Н. Н. Непомнящий
100 великих тайн Нового времени
Завещание Петра I
Зимой 1812 г. Париж был взбудоражен книжной новинкой. 500-страничный памфлет, изданный большим тиражом, был актуален, чтобы не сказать сенсационен. Речь в книге шла о разглашении тайных стратегических планов России, с которой Франция вела войну. Тревожило французов само название памфлета: «О возрастании русского могущества с самого начала его до XIX столетия». Автор книги, некий г-н Лезюр, в самом ее начале сообщал, что в его распоряжение попал секретный российский документ. Более того – документ подписан самим Петром Великим.
Созданный г-ном Лезюром образ врага в виде алчной и кровожадной России призван был убедить французскую общественность в том, что наполеоновская армия вершит правое дело, спасая Европу от агрессивных врагов. Для самой же армии книга Лезюра была чем-то вроде допинга. Вот как по этому поводу написал Валентин Пикуль в своем романе «Пером и шпагой»: «Французская армия шагнула за Неман, а тираж книги Лезюра догонял штабы Наполеона, подстегивая отстающих, воодушевляя сомневающихся…»
Кавалер д’Эон в женском платье и текст «Завещания Петра Великогоо», изданный в 1855 г.
К сожалению, в своей книге Пикуль не смог избежать фактической ошибки: он написал, что Лезюр опубликовал текст завещания; это не так – в памфлете был лишь пересказ документа, хотя и подробный.
Пик интереса к памфлету Лезюра между тем во Франции быстро прошел, а после изгнания Наполеона из России о книге практически забыли. Новый скандал, связанный с петровским завещанием, разразился через четверть (без малого) века, когда в 1836 г. опять-таки в Париже на прилавках магазинов появилась книга Фридриха Гальярде «Записки кавалера де Эона». Это были беллетризованные мемуары известного авантюриста, французского дипломата и разведчика, состоявшего с 1755 по 1760 г. при французском посольстве в Петербурге.
Искусством конспирации де Эон владел настолько умело, что 48 лет его считали мужчиной, а 38 – женщиной. В период царствования императрицы Елизаветы Петровны де Еон играл роль тайного дипломатического агента Людовика при русском дворе и одновременно шпиона, приставленного к французскому посланнику (о нем речь дальше).
Гальярде впервые и опубликовал текст того самого завещания Петра I, которое пересказал в своей книге Лезюр. Документ этот, как утверждал Гальярде, раздобыл в свое время кавалер де Эон. Гальярде писал: «В 1757 г. кавалер де Эон привез (в Париж) драгоценный документ, открытый им благодаря его безграничной дружбе (с императрицей) и бесконтрольным изысканиям в самых секретных царских архивах. Документ этот, о котором с тех пор заговорил весь свет, существование которого было известно, но которого никто не мог достать или списать, был тайно вручен де Эоном, вместе со специально написанным им сочинением о России министру иностранных дел аббату Берни и королю Людовику XV».
Документ настолько интересен, что процитируем его полностью, тем более что последний раз он в таком объеме публиковался на русском языке 120 лет назад. Итак:
«Завещание
Во имя святой и нераздельной Троицы, мы, Петр, император и самодержец всероссийский, всем нашим потомкам и преемникам на престоле и правительству русской нации.
I
Поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закален в бою и не знал отдыха: оставлять его в покое только для улучшения финансов государства, для переустройства армии и для того, чтобы выждать удобное для нападения время. Таким образом, пользоваться миром для войны и войною для мира, в интересах расширения пределов и возрастающего благоденствия России.
II
Вызывать всевозможными средствами из наиболее просвещенных стран военачальников во время войны и ученых во время мира, для того, чтобы русский народ мог воспользоваться выгодами других стран, ничего не теряя из своих собственных.
III
При всяком случае вмешиваться в дела и распри Европы, особенно Германии, которая, как ближайшая, представляет более непосредственный интерес.
IV
Разделять Польшу, поддерживая в ней смуты и постоянные раздоры, сильных привлекать на свою сторону золотом, влиять на сеймы, подкупать их для того, чтобы иметь влияние на выборы королей, проводить на этих выборах своих сторонников, оказывать им покровительство, вводить туда русские войска и временно оставлять их там, пока не представится случая оставить их там окончательно. Если же соседние государства станут создавать затруднения, то их успокаивать временным раздроблением страны, пока нельзя будет отобрать назад то, что было им дано.
