Николай Марчук
Zадача будет выполнена! Крымский котел
– Красиво сказал, одухотворенно, – похвалил Сникерс, вырвав меня из пелены размышлений. – Будешь? – он протянул мне вскрытый пакет с паштетом.
– Нет, не хочу, – отмахнулся я. – Пошли, проверим позиции.
Наши позиции были надежно замаскированы и состояли из трех уровней. Первый – несколько наиболее опытных бойцов, которые должны были захватить тех, кто приедет на «Хаммере», то есть командование концлагеря, второй уровень – шесть ПКМ, четыре РПК и восемь автоматчиков, ну а если каким-то чудом врагу удастся вырваться из второго круга засады, тогда их ждет внешний контур – РПГ и РПО. Их просто сожгут.
– Из гнезда выпорхнули два тетерева, один дятел и бобер, – доложилась рация голосом Метлы, оставшимся в дозоре возле концлагеря. – Сколько тетерева несут птенцов – не видно, дятел несет троих, на бобре сверху никого нет.
Хоть наши переговоры и были защищены цифровым кодированием, но все равно привычка – девка въедливая, она заставляет разговаривать в эфире иносказательно. Из ворот концлагеря выехали «Хаммер», в котором сидят трое, два тентовых «Урала» и «бардак», у которого на броне никого не было.
Сколько же может быть всего бойцов противника? Минимум отделение – десять-одиннадцать человек, максимум взвод – двадцать пять – тридцать бойцов. БРДМ – это, конечно, хоть какая-никакая, но бронемашина, и спарка из КПВТ и ПКТ – серьезный аргумент, но если что, сожжем к чертям собачьим!
Я связался с отделением лейтенанта Тонкина, они прикрывали ложбину, по которой могла поехать вражеская колонна, и предупредил о готовности номер один.
– Стрелки, по сигналу работайте самостоятельно! Приготовились! Команду подам голосом, через громкоговоритель, – приказал я бойцам со снайперскими винтовками в руках.
Метрах в двухстах показалась передовая машина вражеской колонны. Засаду мы обустроили в пяти километрах от концлагеря. До основной дороги, по которой перемещались вражеские патрули и шло хоть какое-то движение, было около километра, место нашей засады прикрывали чахлые и куцые посадки. Надо работать быстро и желательно малошумно. Идеально взять их без единого выстрела. Есть такой вариант. На камуфляже моих бойцов были желто-голубые опознавалки, а на спинах прицеплены липучки с надписью «СБУ».
В одном месте грунтовой дороги было разлито целое море в виде глубокой лужи, которую справа обходили следы объезда. Там в колее лежал поваленный бетонный столб. Мы с этим столбом возились минут сорок, раскачивая его, чтобы падение выглядело натуральным. Но ничего, справились, раскачали и точно на колею завалили.
БРДМ-2, идущий первым, замедлил ход, попробовал вильнуть вправо, потом влево, но все-таки повел правее и, прибавив газу, рванул через лужу. Следом шел «Хаммер», он замедлился, а потом и вовсе встал. Видимо, водитель не был таким отчаянным гонщиком и решил вначале посмотреть, как «бардак» преодолеет водную преграду.
– Начали! Всем внимание! Работает СБУ! Кто дернется, пристрелим к чертям собачьим! – закричал я в микрофон; мой голос, усиленный портативной колонкой, разнесся по округе металлическим басом.
Бахнули несколько небольших взрывов светошумовых гранат. Трое разведчиков, прячущихся на обочине, в паре метров от «Хаммера», выскочили как черти из табакерки и дернули двоих пассажиров из американского внедорожника. Тут же заработали четыре пулемета, взрыхляя землю длинными очередями между мордой «Урала» и задницей «Хаммера».
– Ваш командир арестован по обвинению в шпионаже в пользу москалей! – весело крикнул я в динамик. – Сдавайтесь, вам ничего не будет! Сдавайтесь! Выйти из машин с поднятыми руками, оружие перед собой на землю! У меня приказ: при сопротивлении – уничтожить! Сдавайтесь!
