожно стащил с хозяина камзол.

– О боги! Чародей! Что за рана! Можно подумать, вас покусала собака… Надо немедленно к врачу!

Свет скрипнул зубами, пересиливая внезапно напрыгнувшую боль.

– К врачу я отправлюсь, когда закончу дела. И оставим препирательства, Берендей. Все, что опасно обычному человеку, – сущая мелочь для колдуна! Вы-то сие прекрасно знаете!

Берендей только головой качнул. Но спорить, в отличие от Забавы, не стал.

И Свет был ему за это благодарен.

– Может, позвать Станиславу, чародей? У нее ведь мази имеются, травы всякие, примочки…

 

– Нет! – резко сказал Свет. – Ни в коем случае! Перевязывайте сами, как сумеете! Я вытерплю! Чем меньше народу увидит меня сейчас, тем лучше! Не будет лишних забот! И никому ни слова!

Наконец, рана была перевязана. Свет надел чистую одежду.

– Теперь соберите окровавленное белье и немедленно сожгите в печи. Немедленно! Не забудьте плащ, он в сенях!.. Да! И проверьте, не накапало ли где крови. Коли найдете, тщательно замойте!

«Знамо дело, для сыскников это замывание помехой не станет, – подумал Свет. – Но нет у меня сейчас времени думать о подобной ерунде. Успею – обработаю…»

Он разыскал в сенях Снежанин чемодан и поднялся в гостевую.

Княжна и в самом деле спала. Однако оторвала от подушки голову, едва Свет перешагнул порог. Вскочила:

– Кто тут? Это вы, чародей?

Свет решил не зажигать огонь.

Береженого, как всем ведомо…

– Я принес ваши вещи, княжна. Одевайтесь, быстро! Вам надо уезжать.

– Как уезжать?! Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Немедленно! И не задавайте никчемных вопросов, ради Сварожичей! У нас ни минуты нет лишней.

Снежана послушалась, молча зашуршала в темноте платьем, и ей Свет тоже был благодарен. Наконец шуршание стихло.

– Я готова, чародей. Как ваша рана?

– Все в полном порядке, – соврал Свет. – Коли не прикасаться, не болит. – Он подхватил здоровой рукой Снежанин чемодан. – Пойдемте скорее!

Они спустились вниз. В сенях Свет сотворил заклятье на невидимость. Вышли на пустынную набережную, двинулись к скверику.

Снежана семенила в шаге позади – словно уже поняла, что Мокошь отлучила их друг от друга.

– Вы уедете в Ключград первым же поездом. Так будет лучше для всех.

– И для вас?

– И для меня!.. А сейчас я кое-что должен сделать…

– Хотите превратить меня в куклу, чародей? – спросила Снежана безжизненным голосом.

Свет снова скрипнул зубами – на этот раз вовсе не от боли в руке.

– Не хочу я превращать вас в куклу, княжна. – Он остановился, поставил на тротуар чемодан. – Но согласитесь, вам не нужны лишние неприятности.

Остановилась и Снежана, замерла.

Было хорошо видно, как ее колотит – то ли от ночной прохлады, то ли по какой-либо другой причине.

Свет возложил десницу на девичье чело. И чуть не отдернул – так оно было горячо.

«Не заболела бы, – подумал он. И сказал:

– Через пять минут вы забудете все, что происходило с вами в Новгороде.

Снежана вскинула на него полные тоски глаза:

– Но я не хочу забывать о случившемся в гостевом доме. И о нас с вами тоже не хочу забывать. Даже буде это вы влюбили меня в себя самого.

– О боги! Да не влюблял я вас, глупая вы девчонка! Зачем тогда я велю вам все забыть?

– Я не хочу забывать, чародей! – Она вдруг опустилась на колени. – Пощадите!

– Встаньте! – прохрипел Свет: горло перехватило ежовыми рукавицами. – И забудьте! Немедленно! И молчите! – Он вдруг устыдился своей жестокости. – Вернетесь домой, читайте ежедневно столичные «Куранты». Буде сумею, я непременно подам вам весточку. Сварожичи – свидетели!

Он снова подхватил чемодан и двинулся вперед. Сделав десятка два шагов, обернулся.

Снежана шла следом, повесив голову. Движения ее сделались плавными и медленными.

– Вы придумаете, как объяснить князю и княгине свое отсутствие, – сказал Свет. – Вам поверят. Хотя бы на первое время. Но, пока все не успокоится, ни в коем случае не разговаривайте с чародеями.

– Да, – прошептала она. – Я не буду с ними разговаривать… Я присно ненавидела чародеев…

Любезный ждал, где было приказано. Слетел с козел, помог даме подняться по ступенькам, угнездил на багажник чемодан.

