Николай Иванович Липницкий
Наследие Древних
– Было. Точно было.
– Вот видишь!
– А почему Чен с этими четырьмя остались удерживать чужаков, пока ты меня уводила?
– Скальпелей очень мало. Штучный товар, так сказать. Вас нужно беречь, как зеницу ока и рисковать вами только в самом крайнем случае. А они – Хранители. Они обязаны планировать действия Файнов и удерживать мир в равновесии. Тебе предстоит выполнить миссию, от которой зависит многое. Именно поэтому я тебя и вызвала.
– Что за миссия? И вообще, меня кто-нибудь спросил?
– Ты Файн и ты сын своего отца. Этого достаточно.
– Убедительный аргумент. Только меня как-то не проняло. А, прости, пожалуйста, как ты меня нашла?
– Это было непросто. Будь ты на Земле, проблем бы не было. Просто мы не успели тебя перехватить, слишком быстро ты в экспедиционный корпус записался. А там, ищи-свищи тебя по всей вселенной. А недавно у тебя связные амулеты активизировались. Так я тебя и засекла. А, уж, вытянуть тебя уже было просто. Тем более, их у тебя три. Сила воздействия в три раза увеличивается. Ладно, пора нам и наверх выбираться. Там, вроде, успокоилось всё. Нас Чен в условленном месте ждёт.
– А почему, ты думаешь, что он жив ещё?
– Знаю.
– Но, там, судя по всему, жарко было. Уж я-то понимаю.
– Не страшно. Во-первых, ребята Чена далеко не мальчики для битья, а во-вторых, на технологических этажах действует неписаное правило: против чужаков встают все кланы, населяющие технологические этажи. Эти отступники не знали, куда голову суют. Там сейчас каждый куст, каждый угол стреляет. Им не укрыться и не уйти.
Мы вышли из подсобки и опять окунулись в вереницу грязных, пыльных переходов, заросших паутиной. Всё-таки боты, однозначно, не приучены следить за чистотой. Наконец, Линь подвела меня к лифтовым дверям, и мы поднялись в более привычный мир. Я оглядывал уютную комнату в розовых тонах, куда мы вышли из пушистого шкафа.
– Душ вон там, – махнула рукой девушка, между тем набирая своим пальчиком код на развёрнутом экране виртуального магазина. – Сейчас тебе новую одежду доставят.
Я хмыкнул и пошёл в душ. Помыться действительно следовало. Уж слишком много грязи я собрал в ходах и переходах этого огромного городского подвала. Когда я, разомлевший и распаренный, выбрался из душевой, новая одежда уже ждала меня на диване цвета фуксии. Линь нигде не было. Не торопясь, оделся, попутно поражаясь безупречному вкусу девушки, и прошёлся по комнате. Натуральный девичий будуар. Всё в розовых цветах разных оттенков, всё пушистое и в мягких игрушках.
– Оделся? – вошла в комнату Линь.
Она изменилась. Иссиня чёрные волосы гладко зачёсаны и забраны в толстую косу. Тёмно-серый комбинезон облегал ладную фигурку, выгодно подчёркивая все её достоинства, а на ногах были обманчиво тяжёлые ботинки со встроенным в подошвы антигравитационным трамплином. Видел я такие. Серьёзная штука. Метров на десять подбрасывает. И комбинезончик у неё тоже с сюрпризами. Это к бабке не ходи.
– Ты где помылась? – удивился я. – Душ, ведь, мной занят был.
– У меня в спортзале ещё один есть.
– В спортзале?
– Да. В той комнате оборудовала. Хочешь глянуть?
– Хочу.
Спортзал был небольшим, но грамотно оборудованным. Тут была зона с тренажёрами, зона для отработки приёмов рукопашного боя и татами. А в дальнем конце действительно была дверь в санузел. Как там Чен говорил: «Она вполне может за себя постоять». Теперь верю. Я, даже, по-новому на девушку глянул. А она, нетерпеливо топнув ножкой, направилась к двери. Действительно. Пора бы уже и дела делать.
