Николай Леонов
Горячий танец смерти
Глава 3
В коридоре им встретился друг и коллега Льва Ивановича – Станислав Крячко. Поздоровавшись мимоходом с Волгиным, Крячко чуть задержал Гурова и, кивнув на удаляющуюся спину Цербера, спросил:
– Это он по твою душу приезжал? Помощь нужна?
– Пока нет. Я еще сам не совсем в курсе, что за дело предстоит раскручивать, но похоже на серию убийств. Я тебе позвоню, когда узнаю все подробности.
– Сейчас на Азовскую?
– Да, буду вникать… – уже на ходу ответил Лев Иванович.
– Как Станислав поживает? – спросил Волгин, когда Гуров догнал его уже почти у самого выхода. – Помнится, лет пять назад угощал он меня пирогами своей жены, так до сих пор поминаются – вкуснейшие пироги.
– Нормально поживает. У нас, Сергей Федорович, все нормально, пока работаем. Но время неумолимо, сам понимаешь.
– Понимаю, – отозвался Волгин. – Сам иной раз задумываюсь о том, а что будет, когда отправят на заслуженный, так сказать, отдых.
* * *
Подполковник Деев оказался мужиком коренастым и брутальным, то есть, как сейчас это принято говорить, – мужиком до мозга костей. Видно было, что спортзал – его любимое место в свободные от работы часы. Не будь он в форме с погонами, Гуров никогда бы не сказал, что это сотрудник МВД. Скорее, один из местных качков, которые занимаются бодибилдингом или боями без правил. Крепко пожав руку Гурову и представившись Виталием Андреевичем, он сразу же ответил на не заданный вслух вопрос полковника относительно своего увлечения тяжестями:
– Я еще со школы гири тягаю. Привычка.
Гуров улыбнулся, но ничего не ответил. Ему понравился Деев с его прямотой и интуицией. Лев Иванович почувствовал в подполковнике родственную душу и подумал, что работать с ним будет легко. И не ошибся. Деев оказался не только сильным, но и умным, хватким и серьезным.
Он провел Гурова к себе в кабинет и познакомил со своей группой, с которой работал над розыском преступной группировки, поставлявшей СНИКерс на наркорынок.
– Что они поставляют? – не понял Лев Иванович значения знакомого ему слова. – Сникерс – это же вроде как шоколад такой.
– В данном случае «Сникерс» – это не шоколадный батончик, а народное название наркотика. Какой-то шибко умный наркоман его так назвал, – стала объяснять Льву Ивановичу Виктория Зимина – молодая женщина-психолог из группы, которая отвечала за проведение душеспасительных бесед с наркоманами. – Расшифровывается СНИКерс как «синтетико-наркотический иррациональный катенон». В принципе, такое название подходит не только к мефедрону, а ко всем амфетаминам, содержащим эфедрин.
– Понятно, – ответил Лев Иванович, хотя и все эти химические названия ему мало о чем говорили. – Так что там у вас с убийствами?
– Первый случай произошел в ночном клубе «Мутабор» еще в конце июля, – стал вводить Гурова в курс дела подполковник Деев. – Нам позвонили работники «Скорой помощи», которые приехали на вызов. Молодой парень – как потом выяснилось, это был Антипов Валерий Алексеевич, двадцати трех лет, проживающий в Краснопресненском районе, – внезапно упал на танцполе.
Деев сделал небольшую паузу, сверяясь со своими записями, и продолжил:
– По свидетельству очевидцев, у парня изо рта вдруг хлынула кровавая пена, его стало рвать, потом он затрясся всем телом, упал, и его стали бить конвульсии, парень стал задыхаться. Сначала никто ничего не понял, но потом кто-то закричал, чтобы остановили музыку, что человеку плохо. Кто-то из ребят вызвал «Скорую». Ну а врач, когда «Скорая» уже приехала на место и констатировала смерть, позвонил в полицию.
