Николай Леонов
Заброшенный карьер
© Леонова О.М., 2016
© Макеев А., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Глава 1
Ей снился долгий и утомительный путь. Она не видела дороги под ногами, не видела в этом сне каких-то препятствий на своем пути. Просто знала, что путь ее был долог и очень утомителен. Утомителен в своем однообразии, в своей серой тоске. И это была не физическая усталость, это была безысходность человека, которому некуда идти. Шла-шла, и вдруг пустыня, в которой нет даже эха.
Нет, она не металась, не кричала, не рвала в стенаниях волосы и одежду. Она просто брела и брела. Ей встречались люди, но все какие-то серые и… плоские, не имеющие объема. Они были больше похожи на фанерные щиты с наклеенными на них фотографиями, какие она видела когда-то в Москве в период перестройки. Щиты с фотографиями политических деятелей в полный рост, и ты фотографируешься с ними. Тогда она была 18-летней девчонкой и поступала в Москве в институт.
Это было самое яркое впечатление, а потом потянулись долгие и безрадостные дороги. Нет, в жизни, конечно, все было не совсем так, в жизни и потом были яркие моменты, но во сне все утрировано, во сне видится самая суть. И суть заключалась в том, что она шагала по камням, перепрыгивала с валуна на валун и вдруг оступилась. Не испугалась, нет. Ей не грозила опасность, все было вполне обычно. Но вдруг ее рука оперлась на ЕГО руку. Она резко вскинула голову и увидела его лицо. Лицо сильного, уверенного, зрелого мужчины. Рука была сильной, на нее было удобно опираться, она была надежна. И он сказал слова! Она хорошо их слышала.
«Осторожно! Вы не ушиблись, сударыня?» – произнес мужчина.
И она проснулась – с ощущением своей руки в его теплой твердой руке. Только этого не хватало! Ей уже мерещатся ощущения мужских рук. А ведь она увидела его глаза! Как он смотрел на нее, и его взгляд проникал в самую душу, разбередил там все, звал с собой.
«Сударыня»… Как он это сказал! Не с иронией, но и не серьезно. Это прозвучало как приглашение в мир фантазии, как иллюстрация истинной интеллигентности ее героя, ее мечты…
На Северном Урале Гуров был последний раз лет двадцать назад. Да, тогда они, помнится, прилетали в Пермь, а потом местным самолетом летели на север, где-то на берегах Печоры надо было взять опасного преступника. Далеко он забрался от Москвы, но брать его поехали оперативники МУРа, потому что на карту было поставлено тогда многое, а главное, репутация ведомства – ведь они едва не упустили его. Да, было…
Сейчас Гуров вылетал из Северопечорска после проведения плановой проверки. Такова работа полковника из Главного управления уголовного розыска МВД России: оказание методической помощи, проверки, участие, а то и руководство самыми сложными и важными оперативно-розыскными мероприятиями. Разнообразна как по форме, так и по географии.
Да, Орлов выглядел не очень солидно, когда просил Гурова вылететь сюда. Тот сотрудник, у кого в плане стояла эта проверка, слег в больницу, все по уши в своих делах; Крячко должен бы выйти на службу через два дня, а Гуров только после отпуска. Свеж и бодр. Ему было очень неприятно смотреть, как Орлов начал его уговаривать, и он согласился сразу, пожалев старого друга и начальника. В конце концов, за это он и получает зарплату. И ничего заумного – рядовая проверка работы подразделения уголовного розыска местного ГУВД. Ведение оперативных дел различных категорий, правильное расходование оперативных средств, соблюдение сроков, соблюдение планов переподготовки личного состава.
Ну, вот и позади дни привычной рутинной работы. Только вот не назовешь ее никак серой, думал Гуров, глядя в окно старенького «Ан-2», то и дело нырявшего в воздушные ямы. Как не назовешь серой природу внизу. Двадцать лет назад он прилетал сюда в начале лета, в период белых ночей. Сейчас белые ночи закончились, все чаще дни бывали холодными, хотя только начало августа. Поросшие хвойником горы зеленели, под крылом самолета тянулись бурые болота, стадо оленей метнулось в сторону, разбрызгивая копытами грязную жижу, под деревьями, кажется, медведь драл когтями кору дерева.
