Николай Козлович
Монологи. Невероятные истории маленького человека
Глава 6
Факапы бывают разные
– Все должны делать видео!
– Бежим делать видео!
– Босс, а зачем?
В жизни каждой редакции на просторах Беларуси и России был свой большой «видеобум». Это когда главред, посетив очередную конференцию по медиа, носится безумной собакой по офису. И кричит, и ушами шевелит.
– Все пропало! Люди больше не будут читать. Надо «пилить видосы»!
У нас такой период прошел без фатальных последствий, потому что главреду успели сделать подножку, пока он не вынес из редакции все ноутбуки, купив вместо них видеокамеры. Но парочку проектов мы стартовали, так и не завершив.
Провал № 1 – у нас не получилось с гаджетами. Было большое желание записывать обзоры. Но если ты живешь в Беларуси, то последний iPhone приедет к тебе точно позже, чем даже в Москву. Не говоря про Нью-Йорк. В общем, когда мы записывали обзоры, их ценность для публики уже была потеряна. Мы получали лайки за качество и дизы за скорость. Да и обзорщика в кадре толком не нашли.
Что еще мы хотели? Свой канал в «Авто» и канал по теме недвижимости. И передачу про моду. Но ресурсов не хватало. А попытки заставить «классических» пишущих журналистов вдруг кайфово для них перейти в видеоформат каждый раз заканчивались катастрофой. Насильно YouTube мил не будешь.
Провал № 2 – это человек в кадре. С «Монологами» ясно, здесь концепт, а как с остальными проектами? Надо признаться, что каждый из аудитов, которых мы просили взглянуть на наш YouTube, неизменно давал нам совет – без лица канала вам будет плохо. И мы искали лицо в проектах, тут же его упуская.
Наших отделочников уводили конкуренты, способные платить более высокий гонорар. Мы пробовали журналистов для опросов и лайвов на улицах, но что-то было не то. Мы искали ведущую под прогноз погоды и «Афишу», но поиски превращались в цирк. Попали с Анной Бонд и с Никитой Мелкозеровым. Но это потому, что ребята уже были состоявшимися профи с харизмой, а проекты делали именно под них.
Наш третий факап – это новостные стримы. Если помните, пару лет назад среди медийщиков резко стал популярным Periscope. Cервис, купленный вскоре Twitter, позволял делать быстрые прямые включения. В этом была его фишка. И мы тоже начали стримить во всю мощь.
Правда, мы живем в Беларуси, в которой в те годы не происходило ровным счетом ничего. Стрим с заплыва моржей? Жаркий онлайн с дефиле районного конкурса красоты? Стрим из колхоза, в котором убирают бураки? Аудитория не оценила.
Потом мы пробовали стримить в «ВК» и на YouTube, но качество картинки с телефона только бесило аудиторию. И поняли в конце концов, что нужно или хорошо – или никак. Зато стационарные онлайн-концерты из офиса и студий научились делать сочно, как на первоклассной кухне Парижа.
У коллег из некоторых других белорусских СМИ при этом делать трансляции получалось очень хорошо. Но именно летом и осенью 2020 года, в разгар предвыборной кампании и после нее, профессия стримера стала в Беларуси, пожалуй, самой опасной. Коллег хватали на улицах в онлайне, заталкивали в бусы без номеров. Их обвиняли в «координации протестов». Двух журналисток «Белсата» за стрим приговорили к реальным срокам…
И еще один фейл, за который особенно обидно. Мы пробовали запустить свое собственное студийное шоу с разбором новостей. Но терпения не хватило – попробовали и бросили. И вот что еще интересно с YouTube – если ты приучен к миллионам, тебе очень тяжело смириться, когда в онлайне тебя смотрят пару сотен человек.
Это перфекционизм – или идеально, или никак.
Можно ли считать провалом № 5 собственный продакшн Onliner – вопрос дискуссионный. Если коротко, мы решили делать ролики для рынка под заказ с полным циклом, но превратиться в такую фабрику рекламы не смогли. Мы верим, все еще впереди.
Глава 7
Бытовуха Онлайнера: 14 странных вопросов, которые мы задали сами себе
Вам не кажется, что в книге про журналистов слишком много «Я»? Уйдем немного от монолога, перенесемся на виртуальную пресс-конференцию и ответим на пару вопросов, которые обычно задают нам на встречах со зрителями. А сейчас мы зададим их сами себе. О журналистике и о рутине. Да даже о деньгах. Пусть это будет «мини-бытовухой» видеоредакции.
Блиц
– Миллион просмотров на YouTube – это миллион долларов команде?
– Если бы. С деньгами за просмотры все сложно. Зависит от контента и от того, как работает канал. Важно ритмично и без просадок выпускать ролики, обеспечивать стабильно большое время просмотра и в целом увеличивать хронометраж.
– Цифры, пожалуйста.