Чен ждал меня в уютном кабинете одного из офисных центров в невысоком восьмидесятиэтажном здании на окраине микрорайона. Тоже уже переодевшийся, он сидел в компании женщины и старика, с удовольствием, жмурясь, попивая чай из пиалы.
– Проходите, – обрадовался он, увидев меня. – Присаживайтесь, чаю выпейте.
– Что-то вы не в полном составе, – хмуро буркнул я.
Происходящее всё больше и больше мне не нравилось. Не на такой приезд на родину я рассчитывал. И, тем более, не рассчитывал на то, что мной станут распоряжаться, как вещью.
– Гриша с Игорем в медицинском блоке. Зацепило слегка. Но, вернёмся к нашему разговору. Надеюсь, что Линь ввела вас в курс дела? – не замечая моего недовольства, поинтересовался Чен.
– Не совсем. Рассказала сказочку про Древних и кураторов.
– Почему сказочку? Всё так и есть. Линь врать не станет.
– Да, что-то, слабо верится во всё это. Особенно война, ядерная бомбардировка планет, уничтожение цивилизаций на Марсе и Венере. Бред. А ядерная война на земле? Полная чушь!
– Предания древних о войне богов, упоминаются в легендах и летописях многих культур. Исследователи нашли свидетельства тому, что около тридцати тысячелетий назад, а может и значительно позже, на планете велись масштабные и яростные ядерные битвы. К подобному выводу служителей науки подтолкнули, найденные ими в разных уголках Земли, исчисляющиеся сотнями, воронки, диаметром в несколько километров. По характеру и анализу, сохранившихся в пластах грунта, пород и элементов они похожи на следы, оставленные ядерными взрывами огромной мощности, измеряемой в более, чем пятьсот тысяч тонн в тротиловом эквиваленте. Легенды утверждают, что император Ашока, живший почти за три века до наступления эры Христа в Индии, знавший о разрушительной силе, описанного в старинных книгах, страшного оружия, сделал всё, чтобы схоронить великие секреты от жестокого мира. Но не только эти знания были сокрыты в древних книгах. Среди дошедших до современных людей через века рукописных источников, составленных на санскрите, существуют книги, хранящие знания и о строительстве летательных аппаратов, поднимающихся в воздух на основе антигравитации.
– Всё равно с трудом верится.
– Уж придётся поверить. Ну, да, ладно. Это вопрос времени. А сейчас – к делу. Познакомьтесь: это Валерий Фёдорович, – показал Чен на старика. – А это – Галина. Гришу и Игоря ты видел. Мы, пятеро, представляем высший совет хранителей Файнов. Своего рода, руководство. Выше нас на Земле нет.
– А не на Земле?
– А не на Земле нам делать нечего. Наша задача Землю сберечь. Последний оплот человеческой цивилизации.
– Так, люди уже по галактикам расселились!
– А корни здесь. Нам Древними завещано сберечь колыбель человечества.
– Да что тут такого-то, на Земле этой?
– Потом поймёте. Но, как видите, отступникам тоже наша планета покоя не даёт. Так и лезут.
– А что вы там про отца моего говорили? Вы его знали?
– Конечно, знали. Вот, только спасти не успели. И погибли они с твоей матерью глупо. Мы отступников отслеживали, а их простые гопники убили. Жаль. А эти амулеты, что у вас на груди, отец для вас держал. Один – его, другой – матери, третий – ваш.
– Он же говорил, что их в Гоби нашли.
– А что он вам сказать должен был? Что это для связи? Вы же не посвящены были.
– А мама?
– Она была посвящена, но активной работой не занималась. Отец ваш не хотел. Он считал, что её задача вас вырастить. Уж слишком хорошие задатки скальпеля у вас с детства были. Думаю, что вы и сами за собой всегда замечали и реакцию, и владение телом, и интуицию.
– Было. Но с чего вы взяли, что я влезу в эти ваши разборки?
– У вас нет другого пути. Вы Файн. И вы сын своего отца.
– И что? Может, это для вас и аргумент. Но я прожил свою, пусть и нелёгкую жизнь. А вы грубо в неё влезли и вырвали меня из привычной среды ради своих интересов.
