Николай Петраков
Избранное. Том 2
Возможности трансформации макроэкономической политики
Определенные успехи в борьбе с инфляцией на этапе первого полугодия 1994 г. были достигнуты довольно большой ценой. И дело здесь даже не столько в размерах цены (хотя она также имеет значение), но в том, насколько эта цена может обеспечить устойчивость, долговременность тенденции к сокращению инфляции. Темпы инфляции сократились на фоне падения спроса на инвестиционные ресурсы и спроса на потребительские товары. Нет спроса, нет предложения, нет инфляции – нет экономической жизни. Своего рода «тактика выжженной земли».
В 1994 г. бессмысленно обсуждать, насколько эта тактика была необходимостью, а насколько – плодом доктринерского фанатизма его исполнителей. Это тема для будущих историков экономической политики. Сейчас важно определить пути выхода из кризиса.
Реалии экономического кризиса возрождают в России ностальгию по жесткому государственному управлению экономикой. На наш взгляд, возврат к тоталитарной экономике коммунистического образца является утопией. Однако новейшая история России дает много примеров, когда ради реализации очевидных утопий приносилась в жертву не только экономическая целесообразность, но жизнь миллионов людей. Рецидив попыток возврата к старой системе управления нельзя исключать, и именно поэтому необходимо сделать все возможное, чтобы его не допустить. В сложившейся в России ситуации политические заклинания уже малоэффективны, нужны весьма прагматические идеи и их четкая реализация.
Главная проблема, которая требует своего незамедлительного решения, – активизация инвестиционной сферы с целью реструктуризации экономики в соответствии с потребностями рынка. Сложность ее решения заключается в том, что практически любой вариант поощрения новых инвестиций (налоговые льготы для инвесторов, льготные кредиты, увеличение прямого бюджетного финансирования и т. д.) носит инфляционный характер. Но всякий новый виток инфляции отпугивает инвесторов. Круг замыкается. Необходимо найти компромиссные решения для того, чтобы все-таки выскочить из создавшегося порочного круга.
Ниже мы предлагаем некоторые шаги решения выше обозначенной проблемы с наименьшими, на наш взгляд, потерями. Эти предложения являются фрагментами более общей модели трансформации экономической политики России, исходящей из тех социально-экономических и политических реалий, которые сложились в стране после лет реформ. Полное рассмотрение этой модели далеко выходит за рамки темы данного доклада.
Мягкая денежная реформа как средство защиты инвестиционных расходов от инфляции. Если невозможно надежно защищать от инфляции всю экономику, то надо начать с инвестиционной сферы, являющейся мотором экономического прогресса. Из всех возможных вариантов защиты инвестиций мы отдаем предпочтение варианту введения параллельной валюты, которая первоначально должна обслуживать инвестиционную деятельность, а затем, по мере оживления экономики, вытеснить мягкий рубль. По своему существу это будет денежная реформа, но проводимая не единовременным государственным актом, а растянутая во времени на три-четыре года.
Предлагается ввести в обращение специальный инвестиционный рубль как особый вид твердой российской валюты. Инвестиционный рубль должен иметь одну главную особенность: постоянно поддерживаемый государством курс по отношению к доллару или ЭКЮ. Эмиссия инвестиционного рубля должна находиться в строгом соответствии с возможностями государства поддерживать и реально подтверждать на валютном рынке (включая западные валютные биржи) объявленный курс. Размер эмиссии инвестиционного рубля с самого начала должен зависеть не от того, сколько нужно эмитировать денег для осуществления тех или иных обязательных платежей, а от того, сколько можно их выпустить, не подрывая объявленный курс. Это необходимое условие возникновения доверия к инвестиционному рублю (ИР). Поскольку курс ИР будет поддерживаться всей массой потенциально ликвидных экспортных ресурсов, он не будет испытывать рабской зависимости от наличия в стране долларовой массы или иных СКВ.
Кредитные линии в ИР должны открываться только под целевые проекты после тщательной экспертизы их эффективности и под имущественные и иные гарантии.
Проведение оценки имущества приватизируемых предприятий в ИР позволит не только упорядочить их дальнейшее акционирование и формирование рынка ценных бумаг, но и создаст реальную основу решения вопроса об участии иностранного капитала в приватизации. Последняя проблема при нынешнем рыночном курсе доллара зашла в тупик.
