Николай Леонов
Тайна убитой актрисы
Глава 3
Дом, в котором жила и была убита Елена Прокофьева, выглядел непримечательно. Это была самая обычная девятиэтажка новой постройки, правда, расположенная в хорошем районе. Майор позвонил в домофон, и, когда дверь открылась, сотрудники уголовного розыска поднялись на пятый этаж. Здесь их уже ждали. Дверь квартиры номер двадцать была приоткрыта. За ней стоял высокий черноволосый мужчина, которого Гуров совсем недавно видел на фотографии, муж убитой актрисы.
Однако сыщик отметил, что мужчина сильно изменился. На фотографии он выглядел уверенным в себе, энергичным, настоящим победителем. Сейчас же перед оперативниками стоял понурый человек, согнувшийся словно от тяжелой болезни. Это был совсем не победитель, а жалкий неудачник.
– Это вы из полиции? – спросил он. – Вы мне звонили? Проходите. – Иннокентий повернулся и направился в глубину квартиры.
Он привел посетителей в комнату, посредине которой стоял красивый овальный стол, а вокруг него – стулья, выдержанные в том же стиле. Оперативники сели, хозяин устроился наискосок от них, на другом конце стола.
Гуров оглядел комнату и произнес:
– Давайте я сначала представлюсь. Меня зовут Лев Иванович Гуров, я приехал из Москвы, чтобы помочь местным товарищам раскрыть убийство вашей супруги. Вот это мой коллега полковник Крячко, он тоже из Москвы. Ну а местных товарищей, я думаю, вы знаете. Скажите, эта комната, где мы сидим, гостиная?
– Да, у нас она считалась гостиной, а также столовой, – отвечал Прокофьев. – Еще она служила Лене для репетиций. Там, в спальне, меньше места. А ей иногда по роли нужно было двигаться, перемещаться, поэтому она здесь занималась.
– То есть днем ваша жена обычно находилась именно в этом помещении?
– Да, эта комната была у нее вроде кабинета. Вон там она распечатывала роли. – Прокофьев кивнул на компьютер и принтер, стоявшие на столике, приткнувшемся в углу комнаты.
– Компьютер, я думаю, ей был нужен в основном для переписки с театром? – предположил Гуров.
– Нет, переписывалась она по телефону, – ответил Иннокентий. – А компьютером пользовалась в основном для общего развития. Искала статьи о драматургах, о прежних постановках пьесы, которую они сейчас репетировали, о разных трактовках роли. Она очень вдумчиво ко всему подходила. – Его лицо исказилось словно от сильной боли, последние слова он едва выговорил.
Гуров с сочувствием поглядел на человека, сидевшего напротив него, и сказал:
– Простите, что мы вас расспрашиваем в такое время. Поверьте, я понимаю, как вам тяжело. Но ведь вы тоже хотите, я думаю, чтобы убийца вашей жены понес наказание. Чтобы это произошло, мы должны узнать все обстоятельства трагедии, случившейся здесь.
– Хочу ли я, чтобы он понес наказание? – медленно выговорил Иннокентий. – Да если бы я знал, кто он и где находится, то своими руками удушил бы этого мерзавца!
Он поднес к лицу свои довольно крупные, сильные руки. Сейчас они дрожали.
Гуров не стал больше говорить слов сочувствия. Он знал, что этим не поможет горю, даже наоборот, только растравит его. Сейчас нужно было вести допрос как можно более деловито, сухо.
– Как я понял из материалов дела, убийца провел в вашей квартире настоящий обыск, все здесь перерыл. Как вы думаете, что он искал? – проговорил Лев Иванович.
– Что искал? – Иннокентий пожал плечами. – Откуда я знаю? Возможно, просто дорогие вещи. И нашел их. У Лены были кое-какие украшения, в столе лежали деньги и коллекция старинных монет. Все это исчезло.
– В какую сумму вы оцениваете ваши потери?
– Меня уже просили оценить. – Иннокентий покосился на майора Проценко. – В общем, все это стоит около двадцати тысяч рублей.
– Не так уж и много, – задумчиво произнес Гуров. – Из-за этой суммы люди не идут на такое преступление. Скажите, в последнее время вы не замечали вблизи вашего дома посторонних? Не видели, чтобы кто-то следил за вашей женой?