– Не своих. Мы работаем в интересах человечества. Это наш долг.
– Ваш. А я никому ничего не должен.
– Вам так кажется. Но вы не сможете просто отсидеться в сторонке. Не получится.
– Угрожаете?
– Нет. Просто, если засекли вас мы, то это значит, что вас засекли и отступники. И сегодняшние «гости» там, на техэтаже, это по вашу душу.
– С чего мне вам верить?
– Сигнал вашего амулета был очень сильным. Это объяснимо. Их, всё же, у вас на цепочке три. Утроенный сигнал – это мощный импульс. А куратора с такими задатками, как у вас, заполучить всем хочется. И им, и нам. Как видите, я с вами откровенен. Ренегаты приложат все усилия для того, чтобы иметь вас в своих рядах. Теперь, когда о вас известно, отсидеться не получится. А, если так, то почему бы вам не выступить на той же стороне, что и ваш отец в своё время?
Я молчал. Думал и молчал. И меня никто не торопил. Даже в самых тяжёлых миссиях в экспедиционном корпусе я не чувствовал себя таким беспомощным. Судя по всему, Чен не врал. Получается, что я загнан в угол. И винить некого. Кто же виноват в том, что мои амулеты сработали? Вот так молчали всё это время и, вдруг, сработали. Может, какое космическое излучение повлияло, а может, стрессовая ситуация, коих в моей богатой на приключения жизни было немало. Кто же теперь узнает? Ясно одно: от меня теперь не отступятся.
– И что за миссию вы мне приготовили? – наконец подал я голос.
– Об этом ещё рано. Вам необходимо пройти подготовку.
– Это, что, огневая полоса, штурмовая, стрельбы и рукопашный бой?
– Зачем? Нет, конечно. Это у вас в крови. Медитировать будете, дух тренировать, ментальным телом будете учиться владеть.
– Это как?
– Увидите. Вы многое можете, просто не знаете, как. У вас пятнадцать лет на шее висели целых три амулета связи, но вы так и поняли, что они означают. Вы от страха в детстве замедлили время, но так и не осознали, как это сделали. У вас импульс силы такой, что вы сможете флаер на лету остановить, но вы об этом не догадываетесь. Применять свои возможности. Разумно и осознанно применять – вот чему вам предстоит учиться.
Честно говоря, я настраивался на приятный отдых. Всё-таки вилла на побережье средиземного моря, пальмы, белый песочек, красавица Линь, как мой персональный учитель. Я таких вилл и не видел никогда. Надо же, при таком дефиците земли и двухэтажное здание, да ещё и с садом! Тут всё кричало: «Отдохни, забудь о делах!» Да не тут-то было. Никогда не думал, что буду скучать по штурмовой полосе. Занятия по медитации выматывали, а попытки связаться по амулету связи приводили в бешенство. В перерывах между медитациями я изучал праязык и алфавит Древних. Тоже дело непростое. Даже мне, знающему шесть языков Содружества галактик, давалась эта наука очень нелегко.
– Странно, – удивлялся я. – Я всегда считал, что, чем меньше букв в алфавите, тем совершенней язык. Ведь, у нас, например, на Земле, письменность, пройдя через долгий путь эволюции от клинописи до букв, совершенствовалась, и алфавит сокращался постепенно. В большинстве алфавитов тридцать знаков, плюс-минус.
– А восточные иероглифы? – улыбалась Линь.
– Ну, это, скорее, исключение из правил.
– Ошибаешься. В алфавите Древних сто двадцать восемь знаков. Зато письмо на них выражает целый спектр эмоций. Ты посмотри, как на твоём именном амулете связи написано твоё имя. С какой любовью вывел его на табличке твой отец. А если я напишу твоё имя так? Видишь?
– Действительно, – я смотрел на выведенную на голографическом экране надпись. – Вроде и читается так же, но с какой злобой!
– Вот именно! Это совершенный алфавит. Он оттачивался миллионами лет. Тут всё имеет своё значение.
Прошла, наверное, неделя, когда я, наконец, смог, представив перед своим мысленным взором написанное на языке Древних имя девушки, услышать в своей голове её отклик. Пока слабый, нечёткий, но, всё же отклик. И её образ увидеть. Размытый образ, конечно, всё норовящий исчезнуть, пропасть, но это был именно образ Линь.