– Смерть наступила практически через двадцать минут после того, как был принят наркотик с дозой бродифакума, – добавил медэксперт группы Олег Евгеньевич. – Доза яда превышала смертельную норму в десять раз. А в совокупности с амфетамином шансов, что парня удалось бы спасти, не было от слова «совсем». И что характерно, во втором и третьем случае дозировка была практически такой же и смерть наступала в течение девятнадцати-двадцати пяти минут после приема наркотика.
– Второй раз нас вызвали уже на 3-ю улицу Ямского Поля в клуб Bizi, – продолжил Деев и посмотрел на Гурова. – Знаете, где это?
– Район Беговой, – кивнул Лев Иванович.
– Да. На этот раз парень мучился чуть дольше, но наверняка только потому, что наркоманом в полном смысле этого слова, в отличие от первой жертвы СНИКерса, он не был. По словам его друзей, парень только баловался, принимая изредка амфетамины. Экспериментировал, так сказать.
– Когда был второй случай? – уточнил Гуров.
– В ноябре, а точнее, 15 ноября. Как раз в середине месяца. Умерший – Шаган Артем Артемович, восемнадцати лет. Кстати, девятнадцать ему должно было исполниться буквально на следующий день. Но не судьба, видать, – вспомнил Деев.
Лев Иванович коротко записывал сведения, которые ему могли бы пригодиться впоследствии при расследовании.
– И последняя смерть, или, как мы теперь уже подозреваем, – убийство, произошла буквально полторы недели назад, 23 февраля. Сергеев Игнат Владимирович, двадцати одного года, с друзьями справлял праздник в ночном клубе, решил поднять себе настроение еще больше с помощью наркотика, и как итог – повторил участь остальных. «Скорая помощь» опять приехала поздно, парень не был силен здоровьем и умер буквально через восемнадцать-двадцать минут после принятия СНИКерса. Кстати, один из его дружков тоже был под кайфом от мефедрона, но ему ничего не сталось. Вышел из эйфории и даже не вспомнил, что его дружка увезли в этот день в морг. Потом клялся нам и божился, что Игнат не собирался брать двойной СНИКерс.
– Двойной, – это значит с добавлением бродифакума, – подсказал Гурову медэксперт.
– А в каком клубе на этот раз? – поинтересовался Лев Иванович.
– В клубе Алексея Козлова, на Маросейке, недалеко от Китай-города, – ответил один из молодых оперативников, который при знакомстве представился Савелием.
– Да, я знаю, где этот клуб находится, – ответил Лев Иванович. – Как-то пару раз бывал там, когда расследовал одно дело в позапрошлом году. Убийство произошло полторы недели назад, а обратились вы ко мне только сейчас, – нахмурился Гуров. – Я так понял, что вы пробовали сами выяснить что-то. Так говорю? – Он посмотрел на Деева.
– Да, пытались определить круг знакомых всех троих парней и хотели узнать, не пересекались ли они где-то друг с другом. Думали, может, что-то всплывет…
– Не всплыло, значит, – перебил его Лев Иванович.
– Да, застряли, – нехотя признался Деев. – А вместе с этим застопорилось и остальное расследование. Никак не можем определить, каким образом они, то есть дилеры, передают наркотик, не делая закладок.
– А что сами нарки говорят? Неужели никто не рассказал, как он получает наркоту? – удивился Гуров.
– В том-то и дело, что никто. Как только дело доходит до вопроса «откуда взял», все начинают прикидываться глухими. Мы даже пробовали одного наркомана на голодный паек посадить, чтобы раскололся, но тот рыдал и просил его отпустить, плел что-то про СНИКерс, а больше ничего.
– Мы так думаем, что их запугали, поэтому они и молчат, – высказался еще один оперативник из группы Деева по кличке Тарзан.
Именно так он и представился Гурову, но потом рассмеялся и сказал, что на самом деле его зовут Иваном, а Тарзан – это кличка для работы под прикрытием. Ему часто приходится внедряться в молодежную среду и разыгрывать из себя крутого парня из одной из группировок байкеров, чтобы влиться в какую-нибудь компанию и выведать нужные ему сведения.
– Я несколько раз пытался подкатить то к одним знакомым наркоманам, то к другим, спрашивая, где можно достать СНИКерс, но все без толку. Они только пожимают плечами и смеются, предлагая купить мне батончик «Сникерс» и тащиться от него, – сетовал Иван.