V
Делать возможно большие захваты у Швеции и искусно вызывать с ее стороны нападения, абы иметь предлог к покорению. Для этого изолировать ее от Дании и Данию от Швеции и заботливо поддерживать между ними соперничество.
VI
В супруги к русским великим князьям избирать германских принцесс для того, чтобы умножать родственные союзы, сближать интересы и, увеличивая в Германии наше влияние, тем самым привязать ее к нашему делу.
VII
Преимущественно добиваться союза с Англией, в видах торговли, ибо это именно та держава, которая для своего флота наиболее нуждается в нас и которая может быть наиболее полезною для нашего флота. Обменивать наш лес и другие произведения на ее золото и установить между ею и нашими торговцами и моряками постоянные сношения, которые приучат наших к торговле и мореплаванию.
VIII
Неустанно расширять свои пределы к северу и к югу, вдоль Черного моря.
IX
Возможно ближе придвигаться к Константинополю и Индии. Обладающий ими будет обладателем мира. С этой целью возбуждать постоянные войны то против турок, то против персов, основывать верфи на Черном море, мало-помалу овладевать как этим морем, так и Балтийским – ибо то и другое необходимо для успеха плана – ускорить падение Персии, проникнуть до Персидского залива, восстановить, если возможно, древнюю торговлю Леванта через Сирию и достигнуть Индии, как мирового складочного пункта. По овладении ею можно обойтись и без английского золота.
X
Заискивать и старательно поддерживать союз с Австрией, поощрять для виду ее замыслы о будущем господстве над Германией, а втайне возбуждать против нее недоброжелательство в государях.
Стараться, чтобы те или другие обращались за помощью к России и установить над страною нечто вроде покровительства с целью подготовления будущего господства над нею.
XI
Заинтересовать Австрийский дом в изгнании турок из Европы, а по овладении Константинополем нейтрализовать его зависть, или возбудив против него войну, или дав ему часть из завоеванного с тем, чтобы позднее отобрать это назад.
XII
Привлечь на свою сторону и соединить вокруг себя всех грековосточных отщепенцев или схизматиков, распространенных в Венгрии, Турции и Южной Польше, сделать их средоточением и опорою и предуготовить всеобщее преобладание над ними посредством установления как бы духовного главенства: будет столько друзей, сколько окажется у каждого из ее врагов.
XIII
Когда Швеция будет раздроблена, Персия побеждена, Польша похоронена, Турция завоевана, армии соединены, Черное и Балтийское моря охраняемы нашими кораблями, тогда надлежит под великою тайною предложить сперва Версальскому двору, а потом Венскому, разделить власть над Вселенною. Если который-либо из них, обольщаемый честолюбием и самолюбием, примет это предложение – что неминуемо и случится, – то употребить его на погибель другого, а потом уничтожить и уцелевшего, начав с ним борьбу, в исходе которой сомневаться уже будет нельзя, ибо Россия в то время уже будет обладать всем Востоком и большей частью Европы.
XIV
Если паче чаяния, тот и другой откажутся от предложения России, то надлежит искусно возжечь между ними распрю и истощить их во взаимной борьбе. Тогда Россия, воспользовавшись решительной минутою, должна устремить свои заранее собранные войска на Германию и одновременно с этим выслать два значительных флота, один из Азовского моря, другой из Архангельска, со своими азиатскими ордами, под прикрытием вооруженных флотов Черноморского и Балтийского. Выйдя в Средиземное море и океан, они наводнят, с одной стороны, Францию, с другой, Германию, и когда обе эти страны будут побеждены, то остальная Европа уже легко и без всякого сопротивления подпадет под него.
Так можно и должно покорить Европу».
Завещание стало тиражироваться, на него ссылались, его цитировали историки и публицисты того времени.
Первым, кто поставил под сомнение подлинность завещания, был исследователь Берхгольц, который считал, что автором текста был – ни много ни мало – сам Наполеон Бонапарт.
В 1877 г. в журнале «Древняя и новая Россия» вышла статья известного историка С. Шубинского, название которой говорит само за себя: «Мнимое завещание Петра I». Убедительно и ярко Шубинский доказал, что в Европе с подачи Гальярде была растиражирована сфабрикованная де Эоном фальшивка.