– Вот, видишь, получилось! – смеялась она. – А теперь вспомни те ощущения, что сопутствовали этому. И постарайся воспроизвести их снова.
Ага! Легко сказать! А попробуй сделать! Но, тем не менее, раз от разу получалось всё лучше. Я научился общаться по амулету, ощутил свою силу и, наконец, ощутил своё ментальное тело. До этого момента разговоры о ментальном теле я воспринимал, как что-то из разряда сказок про древних йогов. То есть никак. У меня есть тело. Вот оно. Две руки, две ноги, голова. О каком ещё теле может идти речь? Оказывается, есть ещё одно. То, которое отличает куратора от человека. Нет, конечно, у человека тоже есть метальное тело. Но оно другое. У нас оно сильное и более совершенное.
Сколько было радости, когда я ментальным ударом отбросил на метр пластиковую трубу! Я смог! Потом, очередь дошла до более тяжёлых предметов. Но, оказалось, что это самое лёгкое. Дальше было сложнее. Удерживать на весу тяжести, ставить ментальный щит от мячиков, которыми пребольно кидалась в меня Линь, замедлять время, стараясь перехватить выпущенную из арбалета в цель стрелу. И, наконец, венцом обучения явилась возможность видеть энергетические потоки. Оказалось, что они пронизывают всё и вся и, в местах их завихрений можно моделировать энергетические ловушки.
– Линь, – спросил я девушку, с которой гулял по вечернему побережью. – А откуда ты всё это знаешь?
– Я – Проводник. А каждый проводник знает всё, что доступно куратору.
– Почему, тогда, Проводник не может побыть Скальпелем при необходимости?
– Потому, что я знаю, а не владею. Я умею устанавливать связь и прокладывать путь. Мне видимы энергетические потоки. Но моё ментальное тело не настолько сильно, как у тебя. Я не могу устанавливать ментальный щит, не могу замедлять время или мастерить энергетические ловушки. Могу только подсказать, как этому научиться, потому что вижу и знаю. А ты можешь, но тебе не дано прокладывать маршрут или вести кого-то. Каждому своё.
– Пошли купаться?
– Пошли.
И, словно, не было изнуряющих многочасовых занятий. Мы носились по пляжу, словно два ребёнка, бросались в нагретую за день воду, плавали наперегонки и плескались на мелководье. Было хорошо и никак не хотелось, ни вспоминать о моём прошлом, ни думать о будущем. Это всегда так, когда хорошо в настоящем. Я, даже, стал понемногу забывать о своей службе в экспедиционном корпусе. Точнее, не забывать, а воспринимать её, как что-то далёкое и произошедшее не со мной.
Хотя, иногда, по ночам, фрагменты из моего прошлого, вдруг, всплывали в моей памяти, словно кадры из какого-то мнемофильма. И тогда я просыпался в паническом возбуждении, некоторое время сидел, пытаясь унять разошедшееся сердце, а потом бежал в душ смывать липкий пот. Окончательно забыть о прошлом не давали, как ни странно, занятия. Осваивая новую возможность, я иногда, вдруг, вспоминал, как она помимо моей воли проявлялась в критических обстоятельствах. Я, тогда, конечно, не связывал это с чем-то из ряда вон выходящим. Считал, что просто повезло. Как оказалось, речи о везении не могло идти.
Аппарель спускаемого аппарата откинулась, и тяжёлый бронетранспортёр скатился на планету, вгрызаясь своими огромными рубчатыми колёсами в грунт. Бронированная машина грузно, словно гигантский доисторический монстр, развернулась и заняла своё место в боевом построении. Вторжение началось. Бойцы сидели в десантном отсеке, зорко осматривая в смотровых экранах пустынную каменистую местность. Никого и ничего опасного не было. Но это ничего не значило. Обе разведывательные миссии погибли тут, так и не успев передать на орбитальный комплекс ничего вразумительного. И этого было достаточно, чтобы не снимать рук со штурмовых комплексов.