Медведя Гуров увидеть, конечно, не мог, это его фантазия. Самолет шел на высоте тысячи двухсот метров над горами, и только тусклое солнце отражалось в водных проплешинах на болотах. Стоп, какие тысяча двести, дошло вдруг до Гурова. Он с изумлением снова посмотрел в иллюминатор. Самолет явно снижался, машину в воздухе заметно потряхивало и бросало из стороны в сторону.
– Фронт нас с северо-запада догоняет, – пояснил бородатый мужчина, сидевший на соседнем кресле. – Из Заполярья прорвался холодный воздух, и теперь нас может унести за хребет.
– Он что, садится будет? – забеспокоился Гуров.
– Почему? – добродушно удивился мужчина. – Совсем не обязательно. Просто он спустился в самый нижний эшелон. Здесь меньше турбулентность.
– Вы, я вижу, специалист? Летчик? Или синоптик?
– Геолог, – рассмеялся мужчина. – Летать часто приходится, вот и стал сведущим. А вы? Вроде бы не местный. Из Перми или из столицы?
– Из Москвы, – кивнул Гуров, и тут самолет так тряхнуло, что сыщик чуть не прикусил язык.
Все десять пассажиров маленького самолета замолчали, прислушиваясь к звукам и тряске, но ни страха и ни паники Лев не заметил. Значит, ничего страшного, значит, все как обычно. Но теперь появилась какая-то вибрация с правой стороны. Как раз с той, где он сидел.
– Не развалился бы этот старичок! – натянуто улыбнулся Гуров соседу и кивнул на потолок.
– Да бросьте вы, – беспечно усмехнулся геолог. – Это самый надежный самолет из тех, что у нас когда-то делали. Он очень устойчивый, крепкий, может планировать, если у него откажет мотор. Знаете, как говорят летчики про «Ан-2»? Он может летать всюду, где есть небо.
И тут открылась дверь кабины пилотов, и на пороге, небрежно облокотившись плечом, замер невысокий худощавый парень в летной кожаной куртке.
– Так, без паники! – объявил пилот, широко улыбаясь. – Мы заходим на посадку в Суктыл. Ничего опасного, все под контролем. Просто погода настолько ухудшилась, что нашей «птичке» стало тяжело лететь. Подождем благоприятного прогноза и доставим вас в Пермь.
– А сколько ждать? – тут же стали наперебой спрашивать с передних сидений.
– К концу дня ветер может утихнуть. Главное, чтобы прошли тучи со снеговыми зарядами. Думаю, они пройдут севернее, но если повернут на юг, нам лучше переждать. А теперь все пристегнулись!
Гуров не боялся летать на самолетах. Уж он-то хорошо знал статистику, по которой самым опасным видом транспорта является автомобиль. В ДТП гибнет несравненно больше людей, чем в авиационных катастрофах. Настолько больше, что и сравнивать не стоит. Другое дело, что каждая авиационная авария очень шумно обсуждается во всех красках. Ну, упадет где-то самолет раз в год, погибнут двести или триста пассажиров. Но ведь это в год. А в любой стране такое количество погибает в ДТП только за неделю. Но сегодняшняя посадка очень легко показала, что своя рубашка ближе к телу, что вся статистика улетучивается из головы, как только ты сам оказываешься в аварийном самолете, совершающем посадку в условиях ухудшающейся на глазах погоды.
Пассажиры торопливо шли к зданию аэровокзала – небольшому каменному одноэтажному зданию. Гуров еще раз оглянулся на несчастный «Ан-2» с развевающимся между двумя правыми плоскостями тросом расчалки. Ремонт, может, и простой, но кто его тут будет делать? И сколько на это уйдет времени, учитывая вот это небо? Небо было серое, низкое, а по северному горизонту наползали друг на друга сине-черные тяжелые снеговые тучи. Что там сейчас творится, в трехстах километрах отсюда, и представить страшно. Гуров поднял воротник своей синей городской куртки, которая так выделялась среди практичной и простой одежды местных, и поспешил догонять других пассажиров.