Именно работа С. Шубинского положила конец спорам об авторстве мнимого завещания Петра I.
(По материалам Алексея Казакова)
Взлет и падение Александра Меншикова
Александр Данилович Меншиков был человеком удивительной судьбы. Его невероятное возвышение, так же как и падение, во многом явились следствием черт его характера и особого поведения. Его стремительная карьера была обусловлена не столько дружбой с Петром, сколько чрезвычайной энергией и талантами, которые развились в унисон энергии и талантам самого императора.
Влиятельный временщик… Какое удачное и в то же время несправедливое определение! Историки до сих пор спорят, как удалось простому московскому мальчишке выдвинуться в число ближайших сподвижников Петра I.
Столетие «осьмнадцатое» в России историк Ключевский назвал веком дворцовых переворотов. Вместе с царями менялись и влиятельные временщики. Среди них был и наперсник Петра I Александр Данилович Меншиков. Он родился в 1672 г. и по наиболее распространенной версии был сыном конюха и торговал пирожками на московских улицах. Там его нашел и взял в слуги Лефорт, а затем он приглянулся ровеснику – Петру, который и приблизил к себе «Алексашку».
Со времени начала Северной войны этот «безродный баловень судьбы» вырос в крупного администратора и военачальника, непосредственно руководил важнейшими операциями русской армии, возглавлял Военную коллегию, руководил строительством Санкт-Петербурга, долгие годы был его губернатором, управлял страной во время отъездов Петра I.
В руках Меншикова была сосредоточена огромная власть, которую он зачастую употреблял в личных целях. Получая регулярные пожалования, он не довольствовался доходами со своих имений, а занимался промышленным предпринимательством, казенными подрядами, не гнушался брать взятки. Был уличен Петром в злоупотреблениях, но вышел сухим из воды благодаря прочной привязанности императора к своему «другу сердешному».
Петр I умер в январе 1725 г. Внуку его Петру было всего 9 лет. Опорой Меншикова была новая аристократия, выдвинувшаяся во времена правления первого российского императора. Старая родовая знать же, которую возглавлял Д. Голицын, делала ставку на юного Петра.
Меншиков воспользовался помощью гвардии, которую не устраивало возможное возвращение к местническим порядкам. Она-то 28 января 1725 г. и возвела на престол под именем Екатерины I жену Петра I, бывшую лифляндскую крестьянку, которая заступалась за Меншикова еще перед своим мужем.
Александр же Данилович стал фактическим главой государства. Под предлогом помощи Екатерине I «в тяжком ее правительстве бремени» в феврале 1726 г. был создан Верховный тайный совет, который оттеснил на второй план Сенат. Создание совета стало своего рода компромиссом между группами Меншикова и Голицына, в его составе оказались представители обеих партий. Но борьба между ними еще более обострилась. Смелый, ловкий и корыстный политик Меншиков добился от Екатерины согласия на брак царевича Петра со своей дочерью. Обручение состоялось 25 мая 1727 г. Чтобы упрочить свое положение, он попытался добиться вооруженным путем своего избрания на вакантный тогда престол Курляндского герцогства, но из-за решительного сопротивления курляндского дворянства попытка эта не увенчалась успехом.
Меншиков в Березове. Художник В.И. Суриков. 1883 г.
«Полудержавному властелину» приходилось бороться с жестокими и жадными князьями Долгоруковыми, типичным боярином допетровской эпохи Голицыным. Меншикову удалось отстранить пытавшегося нейтрализовать Верховный совет Петра Толстого, с которым ранее он был в союзе и вместе возводил на престол Екатерину. Теперь же Александр Данилович вступил в тесный союз с графом Андреем Остерманом, хитрым дипломатом, способности которого к политической интриге Меншиков, как оказалось впоследствии, недооценил.
Деятельность правительства Екатерины I ограничивалась в основном мероприятиями частного характера. Было восстановлено деление провинций на уезды, несколько сокращено количество бюрократических учреждений аппарата управления, уменьшена подушная подать, облегчена служба дворян, городовые и губернские магистраты и ратуши стали подчиняться воеводам.