Это планета даже не успела получить своего названия, оставаясь для всех простым индексом 51 Pegasi B. Но условия на ней вполне подходили для колонизации, поэтому необходимо было её обследовать, устранить потенциальные опасности и подготовить места для новых колоний. И тут пропажа сразу двух разведывательных миссий. Ситуация категории «Б», то есть требуется войсковое вмешательство. Если бы кто-то тогда додумался поставить категорию «А», сколько жизней удалось бы сохранить! Ведь, категория «А» означает категорический запрет на присутствие людей. Но человек всегда отличался самоуверенностью.
Цепь бронетранспортёров тяжёлой поступью двигалась по планете, сминая редкие деревья и дробя колёсами камни. Казалось, эту силу ничто не могло остановить. Первый лагерь разведывательной миссии появился, спустя полчаса. Быстровозводимые пластиковые жилые капсулы, ячейки системы связи, три транспортных модуля, уныло застывшие на стоянке и штанга охранного периметра.
Он с любопытством смотрел в обзорный экран на выросший прямо перед его транспортёром посёлок и не мог понять, что же тут произошло. Всё, казалось, было в порядке. Такое впечатление, что только вчера разведчики вышли из своих капсул, прикрыли за собой дверь и ушли. Замерцал и развернулся экран коммуникатора. Командир роты на экране выглядел раздражённым.
– И что мы встали, Вол? – просипел он обожжённым горлом. – Ждёте экскурсовода? Может, мне провести вам экскурсию по этим местам? Так, я могу. Посмотрите перед собой. Вы видите объект, на котором одиннадцать дебилов из бронетранспортёра номер восемнадцать должны провести разведку, потому, что именно этот долбанный бронетранспортёр наткнулся на него. А теперь посмотрите на себя и вы увидите тех самых дебилов, которые забыли о том, что являются бойцами экспедиционного корпуса. Что встали, отрыжки гимофлея? Вперёд! Разведать и доложить.
Словно очнувшись от наваждения, он ещё раз глянул на экран. Выходить из-под прочного бронированного корпуса не хотелось категорически.
– Отделение, на выход! – пересилив себя, приказал он. – Фил, Гибон, боевое охранение. Остальные – боевыми двойками обследовать лагерь.
Люки открылись, и бойцы высыпали наружу. Особо нужды командовать не было. Каждый не раз побывал в экспедициях, неоднократно рисковал жизнью и свой манёвр знал в совершенстве. Двое тут же отбежали на некоторое расстояние в разные стороны и заняли позиции с обеих сторон лагеря. Остальные, разбившись попарно, стали обследовать лагерь.
Он уселся на верхней броневой плите бронетранспортёра между двумя башенками автоматических импульсных установок и стал наблюдать за разведкой сверху. С высоты десяти метров видно было прекрасно, поэтому изменение в поведении бойцов он увидел сразу. Из ближней к нему капсулы, словно ошпаренные, выскочили Гош и Филин. А потом из соседней, так же кубарем, вылетели Грум и Петро. Уже не дожидаясь, когда очередной кульбит совершат следующие две двойки, вызвал по коммуникатору Филина.
– Что там у вас? – поинтересовался он, вглядываясь в испуганное лицо ветерана высадок на опасные планеты. – Пчёлы покусали?
– Вол! Там одни обожженные трупы!
– Как обожжённые?
– Практически, головёшки.
– Передать на бортовой компьютер изображения.
– Есть!
Картинка, конечно, была неприглядная. В каждой капсуле лежали обугленные до состояния головни трупы. И, что самое интересное, больше ничего огнём было не тронуто. Ни одна пластиковая панель не оплавилась, ни одна постель не прогорела. И что это значит? Опасность, только что почти не ощущающаяся, сейчас просто пропитала воздух этой планеты. Но источника этой опасности не было видно. Только обожжённые трупы. Командир роты тоже, получив изображения, ничего, кроме матов, сказать не смог. А потом появились они. Яркие огненные шары, размером с теннисный мяч, атаковали внезапно. Половина бойцов погибли моментально. Остальные попадали такими же обугленными головёшками уже рядом с бронетранспортёром. Он скатился в люк и дал команду на отход. Из его бойцов спасать уже было некого.