– Этот вопрос мне тоже уже задавали, – сказал Прокофьев. – Нет, никакой слежки я не замечал. Впрочем, я не считаю себя наблюдательным человеком. Думаю, что если какой-нибудь субъект будет идти за мной совершенно открыто, то я так его и не замечу. Лена тоже такая… была. Мы с ней всегда жили открыто, не думали ни о какой слежке.
– А звонки с неизвестных номеров? – продолжал спрашивать Гуров. – Они были?
– Были, конечно, – ответил Иннокентий. – Штук по десять в день, а иногда и больше. В основном звонили поклонники Елены, которые жаждали услышать ее голос. Если отвечала она, то эти люди вступали в разговор, если я – отключались. Еще, конечно, всякая реклама, мошенники. Вы же знаете, сейчас много всяких таких развелось.
– Поклонники, – пробормотал Гуров, затем повернулся к заозерским полицейским и осведомился: – Телефон Елены у вас находится? Если так, то вы все звонки на нем проверили?
– Еще нет, товарищ полковник, – ответил лейтенант Козлов.
Из этой фразы Гуров понял, что проверка телефона убитой актрисы была поручена именно ему.
– Чтобы до завтрашнего утра эта работа была закончена! – жестко потребовал сыщик. – Проверить все входящие звонки, установить, с каких телефонов они сделаны, кому принадлежат эти аппараты.
– Какой период нужно охватить? – спросил лейтенант.
– Думаю, месяца хватит, – ответил сыщик.
– Месяц?! – удивился Козлов. – За такой период я до утра не успею.
– Ладно, дам тебе еще сутки, – сказал Гуров. – Но это крайний срок, – затем сыщик снова повернулся к Иннокентию и спросил: – Значит, слежки за собой или женой вы не заметили, особо подозрительных звонков тоже не было. Выходит, в жизни вашей семьи за последний месяц не случалось ничего особенного. Или все-таки что-то было? Постарайтесь вспомнить. Может быть, имел место какой-нибудь странный, даже нелепый эпизод, которому вы не придали значения?
– Странный эпизод, – медленно повторил Иннокентий слова сыщика. – Погодите, дайте вспомнить. Знаете, действительно было кое-что странное. Но мы не придали этому особого значения, даже заявление не стали писать.
– О чем заявление? – поинтересовался Гуров. – Что случилось?
– Да кто-то залез к нам на дачу, – объяснил суть дела Прокофьев. – Она находится на левом берегу Волги. Ничего особенного, обычный, самый простой домик, участок в четыре сотки.
– А кто занимался садоводством, вы или ваша жена? – спросил Крячко.
– Нет-нет, никаким садоводством мы не занимались! – Иннокентий махнул рукой. – Мы оба совершенно не по этой части. Дача нам досталась по наследству. Понимаете, мама у меня умерла два года назад и оставила мне этот участок. У нас с Еленой как раз в это время отношения были в самом разгаре, мы часто встречались, то здесь, то там. Ездили и на эту дачу. Конечно, мы там ничего не сажали, не выращивали. Ну а потом, когда поженились, решили оставить ее просто как летний домик. Я там несколько раз за сезон выкашиваю траву, чтобы вид не был совсем уж дикий и перед соседями не было стыдно. Мы летом иногда приезжали туда с друзьями, купались, жарили шашлыки.
– Это понятно, – сказал Гуров. – Так что случилось с этим вашим летним домиком?
– Этим летом, а если точнее, в конце августа, мы с друзьями, как обычно, приехали туда вечером в пятницу. Сначала ничего не заметили. Ворота, калитка, дверь в дом были заперты и стекла целы. Но внутри все оказалось вверх дном. Все вещи из шкафа выброшены, из тумбочки тоже. В сарае, где мы инструменты храним, точно такая же картина. Даже диван «дорогие гости» вспороли.
Гуров, Крячко и майор Проценко переглянулись. Картина, которую описывал Иннокентий Прокофьев, была им хорошо знакома. Так почти всегда выглядели помещения, где какой-то неумелый и торопливый человек проводил обыск.
– Стало быть, у вас что-то искали, – заключил Гуров. – А скажите, что-нибудь пропало?
– В том и странность, что почти ничего, – отвечал хозяин квартиры. – Так, кое-какая мелочь. Например, куртка моя, в которой я по грибы ходил, а еще нож. Хороший был, финский, мы им все время пользовались. Больше ничего.
