Николай Лесков
Письма Н. Лескова в редакцию

Николай Лесков.

<1889>

Дружеская просьба
(Письмо в редакцию)

Мне стало известно, что друзья мои из литературной и артистической среды положили устроить мне праздник по поводу совершившегося тридцатилетия моих занятий литературою. К этому также присоединяются некоторые знакомые и незнакомые мне лица из общества.

Такое внимание глубоко меня трогает, и я затрудняюсь найти соответствующие слова, в которых мог бы выразить в полноте то, что чувствую; но я болен и не в состоянии вынести никакого продолжительного над собой усилия; а окинуть памятью все, что мне пришлось пережить и перечувствовать в тридцать лет моей литературной жизни, мне не только не легко и не приятно, но это очень тяжело и даже мучительно.

Убедительно прошу всех известных и неизвестных мне друзей моих явить к этому снисхождение и оставить без исполнения вполне неудобную в моем состоянии мысль об устройстве мне юбилейного праздника, так как он был бы для меня величайшей тягостью. С меня слишком довольно радости знать, что обо мне добром вспомянули те люди, с которыми я товарищески жил, и те читатели, у которых я встретил благорасположение и сочувствие. «Сие едино точию со смирением приемлю, благодарю и ничесо же вопреки глаголю». А затем я почитаю мой юбилей совершившимся и чрезвычайно удобно и приятно для меня отпразднованным.

Николай Лесков.

<1890>

Курская трель о Толстом
(Письмо в редакцию)

Вчера в одной из столичных газет воспроизведена корреспонденция курского литератора, посетившею Ясную Поляну и описавшего в местном органе свою побывку у Толстого. Описание это воспроизведено без замечаний и поправок, а оно неверно очень во многом, на что я и хочу указать.

1) Сказано, будто кабинет Л. Н. Толстого «напоминает жилище Обломова», – что там книги, онучи и «овсяные грабли». Описание это сделано очень плохо, а сравнение совсем не верно. Для этого только стоит вспомнить подлежащие страницы романа И. А. Гончарова. Кабинет этот лучше описан у Гр. П. Данилевского, хотя тоже неверно.

2) Сказано, будто Л. Н. пьет «густой кофе» с «замечательными по густоте и достоинству сливками», а он на самом деле пьет самый простой зерновый кофе с такими сливками, какие есть на столе для всех.

3) Упомянуто про «учеников», но никаких «учеников» при Льве Николаевиче нет, а бывают у него его друзья и почитатели, но не «ученики» в том смысле, как хочет их представить курский литератор.

4) Старшие дочери Льва Николаевича, которые наичаще при нем находятся, названы «Надежда» и «Любовь», а имена их совсем иные, и нельзя не удивляться: где были уши курского писателя, когда он ел к пил за столом, у которого молодые графини наливают чай или исполняют другие обязанности хозяек, причем всем или некоторым приходится называть их по именам, но не «Надеждою» и не «Любовью»…

Посещая такого человека, как Л. Н. Толстой, и еще с намерением описать всех, с кем садился за его хлеб за соль, – надо же было по крайней мере позаботиться хоть о том, чтобы верно назвать по имени упоминаемых в описании людей; но курский писатель и об этом не позаботился, а сделал в этом роде такое же смешение, как знаменитый ходок из московского «Курьера» г. Штейнгель.