Робот переключился на задний ход и повёл машину прочь от лагеря. Обзорный экран рябил, но огненные мячики было видно и при таком плохом изображении. Одна из боковых стенок засветилась малиновым цветом, оплавилась дырой, и туда влетел один из шаров. Он в испуге выставил перед собой руки и с удивлением смотрел, как шар, словно отброшенный, ударился о задний борт и, проделав в нём брешь, улетел. Транспортёр заскрежетал, дёрнулся и встал. Всё, промелькнуло в голове. Рядом остановился бронетранспортёр второго отделения и Малой, открыв люк, замахал руками.
Недолго думая, он перепрыгнул туда и пробрался по ногам бойцов в самый дальний конец десантного отсека. Его колотило. За бортом творился сущий ад. Несколько машин вспыхнули чадным пламенем. Остальные беспорядочно отступали к спускаемому модулю под непрерывными атаками шаров. На плечи и спину навалилась неимоверная тяжесть. Как ни странно, но именно их бронетранспортёр шары не атаковали. Точнее, атаковали, но ни один из них не мог довершить начатое, словно натыкаясь на невидимую преграду.
До спускаемого модуля добралось меньше половины. И только тогда, когда модуль пробил облака и вышел в стратосферу, он ощутил, словно с его плеч сняли огромную каменную плиту. Вместе с облегчением наступила смертельная усталость, и он провалился в глубокий сон.
Отдых закончился. Хотя, отдыхать особо и не приходилось, но вечера на берегу моря в компании Линь мне нравились. Увы, всё когда-нибудь кончается. Особенно хорошее. И сейчас скоростной флаер нёс меня обратно. Я сидел в мягком удобном кресле и прихлёбывал недурной кофе, прихваченный с собой Линь, высокомерно отказавшись от того синтетического, что мне предложил бортовой компьютер. Удивительно. Бразильский, сравнительно новый, «Санатос», а на борту синтетический кофе. Даже странно. У них, что, в Бразилии кофейные плантации тля поела? Или, что там поедает кофейные плантации?
Наконец, впереди, показались крыши домов, флаер попетлял по улицам, вырулил на небольшую площадку перед знакомым, когда-то родным, домом и мягко приземлился. Мы с Линь выбрались наружу, и пошли в ресторан. Чен ждал нас в уже знакомой кабинке. Поблагодарив кивком девушку, он указал мне на стул напротив. Я уселся, почувствовав себя неуютно под его пронизывающим взглядом.
– Вижу, ты достиг немалых успехов, – улыбнулся мужчина. – Ничего, что я на «Ты»? Всё-таки, я знал ещё твоего отца.
– Ничего. Я старался.
– Ты сильно изменился. Твоё ментальное тело синхронизировалось с физическим. И сила чувствуется.
– Сила, это да! – восторженно заговорил я.
– Не стоит слишком преувеличивать значение силы, – опустил меня с небес на землю Чен. – Важнее разум. То, что отличает куратора от человека гораздо больше, чем ментальное тело.
– И почему же я, тогда, не тренировал свой разум?
– Почему не тренировал? Ещё как тренировал! Именно разум заставляет твоё ментальное тело выполнять все эти фокусы с силой, пространством и временем. Всё это время ты, в первую очередь, тренировал именно разум. Развивал его, приучал быть быстрым и гибким.
– То есть, я уже готовый Скальпель?
– Можно сказать и так. Хотя, до первой миссии об этом судить трудно. Только то, что ты можешь, далеко не предел. Ты будешь развиваться и совершенствоваться всю жизнь. Например, сейчас, ты ещё не дотягиваешь до уровня твоего отца. Но, в будущем, ты его переплюнешь по многим аспектам. По крайней мере, так предсказывал он.
– Ну, родители всегда видят в своих детях что-то особенное. Что поделать? Родительская любовь слепа.
– Не в этом случае. Твой отец отличался трезвым умом и редкой рассудительностью. Если бы у тебя не было задатков, он бы это признал. У нас нет причин не доверять его мнению.
