Николай Остапцов
Цейтнот
Никогда бы не подумал, что возвращение будет таким обыденным! Только что ёрзал в привычном кресле, выключая кучу агрегатов давно ставшего родным звездолёта первого класса «Мечтатель», только что любовался едва отличимым от мириад других звёздочек Солнцем, и тут…
Оттолкнулся от кресла, обыденно, как в очереди в какую-нибудь столовкуна орбиталке, подплыл к «Двераэдру», как мы в шутку назвали камеру телепортации, и… оказался в другой комнате! Не в отсеке, не в каюте, а в самой что ни есть обыкновенной комнате! Единственное, что отличало эту комнату от десятков корабельных помещений, – какое-никакое тяготение. Слабое, в шесть раз меньшее, чем на Земле, но всё-такитяготение. Лунное!
Путь от Плутона и до орбиты вокруг Проксимы Центавра занял, без малоготридцать два года. А чему удивляться? Всё-таки больше сорока триллионов километров! Около шестнадцати лет «Мечтатель» разгонялся, несколько раз корректировал траекторию. Потом – несколько часов невесомости, во время которых звездолёт развернулся движками в сторону своей цели, и снова – годы полёта, уже с торможением. Казалось бы, всё просто! Главное – «не делать резких движений», чтобы перегрузки не разломали хрупкую конструкцию громадного корабля. Незначительные коррекции требовали известной точности и аккуратности, но на этом, пожалуй, не стоит заострять внимания.
Вообще, работа экипажа во время столь длительных перелётов скучна и однообразна. Если не заниматься каким-нибудь делом, можно свихнуться! Механизмы и электроника ведут себя безупречно, за бортом – ничего не происходит. Скучно!
Только и остаётся научная работа. Свободного времени, в принципе, нет, но…Каждый понимает, что результаты всех этих биологических исследований давно известны, что астрономические наблюдения, скорее всего, вообще ничего не дадут. Да и что они могут дать? В кромешной тьме «Звёздного моря» никаких комет и метеоритов не разглядишь, а звёзды – они и есть звёзды: такие же далёкие и такие же неизменные…
Внешние опасности? – Автоматика сама корректирует курс, обходя замеченные за многие тысячи километров частицы опасных размеров.
Заметная часть корабельной жизни – общение.
Увы, прожив эти тридцать с лишним лет с ними, знаешь каждого, что называется, «Как облупленного»! Не успеет твой собеседник сделать вдох, а ты уже знаешь не только, что он тебе скажет, но и с какой интонацией, в какую сторону посмотрит, о чём при этом будет думать, и в каком месте рассказа у него дрогнет голос. А если учесть, что на корабле, в общем-то, ничего не происходит…
Я ввалился в незнакомую комнатку Лунной базы. Непривычно малая сила тяжести мне даже не показалась малой – пока «Мечтатель» болтался на орбите вокруг Проксимы Центавра, на борту царила невесомость, к которой я довольно быстро привык. Теперь, пожалуй, придётся мне проходить «курс реабилитации», как это было с космонавтами двадцатого века. Ладно! Они как-то переносили, и мы выдержим.
Едва не упав, я схватился за никелированный поручень, несколько секунд постоял, оценивая свои силы. – Не так страшен чёрт… Думал, будет хуже!
– Виктор Сергеич, поздравляем вас с благополучным возвращением из Первой Звёздной экспедиции! – Прозвучал голос из невидимого динамика. – Просим вас пройти по коридору направо.
Динамик замолк. Интересно, почему меня никто не встречает… Ладно, нет оркестра, ковровой дорожки, восторженнойтолпы … – Я не успел додумать.
– Ну, наконец-то! Что ты так долго собирался? А где командир? – Щебетала Наталья Валерьевна, наша незаменимая врач, биолог, лаборант и успешно совмещающая ещё с десяток профессий. – Небосьбродит по палубам и прощается с «Мечтателем»… Не набродился за тридцать лет!