Света он не замечал.

– Отвезете женщину на Чухонский вокзал. Посадите в самый первый поезд до Ключграда. Вот деньги. – Свет сунул в ладонь любезного несколько бумажек. – И забудете обо всем до самой смерти. Ни этой женщины, ни меня вы ввек не видели.

Любезный запихал бумажки в потайной карман форменного кафтана, взлетел на козлы.

И трибуна укатила.

Свет несколько долгих секунд смотрел ей вслед. А потом бросился домой. Ввалился в сени. И выругался.

Сейчас мысль насчет газеты уже не казалась ему удачной. Слабость это была и глупость – как и всякое необдуманное заранее действие. Но догонять трибуну теперь уже поздно. Да и времени на это – он был уверен – попросту не осталось. Любезный же сделает все как велено.

Из трапезной выглянул Берендей:

– Тряпки полностью сожжены, крови на полу не оказалось, нигде ни малейших следов… Как рука, чародей?

– Лучше некуда!.. Где мой баул?

– Я отнес его в кабинет. Принести?

– Да.

Берендей шагнул на лестницу. А Свет кинулся в его комнату.

Станислава бодрствовала. Но сразу же засопела, едва Свет велел ей все забыть и заснуть. Он укрыл женщину одеялом, отправился к Ольге, наложил еще одно заклятье.

Ну вот, осталось чуть-чуть…

Однако Забавы у себя не оказалось.

Проклятая девчонка в очередной раз не послушалась, и Свет, рассвирепев, выскочил в коридор.

Берендея с баулом он встретил возле лестницы.

– Где Забава?

– В вашей спальне. Понесла чай, сказала, на улице холодно и вам надо будет согреться…

– Я же велел ей ждать в своей комнате!

Берендей лишь растерянно пожал раменами.

– Ладно, – сказал Свет. – Давайте сюда баул. – Он сотворил заклятье в третий раз. – Забудьте все, что происходило этой ночью. Сейчас немного подождите. Когда я уйду, немедленно заприте двери, погасите светильни и отправляйтесь в кровать. Вы проспали всю ночь беспробудно. И никого и ничего не видели.

Берендей огородным пугалом застыл возле стены. А Свет почувствовал легкую слабость в коленях. Но голова была ясной как никогда.

Оставалось немного – разобраться с проклятой девчонкой.

Ну я ей сейчас покажу!.. А впрочем, нет. Ничего я ей показывать не стану. Просто тоже заставлю все забыть. Абсолютно все! Теперь эти воспоминания лишние; ничего они ей не принесут. Кроме горя да беды…

Он поставил баул на пол, шагнул к лестнице, взялся десницей за перила.

Лестница вдруг качнулась, опрокинулась, начала падать, медленно и неотвратимо, прямо на него.

Последнее, что он услышал, был испуганный вскрик:

– Светушко!

Кричала Забава – это было последнее, что он понял.

А потом не стало ни лестницы, ни вскрика, ни Забавы.

И мира вокруг тоже не стало.

3. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень. Забава

Забава быстро сообразила, что Свет собирается вести себя как ни в чем ни бывало. Это с его-то раной! Совершенно о себе не думает человек!.. И, кстати, за всю дорогу от противного старикашки он не произнес ни единого словечка. Сидел да размышлял… А мог бы хоть «спасибо» сказать!.. Ведь это из-за него она столько ныне пережила… Впрочем, нет, не мог! Иначе бы он перестал быть тем Светушкой, коего она знала!

А тут еще новая гостья объявилась, это среди ночи-то!.. О Додола-заступница!.. Мало у нас побывало этаких гостий! От них Светушке неприятности одни!.. Нет, с ним надо срочно поговорить! Не ждать же до утра, в самом-то деле!..

И потому, наскоро переодевшись и прихватив для видимости поднос с чаем, Забава немедленно отправилась в хозяйскую спальню. Пришлось, правда, сцепиться с дядюшкой – «Вам же велено сидеть в своей комнате, племяша!» – ну да с этой проблемой она справилась легко. Не впервой…

Спальня оказалась пуста.

И Забава перепугалась.

Ведь Светушка ранен, куда его опять унесло?! И потом… Те слова, что он сказал мышиному жеребчику… Их расставание ничуть не смахивало на прощание двух друзей. Похоже, Светушке грозит немалая беда. А она тут сидит и ничем не способна помочь… О Додола-заступница!

Впрочем, вернулся Светушка быстро – чай аж остыть не успел. Забава слышала, как они с дядей разговаривают внизу, но слов было не разобрать. Да и незачем!.. Сейчас Светушка поднимется, и она решительно уложит его в постель. Эти, мне, чародеи! Полагают, они двужильные. Придется настоять… А поговорить с ним, в конце концов, можно и утром.