– Вы уважали моего отца? Расскажите, каким он был. Ну, я не в том смысле. Как человека, я его хорошо помню. Каким он был Куратором? Скальпелем, наконец.
– Он был хорошим Куратором. Профессионалом своего дело. Ни одной провальной миссии. Магазинчик, который они с твоей мамой открыли, являлся, конечно, хорошим прикрытием, но всё, что там продавалось, он привозил лично с тех миссий, которые выполнял.
– Всё? Я не знал этого. Думал, что он покупал товар у поставщиков.
– Попробуй найти поставщика, который бы доставил тебе, например, горючий лёд со дна одного из вулканов Ио! Нет, твой отец доставал образцы сам.
– Он был настолько крут?
– Он был крут. И ты будешь таким со временем. Опыт наработается. Главное, что ты научился пользоваться альтернативным мышлением. И осознанно пользоваться.
– Чем?
– Интуицией и предвидением. Это называется альтернативным мышлением.
– Как это альтернативным?
– А так. Ты научился мыслить быстро, нестандартно, принимать решения на основе интуиции. Ты и раньше это мог. Только неосознанно, порывисто, независимо от себя. В ту минуту, когда твоей жизни угрожала реальная опасность.
На Гольче они сидели уже неделю. Совсем крошечный посёлок вокруг военной базы. Этакая мини колония. Все – гражданские специалисты в области геологии. И они трое – военспецы, отправленные сюда, чтобы определить уровень опасности для гражданских на этой планете. С тех пор, как какой-то сержант споткнулся и упал в небольшую расселину, обнаружив при этом мощный выход на поверхность целого пласта меганита, металла сверхвысокой прочности, сверхвысокой лёгкости и являющегося абсолютным экраном для всех видов радиации, эта планета приобрела огромную ценность. Меганита во всех изведанных галактиках было найдено едва ли больше пол тонны, и то, только в остатках метеоритов. А тут, такие пласты, что тем, кто нашёл месторождение, небо в алмазах показалось.
Лихорадка началась такая, что первую партию спецов направили сюда, даже не удосужившись убедиться в полной безопасности жизнедеятельности здесь гражданских. Безопасностью занялись параллельно, прикомандировав их троих, что являлось грубым нарушением всех мыслимых и немыслимых правил и инструкций. Но, слишком много надежд возлагалось на эту находку.
– За неделю мы излазили всю окрестность на сто километров в радиусе, – лениво говорил Мэлс, тыкая пальцем в изображение обнажённой красотки на развёрнутом голографическом экране. – Никаких признаков опасности. Планета напоминает Эдем, в котором жили Адам с Евой. Тут, даже, хищников нет.
– Ну, круг радиусом в сто километров, это ещё не показатель, – возразил желчный, и всегда язвительный Ипп.
– А, что показатель? – взвился Мэлс. – Что? Континент? Полушарие? Вся планета? Надоело сидеть в этой дыре! Тут, даже, выпивки нормальной нет! Сидим на жиле породы стоимостью в миллиарды галактических империалов, а хлебаем дешёвое пойло, которое даже самогонкой можно назвать с большой натяжкой и с известной долей извращённой фантазии.
– Сто километров не показатель, – упрямо повторил Ипп.
– Вол, ну, скажи ему! Тут безопасней, чем у меня в душевой. Там, хоть, поскользнуться можно и башку разбить. А тут, даже климат такой ровный, что и простудиться нужно ещё постараться.
Он задумался. С одной стороны, Мэлс прав. За неделю ни одного намёка на опасность. Исследованной зоны в радиусе сто километров вполне достаточно для того, чтобы сделать заключение о безопасности добычи и дальнейшей геологоразведки. Но что-то заставляло его согласиться с мнением Иппа. Ипп, конечно, возражал из-за своей противоречивой натуры. Выскажи Мэлс мнение, что им нужно продолжить анализ безопасности, Ипп с таким же желчным упрямством настаивал бы на прекращении исследований и скором отъезде. Но, всё-таки, что-то глубоко внутри, говорило о том, что сворачиваться рано.