ИР играет роль точки опоры для внутренних и внешних инвесторов. На первых этапах реформы инвестиционный рубль не должен обслуживать розничный товарооборот и сделки физических лиц. Основная сфера обращения ИР – производственный комплекс.
Для юридических и физических лиц, оперативно нуждающихся в валюте или рублевой массе, целесообразно сохранить систему валютных аукционов, где одновременно осуществляется и котировка нынешнего мягкого рубля.
ИР располагается как бы между СКВ и нынешним рублем. Он имеет фиксированную связь с СКВ и плавающий рыночный курс по отношению к нынешнему рублю. Такая связка с мировой валютной системой позволит разорвать тот порочный круг, о котором говорилось выше, дать импульс инвестиционному процессу. На базе инвестиционного рубля будет обеспечена реальная позиция российской валюты в рамках СНГ. В условиях прозрачных границ бесполезно мечтать о юридической защите рубля. Его можно защитить только экономически. Модель ИР будет привлекательна для многих республик, столкнувшихся ныне с теми же проблемами, что и Россия.
Предлагаемая выше схема «мягкой» денежной реформы позволяет дать прагматический ответ на извечный теоретический спор экономистов: является ли твердая валюта мотором преодоления экономического кризиса или результатом успешной борьбы с ним.
Возможность и реалистичность вышеописанного подхода к решению вопроса «инвестиции – инфляция» вытекает из анализа нынешних российских реалий. Фактически Россия уже живет в системе параллельных валют. Доллар играет роль средства сбережения как для населения, так и для предприятий и банков. Он беспрепятственно обращается по всей стране в значительных количествах. Однако такая параллельная валюта имеет целый ряд недостатков по сравнению с предлагаемым инвестиционным рублем. Во-первых, не совсем ясны и не всегда легальны источники поступления иностранной валюты на российский рынок. Во-вторых, размеры миграции иностранной валюты носят зачастую совершенно не управляемый и даже непредсказуемый характер. В-третьих, наличная иностранная валюта обслуживает в основном сферу торгового бизнеса и иные посреднические услуги, никак не вторгаясь в область производственных инвестиций.
Схема мягкой денежной реформы, обеспечивающей приоритеты инвестиционной деятельности, в течение уже нескольких лет предлагается руководителям России[5]. Однако как правительство Рыжкова, так и правительства Гайдара и Черномырдина без всякого обсуждения категорически отвергли эти предложения. Это тем более непонятно, поскольку в них нет ничего одиозного и они опираются на мировую практику не в меньшей степени, чем монетаристские методы, использованные в Польше и России. Достаточно сослаться на опыт денежной реформы в России в 1922–1924 гг., приведшей через параллельные валюты к единой конвертируемой валюте всего за два года. Сюда же можно отнести опыт послевоенных Западной Германии, Японии, Италии. Послевоенная экономика этих временно оккупированных стран характеризовалась хождением наряду с инфляционной национальной валютой твердой, как правило, американской валюты. Наличие твердой параллельной валюты позволило этим странам создать, в конечном счете, достаточно твердую национальную валюту. Нынешняя Россия в части денежной системы очень напоминает Западную Европу после Второй мировой войны.
Платежный союз СНГ как способ организации денежной системы в бывшем пространстве СССР. Непонимание важности проблемы организации скоординированной монетаристской политики на всем пространстве бывшей коммунистической империи проявилось довольно давно. Достаточно напомнить, что уже после Беловежских соглашений и непосредственно в первые месяцы реформ Гайдара специалисты международных экономических организаций и представители команды Гайдара продолжали по инерции говорить об укреплении рубля и выделении на эти цели крупных финансовых средств. Какой, собственно, рубль тогда хотели укреплять? СССР? Но СССР исчез в конце 1991 г. России? Но российского рубля тогда еще не было. В результате многомиллиардные суммы были тогда выброшены на сохранение так называемой рублевой зоны, хотя было очевидно, что она обречена на провал после появления в каждой республике самостоятельных центральных банков, сохранивших за собой право осуществлять кредитную эмиссию на территории соответствующих республик. При этом право на эмиссию наличных денег узурпировал Центральный банк России. Экономическая война между центральными банками развалила рублевую зону и привела к дезорганизации денежного хозяйства в первые и без того тяжелые месяцы реформ. Этот результат предсказывался еще в конце 1991 г. Теперь снова возникает ностальгия по возрождению рублевой зоны. Она нашла свое выражение в переговорах о вступлении Белоруссии в рублевую зону. Возможно, это первая ласточка.