– Хорошо. Возьмем монолог человека, который смог выкарабкаться после 10 лет употребления тяжелых наркотиков. Там почти пять миллионов просмотров и $2800 дохода. На яхту не хватит, если кто-то верил в яхты за контент.
Или абсолютно хитовая «Бытовуха стюардессы». Больше десяти миллионов просмотров – и $2000 базового дохода без учета комиссий и прочих платежей. Но зато почти 25 000 человек подписались на канал после этого ролика. Это круто.
Еще пример. «Без лица» про повара-шаурмиста. Здесь 2,5 миллиона просмотров и около $3000 дохода для нас.
Это все внутренняя монетизация YouTube, без интеграций и рекламных контрактов. А там уже у всех индивидуально. Тот самый Ивангай рассказывал Дудю про топовый контракт стоимостью в Tesla. Но на социальном контенте столько не заработаешь никогда.
– Самое ваше прибыльное видео?
– Монолог «Бывалый» за год набрал больше шесть миллионов просмотров. Расчетный доход, который рисует YouTube, – около $4500. Тоже «не самолет».
– Это вообще прилично – брать деньги за такие сюжеты? Может, лучше перевести их герою?
– Если мы не сможем зарабатывать, роликов не будет, друзья. Это закон капитализма. Но мы стремимся всячески помогать героям. Даем их контакты для переводов читателям, если герои на это соглашаются. У нас был сюжет про почтальона из Сибири, который ездит по лесам на ржавом авто. Наше комьюнити очень отзывчивое, оно готово донатить и собирать деньги для тех, о ком мы снимаем, – вот и на почтальона просили скинуться. Другое дело, что по белорусскому закону донаты вполне могут быть расценены как иностранная спонсорская помощь. Получать ее, если ты СМИ, запрещено. И если мы начнем собирать донаты и потом кому-то переводить, за нами, не исключено, придут.
– У вас есть бонусы за большие просмотры? Что важнее для автора – «настрогать» миллион или снять действительно крутой сюжет?
– Бонусы есть, но они небольшие. Даже больше к стандартному гонорару можно заработать, сняв яркий сюжет, который ничего не наберет. Нам важно не сместить акценты с журналистики на кликбейт.
– Но вот эти бесконечные зэки и наркоманы… Это ведь и есть – чернуха и кликбейт!
– Во-первых, они не бесконечны. Есть несколько серий про таких людей, не более того. Во-вторых, люди, перешедшие пограничные состояния, наиболее эмоционально переживают жизнь. И давайте признаем, история с зависимостями, от игровой до алкогольной, это и есть наша современная жизнь. Как и тюремный быт – и для России, и для Беларуси это часть повседневной действительности. К сожалению. Будут у общества другие проблемы – будем снимать про них.
При этом позитивные или философские истории мы просто обожаем. Как же глубок, афористичен отшельник, который 30 лет живет без людей! Репортажи из глубинок в России и Штатах – вообще любимейший редакцией контент.
Да, интервью с популярным тиктокером имеет в разы больше шансов набрать миллион, чем монолог бариста с инвалидностью, который пытается начать новую жизнь. У монолога пленочного фотографа, который рассказывает о магии творчества, в баттле с топовым стендап-комиком вообще нет шансов. Но мы не ищем легких путей. Вместо раскрученной звезды выберем того героя, который зацепит нас самих. А значит, и вас.
Вообще баланс негатива и позитива не прописывается никак и нигде. Спросите у крутого шеф-повара – а как вы солите? Он наверняка ответит вам – на глазок. Профессионализм и опыт определяют, какой взять сюжет на данный момент. И даже настроение автора.
– Но есть же где-то начальник-капиталист, который требует миллионы просмотров каждый день?
– Нам повезло с учредителями и СЕО, они не выжимают из нас у.е. Есть разные структуры редакций. Например, редакция, похожая на настольный хоккей: кто-то один дернул ручку – и все фигурки перевернулись от этого движения. У нас все иначе. Наверное, поэтому мы не разбежались.
– Вам было стыдно за контент?
(Главред задумывается…)
– Однажды было стыдно за его отсутствие. Но мы сделали правильные выводы.
– Вы проверяете героев в «Без лица»? Иногда кажется, что они несут дичь.
– Мы проверяем по мере возможности каждого. Просим прислать документы, справки и копию трудовой. Мы – СМИ, это одно из обязательных правил – верифицировать свой контент. Именно поэтому каждый выпуск у нас отсматривают юристы. А то и два юриста сразу. Иногда они бракуют сюжеты. Вот сотрудница секс-шопа рассказала о своей бытовухе и показала дилдо. Этого выпуска вы не увидели. Белорусский закон суров.
– Вас когда-нибудь обманывали герои?
– В жизни большой редакции бывало. Наш внутренний редакционный мем, если стучится какой-то герой, теперь звучит так: «А это точно не финский школьник?» Надо отвечать: «Никак нет!»