– Было у вас на даче что-то ценное, что стоило бы взять? – спросил Проценко.
– Да, кое-что было. Телевизор там стоит довольно новый, ноутбук есть, посуда вполне приличная. Лена была очень неравнодушна к хорошим вещам, хотела, чтобы у нас все было красивое, лучшего качества. Так вот, ничего этого грабители не взяли, даже не разбили. Ведь иногда в дачные домики забираются не они, а бомжи или мальчишки. Одни хотят переночевать, вещами разжиться, а другие – из озорства. Нам знакомые много таких историй рассказывали. Такие визитеры почти всегда при этом многое портят, разбивают, иногда могут и всю дачу сжечь. А тут ничего подобного.
– Вы спрашивали соседей, сторожей? – полюбопытствовал Крячко. – Может, кто-то видел кого-то подозрительного?
– Да, мы ближних соседей спросили, – сказал Иннокентий. – Но они вроде никого не видели. Только дядя Толя – он за два участка от нас живет, летом с дачи не уезжает, все время там находится – сказал, что видел какого-то незнакомого мужика, который проходил по нашей улице. Но у нас часто такое случается. Люди туда-сюда бродят, предлагают ремонт разного вида, навоз продают, песок. Так что он на этого мужика особого внимания не обратил.
– А заявление в полицию вы, значит, подавать не стали? – спросил лейтенант Козлов, в голосе которого слышался явный упрек.
– Зачем же мы стали бы подавать заявление? Да у нас его и не приняли бы. Ведь ничего не пропало, ущерба нет. Зачем же искать того типа, который к нам залез?
– Может, у вас на даче все же было что-то ценное, что искал вор, – предположил Гуров, – но так и не нашел?
Однако Иннокентий решительно помотал головой и проговорил:
– Нет, такого у нас на даче не было. Ничего дороже посуды и телевизора.
– Вы сказали, что это было в конце августа, – напомнил Иннокентию Крячко. – Значит, совсем недавно?
– Ну да, получается, что две… нет, три недели назад, – отвечал хозяин квартиры.
– А дома у вас есть что-то ценное? – продолжал интересоваться Гуров. – Что здесь мог искать грабитель?
На этот раз перед ответом Иннокентия случилась заминка. Она была совсем маленькая, но Гуров ее все же заметил.
Потом Прокофьев сказал:
– Нет, дома тоже нет ничего особенно ценного. Я уже говорил, кое-что у нас пропало, вор кое-чем поживился. Но эти вещи не представляют большой ценности. Я уже называл сумму. Все украденное стоит около двадцати тысяч рублей.
– Понятно, – медленно произнес Гуров. – Как я понял, детей у вас с Еленой не было?
– Нет, детей не было, – глухо произнес Иннокентий. – Мы думали об этом, хотели детей, но чуть позже.
– Скажите, а у вашей жены было много подруг, друзей?
Прокофьев пожал плечами и проговорил:
– Актеры – люди общительные. Считается, что все люди театра – друзья. Это, конечно, не так. Но у Лены были подруги, с которыми она встречалась чаще, чем с другими женщинами.
– Вы можете их назвать?
– Да, конечно. Лучшая подруга – это Наташа Колесова. Она музыкант, играет в филармонии, а также в оркестре театра. Затем Настя Плакина… хотя нет, она вышла замуж, теперь Веретенникова. Тоже довольно успешная актриса, но, конечно, не такая известная, как моя Лена.
– Я понял. Это все?
– Нет, есть еще Оля Мерцлина. Она работает в театре, но не актриса, а художник. На мой взгляд, очень талантливый.
– У вас есть телефоны этих девушек?
– Только Наташи. Ведь она была самым близким Лене человеком, часто бывала у нас в доме. Номеров Насти и Оли у меня нет.
– Я думаю, мы их найдем в аппарате, принадлежавшем Елене Анатольевне, – подал голос лейтенант Козлов.
– Хорошо, – сказал Гуров и спросил: – А друзей-мужчин у вашей супруги, значит, не было?