Нам представляется, что концепция воссоздания рублевой зоны так же порочна, как и идея ее сохранения, занимавшая умы реформаторов в 1992 г. Политические суверенитеты имеют свою юридическую атрибутику. В нее входят, наряду с национальными гербом, флагом, гимном, и национальная валюта. Совсем не обязательно иметь одну денежную единицу, чтобы скоординировать денежную политику. Опыт послевоенной Западной Европы свидетельствует об этом. Но почему-то этот опыт не проецируется ни на республики бывшего СССР, ни на страны Восточной Европы. Похоже, что западные специалисты склонны поощрять стремление каждой отдельной страны бывшего коммунистического блока самостоятельно интегрироваться в мировую валютную систему. Можно согласиться, если быть оптимистом, что это удастся сделать нескольким странам в одиночку, скажем, Польше, Чехии, Венгрии, Эстонии, России. А что делать на остальном огромном экономическом пространстве?
Усилия Международного валютного фонда и других международных экономических организаций должны быть переориентированы на разработку международного проекта по организации платежного союза на посткоммунистическом пространстве, который явился бы своего рода промежуточной ступенькой или подготовительным классом перед последующей постепенной интеграцией этих стран в мировую валютную систему.
Если рассматривать проблему стратегически, то проект организации взаиморасчетов и единой монетарной политики должен, по нашему мнению, выходить за рамки стран СНГ. Он может оказаться приемлемым и для некоторых стран Восточной Европы и Прибалтики. Дело в том, что распад коммунистического блока самым разрушительным образом сказался на внешней торговле в рамках бывшего СЭВ. Восточноевропейские страны настойчиво стучатся в экономические двери Западной Европы. Они рассуждают по одинаковой схеме: дайте нам западные технологии и при нашей дешевой рабочей силе мы завалим Европу высококачественными товарами по низким ценам. Однако поставим вопрос: насколько такое развитие событий в интересах западноевропейских стран? Разница в потенциалах уровней оплаты труда – взрывоопасный элемент в международной торговле. Примером тому может служить новейшая экономическая история Тихоокеанского региона. В стратегических интересах Запада помочь восточноевропейским странам создать такую систему взаиморасчетов с Россией, которая делала бы выгодным их присутствие, прежде всего, на восточных рынках. Не менее важно реанимировать угасший интерес России к рынкам бывших союзников по Варшавскому договору. Таким образом, речь идет о необходимости взаимного согласования интересов всех партнеров по проекту.
Страхование политических рисков как условие привлечения частных иностранных инвесторов на российский рынок. Мы глубоко убеждены, что подъем российской экономики или невозможен, или откладывается на долгие годы без привлечения серьезных западных инвесторов, несущих новую технологическую культуру и организацию производства и маркетинга. Необходимо прекратить бесконечные разговоры о помощи России. Нужна не помощь, а взаимовыгодное партнерство, и прежде всего в инвестиционной сфере. Однако серьезный иностранный капитал не придет на рынок страны, в которой в течение как минимум пяти лет наблюдается политическая нестабильность. Парадокс состоит в том, что основной причиной политической нестабильности в России является экономический кризис. Быстрый выход из него невозможен в условиях блокады России со стороны западных инвесторов. Опять замкнутый круг.
Выход из него – в создании Международного страхового фонда по страхованию инвестиций в Россию от политических рисков. Остается только удивляться, что столь очевидная и практически легко выполнимая акция до сих пор не только не реализована, но даже серьезно не прорабатывается на уровне лиц, принимающих решения.
Практическое воплощение в жизнь идеи создания системы международного страхования от политических рисков предполагает выполнение следующих условий:
1. Юридическая разработка понятия «политический риск» и его четкое отделение от чисто экономических, коммерческих рисков. Современное состояние международного права позволяет без помех реализовать это условие.
2. Определение источников формирования уставного капитала Международного страхового фонда. Источники эти очевидны. Один из них – переключение средств, которые сейчас предоставляются и обещаются России Международным валютным фондом на поддержку экономических реформ. Другой – взносы России и других государств, желающих принять участие в Международном страховом фонде. Третий – средства коммерческих банков, частных страховых компаний и т. и., привлекаемые путем продажи акций или иными известными в международной практике способами.