– Здравия желаю! – Высокий подтянутый подполковник Житников вышел из-за стола и протянул Гурову руку. – Как это вас к нам занесло? Не иначе, непогодой.
Гуров с интересом взглянул на абсолютно белую шевелюру еще достаточно молодого подполковника, начальника местного районного УВД.
– Тут не только погода, – вздохнул он. – Нас, как я понял, еще и снесло в сторону от курса, а потом у самолета случились неполадки. Сели мы фактически вынужденно.
– И что авиация? Не гарантирует вылет? – Подполковник жестом пригласил его сесть у окна в мягкое кресло возле небольшого столика. – Хотите коньяку? Очень согревает.
Пока он с улыбкой разливал коньяк по рюмкам и нарезал ломтиками румяное южное яблоко, Гуров рассказал, что в аэропорту местное руководство пообещало не позднее завтрашнего дня отправить всех пассажиров другим бортом до Перми. Правда, присутствовала небольшая оговорочка – если до Суктыла не дойдет полярный холодный фронт.
После первой, собственно, и единственной рюмки Житников предложил рассмотреть другие варианты. Он вызвал каких-то Прохоренко и Завьялова, вопросительно посмотрел на Гурова и, уловив отказ, убрал бутылку коньяка в шкафчик. Пока закипала вода в электрическом чайнике, в кабинет шумно ввалились трое офицеров: грузный майор с веселым добродушными лицом, суровый капитан и молодой лейтенант с румяными юношескими щеками, которые красноречиво говорили о том, что эти погоны он надел, самое раннее, в этом году.
Майор Прохоренко жизнерадостно пожал столичному полковнику руку и заверил, что, доехав междугородным автобусом до Сосногорска, а это каких-то триста километров на запад, Гуров вполне успевает пересесть на поезд до Сыктывкара. А уж из Сыктывкара есть прямой рейс до Москвы.
Согревшись от коньяка, Лев благодушно стал благодарить за прием и просить содействия в приобретении билета на автобус, если вдруг все дело упрется в «бронь» при отсутствии в кассе билетов, а заодно и запросить по телефону линейный отдел полиции в Сосногорске…
И тут капитан Завьялов с каменным выражением лица объявил, что товарищ полковник крепко застрял. Дорога до Сосногорска уже в прошлом году была в таком состоянии, что автобусы по ней ходили с огромным трудом и опозданием. Сегодня автобус из Сосногорска так и не пришел, потому что он, капитан Завьялов, ждал своего сотрудника именно этим автобусом и собственноручно наводил справка. Если автобус все же придет и попытается двинуться в обратный путь до Сосногорска, то неизвестно, когда товарищ полковник доберется до железнодорожного вокзала, если вообще доберется… По крайней мере, сегодня всех пассажиров вернули в Сосногорск.
– И что? – нахмурился Гуров. – Из ваших мест выбраться нереально, несмотря на то, что на улице давно уже двадцать первый век?
– Если вы настаиваете, товарищ полковник, – заговорил Житников, и по его лицу было понятно, что его самого это предложение не радует, – если настаиваете, то я могу отправить вас в Сосногорск на служебной машине. Надеюсь, при следующей проверке меня не взгреют за такой перерасход лимита бензина. Замолвите словечко? Все-таки триста с небольшим километров, а на такой дороге расход будет процентов на тридцать больше.
Пока подполковник выдавал эту пространную тираду, Гуров услышал краем уха, как майор Прохоренко громко шептал лейтенанту:
– Это он зря, конечно… все-таки полковник из МВД, из центрального аппарата… потом проблем не оберешься… чего тут о бензине беспокоиться…
– Ладно, товарищи, – решительно хлопнул себя ладонью по колену Лев и поднялся с кресла. – Не надо наживать из-за меня проблем. Я просто хотел узнать побольше о возможностях выбраться отсюда поскорее. Нет, значит, буду ждать самолета с другими пассажирами.