– Наличие таковых выглядело бы, в общем, немного странно, – протянул Иннокентий. – Впрочем, у Лены были хорошие отношения с главным режиссером театра Саморуковым. Он у нас и дома бывал. Но называть его ее другом я бы не стал. Был еще режиссер Сергей Буров. Это молодой парень, очень веселый, компанейский человек. Да, вот его, пожалуй, можно назвать другом, причем всей нашей семьи. Он и для Лениных подруг тоже был близким человеком. Бывало, они все вместе приезжали к нам на дачу. Наташа с мужем, Настя, Оля и этот Сергей. Он такой хохмач, вечно у него имеются свежие анекдоты. Еще он на гитаре играет, неплохо поет.
– Телефон этого веселого Сергея, как и главного режиссера, я думаю, мы найдем в мобильнике вашей жены, – сказал Гуров, поднимаясь. – Спасибо за откровенную беседу. Теперь, с вашего позволения, я бы хотел посмотреть комнату, в которой была убита Елена. Можно это сделать?
– Да, конечно, смотрите, – буркнул Прокофьев. – Только без меня. Я туда не пойду.
– Ничего, я вам все покажу и объясню, – сказал майор Проценко.
Они вышли в коридор, из него попали в другую комнату, такого же размера, как и первая. Сразу было видно, что это спальня. Посередине комнаты стояла большая кровать, по углам располагались шкафы, трюмо, изящный туалетный столик. Кровать, видимо, когда-то была застелена, покрыта покрывалом в японском стиле. Сейчас и одеяла, и покрывало были свалены в одну кучу у стены. В комнате было грязно и неуютно.
– Кажется, Прокофьев сюда совсем не заходит, – заметил Крячко.
– Что ж, я его понимаю, – сказал Гуров, обернулся к Проценко и спросил: – Где находилось тело Елены?
– Вот здесь, между кроватью и шкафом, – сказал майор и показал место.
Гуров оглядел его и осведомился:
– А обыск где преступник делал?
– Из этого шкафа все было выброшено, – произнес майор. – Из прикроватной тумбочки тоже. Еще он зачем-то отодвигал шкаф от стены.
– Это как раз понятно, – заметил Крячко. – Должно быть, убийца искал тайник.
– Да, я тоже так думаю, – сказал Гуров. – Вопрос в том, почему он его искал. Возможно, преступник знал, что где-то в доме хранятся деньги, о которых хозяева никому не говорят. Но почему он тогда пытал жену, а не мужа? Логично было бы предположить, что деньги прячет Иннокентий Прокофьев, а не его жена.
– Возможно, ему было труднее добраться до Прокофьева, – предположил майор. – Или он думал, что муж окажется крепче жены и ничего не скажет.
– А Елена, ты думаешь, выдала тайну? – спросил Крячко.
– Вполне возможно, – отвечал Проценко.
– Нет, это как раз невозможно, – заявил Гуров. – Ведь если бы женщина сдалась и выдала местонахождение тайника, то незачем было бы ее устранять. Нет, Елена ничего не сказала убийце. Ответь, майор, на такой деликатный вопрос: Елена была изнасилована?
– Следов сексуального насилия нет, – отвечал Проценко.
– А как, собственно, она была убита?
– У нее было перерезано горло. Но анатомы говорят, что жертву убили, когда она находилась в бессознательном состоянии. Видимо, Елена потеряла сознание от боли, и тогда убийца расправился с ней.
– Понятно, – пробормотал Гуров. – Что ж, я здесь увидел все, что хотел. Теперь можно идти к соседке.
– Как к соседке? – удивился майор. – Время почти десять часов, поздно уже. Вы же хотели свидетелей завтра допрашивать.
– Но их же двое было, этих свидетелей, – сказал на это Гуров. – Там еще студент есть. Вот его я завтра и допрошу. А женщина… как ее?
– Почечуева Светлана Геннадьевна, – сказал лейтенант Козлов.
– Эта Светлана Геннадьевна, как я понял, живет на этой же лестничной площадке. Так с какого перепугу мы должны отсюда уходить? Сейчас и побеседуем с ней, доведем дело до конца.
Глава 4
Оперативники позвонили в дверь напротив, и ждать ответа им долго не пришлось. У них возникло такое впечатление, что хозяйка квартиры стояла прямо за створкой, ждала этого визита.
– Кто это? – спросила она.
– Полиция, – веско ответил начальник управления. – Это я, майор Проценко, мы с вами уже беседовали. Со мной мои коллеги из Москвы. Откройте, надо еще раз побеседовать.