– Я поначалу думал, что они продают наркотик под видом шоколадных батончиков, – добавил Деев к рассказу Тарзана. – Мы даже пару раз с собаками в клубы приходили и все обыскивали, но… Собаки ничего не унюхали.
– Мы с Иваном один раз настоящих батончиков «Сникерс» купили штук десять во время работы под прикрытием, – рассмеялся Савелий. – Как дураки их разломали, думали, что, может, в них спрятана наркота. Но так ничего и не нашли, – махнул он рукой.
– А что, неплохая идея – прятать СНИКерс в «Сникерсе», – хмыкнул Лев Иванович.
– Вот и мы так подумали. Но если даже собаки не учуяли, где наркотик спрятан, то тогда мы уже и не знаем, что думать, – нахмурившись, ответил подполковник Деев.
– Итак, что мы все-таки в итоге имеем? Какие материалы я могу изучить, и вообще – что у вас на этот момент есть интересного? Разработки, идеи, предположения? Или это все, что есть на данный момент?
– Да, в общем-то, и идей пока никаких нет, – развел руками Виталий Андреевич. – Мы пытались выяснить связь между убитыми, но таковой не нашли. Опрос свидетелей никакой зацепки нам не дал. Но возможно, что мы что-то и упустили. Расследование убийств – не наш конек. Поэтому и запросили помощи у вашего управления. Думаю, что если удастся выяснить, кто убил этих молодых людей и почему, то можно будет выйти и на тех, кто поставляет наркотики. – Он вопросительно посмотрел на Гурова.
– Ну, хорошо. – Лев Иванович встал. – Дайте мне все материалы дела, которые есть. Я их изучу, подумаю, кого из свидетелей мне лучше всего опросить, а потом уже начнем что-то предпринимать.
– Вот. – Деев с облегченным вздохом протянул Льву Ивановичу две толстенные папки. – Тут всё – и заключения экспертизы, и все наши наработки, и протоколы допросов свидетелей…
– Да этого мне до конца дня хватит, – ошеломленно проговорил Лев Иванович, глядя на папки.
– И это еще не всё, – усмехнулся Рустем, технический эксперт, который все это время сидел тихо в углу кабинета и, казалось, даже подремывал во время обсуждения. – У нас еще куча видео из клубов. Причем очень объемных по времени. Но я вам, Лев Иванович, помогу разобраться, так что по времени это у нас с вами займет часа два, не больше.
– Вот черт, ну и влип я, – шутливо почесал затылок Гуров и улыбнулся.
Немного напряженная атмосфера в кабинете разрядилась веселым смехом всей группы. Только Рустем оставался серьезным. «Наверное, – подумал Лев Иванович, глядя на техэксперта, – просто у него такой характер. А может, он просто не понял, что я шучу».
Глава 4
До самого обеда Лев Иванович не вставал со стула и изучал документы, смотрел фотографии, делал пометки в блокноте, выписывал важные для дальнейшего расследования сведения. Спина затекла от долгого сидения, поясница ныла. Лев Иванович понимал, что он сейчас делает хотя и нудную и не совсем приятную для любого деятельного оперативника работу, но именно от нее потом будет зависеть весь ход поисков убийцы или убийц, если все-таки ребят убрала какая-то группировка.
«Как говорится, – думал Гуров, потягиваясь и разминая затекшие мускулы, – одна оперативная группа по борьбе с наркотиками – это хорошо. А оперативная группа с добавленным к ней опытным оперуполномоченным уголовного розыска – это в два раза круче».
Идти обедать он отказался, работы было все еще много, а вот заказ сделал – не сидеть же голодным.
– Язва, как тать, подкрадывается к оперативникам незаметно именно в моем возрасте, – сказал он Виктории, которая заботливо вызвалась принести ему что-нибудь горячее из кафетерия, где она обычно обедала. – Но если вам не трудно, то от кофе и куска пиццы или кулебяки я не откажусь.