– У нас тут есть своя ведомственная гостиница, – не очень уверенно начал Житников.
– Товарищ подполковник, – вдруг обнаружил высокий юношеский голос лейтенант, – а если мы товарища полковника отправим через мое Белореченское?
– В смысле? – не понял Житников, а Гуров с интересом посмотрел на парня.
– В смысле, если я возьму товарища полковника с собой. Сегодня приходит дрезина с почтой и продуктами для магазина. А вечером она идет назад. Оттуда час лета до Перми, а там уже и цивилизация. Товарищ полковник еще сегодня успеет вылететь в Москву.
Идея Гурову понравилась, хотя не все нюансы были понятны. Но главное, что манило согласиться, – ключевые слова: «еще сегодня», «вылететь в Москву».
– Что за дрезина и куда она поедет? – спросил он.
– Понимаете, товарищ полковник, к нам в Белореченское ведет одна автомобильная дорога, но она настолько разбитая, что снабжение наладилось как-то само собой через соседний райцентр. С почтой понятно, она в своем ведомстве, все внутри решилось, и почту к нам через соседний райцентр отправляют, а вот бизнес был налажен изначально с соседним районом. Туда хоть и дальше, почти сто восемьдесят километров, но по железной дороге быстрее получается. Вот поэтому и магазин был от соседей, и снабжение тоже.
– А электрички нет?
– Так ветка же концевая, – улыбнулся лейтенант, – она строилась только для обеспечения горнодобытчиков. А по пути к нам с той стороны нет никаких поселков. Хорошо еще мотодрезина курсирует. Это типа маленького маневрового тепловозика, только оснащенного карбюраторным двигателем, с площадкой и большой кабиной. На таких обычно ремонтные бригады возят.
– Что-то у тебя сегодня сумка маловата, – пробасил железнодорожник с обвислыми прокуренными усами.
– Так писать у вас стало некому, Василич, – с мягкой улыбкой ответила женщина-почтальон, сидевшая у окна в кабине дрезины. – Совсем поселок обезлюдел.
– А это тебе кто? – кивнул железнодорожник на мужчину, курившего на открытой площадке вместе с помощником машиниста.
– Племянник мой, Пашка. Ты забыл его, что ли?
– Пашка? Бочкин? Изменился на городских харчах, – засмеялся в седые усы машинист. – Вроде раньше худощавым парнем был. Шустрым таким, бойким. А сейчас и не узнать. Солидный. Городской.
Дрезина, которая до этого шла с ровным гулом, постукивая только на стыках рельс, вдруг задергалась. Мотор стал работать с какими-то перебоями. Машинист тихо выругался и отвернулся от почтальонши. В кабину тут же вбежал помощник машиниста Леша Штыков. Молодой, с оттопыренными ушами и вечной улыбкой на лице.
– Че такое, дядь Саш? Опять карбюратор?
– Какой там карбюратор, свечи забрызгало опять! Доездили мы этот движок до ручки! Не тянет совсем…
– До поселка-то хоть доедем, – забеспокоилась почтальонша, – а, Александр Васильевич? Осталось-то совсем немного.
– До поселка дотянем, – угрюмо ответил машинист. – А вот как ты, Ольга Ивановна, назад добираться будешь, ума не приложу.
– А что, совсем плохо дело?
– Не знаю, не знаю, – покачал он головой и кивнул на улыбающегося Лешку: – Вон, мастер у нас с золотыми руками. Руки-то золотые, да растут не из того места.
Поселок появился, как всегда, неожиданно. Последний поворот железнодорожного полотна, и впереди по ходу поезда возникла, как маяк на берегу, покосившаяся прожекторная мачта. Последняя из десятка, которая избежала несчастной участи, остальные рухнули в период безвременья и бесхозяйственности, были порезаны и сданы во Вторчермет.
Мотодрезина, тарахтя на малых оборотах и чадя черным дымом, подползла к деревянным старым воротам бывшего железнодорожного депо, некогда принадлежавшего карьерному хозяйству. Машинист коротко посигналил, потом дал знак Лешке, и тот, ловко соскочив на землю, побежал к воротам.