В дверном глазке что-то мелькнуло. Хозяйка, конечно же, разглядывала поздних гостей. Впрочем, это продолжалось недолго. Светлана Геннадьевна Почечуева узнала майора, с которым уже имела дело. Дверь открылась, и оперативники вошли в квартиру.
Она разительно отличалась от квартиры Прокофьевых, хотя расположение комнат было точно таким же. Здесь не было никаких стильных вещей, картин на стенах, начисто отсутствовали книжные шкафы или хотя бы полки. Зато в каждой комнате стоял телевизор, и везде виднелись кружевные занавески. На полу, покрытом линолеумом, лежали цветастые половички.
Хозяйка провела поздних гостей в комнату, в которой было очень мало мебели, только кровать и два стула. Она принесла из соседней комнаты еще один стул и табурет, сама села на кровать, и беседа началась.
– Вы мне, Светлана Геннадьевна, многое при первой встрече уже рассказали, – сказал майор. – Но вот приехали товарищи из Москвы. Они будут участвовать в расследовании убийства Елены Прокофьевой, и у них к вам есть несколько вопросов.
– Раз у товарищей есть вопросы, то я отвечу на них, – заявила хозяйка квартиры.
В дело вступил Гуров.
– В материалах дела записано, что студент Маркелов, присланный из театра за Еленой Прокофьевой, не мог открыть дверь подъезда, и его впустили туда вы. Это так? – спросил Лев Иванович.
– Точно так оно и было, – сказала Почечуева. – Да как бы он в подъезд попал, если у него ключа нет? Я ему тоже сперва не хотела открывать. Думаю, что за человек посторонний, чего ему надо? Но тут он сказал, что идет к Елене, вот я его и впустила.
– Вы поднялись к двери лифта вместе, – продолжал Гуров. – Однако в кабину Маркелов вошел один и поднялся на пятый этаж. Скажите, почему вас не было рядом с ним?
– А я шаги услышала, – ответила женщина. – Поняла, что кто-то сверху спускается. Ну, думаю, это наш Валерий Федорович, старший по подъезду, он на третьем этаже живет. Дай-ка я спрошу у него, какой в октябре будет график работы подвалов, которые, мил человек, устроены у нас во дворе. Мы картошку там храним. Валерий Федорович их в определенное время открывает, а вечером закрывает. Вот я и хотела узнать…
– Это я понял, – прервал Гуров словесный поток и поинтересовался: – Так вы встретили Валерия Федоровича?
– Нет, не встретила, – отвечала хозяйка квартиры. – Поднялась на площадку выше, откуда уже второй этаж виден. Сейчас, думаю, он тут появится, и мы поговорим. А он вдруг перестал спускаться. Я позвала: «Валерий Федорович, ты что встал? Это я, Светлана, вопрос у меня насчет погребов».
– Что он вам ответил?
– Да ничего не ответил. Мне даже удивительно стало. Не бывало такого, чтобы Валерий Федорович мне не отозвался. Я тогда подумала, может, это не он. Вдруг кто-то с верхних этажей спускается? Хотя у нас редко кто пешком ходит, все на лифте ездят. Народ в подъезде в основном пенсионный проживает, ноги мять не любит.
– То есть вы теперь не уверены в том, что там, на лестнице, был ваш старший по подъезду?
– Да, получается, что это вроде не он был. Я ведь даже еще выше поднялась, чтобы его увидеть, но так и не заметила.
– Вы поднялись выше? Намного?
– Нет, еще ступеньки три или четыре ко второму этажу прошла.
– Вы надеялись с этого места увидеть того человека, который спускался?
– Ну да, я так и думала. Сейчас, мол, я его увижу. Может, он устал, вот и остановился. Ему ведь уже восьмой десяток, Валерию Федоровичу.
– Почему же вы не увидели человека на лестнице?
– Сама не пойму, – сказала женщина и развела руками. – Ведь я слышала, как он вниз шел. Должен был на лестнице между третьим и вторым этажом стоять. А когда поднялась, его там не было.
– Может быть, этот человек вошел в квартиру, расположенную на втором этаже?
– Да как же такое могло быть? Я бы услышала, как замок открывают, входят. Да и не живут у нас на втором этаже люди, которые пешком ходили бы наверх.
– Значит, этот человек услышал ваш оклик и поднялся выше, чтобы вы его не увидели. Верно?
– Получается так, – ответила Светлана Геннадьевна. – Хотя не понимаю, чего от меня прятаться.