– Вы бы еще «Биг Мак» попросили вам принести, – недовольно нахмурила тонкие бровки психолог. – Тогда язва уже точно прочно поселится в вашем организме и не пожелает оттуда убираться ни под каким предлогом. А потому оставляю за собой право принести вам что-нибудь более съедобное.
Женщина с достоинством удалилась, провожаемая молчаливой улыбкой Льва Ивановича. А что тут скажешь? Если женщина считает, что только она знает, как нужно правильно питаться, то ее никак в этом не переубедишь. Таковы были все знакомые Гурову с самого раннего детства женщины, начиная от бабушки и заканчивая женой Марией, а заодно и женой Станислава Крячко – Натальей.
Так что Гуров предпочел не спорить и с мужеством съел потом и салат из овощей, и горячее рагу с курицей и овощами, которые Виктория принесла ему в пластиковых контейнерах. Кофе, правда, оказался хорош настолько, что Лев Иванович выпил бы его еще один стаканчик, но больше не было, а идти самому или просить кого-то достать еще этого чудесного напитка ему было неудобно.
Послеобеденное время пролетело для полковника незаметно и быстро. Деев во второй половине дня тоже был в кабинете и разбирал, читал или писал какие-то документы и отчеты. Время от времени входил кто-нибудь из оперативной группы, спрашивал у подполковника о чем-то и снова удалялся. Наконец, Гуров встал, потянулся и произнес одно короткое, но понятное и для него, и для Деева слово:
– Всё!
– Ага, прекрасно, – обрадовался Виталий Андреевич. Он быстро посмотрел на часы и предложил: – Теперь кино посмотрим?
– Кино? – не сразу дошло до Гурова. – А, видео, – нехотя вспомнил он.
Его новенькие часики показывали начало шестого, и он вдруг впервые за весь этот долгий и нудный день вспомнил, что обещал встретить во Внуково Дину. До семи оставалось еще часа полтора и даже чуть больше, но Лев Иванович понимал, что, сядь он сейчас смотреть, как выразился Деев, кино, он забудет обо всем на свете. В том числе и о Дине. А поэтому, выдержав задумчивую паузу, он ответил:
– Давайте отложим это приятное занятие на утро. Просто мне вечером нужно обязательно встретить с самолета одного своего давнего друга. Я ему обещал, еще утром. Сами понимаете, как-то неудобно получится.
– Обещания нужно выполнять, – улыбнулся Деев. – Надо сказать, я и сам сегодня устал, и два часа разбора полетов с видео… – Он махнул рукой, показывая, что это такое изматывающее занятие, что он, конечно же, согласен перенести его на утро.
– Тогда до завтра, – стал поспешно прощаться с подполковником Гуров. – Я могу подъехать к половине девятого…
– Было бы отлично, я предупрежу Рустема, – пожал ему руку Деев. – В конце концов, эта пара часов погоды сегодня не сделает.
– Вот именно, – согласился Лев Иванович. – Завтра на свежую голову, глядишь, что-нибудь интересное и углядим в вашем кино.
Гуров поспешно вышел, но, дойдя до машины, остановился и на несколько минут задумался, а потом набрал по памяти какой-то номер и, дождавшись, когда ему ответят, сказал:
– Привет, Михайловна, как ты там, жива? Не хвораешь?
И услышал в ответ только надсадный кашель злостной курильщицы.
– Вгонит когда-нибудь тебя твой крепкий табак в гроб, попомни мои слова, – насмешливо добавил Лев Иванович.
– Не быстрее тебя помру, красавчик, – ответил ему хриплый голос.
Определить по тембру голоса, кто говорит, было бы весьма затруднительно, если бы Лев Иванович не знал, что принадлежит он хозяйке одной из его конспиративных квартир по кличке Лютик, или Таисии Михайловне Борисовой, если смотреть по паспорту.
Кличка любившей выкурить трубочку крепкого моряцкого табаку и выпить крепкого самогону Михайловне была дана не за ее когда-то голубые глазки, а за привычку все время напевать себе под нос (но только когда она была в хорошем настроении) песенку «Лютики-цветочки во моем садочке».