Ольга Ивановна с помощью молчаливого племянника спустилась на насыпь, помогла ему надеть на плечо свою тяжелую сумку, и оба двинулись по краю насыпи к крайним домикам поселка. Встречавшиеся изредка на пути женщины и старики здоровались, с интересом оглядывали племянника, расспрашивали о новостях. Кто-то спешил к дому за очками. Ольга Ивановна привозила в поселок еще и пенсии.
– Аня, – остановилась она у большого дома в центре пыльной улицы, – как поживаешь, подруга?
– Ой, Оля! – Женщина всплеснула руками и двинулась к калитке, вытирая на ходу руки о передник. – Что-то ты припозднилась сегодня. Здравствуй, Паша! Никак погостить приехал?
– Ань, ты нас на постой не пустишь? Что-то у Рыбникова дрезина совсем ехать не хочет. Говорит, раньше завтрашнего полудня он не сможет выехать, мотор перебирать будут.
– А чего же не найти, чай, подруги со школы еще. Найдем угол, – засмеялась женщина. – Ты, Паша, тоже у меня остановишься или как?
– Да, наверное, – пожал плечами Павел.
Никто не обратил внимания, что он приглядывается к мужчине в камуфляжной куртке с зачехленным охотничьим ружьем на плече. Мужчина стоял возле местного магазинчика и неторопливо курил. Потом бросил окурок и двинулся вдоль улицы в сторону заброшенных карьеров.
«Уазик» подпрыгивал, иногда скакал на спусках боком, норовя уйти с дороги к деревьям. Гуров вздыхал и морщился, понимая, что лейтенант Чебриков, как он представился московскому полковнику, водить «уазики» не умеет. На ровных участках он вполне сносно справлялся с управлением, но на неровных спусках машина в его руках делалась неуправляемой. Однако требовать отдать руль Гуров не стал, ограничившись лишь устными замечаниями и рекомендациями.
Дорога вилась между скалистых участков, потом уходила под своды хвойного леса. Часто машина выезжала на открытые участки, и перед взором представала вся красота гор. Асфальт под колесами «уазика» появлялся довольно редко, точнее, остатки асфальта. Чаще это было укатанное крошево местного обломочного материала. Видимо, поселок и правда был забыт властями, раз здесь даже за дорогой не следили. Но участковый продолжал убеждать Гурова, что тот выгадывает почти двое суток, пытаясь попасть в Пермь этим путем. И непогода, которая непредсказуема в этих близких к Заполярью местах, может отсрочить вылет пассажиров «Ан-2» на неопределенное время.
– Я там работаю всего месяц, – рассказывал лейтенант. – Поселочек так себе. Раньше он больше был: лесхоз, заготовка пушнины, зверосовхоз. Потом, году в 1984-м, там открыли залежи кварца, и не просто кварца, а какого-то «оптического», молочно-белого жильного. Говорят, на «оборонку» работал карьер. Добывали открытым способом, и в поселке было оживление. Почти все мужики работали в карьере, даже дома строились для вновь приезжающих. Начинали строить горно-обогатительный комбинат, трансформаторную подстанцию. Геологи табунами ходили, гидрологи. Речушку Белую, вы ее еще увидите, когда мы переезжать будем, предлагали чуть ниже поселка перекрыть, взрывами обвалить ущелье и создать водохранилище с электростанцией для обслуживания и завода, и карьера, и всего района.
– А потом что? – спросил Гуров без всякого интереса. Таких историй он за время командировок наслушался очень много.
– А потом карьер постепенно начал снижать добычу. То ли у них жила заканчивалась, то ли накладно стало возить отсюда. А может, бизнесмен, который приватизировал карьер, разорился. Ну, в общем, тут население раньше было около пяти тысяч человек, а сейчас не больше трехсот семей.
– И чем же они живут? – удивился Лев.