Он вышел из сборного пенопластикового коттеджа и присел на скамейку. В помещении не сиделось. Что-то внутри никак не давало покоя. Вроде, о чём волноваться? Вон, забор военной базы, откуда в любую минуту придёт помощь в виде роя изрыгающих смертельный огонь дронов, скоростных и маневренных ботов, оснащённых скорострельными импульсными установками большой мощности и, наконец, ударной группы космодесантников, сметающих всё и вся на своём пути. Да и про охранный периметр в виде минных полей тоже нельзя сбрасывать со счетов. Этот городок, возведённый на скорую руку строительными принтерами, вполне защищён. Тогда, что же не даёт покоя? Что?
Интуиция буквально взвыла сиреной в голове. Опасность! Откуда? Он вскочил на ноги и бросился в коттедж.
– Мэлс! Ипп! Тревога!
Армейская выучка подбросила товарищей, и через три минуты они в полном снаряжении стояли во дворе, озираясь по сторонам.
– Это, что, такой прикол? – недоумённо спросил Мэлс, тем не менее, не опуская штурмовой винтовки.
– Да, кстати, – наверное, впервые в жизни согласился с другом Ипп.
– Опасность, – только и успел проговорить он, когда что-то громадное с воем рухнуло прямо на их коттедж, проламывая крышу и сминая стены.
– Что за? – начал было Ипп, когда соседний коттедж тоже сложился, словно карточный домик.
– На базу! – закричал Мэлс.
– Нет! – повинуясь внезапному озарению, ответил он. – Идём в обход, к буровой установке.
– Но…
– Никаких но! На базу нельзя. К установке!
Как ни удивительно, но его послушали. Продираясь сквозь мечущуюся в панике толпу, спотыкаясь о трупы, они шли к буровой, отстреливаясь от огромных теней, расшвыривавших людей, словно кегли. В воздухе уже давно стоял пряный запах крови, на губах чувствовался устойчивый медный привкус, а уши закладывало от криков ужаса и боли, изредка заглушаемого громоподобным рыком. Краем глаза он заметил, как на базе полыхнуло, потом ещё раз, и ещё…
Прибывший утром корпус космических десантников уничтожил объединённые племена полуразумных рептилоидов, напавших на колонию и спас единственных выживших: группу гражданских числом около двухсот человек, которых им троим удалось организовать и завести на буровую установку. Они тогда удерживали позиции до самого утра, отстреливаясь от лезущих с фатальной решимостью на стальные ограждения двуногих ящеров.
Уже утром, оглядывая усеянную трупами землю, остатки деревянных гигантских катапульт, с которых рептилоиды обстреливали огромными камнями колонию, сожжённую военную базу, на которой вперемежку валялись тела космодесантников и ящеров, он никак не мог понять, что же предупредило его о возможном вторжении, и что толкнуло его искать спасения именно на буровой? Тогда он списал это на опыт.
– Как у тебя со службой? – поинтересовался у меня Чен. – Вопросов не будет?
– Нет. Я подал в отставку и моё прошение удовлетворили. Я – свободный человек. Странно, что вы не удосужились поинтересоваться этим раньше.
– Ну, я посчитал, что ты сам можешь распоряжаться своим временем. Раз ты согласился на обучение, значит, есть такая возможность. А сейчас, когда встал вопрос о твоём дальнейшем применении, тут и возникла необходимость выяснить, как служба может повлиять на твою миссию.
– Так, всё же, что за миссия?
– Пошли.
– Опять в технологические этажи?
– Нет. Вижу, тебе они не очень понравились.
– Совсем не понравились. Такое чувство, что меня похоронили заживо.
– А люди там всю жизнь живут.
– Это люди? Отбросы, которым на поверхности не нашлось места!
– Не стоит так радикально подходить к оценке людей. Ты же не знаешь, какие причины толкнули людей уйти туда. И, потом, многие поколения рождались, жили и умирали там, в технологической клоаке. Поверь, среди них были весьма достойные люди. В конце концов, та же Линь родом оттуда.
– Линь? – вспомнилась её комната в розовых тонах, совсем не похожая на нору жительницы подземелья. – Но, как?