В мае 1727 г. Екатерина I умерла. По настоянию Меншикова она назначила своим преемником царевича Петра. Тому было лишь 12 лет, поэтому страной должен был править регент. Поскольку Петр был обручен с дочерью Меншикова, вполне естественно, что регентом стал именно Александр Данилович. 13 мая 1727 г. он первым в России получил титул генералиссимуса.
Однако стать регентом Меншиков не успел. Соотношение сил при дворе изменилось. Долгоруковым и Остерману удалось совершить переворот. 8 сентября 1727 г. Меншиков был обвинен в измене и хищениях государственной казны и арестован. Его огромное имущество и владения конфисковали, а самого вместе с семьей отправили в Березов Тобольской губернии (ныне Березово Тюменской обл.). Долгоруковы поспешили объявить новой невестой Петра II сестру князя Ивана Долгорукова. Власть оказалась в руках старой аристократии.
Меншиков прожил в сибирской ссылке менее полутора лет. Скончался он 12 ноября 1729 г. и был погребен у алтаря выстроенной его же руками деревянной церкви. Полтора месяца спустя умерла Мария Меншикова.
Донесения об их смерти дошли до Петербурга уже тогда, когда самого Петра II не было в живых: он скончался от оспы 19 января 1730 г., в день, назначенный для его свадьбы с княжной Екатериной Долгорукой.
Справедливости ради следует отметить, что незадолго до смерти Петр II, испытывая, очевидно, угрызения совести и сознавая несправедливость своего решения по меншиковскому делу, отдал распоряжение о возвращении детей Меншикова из ссылки. Они вернулись из Сибири в Петербург в 1730 г., и им была возвращена некоторая часть конфискованного имущества их отца.
(По материалам vostlit.info)
Секретная миссия на Мадагаскар
Победный для России Ништадтский мирный договор положил конец Северной войне. Несколько ранее закончилась война за Испанское наследство. Однако политической гармонией в Европе, как говорится, и не пахло. Причин для этого было много, но главными являлись колониальные противоречия великих держав. Одна из интриг закрутилась вокруг далекого острова в Индийском океане.
В 1506 г. португальский мореплаватель Лоренсу Алмендогу открыл в южном море гигантский остров. Он назвал его Сен-Лоран. Соотечественники Алмендогу в те времена бредили сокровищами Индии и не проявили интереса к его открытию, зато им заинтересовались в Париже. Сен-Лоран был переименован в остров Дофина и объявлен собственностью французской короны, затем французы начали превращать новую колонию в тропическую плантацию и базу на морских путях, связывающих Европу с Индией.
Что же касается аборигенов, то их безжалостно сгоняли с земли и превращали в рабов, а смиренные слуги божьи в рясах католических монахов обращали в истинную веру темнокожих язычников.
Такая ситуация имела место до 1670 г., когда лютая ненависть к белым угнетателям и горький опыт прошлых выступлений против них позволили туземцам уничтожить французских захватчиков, после чего европейское проникновение на остров, получивший к тому времени название Мадагаскар, было временно приостановлено. Точнее говоря, остались лишь пираты, и то в укромных бухтах восточного побережья.
Об этих индоокеанских пиратских «малинах» россияне были в общем-то наслышаны. Однако в конце 1723 г. царь Петр I узнал на сей счет нечто совершенно новое. Оказалось, что на Мадагаскаре существует пиратское королевство. Автором сенсации был вице-адмирал Вильстер. Бывший шведский подданный, эстонец по национальности, он объявился в Ревеле и заявил, что не является врагом России и имеет важное государственное дело к ее царю. Аудиенцию у Петра I он получил, после чего в Ревеле началась срочная подготовка к какому-то не просто секретному, а сверхсекретному вояжу. Лишь крайне ограниченный круг лиц знал, куда, когда, под чьим командованием и с какой целью фрегаты «Амстердам Галет» и «Крон де Ливде» выйдут в море. В начале декабря того же года оба корабля подняли якоря и покинули Ревель. Однако штормовые повреждения, полученные в районе балтийских проливов, заставили их вернуться. Экспедиция была сначала отложена, а затем и вовсе отменена.
В начале XVIII в. на Мадагаскаре не существовало никакого государства, а тем более короля из европейцев
Со временем пелена секретности, скрывавшая это предприятие, спала, но некоторые его детали так и остались невыясненными, хотя прожект, которым Вильстер ухитрился было соблазнить Петра I, неоднократно привлекал внимание историков. Одним из них был некто И. Зейдель. В 1867 г. он опубликовал в журнале «Морской сборник» статью, в которой весьма путано изложил ход событий и еще более путано их подоплеку.