– Псих! Псих! – шептал мне в ухо Сникерс. – Надо же на украинском говорить! Забыл?
Точно! Надо же на великой мове размовлять. От волнения и внезапно нахлынувшего охотничьего азарта я совсем забыл об этом. Ну ничего, сейчас я им объясню на международном наречии всех славянских языков:
– ………гребаные пиндосы, если через минуту не выйдете из машин, взорвем всех к чертям собачьим!! – прокричал я.
Из «Уралов» выпрыгнули водители и пара солдат, из кузова никто не вылез. В БРДМе открылся люк, и наружу вывалился солдатик в черном комбинезоне, он, высоко задрав руки, побежал прямиком через лужу в нашу сторону. Башня «бардака» крутанулась и повернулась в нашу сторону.
– Е… в него бронебойным! – приказал я стрелку, вооруженному винтовкой В-96.
Бах! Бах! Крупнокалиберная винтовка рявкнула два раза, тяжелые пули легко пробили тонкую броню «бардака» насквозь. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения вражеских бойцов, почти все из них побросали свои автоматы и бухнулись на колени, высоко задрав руки над головой.
Выбравшись из укрытия, мои бойцы быстро спеленали вражеских солдат, обыскав их предварительно. Машины тоже досмотрели, не найдя в них ничего интересного. Всего было захвачено десять человек, одиннадцатый, тот, что вертел ручками, поворачивая оружейную башню «бардака», так и остался внутри бронемашины с развороченной грудной клеткой. Пуля калибра 12,7 миллиметра, попадая в цель, не оставляет шансов на выживание.
После пленения мы тут же увели захваченную колонну в укромное место, где пленные были допрошены и почти все расстреляны. В живых оставили только начальника концлагеря. Расстрел проводился под объективами нескольких мобильных телефонов, при этом бойцы, попадавшие в камеры, носили знаки отличия турецкого спецназа. Я даже на заднем фоне рявкнул пару команд на турецком языке.
Трупы перевезли в другое место и разложили возле одного из «Уралов»; отсняли еще несколько минут кинохроники.
Потом мертвые тела погрузили в кузов грузовика, они нам еще пригодятся.
– Крылов, вы что, совсем псих? Зачем вы фиксируете это на камеру. Вы извращенец! – накинулся на меня Рыжиков во время съемки. – Если при обыске вашего трупа найдут этот телефон, то это… это…
Рыжиков вновь не нашел нужных слов, чтобы рассказать мне, что же тогда это будет. Странный он какой-то, слишком правильный и интеллигентный для боевого офицера. Но ничего, если не убьют, то война быстро его «исправит».
– Лейтенант, ты хоть начал бы материться, что ли, – посоветовал я, – если не хватает слов, то мат – верная палочка-выручалочка, поверь мне. Рыжиков, отойдем в сторонку, я тебе поведаю еще одну, скрытую от остальных, цель нашего задания.
Глава 6
Пленный начальник лагеря сидел, прислонившись к камню, связанный по рукам и ногам, с мешком на голове.
– Короче так, москальска пыка! – жарко выдохнул я ему в лицо. – Нам известно, что ты процюешь на москалию. Доказiв у нас богато! Твои подчиненные во всем признались, так что тебе гаплык! – Я что есть сил ткнул ему в бок.
Пленный дернулся и яростно замычал. Говорить ему мешал кляп из грязных носков. Я пнул его раз, потом еще и еще. Пленный мычал и извивался под ударами. Было ли мне его жалко? Нет! Он враг, он пытал и убивал моих соотечественников. Чего мне его жалеть? Думаете, я бью и пинаю, потому что псих и живодер? Думаете, мне это доставляет удовольствие? Нет, мне не нравится то, что я сейчас делаю, но кто-то должен подготовить пленного, довести его до нужной кондиции, изображая эсбэушника. Экзекуция продолжалась полчаса, за это время пленный был хорошенько избит, но при этом его лицо ни капельки не пострадало. Нам его мордашка еще нужна!