– Ну, в основном это пенсионеры, которым ехать некуда. Хотя некоторые мужики работают в лесхозе, но те почти все лето в тайге. Человек двадцать в железнодорожном депо работают. Это остатки прошлого депо, которое карьер обслуживало и строительство. Теперь туда по договорам из соседнего района гоняют на ремонт подвижной состав. Товарные вагоны, платформы, полувагоны. Наши дорого не берут. Сварка есть, пилорама есть, кузница есть.
– И охотники, – продолжил Гуров.
– И охотники есть, промысловики, – согласился Чебриков. – Бабы травы и ягоды собирают, сдают в аптечную структуру. Школа только начальная, магазинчик универсальный: от продуктов до товаров первой необходимости. Библиотека есть и поселковая администрация в лице трех человек: главы местного самоуправления, бухгалтера и секретарши. Когда они работают, я не знаю, потому что в администрации все время закрыто, а наш глава Буняк все по поселку ходит, что-то ищет. Но чаще куда-то уезжает.
– А это что? – Гуров показал рукой вперед, где горбилось и топорщилось нечто странное и металлическое.
– Это наша беда! – с иронией заявил лейтенант. – Раньше это было мостом. Но вовремя его ремонтом никто не занялся, и в один из бурных паводков его снесло и завалило поперек русла. Остались только сваи и железная конструкция на боку возле них. Не целиком, конечно, но половина моста в реке.
– И как же вы ездите?
– Правее сделали временный деревянный. Мы сейчас к нему и сворачиваем. Но, как обычно, нет в России ничего более постоянного, чем временное.
Гуров озабоченно посмотрел через стекло водительской двери, где сквозь переплетение стальных ржавых балок упавшего моста билась и пенилась бурная река. Сыщик представил себе рухнувший мост стоявшим, и ему показалось, что уровень воды в реке был вровень с уровнем настила моста. Успокаивало понимание того, что такого быть просто не могло. Так мосты не строят.
Машина снова заскакала по камням, зашелестел под колесами щебень. Да, объезд был накатанным, но автобусы тут явно не ходили. По крайней мере, после того как рухнул основной мост. Но когда перед глазами московского полковника предстал второй мост, названный участковым временным, стало ясно, что временный он в высшей степени. Опоры под углом опирались в склоны высоких берегов реки, отправляя память в далекое прошлое, ко временам рыцарских замков и подъемных мостов над бездонными пропастями. Здесь пропасть не была бездонной, здесь бушевала река, порой обдавая пеной бревенчатый настил моста.
– Слушай, а он выдержит машину? – забеспокоился Гуров, но замолчал, глядя, как участковый смело въезжает на деревянное строение.
Колеса вибрировали на тонких бревнах, настеленных и обвязанных тонким стальным тросом. Ниже были только четыре продольных бревна на опорах, переброшенных через бурный поток. Гуров посчитал, что одного ряда настила было маловато. Провались хоть одно сгнившее бревно, и колесо машины намертво встанет между двумя соседними. Что-то строители перемудрили и упростили.
И тут мост задрожал под днищем автомашины, заставив его невольно вцепиться в ручку на передней панели машины. Это была даже не дрожь, а покачивание моста. Сыщик не успел спросить участкового, часто ли при проезде через этот хлипкого вида мост ощущаются такие эффекты, достаточно было бросить взгляд на лицо молодого лейтенанта, чтобы понять, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Чебриков машинально нажал на газ, заднюю часть «уазика» подбросило и занесло вправо. Мост заметно покачнулся и стал крениться по течению реки. Гуров замер, вцепившись правой рукой в дверную ручку. Он был готов распахнуть дверь при первом же намеке на падение моста.
Но машина взревела двигателем и одним рывком преодолела последние метры бревенчатого настила. Чебриков, отчаянно крутя рулевым колесом, выровнял машину и нажал на тормоз. Гуров выскочил из остановившейся на берегу машины и с откровенным ужасом смотрел, как медленно заваливается в бушующую воду бревенчатая конструкция, постепенно распадаясь на части. Сначала вода посрывала настил моста, спутанный стальным тросом, потом с натугой развернула четыре толстых бревна вдоль русла, и весь этот деревянный хлам с грохотом поволокло по узкому каменистому руслу.