Согласно описанию Зейделя, в начале XVIII в. в Стокгольме была получена петиция от индоокеанских пиратов шведского происхождения. Они испрашивали у властей амнистии и права на возвращение на родину. Король Карл XII с готовностью простил своих многогрешных подданных, а наследовавшая ему королева Ульрика подтвердила решение брата.
Решение это объяснялось, конечно, не христианским милосердием, а надеждой на то, что раскаявшиеся грешники вернутся на родину не с пустыми руками. Для шведской казны, истощенной войной, пиратская добыча была бы даром небес. Однако никаких последствий высочайшее милосердие не породило, так как индоокеанские пираты в Стокгольме не объявились. Зато там возник прожект создания шведской колонии на острове Мадагаскар. Из числа шведских подданных к нему были причастны командор Ульрих, вице-адмирал Вильстер и штатный секретарь министерства иностранных дел фон Гепкен.
Наместник шведской короны на острове Каспар Вильгельм Морган решил обратиться к королю. Учитывая ограниченные возможности шведской казны, опустошенной Северной войной, он предложил на свои средства снарядить 30 кораблей. Шведское же участие в предприятии предлагалось ограничить одним или двумя кораблями. Для большей убедительности Морган разыскал среди своих коллег (бывших подчиненных) две или три дюжины шведов и убедил их подписаться под прошением с просьбой о помиловании.
В Стокгольме сложилось впечатление, что на Мадагаскаре есть соотечественники, которые могут быть опорой в деле освоения острова. А тут еще Морган заявил, что европейские пираты на Мадагаскаре и тамошние аборигены желают стать шведскими подданными. Все это сочеталось с обещаниями сказочных прибылей, и неудивительно, что королевские министры не устояли перед соблазном.
Затем прожект был утвержден в высочайших инстанциях, но к его реализации удалось приступить лишь в 1721 г., после окончания Северной войны. Доля государственного участия в предприятии была при этом увеличена. Общее руководство всем предприятием возлагалось на капитана-командора шведского флота Карла Ульриха.
Специальная секретная инструкция предписывала ему организацию четкого взаимодействия с эскадрой Моргана, а так как последний тогда находился в Лондоне, то Ульрих должен был отправиться туда инкогнито для установления негласного контакта с английским пиратом. Затем ему надлежало следовать на Мадагаскар для создания там колонии и приведения в шведское подданство тамошнего населения.
Таким образом, в прожекте, адресованном Петру I, имела место мистификация, и автором ее был, очевидно, Вильстер. Во всяком случае, то, что он предлагал россиянам, являлось вариантом прожекта, предложенного шведам от лица Моргана. Разница была в некоторых деталях. Причем объяснений на этот счет господин Вильстер не представил. В частности, на Мадагаскаре обнаружилось некое королевство.
Владыка его искал европейского покровителя, роль которого господин-прожектер и предлагал русскому царю.
Надо сказать, что Петр заинтересовался прожектом Вильстера, в частности, он пожелал ознакомиться с деталями шведской экспедиции на Мадагаскар. Тогда Вильстер посоветовал царю подкупить штатного секретаря министерства иностранных дел Швеции фон Гепкена, что, судя по всему, и было сделано – секретная инструкция командору Ульриху попала в руки Петра I. Ознакомившись с ее содержанием, он принял решение отправить в Индийский океан экспедицию, однако круг ее задач был расширен.
Во-первых, Вильстер должен был передать письмо Петра мадагаскарскому владыке и договориться с ним об установлении дипломатических и торговых отношений между двумя странами. Планировалась также организация мадагаскарской миссии в Петербург, желательно во главе с самим королем.
Во-вторых (и это была наиболее секретная часть), Вильстер должен был следовать из Мадагаскара в Индию, а точнее в Бенгалию, дабы передать послание Петра I Великому Моголу, а также договориться об установлении дипломатических и торговых отношений между Индией и Россией.