Каждый месяц к нам стучатся юные криптомиллионеры и прочие авторы революционных изобретений, готовые (разумеется, анонимно) рассказать о своих невероятных успехах. От встречи они отказываются, при первых уточняющих вопросах сразу же уходят в тень. Теперь понятно, что и тогда мы должны были заподозрить неладное. В редакцию поступило письмо с интригующим содержанием от подростка, который якобы руководит командой айтишников из финской компании. Все звучало красиво, но оказалось сказкой.
На этапе подготовки интервью возникали странные моменты. Например, парень не мог приехать в офис, все время предлагая пересечься в определенном районе города. Не проблема: мы приехали в нужное место. При разговоре герой материала взахлеб рассказывал о работе и своих волшебных перспективах. Даже «бейдж начальника» напечатал и показал. А потом его вычислили в комментариях. Оказалось – обманщик.
Были и попытки обмана более серьезные, осознанные акции с целью навредить. В конце 2020-го, после выборов, в Беларуси с медиа начали работать специально обученные провокаторы. Они закидывали в чат-боты редакций в Telegram непроверенную информацию, чтобы провести журналистов, представляющих независимых СМИ, и после подставить под ответственность. К нам, например, прилетали предложения поговорить с бывшим начальником ГАИ, уволившимся офицером КГБ, женой офицера и так далее. Но все они сливались при предложении личной встречи.
Однажды, к сожалению, провокатору поймать журналиста все-таки удалось. Но по мелочи. Написали со слов «пострадавшего», что МЧС жестко штрафует протестующих за коврики перед квартирами. Оказалось – ложь.
– Ваши герои не матерятся потому, что за это «могут спросить»?
– Однажды нас едва не предупредили госорганы после жалобы взволнованного читателя на слово fuck в иностранном клипе. Так и живем.
– Все кого-то копируют. А вы?
– Копируют нас. В Беларуси в том числе. Но мы привыкли. Если ты хочешь быть в топе, каждый год тебе нужно перерождать себя, придумывая новые проекты. Обязательно со щепоткой магии. Иначе не работает.
Ну, и всем в нашей редакции нравится редакция «Пивоварова». Делают хороший контент.
– В Беларуси сложилась своя медийная школа? Или это калька с России?
– А сложилась ли таковая и в России, или это калька со Штатов и других более продвинутых стран? Нам кажется, белорусская журналистика гораздо наивнее, но и честнее российской. Она бедна деньгами, по сути, нищенка, и от невозможности заработать много гораздо больше внимания медиа уделяют «канонам». Очерки, репортажи, зарисовки – можно сказать, что мы не забыли много хорошего из классической журналистики «совка», которая в те времена существовала и местами была крутой, что бы кто ни говорил.
– Журналистика рано или поздно умрет. Останется только Влад А4 и его кот в ТикТоке (или пес). Что скажете?
– Нам надоело хоронить журналистику. Тренд последних лет говорит об обратном – профессия будет жить. У людей есть на нее запрос.
Глава 8
А что дальше?
Иногда бывает полезно остановиться и подумать: почему и когда бигмак превращается в биткоин? А глава МВФ – в безработного неудачника? Печатник – в интернетчика, посредственность – в бриллиант, канал с парой подписчиков – в миллионник? И еще важнее понять, почему бывает наоборот. Сколько сотен монологов нужно снять, чтобы утратить ощущение новизны, замылить взгляд и начать строгать халтуру?
Мы думаем – если все будет зависеть от нас – не менять свой путь. Во Вселенной YouTube быстро исчезают тренды, корректируется юмор, мелькают с устрашающей частотой новые лица звезд. Вне сомнений, отмерен свой срок как рэп-баттлу и столь популярному сейчас «большому интервью». Но уникальность людских судеб точно останется неизменной константой. Наш подход поэтому неубиваемый.
И нам хватит героев на сотни жизней вперед. Девять миллионов в Беларуси, 144 в России, 44 – в Украине. А Польша, а Франция, США? Почему бы не сделать «Монолог» глобальным проектом.
В редакционных метриках нет задачи набрать десять миллионов подписчиков в следующую пятилетку. Но есть желание обрести автономию. Неплохо бы действительно заработать миллион, чтобы реинвестировать его в технику и людей, делать проекты для вас больше, сложнее.
Мы выпустили фильм про бывших силовиков и белорусских женщин, про белорусские протесты. Игорь Деменков и Леша Морозов сняли трогательную документалку про Афганистан. Возможно, это и есть наш путь, который приведет нас на Netflix или на большой экран.
Неизменно на этом пути будет с нами наш главный герой. На войне и в мире, в горе и в радости. Он будет честным и резким в экстремумах своей жизни, а мы будем стоять рядом и показывать его, не заслоняя.
Это будет та журналистика, с которой мы, к счастью, не покончили. И были правы.
Минск, Onliner, 2021