– Вот это ни хрена себе! – раздался над его ухом голос участкового.
– Очень точно сформулировано, – проворчал сыщик. – И что это сейчас тут было, если не секрет?
– Наверное, в верховьях ливневые дожди прошли из-за поступления холодного воздуха. – Сняв форменную кепку, лейтенант вытер потный лоб рукавом куртки. – Вот уровень и поднялся… И напор как следствие!
– Володя, – тихим, почти равнодушным голосом заговорил Гуров, хотя внутри у него все кипело от мысли, что он сам себя чуть не угробил, поддавшись уговорам молодого и, видимо, не очень опытного участкового. – Володя, ты не знал, что мост слабоват для этой реки и для легковых автомашин?
– Ну-у, – замялся участковый, – я, конечно, говорил в районе, рапорта писал.
– Так звони! Доставай «мобилу» и звони, что тут такая беда случилась! Своему начальству, в МЧС звони!
– Видите ли, товарищ полковник, – виновато захлопал глазами участковый. – Тут мобильная связь не берет.
– Как? – опешил Лев. – В смысле, вот на этом месте не берет? А в поселке?
– Да нигде не берет, – уныло ответил лейтенант. – Тут аномалия какая-то.
– Ясно, – кивнул Гуров, поворачиваясь к машине. – Поехали, надо срочно звонить. Надо восстанавливать мост, принимать меры к восстановлению сообщения с поселком. Триста семей – это не шутка, это люди, Володя! А если «Скорая помощь» кому-то понадобится, а если роды?
Поселок встретил Гурова безлюдьем. Где-то тарахтел дизельный генератор, где-то лаяли вездесущие собаки. Дома располагались в относительном порядке только с этой стороны поселка. Но чем дальше, тем беспорядочнее становилась его планировка. Лишь покосившаяся прожекторная мачта возвышалась над этой картиной запустения и забвения.
– Вот железнодорожное депо, – сворачивая к огромному ржавому железному ангару с массивными деревянными воротами, сказал Чебриков. – Только я что-то дрезины не вижу. Внутрь, что ли, загнали?
Гуров с самыми мрачными предчувствиями спрыгнул на укатанный щебень возле железнодорожного полотна и пошел следом за участковым к воротам. В приоткрытую створку он сразу увидел темнеющую платформу на колесах и кабину с характерной рукой маленького крана над ней. Где-то наверху гремели железом и энергично что-то обсуждали мужские голоса.
– Александр Васильевич! – громко крикнул участковый.
Над бортом показалась всклокоченная голова на мощной шее, и маленькие неприветливые глаза глянули на гостей.
– Чего? – коротко осведомилась голова.
– Ты чего, Плетнев, не выспался? – недовольно проворчал Чебриков. – Рыбников здесь?
Голова исчезла, а следом за ней над бортом поднялась коренастая фигура пожилого мужчины в грязной замасленной рабочей спецовке. Седые прокуренные усы делали его лицо добродушным, хотя в глазах сквозило недовольство и даже раздражение.
– А-а, участковый? – произнес мужчина. – Надо чего или так просто зашел? Проверить, как дела на твоей территории.
– Я по делу. – Лейтенант явно старался держаться солидно в глазах московского полковника. – Что у вас с аппаратом?
– С этим? – Рыбников кивнул вниз, на спины копошившихся помощников, которые виднелись над бортом. – А никак! Забудь, что он был когда-то.
– В смысле? – нахмурился участковый.
– В смысле, что поршневая накрылась. А здесь починить нам двигатель не удастся. На приколе наша лайба. Надолго!
Гуров повернулся и молча вышел на улицу, запахивая на ходу куртку. Он проклинал себя последними словами за свое нетерпение, за глупую торопливость. Видите ли, ему хотелось поскорее вернуться в Москву. А торопливость, как известно, хороша при ловле блох и… при диарее, будь она неладна.