Познакомился с Лютиком Лев Иванович в те далекие времена, когда Таисия Михайловна была еще не спившейся старухой (хотя ей и было-то сейчас только шестьдесят пять, но выглядела она на все восемьдесят), а разбитной веселой Таськой – продавщицей галантерейных товаров в небольшом магазинчике на Тверской.
Гуров тогда расследовал одно ужасно запутанное убийство сменщицы Борисовой и много времени провел в беседах с продавщицей Таськой-Лютиком. А потом даже спас ее от убийцы, который решил убрать слишком болтливую женщину. С тех пор и завязалась между Гуровым и Михайловной не то чтобы дружба, а весьма приятельские и доверительные отношения, которые часто бывают у оперативников с их информаторами и содержателями оперативных квартир.
Жила Лютик с некоторых пор одна в трехкомнатной квартире (ее муж, когда-то служивший шкипером на корабле, умер несколько лет назад) и сдавала две из трех комнат внаем. Но Гуров ее уговорил выделить ему одну для конспиративных встреч. Немного подумав и прикинув цену, которую ей предлагали за содержание такой комнаты в чистоте и пустоте, а также приняв во внимание прессованный турецкий табак, который Гуров преподнес ей в качестве особого к ней расположения, Таисия Михайловна согласилась на сделку.
– Так отчего ты меня, красавчик, вспомнил? Неужели тебе прислали еще того самого турецкого табаку, которым ты угощал меня уж и забыла сколько лет назад?
– Как была ты многословна и любопытна, Михайловна, так и осталась. Но я рад тебя слышать. Раз много задаешь вопросов, значит, в полном здравии и как всегда – на коне.
– Нет, красавчик, я на мели, а не на коне, – вздохнула Лютик. – Денег у меня и так куры не клевали, а теперь и цыплятам не достается. Мое судно дало течь, и я иду ко дну. Мне нечем даже горло промочить, не говоря уже о том, чтобы выкурить хорошую трубочку.
– Что ж, Михайловна, – рассмеялся Лев Иванович, – придется мне приехать и помочь тебе заделать брешь в твоем судне. Больших субсидий не обещаю, тебе в этом месяце еще перечислят основные дивиденды, но немного позже. К тому же я привезу тебе новую жиличку. Ты же не возражаешь?
– Она будет мне платить? – осторожно спросила Лютик.
– Нет, – твердо ответил Гуров, дивясь такой наглости и жадности Михайловны, которые он никогда за ней не замечал. – Тебе и так за здорово живешь государство комнату каждый месяц оплачивает. И не говори мне, что ты ее постоянно держишь пустой. Наверняка впускаешь туда парочки на ночь.
– Бывает, – хрипловато ответила Михайловна. – Видишь, я с тобой, красавчик, честна, как ни с кем другим.
– Да-да, потому что знаешь, что я все равно буду в курсе всех твоих махинаций. Впрочем, я тебе позвонил предупредить, чтобы ты комнату в порядок привела. Приеду к восьми часам. Управишься?
– Есть, мой капитан! – бойко ответила Михайловна и вдруг захихикала совсем по-девичьи, тонким голоском. – Разве я могу тебе отказать, красавчик?
Гуров не стал больше слушать болтливую Михайловну и отключил телефон. Быстро посмотрев на циферблат, он покачал головой и поехал в аэропорт Внуково, размышляя по дороге, а узнает ли он сейчас свою одноклассницу и первую любовь?
* * *
Дину он узнал сразу. Она резко отличалась от всех выходящих из дверей аэропорта людей. И конечно же, она изменилась. Теперь это была не стройная миниатюрная черноволосая девушка, которой он ее помнил, а чуть полноватая, но не портящей ее полнотой, женщина. Волосы у Дины были уже не так черны, как прежде, в них явственно проглядывались серебристые прядки. Лицо, круглое, как луна в полнолуние, еще четче указывало на ее принадлежность к татарам. Хотя глаза у Дины были отцовские, русские – голубые, но и они уже подернулись той возрастной поволокой, которая так характерна для глаз женщины под пятьдесят, и поблекли.