– А когда вы поднялись к себе на пятый этаж, сразу заметили, что дверь в квартиру Прокофьевых открыта?
– Конечно, заметила! Ведь этот парень на кнопку давил, трезвон не умолкал. Тут кто хочешь обернется и заметит. Так ведь я еще раньше это увидела.
– Что именно вы увидели?
– Что у Прокофьевых дверь приоткрыта. Еще когда в магазин пошла, это заметила.
– Можете сказать точно, сколько было времени, когда вы пошли в магазин?
Хозяйка квартиры чуть подумала и произнесла:
– Значит, я позавтракала, посуду помыла, в квартире убралась. Тут еще подруга моя, Галя, позвонила, мы с ней поговорили. Потом думаю: «Надо масла подсолнечного купить, да и сахар у меня кончается. Придется в магазин сходить». Потом я собралась. Стало быть, это уже около десяти было.
– Может быть, в половине десятого?
– Нет, попозже. Половина десятого было, когда мы с Галей разговор закончили. Я тогда как раз на часы посмотрела. А вышла без десяти десять.
– А вернулись вы когда?
– Это уже двенадцатый час пошел. Да, минут десять двенадцатого было. А что же вы меня про самое главное не спросите? Неужели вам не интересно, что я в квартире увидела, когда вошла? Это же такой ужас был!
– Про этот ужас я вас как-нибудь в другой раз спрошу, – сказал Гуров. – Вы ведь все подробно уже изложили моему товарищу майору Проценко. Вы ведь к тому рассказу ничего не можете добавить?
– Да что же тут добавлять? Я тогда все очень подробно описала и сейчас могу повторить как на духу.
– Нет, повторять не надо, – сказал Гуров и поднялся. – Спасибо, Светлана Геннадьевна, за ваш рассказ. Он нам очень поможет.
– Да не за что, – несколько обиженно сказала хозяйка. – Что уж там может вам пригодиться, не знаю. Я вроде ничего и не рассказала.
– Рассказали, – заверил ее Гуров. – До свидания. Мы пошли.
Оперативники вышли на площадку и пешком спустились по лестнице.
Когда они вновь оказались на улице, Гуров спросил майора:
– Вы жильцов подъезда опрашивали?
– А как же! – отвечал Проценко. – Во всех квартирах побывали, в каждой жильцов спрашивали.
– О чем?
– Как это о чем? Кого видели, не было ли в подъезде незнакомых людей, не доносились ли какие-то звуки из двадцатой квартиры, когда в последний раз видели Елену Прокофьеву и ее мужа? В общем, задали все вопросы, какие в таком случае нужны.
– А о том человеке, который около одиннадцати часов спускался по лестнице, спрашивали? – осведомился сыщик.
Сотрудники заозерского уголовного розыска переглянулись.
– Нет, – неуверенно ответил лейтенант Козлов. – Так ведь никто вроде и не спускался.
– Тут вы ошибаетесь, – заявил Гуров. – Вы ведь слышали рассказ гражданки Почечуевой. Кто-то спускался по лестнице, но услышал голоса на площадке первого этажа и остановился. Когда Светлана Почечуева захотела его увидеть и поднялась на один лестничный пролет, этот человек тоже пошел наверх, чтобы избежать встречи с ней. Спрашивается, почему он этого не хотел?
– Прежде всего он не желал, чтобы его видели, – ответил на этот вопрос Стас Крячко. – Поэтому и на лифте не стал спускаться. Стало быть, ты думаешь, что этот человек…
– Да, у нас есть все основания полагать, что Почечуева и Маркелов едва не столкнулись с убийцей Елены Прокофьевой, – заключил Гуров. – Этот человек проник в квартиру Прокофьевых еще утром, раньше десяти часов. В течение часа или полутора он допрашивал и пытал хозяйку квартиры, а также искал там нечто такое, что его интересовало. Около одиннадцати этот тип вышел, спустился по лестнице, избежал встречи с двумя свидетелями и скрылся. Вот его-то нам и надо искать. Нужно еще раз опросить жильцов этого подъезда – всех без исключения! – узнать, кого они видели в это время. Да, кстати, я не видел в материалах дела ответа на один вопрос. На замке в квартире Прокофьевых имеются следы взлома или нет?
– На этот вопрос я как раз ответить могу, – сказал Проценко. – Да, наши специалисты обнаружили на замке характерные царапины. Человек, проникший в квартиру, воспользовался отмычкой.