В ходе допроса в голову начальника лагеря была буквально вбита мысль, что он попал в руки сотрудников СБУ по подозрению в шпионаже в пользу РФ, и у него есть только одна возможность избежать расстрела на месте – это скрытно провести нас на территорию лагеря и без лишнего шума и суеты пленить нескольких охранников, которые были кадровыми сотрудниками ГРУ. И пусть со стороны любому здравомыслящему и адекватному человеку вся эта легенда могла показаться лишенной смысла и полной чушью, но как не единожды проверено на практике, современные украинские «патриоты» настолько отупели от собственной пропаганды, что сами верят в дикую чушь, наподобие бурятских конных водолазов, которые в четырнадцатом году на своих танках с бреющего полета атаковали украинские позиции.
Через час кавалькада из четырех машин – «Хаммера», двух «Уралов» и грузовика «Тонар» – подкатила к воротам концентрационного лагеря. БРДМ я оставил в близлежащей балке, чтобы в случае чего прикрыть наш отход. А то черт его знает, как оно все повернется.
За рулем «Хаммера» сидел Глюк, рядом с ним Метла, сзади я, пленный начальник лагеря и солдат по фамилии Вилкин. За «Хаммером» следовали два «Урала», в кузове каждого разместились по двенадцать вооруженных до зубов бойцов. «Тонар» на территорию лагеря решили не загонять, оставили снаружи на случай прибытия подмоги к лагерной охране – он был нашей первой линией обороны. Толстенный металл кузова надежно защищал сидящих там бойцов от любого вида легкого стрелкового оружия.
Ворота главного и единственного КПП лагеря распахнулись заблаговременно; колонна из трех машин беспрепятственно вкатила на территорию.
«Хаммер» на минуту замер перед вагончиком контрольно-пропускного пункта, начальник лагеря, перегнувшись через меня и упираясь пузом в ствол моего пистолета, важно бросил:
– Негайно викликати весь особовий склад на плац! На збори п’ять хвилин, хто не встигне, отримае три доби гауптвахти!
Как только приказ был выполнен и донесен до подчиненных, «Хаммер» продолжил свой путь.
Из последнего «Урала» выпрыгнули несколько солдат, переодетых в трофейный камуфляж. Их задача – зачистить наряд на КПП. Помимо ножей в их арсенале было и бесшумное оружие – ПБ и АПБ. Справятся, ребята там резвые!
Выстроившиеся в две шеренги охранники лагеря опасливо косились на меня и Глюка, которые в сопровождении закованного в наручники Бамута важно ходили вдоль строя. Пройдя вдоль строя несколько раз, донбасец шепнул мне на ухо, каких по счету солдат в строю надо вывести первыми. Я ткнул в указанных бойцов пальцем, и охранники, понуро наклонив головы, в сопровождении моих бойцов двинулись в сторону административного корпуса. Через десять минут я выбрал еще десять охранников, и их тоже отконвоировали в административный корпус, а еще через двадцать минут вслед за первыми двумя группами увели и оставшихся вражеских солдат.
Шах и мат!
Заняв все караульные вышки и посты, я вызвал по рации Рыжикова и приказал оставшимся бойцам под его командованием выдвигаться в нашу сторону. Через сорок минут на территорию лагеря их доставили в кузовах двух «Тонаров». Финальная часть операции по бесшумному захвату лагеря заняла меньше часа.
В административном корпусе был небольшой актовый зал, ряды скамеек были сдвинуты в один угол, а на полу лежали человеческие тела. Бывшие охранники были надежно связаны и обездвижены. Здесь были все, включая и начальника лагеря. Он наконец сообразил, что мы никакие не сотрудники СБУ, а вовсе наоборот – российские диверсанты.
– Значит так, господа бандеровцы, жить вам осталось совсем немного, и вариантов выжить у вас почти нет, а точнее, есть только один – доказать, что ваша жизнь представляет ценность для нас, – произнес я строгим голосом. – Поэтому сейчас каждый из вас должен хорошенько подумать и решить, какими сведениями он может с нами поделиться, также ценность представляет то, есть ли у вас контакты со СМИ. Так что, если у кого-то в мобильнике есть номера телефонов знаменитых журналистов или блогеров, то у вас есть шанс выжить. Ясно?
– Гэть в дупу, клята москальска пыка! – злобно прошипел один из охранников.
Я подошел к лежащему на полу мужику. Здоровый бугай, с мощным затылком, накачанной шеей и буграми мышц. Наручники на его запястьях не сошлись, поэтому он был связан веревками. На затылке татуировка штрихкода, выполненного в виде трезуба. Хитмен хренов!
– Этот верзила – извращенец и скотина, который любит мучить людей. Он и еще несколько таких же тварей пытали заключенных и издевались над ними, они так деньги вымогали из родственников. Бывало, вместо денег они требовали секс-услуги от родственниц задержанных, – прокомментировал Бамут. Донецкий пулеметчик успел переодеться и вооружиться трофейным автоматом «Форт-221».
– И много среди них таких тварей? – поинтересовался я.
– Хватает. Осталось пятеро, было еще двое, но они уже свое получили. Можно мне его рассчитать лично?
– Позже.
Услышав концовку нашего разговора, здоровяк испуганно притих. То ли у пленных проснулась совесть, то ли на них так наш разговор с Бамутом повлиял, но уже через пару минут многие из них выказали желание активно сотрудничать со следствием. Оставив пятерых бойцов и лейтенанта Тонкина работать с пленными, я пошел искать Рыжикова и Сникерса. Они должны были сейчас готовить план по захвату добробата. Заодно надо было провести ревизию захваченных трофеев.
Рыжиков, Сникерс и командир второго взвода старший прапорщик Завьялов, к слову, самый старший боец в нашем отряде, ему было пятьдесят два года, склонились над самодельной схемой расположения добробата. Рядом на столе стояла пепельница, полная окурков, и початая бутылка польской водки «Смирнофф».
– Ну что, как успехи? – спросил я.
– Нормально, – отозвался Рыжиков. – Вот думаем, сейчас атаковать или дождаться ночи. Можно внахаловку въехать к ним на территорию на грузовиках, тем самым отвлечь удар с двух сторон. Вот здесь, – Рыжиков показал на схеме, – есть тропинка от лагеря к добробату, значит, мин там нет. С этой стороны в заборе калитка, а у добробатовцев там вообще нет части забора. По-любому ходят друг к дружке в гости. Ну а с другой стороны, как доложила наша разведка, у них тоже есть прорехи в минном заграждении, было видно, как там пасут овец.
– У них там что, даже овчарня есть? – поразился я.
– Ага, а еще коровник и свинарник. Они же у местных скотину тырят, а потом по чуть-чуть ее съедают, – объяснил Сахаров. – Живут на подножном корме. Водку будешь?
– Нет, – отмахнулся я, – и ты бы сильно на нее не налегал. Где, кстати, взял? – спросил я, рассматривая этикетку на бутылке.
– В подсобке нашли шесть ящиков водки и пару канистр с коньячным спиртом. Наверное, волонтерская помощь. Мы на их складе много интересного нашли. Судя по биркам и шильдикам на найденном добре, хохлам вся Европа помогает.
– Ну, так что вы скажете насчет плана штурма? – Рыжиков нетерпеливо перебил Сахарова.
– План хорош, но мы его немного доработаем. Сникерс, сейчас загружаешь в «Ниву» всю водку и коньяк, также возьми еще чего-нибудь из закуси и дуй к добробатовцам, чтобы выменять все это на грузовик или танк. Короче, там, на месте разберешься, понял? Твоя задача – споить как можно больше народу. В идеале часть вояк под каким-нибудь предлогом увести из расположения. Понял? Согласуй место с Рыжиковым, где будет их ждать засада. Старлей, ты будешь старшим в засаде; по дороге осмотришь вот эти две точки, – я ткнул пальцем в его карту. – Надо решить, где мы устроим засаду на те части, которые выдвинутся на подмогу добробату. На месте решай, что эффективней – минировать там все или устроить «огненный мешок». Понял? Пока тебя не будет, старшим здесь назначается Завьялов. Ясно? Ну, тогда выполнять!
– Почему вы хотите меня убрать отсюда? – нахмурившись, спросил Рыжиков.
– Олег, – впервые я обратился к старшему лейтенанту по имени. – Я тебя хочу отсюда убрать, потому что ты еще не готов ко всем ужасам партизанской и диверсионной войны.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Мне надо переманить на нашу сторону освобожденных заключенных, потому что, как это и ни странно, сейчас из них всего лишь небольшое число готово идти с нами и воевать с врагом, который издевается над ними и их родными и близкими. Остальные не желают брать в руки оружие. Понял?
– Ну, не знаю, – пожал плечами Рыжиков, – а как, по-вашему, негуманные методы скажутся на моральном состоянии наших солдат, вдруг для них это окажется стрессом, и они не смогут после этого воевать?
– Епта, ха-ха! – засмеялся Сникерс и тут же подавился водкой. – Тьфу ты, черт!
– Сказал же, хватит бухать! – двинул я Сахарова по спине. – Полегчало?
– Нормально, – откашлялся Пашка. – Насмешил ты меня, Рыжиков. Если бойцы не смогут воевать после того, как увидят расстрелянного врага, то как они тогда смогут воевать, когда увидят разорванного в клочья миной своего друга? А?.. Не смеши!
Я покинул комнату и пошел проверить захваченные трофеи, потом еще надо было проконтролировать освобожденных заключенных, которых сейчас разделили на небольшие группы и развели по разным помещениям. Дел было еще много. Пока мы находимся в более или менее спокойной обстановке, надо максимально этим пользоваться, потому что как только начнется активная фаза операции, будет не то что не до отдыха, а даже нормально подумать и спокойно проанализировать разведданные не получится, будем носиться, как ужаленные в задницу быки.
Из трофеев нам достались автоматы «Форт-221», они же израильские штурмовые винтовки TAR-21, калибра 5,56/45 мм, собираемые на заводе в Виннице. Судя по тому, что охрана лагеря была вооружена именно этими автоматами, они были на особом счету у своего начальства, а может, просто снабжение лагерников шло по особому принципу. Насколько мне было известно из данных, предоставленных на моем «секретном» планшете, эти автоматы не были особо распространены в армии Украины. Помимо «Фортов» были еще обычные автоматы Калашникова: АКМ и АКС. Также нам достались ручники РПК и РПК-74, пулеметы Калашникова – ПКМ и крупнокалиберные ДШКМ, противотанковые гранатометы польского и болгарского производства – клоны РПГ-7.
Помимо самого вооружения в складе имелся приличный запас боеприпасов, сигнальных мин, бронежилетов, шлемов и прочего снаряжения.
Если оружие было в основном старого советского образца и его клоны, то снаряжение – импортного производства: американские, канадские комплекты обмундирования, испанские бронежилеты и шлемы, швейцарские аптечки, сухпайки трех разных производителей. Действительно, собирали со всего мира, тут география всего земного шара, были даже бразильская тушенка и норвежские рыбные консервы. А когда я увидел, что на комплектах зимней полевой формы указано, что они произведены в Австралии, то у меня глаза на лоб полезли. Где зима, а где Австралия?
Кроме тех машин, которые мы захватили, в автопарке лагеря были еще три «Хаммера», они же «хамви» – HMMWV, аббревиатура расшифровывается как «высокоподвижное многоцелевое колесное транспортное средство». После допроса пленных выяснилось, что на самом деле машины были на ходу, с них сняли часть оборудования, чтобы выдать за безнадежно сломанные и в скором времени списать и продать. Узнаю украинскую армию, здесь все делается только ради выгоды и получения прибыли. С этими тремя «хамви» провозились до самого вечера, но капризные американские драндулеты встали в строй.
После проверки и поверхностного допроса всех освобожденных пленных разделили на две неравные группы: первая – двадцать три человека, готовые вступить в наш отряд и воевать против врага, вторая – оставшиеся восемьдесят мужиков разного возраста, которые наотрез отказались брать в руки оружие. К этим восьмидесяти добавились и те девять, что мы освободили утром. Вот куда их теперь девать? Расстреливать? Нет, конечно, надо решать проблему по-другому.
Я оказался прав, охранники оказались редкостными выродками: в памяти их мобильных телефонов нашлось много компромата – ролики с пытками людей, отрезанием конечностей, издевательствами, избиениями и изнасилованиями. В актовом зале административного помещения был установлен большой экран, на него и было выведено видео с «развлечениями» охранников, и я заставил всех своих бойцов просмотреть его до конца. А потом еще и показал его освобожденным заключенным.
После просмотренного произошло несколько событий. Во-первых, в наш отряд записалось еще восемь человек, а во-вторых, пленные укропы тут же еще активней начали сотрудничать с нами. Накидали столько информации, что я заколебался заносить ее в планшет.
Помимо сведений, полученных от пленных, я скинул в память планшета и весь отснятый материал.
Правда, делал это не лично, а напряг для этого бойца Пшенкина, который Сюткин, назначив его главным по информационной борьбе. Сюткин оказался весьма опытен во всех этих информационных и сетевых технологиях; оказалось, что в мирное время он был успешным блогером с несколькими миллионами подписчиков. Так что я тут же объяснил, для чего мы снимали на видео все наши действия, переодевшись в турецкую форму. Поняв, что от него требуется, он, необычайно обрадовавшись, что может оказаться весьма полезен, тут же экспроприировал себе все смартфоны, планшеты и ноутбуки, до которых смог добраться, затребовал двоих помощников, а потом засел в одной из комнат административного корпуса, обложившись техникой по самые уши.
К вечеру все ценное было собрано и готово к отправке, всю трофейную технику, что была на ходу, подготовили к выезду. Освобожденных заключенных, что вызвались идти с нами, равномерно распределили по взводам, вооружив и приодев их. Благо все оказались с опытом службы в армии, пусть и на обычной «срочке».
Те их собратья по несчастью, что побоялись брать в руки оружие, были усажены в кузов одного из «Тонаров» и отправлены в условленное с партизанами место. Пусть они сами с ними разбираются, нам сейчас не до этого. Вообще-то сопровождать бывших заключенных должен был Бамут, но по договоренности с партизанами «Тонар» обратно не вернулся бы, поэтому молодой пулеметчик наотрез отказался ехать.
Надо сказать, что такие бойцы, как Сюткин и Бамут, меня несказанно радовали. Молодые, в сущности, годятся мне в сыновья, а боевого задора и решимости больше, чем у меня. Им только опыта поднабраться, и выйдут из них знатные вояки. С таким молодняком мы любым врагам шею свернем!
Пока остальные бойцы отдыхали, я с командирами взводов и бойцами, имеющими опыт в управлении РСЗО, нарезал на карте координаты предстоящих целей. Нам надо было решить, как сподручней использовать добробатовские неподвижные «Грады». Изначально думалось, что мы отстреляемся по аэродрому из другой точки, ее расположение предполагало поражение еще одной, существенной цели, но теперь надо было решить, что важнее.
Сникерс уже три часа как пьянствовал с укропскими добровольцами, выменивая спиртное на танк.
К полуночи со стороны добробата стали раздаваться восторженные крики и пьяные завывания, а потом с их территории выехало несколько машин, наполненных пьяными и весело гомонящими вояками.
Ну вот, а это значит, что нам пора брать штурмом добробат. Неожиданно дождь сменился мокрым снегом, который белым ковром укрывал землю.
– Ну что, славяне, окропим снежок красненьким? – тихо произнес я, отдавая приказ к началу штурма.
Вереница бойцов, осторожно ступая след в след, потянулась за мной. Я повел группу по тропинке, ведущей от лагеря. Прапорщик Завьялов вел другую группу, которая должна была напасть с противоположной стороны. Отделение Метлы блокировало КПП добробата.
Пошла работа…