Ясно, что Петр I планировал экспедицию в Индийский океан не для колониальных захватов, а для расширения дипломатических и экономических контактов своей державы со странами Востока. А для того чтобы европейские недруги не ставили препоны задуманному, царь принял меры по обеспечению секретности. Прежде всего, вицеадмирал Вильстер, хотя и был назначен начальником экспедиции, никакого участия в ее подготовке не принимал. Более того, его препроводили в Рогервик (впоследствии Балтийский порт), где до самого начала плавания он жил в доме коменданта в строжайшей изоляции, на положении узника.
Когда эскадра Вильстера вернулась в Ревель, царь был огорчен, но от своего решения не отказался. Корабли экспедиции по просьбе Вильстера были заменены фрегатами «Принц Евгений» и «Крюйсер». Однако в навигации 1724 г. они плавали уже совершенно с другими целями, т. е. экспедиция была отменена.
Чем же объясняются причины отказа от экспедиции в Индийский океан?
Видимо, для русского флота в петровскую эпоху подобный вояж был слишком сложен: Россия не имела необходимых для этого людей и кораблей. Таково мнение видного историографа русского флота Ф.Ф. Веселаго.
Истинные препятствия заключались в другом. Начнем с того, что на Мадагаскаре в то время не существовало никакого государства, а тем более короля из европейцев. Следовательно, устанавливать дипломатические отношения было не с кем. Русская коммерция на острове также была невозможной. Европейские пираты имели своих клиентов, да и возможность контактов с ними была очень проблематичной.
Что же касается аборигенов, то французы надолго привили им ненависть ко всем белым. К тому же они вряд ли смогли бы представить для обмена что-либо достойное внимания. И, наконец, всякое проникновение русских купцов на Мадагаскар вызвало бы противодействие европейских колониальных держав (прежде всего Франции). Дело в том, что от мысли овладеть Мадагаскаром французы не отказались. Они обосновались поблизости, на Сейшельских островах, и, без всякого сомнения, русское начинание вызвало бы у них активное противодействие. Не менее враждебной была бы реакция Англии.
Таким образом, вся мадагаскарская часть прожекта не что иное, как следствие дезинформации. Что же касается автора этой затеи, то трудно давать ему категорическую характеристику. Или Вильстер – провокатор, засланный в Россию с целью втянуть ее в конфликт с колониальными державами Европы. Или он простодушный и малоосведомленный моряк, стремившийся протолкнуть, хотя бы и нечистыми методами, проект, в целесообразность и реальность которого искренне верил.
А теперь перейдем к индийской части Индоокеанской экспедиции Петра I. После крестовых походов состоятельные западноевропейцы возымели страсть к восточным пряностям, а также к предметам роскоши, которые производились большей частью в Индии.
Индийские товары со временем стали непременной принадлежностью рынков Европы, и торговля ими сделала процветающим не одно коммерческое предприятие. Однако все это будет позже, а поначалу товары из Индии поступали к европейцам в ограниченном количестве, пройдя через многие руки.
К концу XV в. европейская торговля с Индией еще более осложнилась. Турки, захватившие Северную Африку, стали брать с купцов поистине грабительские пошлины, а корсаров развелось так много и они настолько преуспели в своем ремесле, что мореплавание на востоке Средиземноморья нередко вообще прекращалось. Одним словом, возникла острая необходимость найти какой-либо иной путь в Индию.
И его нашли португальцы. Стоит ли удивляться тому, что сравнительно небольшие их отряды закреплялись в ключевых районах Индостана, где вели торговлю, весьма похожую на грабеж. Однако маленькая Португалия, в экономике которой ведущее место принадлежало торговле, а не промышленности, не смогла сохранить свою монополию на Индию.
Как видим, замысел экспедиции был нереален с политической и экономической точек зрения. И Петр I со временем осознал это. В немалой степени изменению царских планов способствовала информация, полученная из зарубежных источников. Так, в 1724 г. в Ревеле объявился вышеупомянутый командор Ульрих (как и Вильстер, он решил сменить подданство). О своей службе под шведскими знаменами командор рассказал весьма подробно. Поведал он, в частности, об экспедиции на Мадагаскар в 1722 г. и о ее бесславном завершении.
Судя по всему, именно рассказ Ульриха и повлиял на решение Петра I отменить экспедицию.
(Более подробно об этом рассказано в книге А.Б. Давидсона и В.А. Макрушина «Зов дальних морей». М., 1979)