– А отпечатков пальцев в квартире он, я думаю, не оставил?
Майор покачал головой:
– Именно так. Нигде нет никаких отпечатков или следов. На теле и одежде жертвы не обнаружены частицы чужого биологического материала.
– Зато на убийце наверняка остались следы, – заметил Крячко.
– Какие? – поинтересовался лейтенант.
– Кровь, – ответил Крячко. – Если он перерезал своей жертве горло, то на его одежде неминуемо должны остаться капли ее крови. Возможно, убийца позже избавился от этих тряпок. Но он мог и пожадничать или не подумать об этом. В этом случае мы сможем доказать его вину по этим следам.
– Для этого надо проделать одну небольшую операцию, всего лишь установить и поймать убийцу, – заметил Гуров. – Итак, на сегодня, наверное, все. – Тут он взглянул на Проценко и Козлова. – Хотя ваша группа может проделать еще какую-то часть нашей общей работы. Видите, в некоторых квартирах окна светятся? Значит, хозяева еще не легли спать. Можно отправиться к ним и поговорить. Завтра необходимо будет продолжить это занятие.
– Мне кажется, нужно будет расширить круг поиска, – сказал Крячко. – Почему ты решил, что нужно опросить только людей из этого подъезда? Убийцу могли видеть на улице и люди из второго и третьего подъездов.
– Ты прав, – согласился Гуров. – Опросите всех. Можно еще найти почтальона. Они ведь обычно разносят почту утром. Стоит поискать тех людей, которые расклеивают разные объявления возле подъездов. Нам нужен хоть один человек, который, может быть, мельком видел убийцу. Нам требуется какая-то зацепка. Да, чуть не забыл. Ведь у нас уже есть такой человек!
– Откуда? Кто? – с удивлением спросил Козлов.
– Вы разве не слышали, что рассказывал Иннокентий? Он говорил, что один из дачных соседей запомнил незнакомого мужика, который бродил по их улице. Это было незадолго до того дня, когда на дачу Прокофьевых залез вор. Кажется, Прокофьев назвал этого соседа Толей. Вот с этим Толей обязательно нужно побеседовать.
– Будет сделано, товарищ полковник, – ответил Козлов.
– Давай, лейтенант, не откладывай, начинай прямо сейчас. Вон кто-то выходит из подъезда. Дверь тебе, можно сказать, специально открыл. – Гуров повернулся к Проценко: – А ты, майор, назови нам адрес той гостиницы, куда ты хотел нас заселить, и мы отправимся отдыхать.
– Я вам не только адрес назову. Я вас туда сам отвезу, – сказал майор.
Офицеры сели в машину и отправились в гостиницу.
По дороге майор спросил:
– Так вам на завтра вызвать для допроса студента Маркелова?
– Нет, со студентом мы поговорим чуть позже, – ответил Гуров. – С утра я хочу нанести визит в театр, где работала Елена. Поговорю с главным режиссером Саморуковым. Он ведь, кажется, тоже числился у вас в подозреваемых?
– Да, было дело, – подтвердил Проценко. – Когда мы узнали, что главный режиссер выделял Елену из всех актрис, что они часто общались.
– Понятное дело, – откликнулся Гуров. – Ну вот, надо пообщаться с главным, потом с веселым режиссером Сергеем Буровым, с Настей Веретенниковой, близкой подругой Елены, с другими актерами. Да ведь этот свидетель, Маркелов, тоже в театре практику проходит. Значит, там я с ним и побеседую. Так что ты, майор, не отвлекайся от своего дела. Я вам с лейтенантом наметил фронт работ, вот на нем и воюйте. Что, мы уже приехали?
– Да, вот ваша гостиница «Утес», – отвечал Проценко. – Она у нас лучшая в городе. Находится в самом центре. Отсюда и до театра недалеко, и до управления.
– Хорошо, посмотрим, что за «Утес» такой, – проворчал Крячко, вылезая из машины. – Есть ли тут хотя бы чайник в номере, какие вообще порядки.
Проценко уже собрался уезжать, когда Гуров окликнул его.
Майор опустил стекло, и сыщик напомнил ему:
– Не забудь, завтра же найди и допроси этого дачного соседа. Возможно, с его помощью удастся составить фоторобот убийцы. Все, желаю успеха!