Одета Дина была дорого и со вкусом, что говорило о том, что она весьма состоятельная дама. Хотя Гуров и не разбирался в брендах, но, прожив всю жизнь в Москве, он мог легко отличить, какие вещи куплены на рынке или в дешевом маркете, а какие приобретались в дорогих бутиках.
Лев Иванович увидел, как Дина, выйдя из аэропорта, нерешительно остановилась и стала высматривать его, чуть прищурив явно близорукие глаза. По ее растерянному взгляду Гуров понял, что, даже глядя на него, она его не узнала. И он не стал затягивать их встречу, хотя и волновался, как какой-нибудь мальчишка на первом свидании, а быстро подошел к бывшей однокласснице и как можно беспечней сказал:
– Привет, Дина Соколова.
Женщина вздрогнула, посмотрела на Гурова и вдруг, отпустив ручку чемодана, закрыла полное смуглое лицо руками в дорогих светлых лайковых перчаточках и разрыдалась.
Дина плакала, а Гуров растерянно смотрел на нее и не знал, что ему предпринять. Он хотя и был крутым мужиком, но от женских и детских слез всегда терялся и не знал, как себя вести в таких случаях. Лев Иванович чуть приобнял одноклассницу за плечи, пытаясь ее успокоить. Дина подалась вперед и, уткнувшись Гурову в плечо, еще какое-то время всхлипывала. Полковник терпеливо ждал, когда слезы иссякнут, а потом, отстранившись, сказал:
– Я не знаю, что там у тебя случилось, но обещаю, что помогу тебе всем, чем могу. Только ты больше не плачь.
Дина отняла руки от лица, молча кивнула и, отвернувшись, достала из рукава симпатичного бежевого пальто платочек, а из сумочки, что висела у нее на руке, – зеркальце. Поспешно приведя себя в порядок, она повернулась к Гурову, судорожно и глубоко вздохнула и, слабо улыбнувшись, ответила:
– Больше не буду. Это просто нервное. Я долго в себе все эти эмоции носила, слезы сдерживала, а вот тебя увидела… и меня, как плотину, прорвало. Прости.
– Не за что, – улыбнулся Лев Иванович, внимательно всматриваясь в когда-то такое родное и милое, а теперь, хотя и симпатичное, но далекое и чужое для него лицо Дины. – Ну что – поехали?
– Я даже и не знаю, куда ехать. Так давно не была в Москве, что забыла, где и какая гостиница в городе. И есть ли еще те, которые были раньше. Столько лет прошло, – растерянно оглянулась одноклассница. – Даже аэропорт, и тот сильно изменился за это время, а что в самой Москве сейчас делается, я и подумать боюсь.
– Никаких гостиниц, – категорично ответил Лев Иванович и ободряюще улыбнулся. – Я приготовил тебе отличный вариант комнаты. Платить ничего не нужно, женщина, которая любезно согласилась тебя принять, – моя дальняя, ну, очень дальняя родственница. И вполне уживчивая пожилая женщина, хотя и не без некоторых странностей. В общем, я думаю, что вы поладите.
– Лева, но мне как-то неудобно – бесплатно, – остановилась Дина. – Может, лучше все-таки в гостиницу?
– Динка, прекращай спорить. Будем считать, что ты у меня в гостях. Домой к себе я тебя не могу пригласить, жена на гастроли уехала, и я холостяком болтаюсь целыми днями на работе. Так что вариант с комнатой у родственницы даже не обсуждается. В общем, поехали.
Дина вздохнула, подобие улыбки скользнуло по круглому и смуглому лицу и исчезло. Женщина протянула руку и, прикоснувшись к руке Гурова, в которой он нес чемодан, слегка пожала ее в знак благодарности.
– Вот и отлично. – Гуров посмотрел на Дину и, увидев, что слезы совсем высохли у нее на глазах, успокоился и сам.