3. Разработка устава Международного фонда страхования от политических рисков, условий страхования и компенсации ущерба. Обязательным условием создания Международного фонда страхования от политических рисков должно быть его территориальное размещение за пределами бывшего СССР.
Если необходимость этой работы будет понята международным сообществом и российским руководством, она может быть выполнена в течение шести-восьми месяцев.
* * *
Для осуществления вышеперечисленных мероприятий необходимо пересмотреть некоторые стереотипы в подходах к осуществлению экономических реформ. Пройденный за два с половиной года путь многому научил. Но главное – понять, что этот путь уже пройден, возникла новая ситуация, тоталитарная экономика сломлена, и, будем надеяться, окончательно. Но новая ситуация породила новые проблемы, и их нельзя решать старыми методами, даже если они были идеальными в прежних условиях. Топтаться на месте – значит проиграть демократию в России.
Россия – зона экономической катастрофы (1996 г.)[6]
В последние годы, как никогда ранее, экономика нашей страны превратилась в объект политических спекуляций. Темпы инфляции, темпы спада производства, темпы падения реальных доходов населения стали «краплеными картами» в политической борьбе. Но главным центром притяжения политических демагогов стал термин «стабилизация»: макроэкономическая, финансовая, народнохозяйственная, социально-политическая. При всех нюансах явно просматривается одна-единственная политико-эгоцентрическая трактовка: стабилизация – это когда у власти мы или, по крайней мере, наши преемники ничего не будут пересматривать. Таким образом, крупная экономическая проблема стабилизации низводится до уровня языкового штампа в политической демагогии.
Между тем уже многие годы существует достаточно четкая, математически жестко доказанная теория экономической стабилизации. Эта теория разрабатывалась в рамках советской экономической мысли с целью показать объективную тупиковость экономической политики того времени.
Экономика «равнодушна» к политическим ярлыкам. Есть действия (конкретная хозяйственная политика), и есть социально-экономический результат. Как бы ни назывались действия – «демократические реформы», «шоковая терапия», «стабилизационная политика», единственным критерием оценки может быть только экономический результат. Поэтому и реформаторская экономическая политика должна анализироваться с позиций реального выхода, а не априорно навешенных на нее политических лозунгов. Для объективной оценки результатов, получаемых в ходе «кипучей» деятельности российских реформаторов, необходимо четко определить понятийный аппарат. В связи с этим мы вынуждены обратиться к теории стабилизации экономики.
Что такое стабилизация экономики?
Теория стабилизации экономики[7] чрезвычайно прозрачна с точки зрения определения целей – минимизация зон риска, «расшивка» узких мест, локализация сфер непредсказуемого поведения. Для устойчивого развития системы (в данном случае экономической) необходимо: во-первых, понять, куда и как вкладывать ресурсы; во-вторых, определить, на какую степень риска согласно общество. Это зависит не только от мандата доверия, полученного на выборах политическим лидером или блоком, но и от оценки объективной сложности системы, подлежащей реформированию. Чем сложнее, объемнее система, тем больше средств надо резервировать для обеспечения ее устойчивости при реорганизации.
Направление части ресурсов на стабилизацию экономики в развитых странах всегда предусматривалось; собственно, от этого и зависела степень их цивилизованности. Давно стало аксиомой хозяйственной жизни, что для обеспечения ритмичной, согласованной работы различных производств, связанных в единое целое системой общественного разделения труда, необходимо иметь резервные и страховые фонды, величина которых определяется оценкой возможных размеров ущерба, наносимого теми или иными сбоями. Резервные фонды, материализованные в различных конкретных формах, обладают различной мобильностью. Это могут быть запасы готовой продукции, сырья, материалов, резервные мощности, ресурсы госбюджета, банковской системы, запасы валютных ресурсов, собственные активы предприятия и т. и. Затраты на создание и содержание всех видов резервных фондов являются затратами на стабилизацию. К вложениям в стабилизацию экономической системы относятся, безусловно, и затраты на создание и развитие инфраструктуры. При их отсутствии или недостаточности экономика неминуемо движется к состоянию катастрофы.