Прошло пять минут.

Светушка не поднимался.

Внизу вновь зазвучали неразборчивые голоса.

Не оставалось ничего, нежели спуститься на первый этаж самой. И она поспела как раз вовремя.

Сначала у нее сердце в пятки убежало.

Светушка лежал на ступеньках лестницы, неловко подвернув под себя десницу. А дядя Берендей неподвижно стоял возле стены.

Что-то явно случилось.

И Забава поняла: время пугаться ушло. Настало время спасать любимого.

– Не стойте вы истуканом, дядя! – крикнула она. – Ужель не видите? Ему же помощь нужна!

Дядино лицо дернулось, слегка исказилось – словно он силился что-то вспомнить да никак не мог, – а в остальном Берендей Сосна и ухом не повел.

Забава бросилась к нему, репейной колючкой вцепилась в запястья:

– Помогите, дядя! Ведь он ранен! Он же умрет!

Дядины губы шевельнулись. Только губы. И ничего более.

Тогда она бросилась к тете Стасе, принялась трясти за рамена.

Что они все, белены объелись!.. Должен же кто-то помочь ей отнести чародея в спальню и сбегать за врачом.

Но тетя Стася только смотрела в стену пустыми глазами и тут же опрокинулась затылком на подушку, едва Забава отпустила ее. А Ольга… та и вовсе не проснулась. Сопела себе в две дырочки, лахудрища проклятая!

И Забава поняла вдруг, что здесь не обошлось без колдовства. Не будет у нее ныне помощников, придется справляться самой.

Так, ладно. Слезы в сторону, поплачем позже. Сначала надо перетащить Светушку в спальню, до постели… хотя нет, ближе в кабинет, там оттоманка. А потом быстро за врачом… Хорошо, что живет недалече… О Сварожичи, сколь же вы тяжелы, люба мой!..

– За… ба… ва…

Это был не голос, скорее полушепот-полухрип.

Забава, не выпуская из рук Светушкиного тела, повернула голову.

Говорил дядя. Вернее, пытался говорить. Было видно, с каким трудом даются ему слова.

Так, помнится, изъяснялась парализованная тетка Тихослава, их с мамой соседка в Борисове-на-Онеге, незадолго перед тем, как Марена забрала ее в свое царство.

– На… до е… го у… вез… ти от… сю… да… Бу… дет бе… да…

Дядины глаза смотрели на племянницу, но взгляд их то и дело убегал в пространство, за пределы дома.

– Куда увезти? Зачем? Ему врач нужен!

– У… ве… зи… те… Бе… да…

Дядя замолк. Глаза его окончательно убежали в никуда. Зато сам он вдруг ожил; решительно и целеустремленно зашагал по коридору; не оборачиваясь, скрылся в своей комнате.

Забава осторожно опустила Светушку на ступени и стремглав бросилась за экономом.

– Дядя! Дядя! Как же я его…

И осеклась: Берендей, не обращая ни малейшего внимания на племянницу, разделся и улегся в постель, под теплое крылышко тети Стаси.

– Дядя! – Забава потрясла обмякшее тело.

Берендей Сосна захрапел.

Похоже, неизвестное колдовство одолело и его.

Забава в отчаянии зарыдала.

А потом отчаяние улетело подобно дядиному взгляду. На смену явились решительность и целеустремленность – как у дяди, когда он рвался под крылышко. Забава выскочила в коридор.

Светушка по-прежнему лежал на лестнице, даже не сполз – видно, ни разу не шевельнулся, – и она перетащила его в сени, на половичок перед дверью. Сдернула с вешалки в шкафу чей-то плащ, подложила Светушке под голову – пусть ему будет мягко. И бросилась в конюшню.

Тут на нее вновь напало отчаяние, ибо она представления не имела, как запрягают лошадь. Можно было, вестимо, сбегать за Петром, но что-то удержало Забаву. Она и сама не знала – что.

Просто подобный поступок показался ей в нынешних событиях не самым умным.

И тогда, облачившись в какую-то уличную тряпку, она выскочила на набережную.

Тут ей повезло – уже через пять минут поисков она заметила трибуну, неторопливо ползущую в свете уличных фонарей по Ратной улице.

– Свободны, любезный?

– Свободен, сударыня. Куда изволите?

– Вперед. На Торговой свернете направо. Я покажу, где остановиться.

Все происходило, будто во сне, но обретенные в дядиной спальне решительность и целеустремленность жили наяву. По-видимому, именно они помогли ей надеть перед выходом на улицу собственный плащ.