Лейтенант вышел следом и молча остановился за спиной сыщика. Он несколько раз звучно вздохнул, потом наконец заговорил виноватым тоном:
– Непредвиденные обстоятельства, товарищ полковник. Такое предвидеть было невозможно. Все старое, все постоянно выходит из строя. Это как стихия, на которую обижаться нельзя, потому что она…
– Хватит причитать! – оборвал участкового Гуров. – Если уж кого мне и винить, так только себя. Попал в самую настоящую западню. Поехали к ближайшему телефону, будем решать с Большой землей, как мне отсюда выбираться.
– Надо еще почтальона отсюда отправить, – тихо добавил участковый. – Она с дрезиной приехала, и ей надо назад сегодня.
– Тем более, – забираясь в кабину, ответил Гуров. – А что, никакой дороги совсем нет до соседнего райцентра? Может, вдоль железнодорожной насыпи?
– Да болота там. Пару километров, может, и проедем, а потом даже на «уазике» сядем. Там только на гусеничном вездеходе можно проехать, а у нас такого нет.
Машина остановилась возле бревенчатого добротного дома на высоком каменном фундаменте. Большая красная вывеска извещала, что здесь располагается участковый пункт поселка Белореченское. Высокий дощатый забор уходил вправо и влево, отгораживая нечто вроде огорода с задней части дома, хотя там, насколько Гуров мог видеть, ничего не росло.
– Вот мой офис, – грустно улыбнулся участковый, вылезая из машины. – А с другой стороны вход во вторую половину дома. Там моя квартира. Служебная.
Гуров сошел с остатков асфальта, некогда покрывавших центральную улицу, и двинулся следом за Чебриковым к крыльцу с небольшим навесом над ним. В доме было холодно и неуютно. Чувствовалось, что это нежилое помещение. Большая комната с вполне современным офисным столом, компьютер, телефонный аппарат на нем и выкрашенный в синий цвет сейф с правой стороны на расстоянии вытянутой руки. Ну и несколько разномастных стульев вдоль стены заканчивали скудный интерьер.
– А вот это мой личный изолятор временного содержания, – проходя мимо большой решетки, похлопал рукой по прутьям Чебриков. – Между прочим, с канализацией, у меня тут два года назад вполне современный септик устроили. Так что живу цивилизованно.
Обогнув свой рабочий стол и сдвинув в сторону несколько журналов, лейтенант снял с головы форменную кепку, бросил ее рядом. Гуров, засунув руки в карманы, терпеливо наблюдал за манипуляциями молодого лейтенанта. Наконец Чебриков поднял трубку телефонного аппарата, приложил ее к уху. Его рука нависла над рядом кнопок и… замерла. Он подул в трубку, постучал по кнопкам аппарата, потом зачем-то поднял его, перевернул. И, нагнувшись с озабоченным лицом, проверил подключение провода к телефонной розетке.
– Да, Володя, – меланхолично кивнул головой Лев и уселся напротив лейтенанта, забросив ногу на ногу, – с канализацией у тебя тут все нормально.
– Не работает, – растерянно ответил лейтенант.
– Ты не представляешь, в какую западню ты меня заманил, – вздохнул Гуров. – Если бы я был миллиардером, известным политиком, я бы еще понял, но…
– Наверное, провод оборвался, – снова невпопад ответил участковый. – Надо на улице посмотреть.
– Пойдем, – согласился сыщик. – Я подозреваю, что у вас тут все не работает, даже то, что в принципе и сломаться не может. Люди-то хоть в поселке есть, а то, может, нет никого, вымерли все, пока ты отсутствовал?
– Шутите, – вставая и надевая головной убор, улыбнулся участковый.
– Я не столько шучу, сколько пытаюсь понять, где я тут буду жить, – проворчал Гуров.
– Шутите, – снова констатировал участковый. – Сейчас найдем работающий телефон. А если что, так у нас на узле связи есть штатный техник. Может, у него временные неполадки. Вы знаете, товарищ полковник, за время моей работы в этом поселке еще не было случая, чтобы связь не работала.