Известно, что выделяют три типа инфраструктуры: материальный, к которому относится сооружение дорог, мостов, портов, систем связи, жилищное и культурно-бытовое строительство; институциональный, включающий совокупность учреждений государственного аппарата управления, затраты на организацию и содержание денежно-кредитной и финансовой систем (рыночная инфраструктура), расходы на развитие фундаментальных наук; персональный, охватывающий вложения в образование, здравоохранение, культуру и другие виды обслуживания населения.
Все вложения в инфраструктуру – это вложения в стабилизацию социально-экономической системы, поскольку наравне с вложениями в повышение надежности технических средств и технологических процессов они резко повышают степень устойчивости общества, его иммунитет к различного рода социальным и экономическим «болезням», обеспечивают необходимый адаптационный потенциал для адекватного реагирования на быстро меняющийся окружающий мир. К вложениям в стабилизацию, несомненно, относятся и затраты на охрану природы, поддержание экологического равновесия.
Особое место занимают проблемы социальной стабильности. Экономический срез этих проблем – доходы населения: их уровень, дифференциация, механизмы формирования и перераспределения. Социальная стабильность – весьма тонкая материя. Поэтому во всех цивилизованных странах область социальной политики является предметом самого пристального внимания экономистов, социологов, политологов и политиков.
Укрупненная классификация стабилизирующих факторов, определяющих состояние социально-экономических систем, позволяет четко понять, в чем содержание стабилизационной политики. Неравновесность экономической ситуации, хаотичность поведения отдельных составляющих единого экономического организма требуют увеличения инвестиций в стабилизирующие звенья системы. Если этого не делать, то начинается нарастание вероятности срыва сначала в уже обозначившихся узких местах, затем в геометрической прогрессии растет количество самих этих мест. Экономика и общество оказываются в состоянии катастрофы. При этом следует различать две реальные ситуации: система находится в предкатастрофическом состоянии; катастрофа уже состоялась, т. е. система распалась.
Первая ситуация означает, что ва-банковая политика привела к такому уровню накопления дестабилизационного потенциала в системе, при котором у нее нет достаточных внутренних ресурсов, чтобы перекрыть риски. Вероятность их неблагоприятной реализации уже приближается к единице. Иными словами, при нарастании вероятности одновременного наступления большого числа срывов в системе она может оказаться перед фактом острой нехватки средств для ликвидации срывов. Тогда и начинаются распад, атомизация социально-экономической системы. Ва-банковая социально-экономическая политика приводит к разрушению иммунной системы общества, ликвидирует его внутренние адаптационные механизмы.
Анализ политики правительств Гайдара – Черномырдина дает все основания полагать, что их усилиями Россия за последние четыре года переместилась из состояния кризиса в состояние катастрофы. Взяв на вооружение концепцию финансовой стабилизации, имеющую весьма ограниченное и производное значение, они стали множить дестабилизующие факторы. Режим экономии бюджетных средств ведет к инфраструктурному кризису. Экономия на профилактических ремонтах вызвала за последние четыре года резкий рост аварийности на шахтах, предприятиях, на транспорте (особенно трубопроводном) и т. и.
Наши руководители склонны изображать рост аварий как результат разбушевавшейся природной стихии. Нет, это прямое следствие дестабилизационной политики. Вспомним недавнюю трагедию Сахалина. На одном из заседаний Правительства России в ноябре 1995 г. были оглашены следующие факты: с 1991 г. в стране было закрыто 52 сейсмические станции, в пять раз снизилась точность определения масштабов землетрясений. Аналогичные примеры можно продолжить. Нет ни одной сферы хозяйственной деятельности или сферы социальных услуг, включая образование, науку, здравоохранение, где не наблюдалось бы нарастание дестабилизирующих факторов. Зоны риска расширяются с огромной скоростью. Избранная стратегия блефа загоняет экономику и все общество в тупик. Грошовая сиюминутная экономия на поддержании в нормальном состоянии производственной и социальной инфраструктуры в ближайшем будущем обернется огромными материальными потерями.
Проведенный анализ свидетельствует о том, что необходимо переосмысление всей концепции социально-экономических реформ. Правильнее было бы сказать: требуется формирование концепции, поскольку нынешнее руководство на протяжении четырех лет концепцию так и не разработало. Это была пожарная команда по тушению пожаров, которые возникали в результате ее собственной деятельности. А коль скоро изначально был неправильно определен источник возгорания, пожар в нашем экономическом доме все больше разгорался.