Квартира Лютика располагалась на пятом этаже в одном из домов на Петровке. Хозяйка квартиры открыла им дверь, и Гуров, который уже давненько не встречался с Михайловной, удивился происшедшей с ней перемене. Таисия Михайловна, раньше не очень-то жаловавшая юбки и халаты, а носившая на своих худых бедрах джинсы и разного кроя штаны в паре с рубашками и футболками, была в этот раз одета в платье. Платье было в горошек и совершенно безвкусного кроя, к тому же висело на костлявых плечах Михайловны, как на вешалке. Гуров удивленно глянул на свою давнюю знакомую, но промолчал. Та же, приглашая в квартиру его и жиличку (богатую даму, как оценила она наметанным глазом), заливалась соловьем и болтала без умолку.
– А вот и мой красавчик появился наконец-то! Давненько тебя не было. Совсем забыл старуху. Проходите, проходите. Я комнатку приготовила, высший класс комнатка, в гостинице такой не найдете. А вот это хорошо, это правильно. – Михайловна приняла из рук Гурова пакет с продуктами, которые он купил по дороге в аэропорт, и многозначительно посмотрела на полковника.
Лев Иванович провел Дину в комнату, которая и вправду оказалась не просто чистой и прибранной, но и хорошо обставленной. Сразу было видно, что плакалась ему Михайловна на свое безденежье зря. Деньги у нее водились, и немалые – даже на евроремонт трешки хватило. Еще в коридоре Гуров обратил внимание на натяжные потолки и точечные светильники, а также на жидкие обои на стенах и теплую ковровую дорожку на полу. Оставив Дину в комнате приводить себя в порядок и разбирать чемодан, он выскользнул в коридор и прошел на кухню, где Михайловна уже споро накрывала на стол.
– Ну, Таська Лютик, ты даешь! – Он подошел к Михайловне и протянул ей сортовой турецкий прессованный табак, который всегда имел у себя дома в заначке. – А плакалась, что денег нет. Вот хоромы как себе отремонтировала! С твоей-то привычкой дымить как паровоз надолго ли такая красота?
– А ты, красавчик, мои деньги не считай, – радушно и беззлобно улыбнулась Михайловна. – Я, может, знала, что ты ко мне такую фрю приведешь, и заранее подготовилась к приему.
– Да, прием как для аглицкой королевы, – пошутил Лев Иванович. – Только эта женщина, Лютик, не фря, как ты выразилась, а моя бывшая одноклассница, у которой горе приключилось. Она из самого Крыма прилетела, чтобы я, а значит, и ты ей помогли с этим горем справиться. Ты меня поняла? – серьезно и даже жестко глядя на Михайловну, спросил Лев Иванович.
– Че не понимаю-то? Конечно, понимаю я все! – Михайловна тоже вдруг стала серьезной. – Думаешь, красавчик, я не помню, как ты мне жизнь спас? Вот она, память, – на всю мою жизнь со мной. – Борисова показала на длинный шрам поперек шеи. – До сих пор по ночам кошмары снятся, как этот Битюг, что Варю, подружку мою, зарезал, мне ножом по шее проводит.
– Ладно, ладно, Михайловна, не поминай лиха. – Лев Иванович положил руку на ее худенькое плечико. – Мне с Диной поговорить надо будет. Так что…
– Поняла, правила конспирации знаем, – встала с табурета Михайловна.
– И это, – Гуров показал на платье в горох, – сними ты его. Мне тебя в штанах и рубахе, да с трубочкой в зубах, как-то привычней видеть. Не идут тебе платья, Лютик.
– Не идут, – согласилась Михайловна и широко улыбнулась. – А жиличка-то не против трубочки будет?
– Думаю, что нет, – заговорщически прошептал Гуров. – Скажу тебе по секрету, я мельком заметил у нее в сумочке сигареты, а это значит, что она тоже тайно курит. Но вот со спиртным, пока она тут у тебя живет, не балуй. Поняла?
– Чего только ради тебя, красавчик, не сделаешь, – снова улыбнулась Михайловна и запела себе под нос вполголоса: «Лютики-цветочки…»
Минут через пять на кухню пришла Дина. Гуров представил ее Михайловне, и та, поняв, что ее миссия на том закончилась, вдруг вспомнила, что начался какой-то весьма интересный сериал, и, извинившись, выскользнула из кухни, оставив Гурова с Диной ужинать и разговоры разговаривать, как она выразилась уходя.