Хороша бы она оказалась, представ перед извозчиком, скажем, в дядином клетчатом пальто. Вот смеху бы было! И страху – извозчик бы удрал немедленно и остановился лишь возле первого городового…

Между тем трибуна поравнялась с хозяйским домом.

Забава скомандовала:

– Остановитесь, пожалуйста, здесь. – Выбралась на тротуар. – Мне нужна ваша помощь. – И добавила, заметив, что любезный смотрит на нее с откровенным сомнением: – Не волнуйтесь, я доплачу вам за беспокойство.

 

Любезный закряхтел, однако с козел спустился. Вошли в дом. Забава кивнула в сторону лежащего на половике Света:

– Надо его перетащить в трибуну.

– Пьяный, что ли? – Любезный вновь смотрел на Забаву с сомнением. – Еще заблюет мне там все.

– Он не пьян. А я заплачу.

Извозчик, поколебавшись пару мгновений, взял Света под мышки, приподнял. И тут же вернул в прежнее положение, отодвинулся, громко сглотнул.

– Ой, да это же м-мертвяк!.. Вы м-много от м-меня хотите, сударыня? Не п-повезу!

– Я вам заплачу. За все. И даже больше…

– Все равно не п-повезу. Токмо м-мне и не хватало заботы – со с-стражей связываться!..

Забава вздохнула и терпеливо сказала:

– До нас с вами страже нет дела. Нешто вы думаете, я способна была расправиться с таким человеком? – Приподняла ладонь Светушкиной десницы. – Гляньте!

На персте тускло сверкнуло Серебряное Кольцо.

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы дюжинная девица сумела убить чародея?

– Н-н-нет, – чуть слышно пролепетал еще более перепугавшийся извозчик.

– Тогда берите его и несите! Ну же! Шевелитесь, любезный! Он болен, его жизнь в опасности! – Целеустремленность и решительность все еще не покидали душу. – Пошевеливайтесь!!! Вы мне ответите, буде он умрет! Ну-ка, повернитесь к огню, я посмотрю ваш номер!

Любезный понял, что деваться некуда. Вздохнул и снова склонился над неподвижным телом.

Через несколько минут Светушка полулежал внутри трибуны. А забравшаяся следом Забава вдруг спохватилась:

– Подождите, пожалуйста, секундочку! – Придержав Светушку за нехворое плечо, пошарила в карманах его штанов и отыскала ключ от домашнего сейфа. Выскочила из экипажа. – Не вздумайте удрать, под землей сыщу!.. Я быстренько.

Взлетела на второй этаж, в кабинете открыла сейф и вытащила тугую пачку денег, запихала в карман плаща. Подумав, прихватила с собой Светушкин колдовской баул. Спустилась вниз, забежала в кладовку, отыскала пустой мешок из-под какой-то крупы, запихала в него баул, выскочила в сени. Там секундочку постояла, вслушиваясь в безмятежную домашнюю тишину. Откуда-то явилась мысль, что боле она этого дома ввек не увидит. Тряхнула головой, прогоняя дурь прочь. Выйдя на улицу, заперла за собой двери, оглянулась по сторонам – набережная выглядела пустынной, к тому же начал сгущаться туман.

Лошадь перетаптывалась с ноги на ногу; звуки, издаваемые копытами, тут же вязли в туманной вате.

Любезный смотрел на Забаву внимательно и выжидающе. Кажись, он сумел взять себя в руки…

Подойдя к трибуне, Забава вновь оглянулась – теперь на дом. Дом казался безнадежно мертвым, но он по-прежнему жил. Он следил за нею тоскливыми очами и страшно обижался на ее бегство. Его широкие рамена все еще обещали уют и защиту. Здесь Забава проведала первые взрослые радости и горе. И первую любовь. Этот дом стал ей родным, роднее, чем тот – приютский, в Борисове-на-Онеге.

Вестимо, он сейчас лгал. Какую защиту мог он обещать ныне, когда его хозяин без памяти лежал за Забавиной спиной?!. Но она простила дому сию ложь – ведь он был ни в чем не виноват. В конце концов, есть у нее в столичном городе еще одно место, где можно попросить прибежища.

– Куда едем, сударыня? – Любезный ждал указаний.

А решительность и целеустремленность растворились во вновь нахлынувшем страхе.

– В обитель Ордена дочерей Додолы! – собрав последние силы, хрипло скомандовала она. – Побыстрее! – И забралась в трибуну.

Когда экипаж тронулся, она стащила со Светушкиного перста Серебряное Кольцо, сунула в карман плаща. А потом глянула в заднее окошко.

Дом, перекосив обиженное лицо, по-прежнему следил за нею. Но, казалось, говорил теперь: «Ступайте с миром!»

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru