Николай Марчук
Вольные стрелки
Пролог
Как же тяжело…
Черт возьми, как же тяжело!!!
Глаза залиты потом и кровью из рассеченного лба. Руки онемели и потеряли чувствительность, пальцы не ощущаются совсем, будто бы их и нет вовсе. Каждые пять-семь секунд нервно озираюсь назад, чтобы убедиться, что по-прежнему тащу раненых Креста и Финика. Парни здоровые, каждый под центнер весом, плюс на обоих еще что-то из обвеса что-то осталось, с Креста даже броник не сняли. Тут одного попробуй утащи. Порой вчетвером тащишь носилки с «трехсотым» и то упахиваешься как мул до кровавого пота и радужных пятен перед глазами. А сейчас я тащу сразу двоих, ухватил их за транспортировочные лямки на спине и ручки брезентовых носилок. Дернул на морально-волевых и попер тащить пацанов, вынося из красной зоны из-под обстрела. Как прошел первые два десятка шагов, не понял, просто рванул и попер. Видимо на адреналине.
Падла, как же тяжело…
Тяжело переставляю ноги, будто они отлиты из свинца или вытесаны из гранитного монолита. Пальцы намертво схватились за лямки, хрен их теперь разогнешь. Руки вывернуты назад. Из ощущений только жжение внизу как будто бы кипяток стекает по ногам в ботинки.
Шаг, упор ноги, отталкиваюсь, снова шаг, опять упор ноги. Тащу двоих раненых за лямки. Уже не чувствуя ничего. Глаза залиты кровью, я не вижу дороги. Есть только шаг вперед, еще один. Надо идти, надо тащить, надо шагать. Парни сами себя не вытащат, они ранены. Есть только я. Надо пройти вперед, совсем чуть-чуть. Пару шагов еще. А там свои! Кто-то да встретит. Надо пройти совсем чуть-чуть.
Сквозь шум в ушах и дикую боль во всем теле слышу, что вокруг рвутся мины, гремят взрывы, но мне по фиг, я иду, тащу пацанов к своим. Волоку сынков в безопасный тыл…
Спина настолько онемела от боли, что стала невесомой. Я не чувствую ни рук, ни ног. Я не вижу куда иду. Даже оборачиваясь, чтобы поглядеть не оторвались ли мои руки, уже не вижу бритые головы Креста и Финика, которых тащу к своим.
Я стал невесомым, я стал легким…
– Глобус! Глобус! – слышу сквозь кровавую пелену тумана. – Петрович, всё, всё отпускай. Отпускай тебе говорят!
– Ы-ыыы, – пытаюсь я что-то сказать, но вместо членораздельной речи из моего рта вырывается только глупое мычание. – Ы-ыыы!!!
Даже говорить и то больно, как будто во рот насыпали песка и заставили его прожевать.
– Полежу чутка, отдышусь, – шепчу я, мешком валясь на землю.
Меня подхватили, начали стягивать бронежилет, амуницию. Я ничего не вижу, кровавый туман застелил глаза.
– Глобус! Старина, это Жак, всё нормально. Ты дотащил их, всё нормально! Пацаны живы…Финик жив!
Я чувствую, как чем-то влажным мне обтирают лицо, ноги подгибаются и меня бережно опускают на землю.
– Жак? Жак? Не могу понять, куда ранен Глобус, – слышу над головой обеспокоенный голос Жакета, помощника Дока. – У него обе ноги всё в крови, а раны нет? Все целое.
– Твою мать! – ругается надо мной Жак. – У него похоже от напряжения артерия лопнула. Ебаный в рот…
Жак хороший мужик, отличный медик, верный товарищ, хорошую мне мазь от геморроя посоветовал, но материться много. Нельзя так, надо стараться меньше ругаться, все-таки ему уже под сраку лет и вокруг много молодых парней, которые берут с него пример. Оно понятно, что война вокруг и не до сантиментов, а на войне матом не ругаются на нем тут разговаривают, но все же…
Мне стало легко и свободно. Боль прошла. Чертовски хорошо, будто лежишь дома в теплой ванне. За дверью слышно, как бегает малышня по дому. Приехал в гости старший сын со своими детьми, моими внуками. Жена готовит на кухне пирог, в духовке доходит мясо. Я еще немного полежу в горячей воде и выйду к своей семье. Родные встретили батьку, вернувшегося с фронта. Как же хорошо дома!
Как же хорошо.
Я умер…
Глава 1
Шуршание и раздраженный бубнеж на английском заставил открыть глаза. Я лежал на постели, а прямо перед мной, буквально в паре метров, повернувшись ко мне спиной стоял какой-то тип, который ковырялся в раскрытом пластиковом дипломате. Вещи, вытащенные из дипломата, валяются на полу, на столе разложены бумаги, кошелек, ручные часы, деньги…
Деньги? В глаза бросились разномастные банкноты экзотической наружности и пестрой окраски с негром в очках. Это точно не российские рубли и не американские доллары.
Черт! А где это я оказался?
Гостиница? Хостел?!
Обстановка поражала своим аскетизмом и одновременно тщательно подобранным стилем, кто-то старательно собрал в одной комнате олдскульные вещи из 80-ых: древние бумажные обои на стенах с одинаковым принтом, вытертый коврик посредине комнаты, деревянный обшарпанный стол с круглой столешницей, низкое кресло, древний торшер без абажура с лампой накаливания и в довершении бумажный календарь на стене на котором огромными цифрами написано – 1981 год!
Еще мне видна плитка бледно голубого цвета, которой облицованы стены в ванной комнате. Был виден совершенно дремучий унитаз и сливной чугунный бачок расположенный высоко под потолком на длинной железной трубе со свисающей вниз цепочкой слива. Всё настолько убого и стремно, но при этом не выглядит старым, что создаётся впечатление, что я попал в жилище сорокалетней давности. Куда-то в начало 80-ых, когда народ еще не слышал о унитазах-компакт, светодиодных лампочках и мебели, собранной из ЛДСП.
Это ж надо кто-то замарочился и расстарался, чтобы стилизовать обстановку под такую древность. Не хватает только бобинного магнитофона и черно-белого телевизора с рогатой антенной, причем крышка телевизора обязательно должна быть накрыта вязанной салфеткой.
– Месье, а кого хрена тут происходит? – почему-то обратился я к незнакомцу на французском. – Вы случайно номером не ошиблись? Или это я к вам по пьяни завалился?
Говорить было тяжело, язык с трудом ворочался в онемевшем рту, десны, щеки и челюсти онемели, будто бы от укола анестезии стоматолога. Я что еще и умудрился к зубному врачу попасть?
Незнакомец дернулся, испуганно подскочил, резко развернулся одновременно хватая пистолет, лежавший на столе. Я хоть и чувствовал себя хреново, но инстинкты, вбитые в моё тело на войне, работали отдельно от моего затуманенного мозга. Ударил незнакомца ногой, пнув его в пах, подскочил с кровати, на которой до этого лежал абсолютно голый, ухватил со стола квадратную бутылку виски и ткнул её горлышком в рот парня с пистолетом. Рот незнакомца был удивленно раззявлен, поэтому бутылочное горлышко вошло в открытый рот без проблем. Парень почему-то заорал как резанный, поперхнулся хлынувшим в его глотку алкоголем, выронил пистолет, оттолкнул меня и рванул прочь из комнаты в сторону открытой двери, ведущей в ванную комнату.
Я аккуратно подобрал пистолет с пола, подивившись незнакомой моделью, весьма похожей на оружие Никулина из фильма «Бриллиантовая рука». Добежать парень до ванны не успел, он пошатнулся, споткнулся и упал на пол, начав биться в конвульсиях.
– Парень? Парень? Ты чего?! – я подскочил к незнакомцу, перевернул его на бок, потому что у него из рта хлынула пена неестественного кремового цвета.
– Что за фигня?! Да, что с тобой, черт возьми?!
Молодого человека били конвульсии, пальцы скрючились, лицо посинело, а из-за рта вырывались хлопья пены.
Я рванул к прикроватному столику, на котором стоял дисковый телефон. Столик расположился с противоположной стороны двухспальной кровати, на которой я до этого валялся. Надо срочно вызвать «Скорую помощь», похоже у незнакомца то ли эпилептический приступ, то ли какая-то аллергическая реакция. Я не Жак в подобной симптоматике не разбираюсь.
– Твою мать?! – испуганно отпрыгнул я, чуть было не налетев на лежащую на полу девушку. – Да, что же это такое происходит?! Кто ты?
Девушка не ответила, потому что была мертва. Стеклянные глаза неестественно округлены, глазные яблоки ощутимо вылезли из своих орбит. Рот открыт, а шея и грудь испачканы рвотными выделениями и засохшей пеной. На темной коже лица выделялись сведенные параличом светлые скулы. Только сейчас я обратил внимание, что девушка была абсолютно голая, да к тому же еще и негритянкой. Да-да, негритянкой! Или африканкой? Черт его знает, как правильно говорить?
Мертвая женщина в одном номере со мной. Голая мертвая женщина в одном номере со мной! Кстати, а я ведь тоже совершенно гол. Где моя одежда?! На полу, возле стола валялась скомканная одежда: пиджак, брюки, майка, рубаха, трусы, носки и туфли.
Да, что здесь происходит?! Куда я попал? Где это я вчера так знатно забухал, что проснулся голый в гостишке с мертвой бабой и каким-то чудиком с пистолетом в руках.
Стоп?!
Твою мать…
Я же ничего не помню. Совсем ничего! Последнее воспоминание – это я тащу за лямки двоих «трехсотых» вытаскивая их из красной зоны. Мы шли группой в тыл к чубатым и нарвались на такую же ДРГ идущие встречный курсом. Короткая перестрелка! Креста и Финика сразу же скосило, я бросился их вытаскивать, а Псих и Бамут прикрывали отход.
Всё!
А нет, стоп, вспомнил, последнее – это голос Жака, нашего медика, который говорил, что у меня от перенапряжения разрыв артерий. А потом, я открываю глаза и уже лежу голый на кровати, а рядом стоит какой-то пацанчик и роется в дипломате.
Сука, это что ж надо было такое пить, чтобы ни хрена не вспомнить? И почему я оказался голый в номере, да еще и с голой, мертвой негритянкой?! Жена узнает, она меня на хрен убьет! Твою ж мать!
Мысль о жене и её реакции на увиденное в гостиничном номере вызвало у меня приступ паники. Что делать? Как разрулить такой эпичный косяк? Как?! Что же такое придумать, чтобы выпутаться из всего этого?
Я схватил себя за голову, помассировал ладонями лицо, чтобы хоть как-то разогнать кровь и стимулировать мыслительную деятельность.
Не понял? А это что такое?! У меня что усы? Усы?!
Я ощутил под пальцами рук приличных размеров усы у себя под носом. Усы я принципиально не ношу, могу не бриться какое-то время, зарастая, как мачо или чмо, тут у каждого свои критерии, но, чтобы сбрить растительность на подбородке и щеках, оставив усы – такого со мной никогда не было.
Я растерянно завертел головой выискивая зеркало на стене, потом мазнул взглядом по столу и тумбочке, в надежде увидеть мобильный телефон. Мой взгляд споткнулся о лежащего на полу паренька.
Твою мать! Я же хотел вызвать «Скорую». А тут труп негритянки сбил меня с толку. А еще эти усы на моем лице. Ёпта, какой все-таки эпичный залет!
– Эй, парень, тебе не полегчало? – спросил я лежащего на полу.
Смыкнул его рукой за плечо и тут же испуганно одернул руку. Парень явно был мертв, его лицо сковала предсмертная гримаса, лицо посинело, превратившись по окрасу в баклажан, а скулы, наоборот побелели и явной выделяясь на фоне остальной синюшной расцветки лица. Кстати, очень похоже на гримасу и расцветку лица мертвой негритянки. У покойника прокушена нижняя губа, кровь стекла тонкой струйкой на подбородок, который перемазан пеной, обильно выступившей из-за рта. Охренеть!
Сука, два трупа в одном гостиничном номере со мной. Это что ж такого произошло вчера, что я ни хрена не помню? Стоп! А что я вообще помню? Что я помню последнее? Я вновь начал катать тяжелые мысли в своей голове пытаясь хоть что-то вспомнить. Нет, ничего нового! Лишь одни взрывы повсюду, я тащу раненых, мне очень тяжело и голос Жака, когда силы покидают меня. Вот и всё, как не старайся больше ничего вспомнить не получилось.
Жутко захотелось пить. Я было кинулся к стоявшим на столе бутылкам, но потом глянул на лежащие на полу трупы. Причиной смерти стал яд, тут к бабке не ходи. Значит ничего со стола брать нельзя, а уж тем более пить или есть. Пацанчик скорее всего помер вследствие того, что я ему сунул в рот бутылку с виски, он его ненароком хлебнул и отравился. Похоже ядом была заряжена именно бутылка с виски. Это что ж получается, что я его и убил? Твою-жжжь мать!!
Осторожно поднял бутылку с пола, тщательно протер её носовым платком, потом сунул бутылку в руки мертвеца и старательно обмацал стекло его пальцами. Не знаю останутся после этого на стекле его отпечатки пальцев, но уж точно будет лучше, если там будут мои.
Надо срочно выпить воды, а то от этого сушняка во рту ощущение наждака и голова очень сильно болит. Дернул ручку двери ведущий по всей видимости в ванную комнату, напьюсь водой из-под крана. Паренек которого я напоил ядом, когда подбегал в ванне с разгону врезался в дверь и она захлопнулась.
– Твою маму! – испуганно вскрикнул я.
Ванная комната небольшая – два на два метра. Справа ванна, слева унитаз, между ними раковина с зеркалом.
В ванне лежит связанный чернокожий генерал с кляпом во рту. Из-за кляпа генерал мычит и стонет, а из-за того, что он черный, как сажа, то его в темноте не видно. Падла, напугал!
Клацнул выключателем и обалденно замер. Нет не от вида генерала в ванне, к тому же при свете электрической лампочки под потолком стало видно, что никакой он не генерал, а всего лишь швейцар в убого расшитом мундире. Замер я от того, кого увидел в отражение зеркала. Из зеркала на меня смотрел мой отец. Да-да! Именно мой отец – Петр Андреевич Котов. Изображение было точь-в-точь как на фото из старого семейного альбома, хранившегося у матери. На том фото отцу было 30 лет. Сделано оно было перед той самой командировкой в Африку, из которой он спустя несколько лет вернулся домой в гробу. Мне тогда было всего два года.
Этого не может быть! Не может быть!
Я вышел из ванной комнаты, хладнокровно переступил через мертвое тело на полу, подошел к окну и осторожно выглянул через занавеску.
Твою-жжь за ногу!
Земля красного цвета, обилие тропической растительности, стайка чернокожих босоногих ребятишек в минимуме одежды, да еще и корова, привязанная к пальме с огромными, исполинскими рогами. Ватусси – пронеслось в голове, кажется так кличут этих африканских коров.
Варианта два: либо я сплю, либо за окном Африка. Хотя если я и сплю, то мне снится, что я попал в Африку.
А почему всё такое старое и древнее, как из прошлого, 20 века? Ладно Африка, хрен с ней, но где, мать их мобильные телефоны? Почему в комнате четыре человека, пусть и два из них покойники и нет ни одного мобильника?
Взгляд уперся в календарь на стене – 1981 год. 81 год прошлого столетия? Это как?! Из зеркала на меня смотрит мой отец, на стене календарь сорокалетней давности, за окном Африка…
Подошел к календарю и тщательно его осмотрел. Ага вот мелким шрифтом написано: кто и когда его напечатал. Судя из надписи на английском отпечатан, этот календарь в типографии в 1980 году. Аху..ть!
Это что ж получается? Получается…
Что? Что я умер и попал в тело своего отца в 1981 год, когда тот сам умер вследствие отравления агента иностранной разведки. Так, что ли?
Я ошарашенно сел на край кровати, обхватил голову руками и крепко-крепко зажмурился. Сейчас открою глаза, а там стены и потолок военного госпиталя в Ростове или Москве, куда я попал после ранения. Просидел минут пять старательно жмуря глаза и давя руками на голову. Осторожно открыл один глаз…нет, ничего не изменилось. Убогий гостиничный номер, два трупа на полу, разбросанные вещи на столе и календарь за 1981 год на стене.
Стоп!
Давайте рассуждать логически боец Глобус.
Давайте!
Если это сон, то со временем я проснусь, правильно?
Правильно! А если ты придурок после ранения лежишь в коме, то тебе этот сон может сниться неделями, а то и месяцами.
Ну и что? Сон, он сон и есть. Все равно когда-нибудь проснусь.
Вон на полу лежит пистолет этого пацаненка, возьми его и шмальни себе в висок, сразу станет понятно сон это или нет. Если после выстрела в висок все так же и будешь жить, значит точно сон, а если помрешь, то не сон.
Дебил? Иди в жопу с такими советами!
Что боишься, ссыкло!
Я проигнорировал подначки внутреннего голоса и попробовал принять мысль, что я, погибнув в 2023 году переродился в теле своего отца в 1981 году. Если это правда, то перспектива так себе, надо сказать. Во-первых, я в одном номере с двумя трупами, во-вторых, я в Африке, в-третьих, я в начале 80-ых прошлого века. То есть в чужом теле, в чужой стране, в чужое время! Это всё минусы!
Теперь плюсы. Я жив…я жив. Всё! А нет, есть еще один плюс – в 2023 году мне было 45 лет и у меня был букет разных хронических болячек, вследствие резкого обострения одной из них, я, собственно говоря, и помер истекая кровью, а сейчас мне – тридцать лет и насколько я знаю из рассказов матери у меня отменное здоровье, потому что отец не злоупотреблял вредными привычками и регулярно занимался спортом. То есть я стал моложе и здоровее, но при этом угодил в прошлое, да еще и в Африку.
Мысль от того, что я попал в прошлое повергла в шок. Я сел на кровать и на секунду замер, пытаясь собрать роящиеся мысли в голове. Что делать? Что?
Бежать в ближайшее российское, тьфу, советское консульство? Ну, вроде бы логично. Паспорт у меня есть. Я – советский гражданин, у меня есть права, за спиной огромная империя, которую уважает и боится весь мир. Приду в консульство, расскажу всё как было: дескать траванули, потерял память, ничего не помню. Вернут в СССР, ну, а дальше…
А что дальше?
Я любитель книг, стараюсь читать много и часто, причем не только фантастику, но и детективы, всякие там шпионские, боевики, ну и классику очень уважаю, причем не только советскую, но и старую добрую, проверенную столетиями: Пушкина, Лермонтов, Чехов, а вот Толстого как-то не очень, не идет мне его язык повествования. В современном мире читать легко, особенно когда книги стали электронными и можно их «проглатывать» с экрана смартфона, стоя где-нибудь в автомобильной пробке.
Одно время мне очень заходили книги про попаданцев. Это когда современный человек «проваливается», «попадает» в прошлое.
Стоп!
Так это же я теперь, вроде как, попаданец в прошлое! Точно! Охренеть!
Ну, так вот, одно время очень подсел именно на фантастику о попаданцах. Но длилось это не долго, потому что сюжет везде был как под копирку.
Если современный человек попадал в начало Великой Отечественной войны, то он обязательно изменял ход войны, причем делали «попаданцы» от разных авторов это приблизительно одинаково: «придумывали» автомат Калашникова, РПГ-7, цепляли на Т-34 командирскую, наблюдательную «башенку», насыщали войска автоматическими гранатомётами Таубина, вытаскивали из тюрьмы Рокоссовского, расстреливали Тухачевского и Мехлиса. При этом редко, кто из писателей хотя бы мельком описал бы насколько сложно за короткий период насытить войска новым видом оружия, под изготовления которых нет производственных линий, системы изготовления металлов и сплавов, нужных для их производства и полное отсутствие боеприпасов нужного калибра.
Ну, в общем, все как один проваливались в прошлое и давай его изменять в лучшую сторону одним фактом своего присутствия там. И еще, как назло, все попаданцы капец какие умные, всесторонне развитые обладающие уникальной памятью и энциклопедическими знаниями.
Были еще попаданцы в послевоенный СССР, чаще в эпоху Брежнева. В последнее время тема Союза вообще на пике популярности. Многие люди, которые родились намного позже 1991 года, настолько верят в «святость» Союза и идеализируют то время, что даже не особо задумываются о том, что может быть на самом деле все было не так радужно и «мимишно».
Попаданцы в СССР разделены на два лагеря, одни тут же пытаются его сохранить и не дать развалится, вторые же, наоборот плевать хотели на сохранность «совка» им наоборот нужно, чтобы он развалился, а они смогли бы на этом «поднялись» и обогатились. Ну, то ладно, фантастика, она фантастика и есть.
Мне то, что сейчас делать? Как быть?
Я вот, к примеру, человек не глупый, мои знакомые и окружающие считают меня даже очень умным и начитанным, но вот так, с проходняка, я хрен чего там вспомню из прошлого до точной даты. Нет, много, конечно, что помню.
Что у нас было после 1981 года в СССР?
Помню, когда произошла Чернобыльская катастрофа, когда был ГКЧП, помню день смерти Брежнева, помню, что после Брежнева генсеком стал Андропов, потом Черненко, потом Горбатый. Дат смерти Андропова и Черненко не помню, знаю только, что Андропов был у власти около двух лет, а Черненко не больше года. Перестройка, «сухой закон», Руст сел на Красной площади, конфликт в Нагорном Карабахе, сбили Южнокорейский боинг. Что было сперва заваруха в Карабахе, а потом сбитие корейского боинга не помню. В голове кавардак!
Я родился в 1978 году, развал СССР застал в тринадцатилетнем возрасте. Все, что я знаю про 80-ые, основано на просмотре телевизора, чтение книг, газет и статей в интернете в зрелом возрасте. Вот 90-ые я помню и знаю намного лучше. Много чего пережил на собственной шкуре.
Что мне делать? Вернуться в СССР и…а дальше что? Мой отец, в чьем теле я оказался был военный специалист, значит мной будет заниматься КГБ. К примеру, я скажу, что из-за отравления у меня начались видения и я вроде Ванги, предвижу будущее. Напишу, всё что знаю, передам в КГБ, как только 10 ноября 1982 года Брежнев умрет, то в мои записи поверят. Возможно удастся предотвратить Чернобыльскую катастрофу, минимизировать жертва разрушительных землетрясений в Армении или не дать выйти в рейс парому «Эстония»…
А дальше, что? Вопрос…
В художественных книгах обычно умные, справедливые, честные «гэбисты» используя полученные сведения тут же начинают спасать СССР от развала. Горбачев никогда не станет генсеком, а Андропов проживет намного дольше…
А в реальной жизни что будет? Хрен его знает, что будет. Всякое может быть. То, что меня запрут в спецучреждение откуда мне не выбраться – это сто процентов. А могут выпотрошить до сухого остатка, применяя специальную «химию», которая выжжет мне мозг, но позволит вспомнить даже то, о чем я забыл или думал, что никогда не знал.
Оно мне надо? Нет, не надо. Опять же, далеко не факт, что нарвешься на идейного и справедливого «гэбиста», который пусть и «высосет» твой мозг до суха, но используя мои воспоминания спасет СССР от распада. Вполне может быть, что мои сведения попадут на стол к карьеристу, который спасать Союз не будет, зато использует полученные сведения в своих личных целях. В итоге получится еще хуже, чем я помнил.
Так может, ну его на фиг спасать СССР? Хрен с ним! Развалился и развалился, в конце концов Союз распался не из-за одной причины, а из-за тысяч, где основными было нежелание самих советских граждан что-то там сохранять, им хотелось новой жизни, перемен…
Перемен требуют наши сердца
Перемен требуют наши глаза
В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации вен
Перемен, мы ждём перемен…
Буду сидеть себе тихо, как мышь под веником, копить деньги, доллары по выгодному курсу менять, фарцевать, золотишко выплавлять из радиодеталей, скупать «ордера» на квартиры, чтобы потом их приватизировать и переоформить на себя, когда придет время буду вкладывать деньги в акции компаний, который спустя годы «выстрелят», в 2009 году скуплю биткоины по 1 доллару, а в 2021 году продам их по цене 63000 долларов за каждый, то есть вложив всего одну тысячу долларов, я смогу спустя двадцать два года превратить её в шестьдесят три миллиона долларов.
Неожиданно в дверь заколотили, я погруженный в свои мысли испугано вскочил и метнулся к двери.